Пепел и кровь

Я войну миру объявил, Он меня хочет в грязь втоптать. Стараюсь изо всех сил Свою веру отыскать.

Снег выпал слишком поздно. Ноябрь прошелся по Короне проливными дождями и грозами, после чего земля покрылась тонкой ледяной коркой. В народе стали ходить слухи о грядущем голоде и дальнейших последствиях. Только под конец января на землю опустилось белое покрывало. Ночная вьюга была настолько сильной, что днем можно было найти заледеневшего бездомного, коих находили десятками. Казалось, зима пыталась восполнить свое опоздание в пятикратном размере, занося снегом двухэтажные каменные дома. Некоторые стали говорить о обезумевшем от горя алхимике, что не выходил из лаборатории уже несколько месяцев. Все прекрасно помнили о его криминальном прошлом, и слухи о том, что королевский инженер пытается извести честной народ своей магией, расползались со скоростью света. Во дворце же над этим посмеивались. Вэриан работал непокладая рук. Да, он выходил из замка, но лишь поздно ночью, чтобы не покинуть этот мир раньше времени от нехватки чистого воздуха, который был так необходим при его работе. Единственным большим источником тепла были кузницы, где денно и ночно ковались мечи и доспехи по чертежам алхимика. Все готовились к масштабному нападению. После происшествия в Старой Короне было принято решение уничтожить армию противника под ноль. В гвардию этим месяцем поступало все больше новобранцев от мала до велика. Безусые мальчишки наравне с уже прошедшими боевое крещение отцами сплотились в один железный кулак, чтобы нанести коронный удар. Дружный народ — одна из особенностей королевства, вот только единоличников не признают. Вэриан был таковым и знал, что в бою может полагаться лишь на себя и свой опыт, не стоило рассчитывать, что кто-то из боевых товарищей его прикроет. Юджин, Рапунцель, Кассандра, Хьюго… Так мало осталось людей, что понимают его. Как бы не больно было признавать, что его народ, ещё несколько лет назад смотревший на него с некой опаской, теперь не скрывал отвращения в глазах. Сколько бы хорошего он не сделал, прошлое всегда будет стелиться за ним мрачным шлейфом воспоминаний и людской ненавистью. Огорчало и одновременно радовало лишь то, что Кассандра тоже не пользуется доброй славой. Её не приняли, её не простили… Как и его. На окраинах Короны до сих пор пересказывают друг другу легенды, дополняя их всевозможными домысласми и прочим бредом, о Лунной потомственной ведьме, которую вырастила и воспитала сама Готель, и о кровавом чёрном маге — убийце, что безжалостно разделался с фрейлиной принцессы. Слушать это было смешно и до боли противно. Рождество в этом году встретили непривычно тихо и скромно. Кассандра по вечерам забиралась на подоконник со стаканом горячего какао и корзинкой имбирных печенек в виде звёзд, которые Вэриан готовил для неё, и рассказывала ему о своих приключениях вне Короны. Обычно такие посиделки заканчивались тем, что в комнату воительницы обязательно кто нибудь да заглядывал, разрушая интимную атмосферу. Каждый такой зимний вечер переносил её в далёкое беззаботное детство, когда бывший капитан приносил стакан горячего молока и читал ей сказки. В начале февраля Юджин выдвинул войска к границам Сапории. Переход занял чуть больше недели, но эта неделя оказалась полной страха и тревоги. Проходя мимо Старой Короны, что уже навеки была стерта с лица земли, можно было услышать крики и стоны, страшнее — увидеть стонущих. Иногда гвардейцы видели, что среди метели по заброшенной деревне бродит босая, неестественно худая девушка в белых одеяниях и истошно рыдает. Появлялась она за полночь, именно в то время, когда жители деревни были зверски убиты, а уходя, она оборачивалась в сторону Короны и грозила пальцем. Поговаривали, что это сама Смерть, и считали плохим знаком, если она смотрит в сторону города. Люди ждали беды. *** По пустым коридорам дворца разносились истошные крики принцессы. Казалось, что кости ломались и снова срастались, в лёгких не хватало воздуха. Лишь взгляд матери успокаивал и поддерживал. Когда силы уже были на исходе, нужно было собрать волю в кулак и сделать последний рывок. А вскоре дворец наполнился звонким младенческим криком. Рапунцель была на седьмом небе от счастья — у неё родилась двойня. Мальчик и девочка. Малышку сразу назвали Викторией, что в переводе значило «Победа». А вот для мальчика выбирать имя оказалось труднее. Одним солнечным утром, сидя возле колыбели, Рапунцель решила, что имя малыша должен выбрать Юджин. С каждым днем принцессе становилось все труднее совмещать управление государством и материнство. Дети много кричали и постоянно требовали внимания, а голодный народ толпился возле ворот замка, ожидая хоть какую-то помощь. В такие моменты Рапунцель не хватало друзей, что находились сейчас за сотни километров. Единственной нитью, что связывала их, были птицы, изредка приносившие короткие письма. *** Ветер был невыносимо ледяным. Многие из тех, кто стоял здесь, отдали бы много чтобы в такую погоду сидеть возле камина, укрывшись пледом, но не он… Вэриан усердно готовился к тому моменту, когда наступит день мести. Армию противника изрядно истощила чума, но и без того их было достаточно, чтобы на каждого солдата Короны пришлось больше пяти сапорианцев. Чёрные плащи гвардейцев с вышитым на них солнцем развивались на ветру — после смерти Фредерика Рапунцель изменила цвет флага с сиреневого на чёрный. Мир застыл в ожидании. Юджин на белом коне, где-то далеко от первых рядов поднимает сигнальный факел и даёт знак. Земля дрожит от того, что тонны металла вот вот столкнуться в битве. Кто-то читает молитву, кто-то бежит молча. Вэриан в числе первых нанёс удар по врагу. Годы боевой подготовки не прошли даром. Первые капли крови на снегу заметает снегом. Алхимик легко и профессионально уклоняется от ударов и наносит ответные, сейчас его рассудок затуманила месть. Повсюду слышатся крики и скрежет металла, наверное, именно такая атмосфера стоит в аду. Вэриан уже больше десятка минут сражается с мальчишкой примерно его возраста, тот уже на последнем дыхании кое как отбивает удары стального меча. В конце концов он падает на землю, но ещё не раненный. Юнец смотрит на него со страхом и мольбой о пощаде. Карие глаза слишком схожи со взором Квирина, что вводит алхимика в ступор, но тут же он пересекает все мысли и безжалостно пронзает его, пока ещё бьющееся, сердце набедренным кинжалом, что подарила ему Кассандра. Оружие входит в плоть по рукоятку легко, проливая на руку Вэриана горячую кровь. Его взгляд скользнул по лицу и заставил ужаснуться — мертвый парнишка был очень похож на покойного отца. Алхимик словно отключается от внешнего мира и встаёт перед убитым на колено. Слезы сами собой льются ручьём. Он не знает сколько времени так простоял, но из ступора его вывела чья-то рука, что с силой потянула его от того места, где он стоял. Вэриан чувствует на спине холод и жжение от металла и последнее, что видит серое облачное небо и кровь… много крови на белом. *** Холодные руки нежно касаются лица и материнским голосом просят его открыть глаза. На щеку падает несколько горячих слезинок, от чего Вэриан резко поднимается, но тут же падает обратно от резкой боли. Вокруг темно и очень холодно. Рядом стоит встревоженная Кассандра и глупо улыбающийся Хьюго. Как оказалось, лучший друг не только вынес его с поля боя, но и не допустил того, чтобы он получил несовместимое с жизнью ранение. А сломанное ребро было лучшим исходом. Армия стояла ещё с полмесяца на том месте. Чтобы хоть как-то отогреться, гвардейцы жгли огромные костры, создавая этим хоть и малое, но ощущение уюта. Та битва окончилась ничьей — только горы трупов, залитое кровью поле и неудовлетвореные амбиции правителей. Корона вышла из этой схватки с минимальными потерями. А Вэриан каждую ночь просыпался в холодном поту — карие глаза словно преследовали его. Юджин часто делал обход импровизированной границы и наконец поняв, что здесь больше делать нечего, решил возвращаться. Настало время возвращаться домой…