***
Первый день в Хогвартсе мало отличался от привычной школьной рутины: проснуться, заглянув в толщу мутной воды за окном, позавтракать, наблюдая за утренней перепалкой Панси и Блейза, которые в очередной раз что-то не поделили, а после сонно отправиться на занятия. Наверное, только два события подогревали интерес Драко к сегодняшнему дню: наказание Поттера, проявившееся на его запястье, и первый урок Долорес Амбридж. Она не понравилась ему с первого взгляда. Вытянутая по струнке, горделивая, словно дряная пародия на статную походку его матери, с жабьими чертами лица и такой же жабьей манерой встревать в чужие разговоры. Эта женщина будто сразу кричала одним своим внешним видом о том, что она — заноза в заднице, и Драко уж очень не хотелось с ней связываться. Даже кабинет защиты от темных искусств стал ощущаться каким-то мерзким. Фальшивым. Он являлся разным при каждом новым преподавателе. При Локхарте он блистал его поддельнымм гением и лучисто улыбающимися портретами; при Люпине он излучал спокойствие; при Муди он казался каким-то сумасшедшим, создавая лишь паранойю в сердцах. При Амбридж же большинство почувствовало отвращение с самой первой секунды. Одной нотки в ее голосе, одних ее жеманных движений хватило Драко, чтобы почувствовать, как мурашки пробежали по телу: он чувствовал такое уже не так давно. Он видел людей, которые совершенно не вписываются в антураж, стараясь лишь изображать собственную важность; он видел, как излишне театрально ведут себя они за трибуной, надевая невидимую корону себе на голову. Ведь именно так, развязно и жеманно вели себя те, кто по приказу Того-Кого-Нельзя-Называть, не моргнув, замучали магла на глазах у толпы. Амбридж же приносит в жертву их способность хоть как-то защититься. Хоть как-то противостоять, уткнув в учебники, заставив лишь зубрить магические формулы и движения палочкой. Нравилось ли это Драко? Нет. Мог ли он что-то с этим сделать? Пока нет. Любому плану нужно время, чтобы созреть, чтобы сформироваться и превратится во что-то действительно стоящее. Необходимо изучить слабые и сильные стороны Амбридж, взвесить все за и против, чтобы получить из такого неординарного тщеславного персонажа максимум выгоды. А пока, стоило бы залечь на дно, прячась за горой бесполезных учебников. — Простите? Но будет ли у нас практическая магия? Или мы будем сидеть за пергаментом, пока Волдеморт стоит на пороге? Поттер. Естественно, Поттер. У кого еще хватит мозгов на то, чтобы в порыве ярости вскочить с места и раздувающимися ноздрями пуститься в спор с человеком, который всем своим видом кричит о том, что возражений она не принимает. Лицо Амбридж вытянулось, морщины словно углубились, а дряблая старая кожа на шее затряслась, как только она увидела такое дикое неповиновение, такой дикий акт свободы в ее маленьком тоталитарном царстве. По классу прошел шумок. Драко же лишь уставился в одну точку, аккурат между Поттером и профессором. — Какое интересное предположение, мистер Поттер, — проговорила она милейшим своим голосом. — Увы, родители не научили вас, что лгать плохо. Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв, и никому из вас ничего не угрожает. Министерство защищает всех волшебников и волшебниц Британии, а вы лишь сеете панику. Она улыбнулась, наблюдая за тем, как лицо Поттера приобретает багровый оттенок, под стать цветам своего факультета. Он вскочил на ноги, весь прямой, натянутый как струна, сжимающий кулаки, словно едва сдерживающийся чтобы прям тут не прикончить противную старушонку. — Но это не ложь! — закричал он. — Было бы это ложью, Седрик Диггори был бы жив! — Мистер Диггори умер в результате несчастного случая, мистер По… — Ложь! — Десять очков с Гриффиндора должны остудить ваш пыл, — произнесла женщина с полным осознанием собственной власти над каждым из сидящих тут. — Также вы будете наказаны. Кто-то же должен научить вас, что лгать — плохо. Малфой заметил, как на шее Поттера вздулись вены, подбирающиеся к подбородку, как сжалась его челюсть и, на секунду, даже позавидовал Амбридж: ему никогда не удавалось довести своего соперника до белого каления лишь парой фраз. Но с другой же стороны Драко опять почувствовал не самое приятное, почти болезненное чувство в желудке. Он был...согласен с Поттером. Он был готов поддержать его, даже нет, где-то глубоко в сердце он негодовал вместе со всеми гриффиндорцами из-за слепоты и изворотливости этой жабы, наряженной в розовый твидовый костюм. И это даже не чувствовалось как-то инородно и неправильно; в какой-то момент Малфой даже смирился с этой гадкой мыслью полностью, но потом лишь постарался ее отпустить, взмахнув своей светлой головой. Закончив измарывание пергамента, юные волшебники посыпались прочь из аудитории, разбредясь кто куда по своим делам. — Пф, вот уж не думал, что эта мегера и Поттер сцепятся в первый же день, — усмехнулся Забини, поправляя сумку. — Хотя, конечно, занимаемся мы последней фигней. — Скажи это Министерству, — буркнул Драко. — Для них мы всего лишь немощные дети, которым палочку в руки дали, чтобы они выкололи себе глаз. — Кстати о выколотых глазах, — заискивающе произнесла Панси. — Я нашла место. Для занятий. Если вы еще не передумали, конечно. — Уже? — удивился Драко. — Тц, Малфой, я думала ты куда быстрее войдешь во вкус злоупотребления обязанностями старосты, — девушка подмигнула своему другу. — Завтра в шесть нам отдадут на растерзание свободную аудиторию.***
В шесть часов вечера замок превращается в нечто совершенно иное, нежели днем. Все ученики собираются то на квиддичном поле, то в своих гостинных, а кто-то допоздна сидит в Большом Зале, играя в плюй камни или шахматы, то и дело крича о жульничестве. Этажи же, на которых находятся учебные аудитории, превращались в пустынные коридоры, по которым то и дело слонялись то призраки, то нерадивые ученики, загремевшие на наказание. Слизеринское трио же, вместо того, чтобы заниматься домашним заданием в гостинной, стояло у входа в давно заброшенную аудиторию, наблюдая за тем, как Филч, ворча, отворяет ее дверь. — И как вам профессор Снейп разрешил, тьфу, — ворчал мужчина, ворочая крючковатыми пальцами замок. — Почему-то другие старосты вполне находят места для того, чтобы обсуждать свои проблемы, а вы, слизеринцы, как всегда. Была бы моя воля, я бы вас за такие запросы… — Мистер Филч, вы насилуете дверь уже несколько минут, — заткнув рукой открывшему рот Блейзу, произнесла Панси. — Может, уже впустите нас? У нас есть дела. — Да-а. Дела. Знаю я вас, конечно. А потом шныряетесь по углам, вот молодежь пошла, — отворив дверь, пробурчал Филч. — Ваше время истечет в девять. И если вы отсюда до этого не выйдете… — Благодарю, мистер Филч, — произнес Драко, с гордым видом войдя в пустую, пыльную аудиторию и резко закрыв дверь прямо перед носом завхоза, как только Блейз вошел в помещение. Это была давно неиспользуемая аудитория, полная сломанных столов, шкафов и котлов. Казалось, сюда сложили все испорченное, все побитое за долгие годы обучения юных волшебников в этих стенах. Пол покрылся толстым слоем пыли, который взметнулся вверх, зависнув мириадами блестящих частичек в закатном солнце, пробивающимся в аудиторию через узкие оконца. — М-да, Панс. Нашла, конечно, местечко. Аудитории получше не нашлось? — проворчал Блейз, достав палочку, дабы расчистить себе от пыли стол, на который можно опереться. — Или мы вдруг вошли у Снейпа в немилость? — Я бы сказал, что наоборот. Навряд ли бы нам кто-то выделил в замке комнату на расплывчатое “планирование обязанностей старост”, если бы Снейп в нас души не чаял, — усмехнулся Драко, осматривая весь реквизит, с которым, впоследствии, им придется работать. — Вот-вот. Если ты ожидал, что нам выделят Большой Зал, то мне кажется, такого даже Поттер не сможет. А он с Дамблдором в задницу целуется, — Панси недовольно взглянула на Забини, после чего обратилась к Драко, отчего черты лица ее мгновенно смягчились, — Так чем мы займемся сегодня? У тебя есть...план? Малфой вздохнул, оторвавшись от разглядывая пыльных столов и шкафов, из которых он тщетно надеялся сваять несколько магических манекенов, которые выдержат их усердные тренировки. Он подошел ближе к своим друзьям и достал из кармана брюк небольшой пергамент, сложенный вчетверо и перевязанный бечевкой. — Я наметил то, что нужно будет изучить обязательно. Так, что смог вспомнить на ходу. Если я пороюсь в библиотеке в запретной секции и в мэноре, то я думаю, список расширится, — юноша протянул подруге бумагу и та резко выхватила ее, начав с интересом разворачивать. В тот же момент через плечо Панси перегнулся Забини, все пытающийся прочесть почерк Драко. — Хм...ступефай...эпискеи...обливиэйт? — мычала себе под нос Панси. — Империус? Драко, ты...ты уверен? Я понимаю верхняя половина списка, но из-за империуса мы можем загреметь в Азкабан и прогнить там до конца жизни. Ты действительно этого хочешь? Она посмотрела на друга снизу вверх, слегка комкая в руках листок. Сейчас она выглядела так, будто вновь столкнулась с той реальностью, в которой ей придется существовать, которая неумолимо надвигается на них, словно тяжелая грозовая туча в чистом поле. — Разве я похож на того, кто собирается прожить всю жизнь в окружении дементоров, Панс? — как мог спокойно произнес Малфой. — Я просто стараюсь выбрать все, что может нам пригодиться в той или иной ситуации. Ты ведь сама это понимаешь. Девушка нахмурилась, явно недовольная таким ответом. Но вместо того, чтобы свалить на голову Драко тираду о его неправоте, она лишь сунула бумажку в руку Блейза, все еще перегнувшегося через ее плечо, и отошла в сторону, будто пытаясь справиться с тем, что ей нечего ответить. — Хм, интересно, — протянул Блейз, дочитав список и сложив его пополам. — И что из этого ты сам умеешь? Или мы будем лажать все втроем? Усмехнувшись, Драко забрал у Забини обрывок пергамента. — Связывающее и жалящие. Иногда получается эпискеи. Но, я думаю, попрактиковавшись, в этом проблем не будет. — Интересный набор. Признавайся, с кем устраивал такие забавы, — Забини улыбнулся во все тридцать два, уже было собравшись в действительности слушать неприличную историю. Драко покраснел. Правда, не потому, что эта история содержала в себе что-то непристойное. Скорее, она была отражением его детской невинности. Все-таки, когда-то давно, он не знал, кто его соулмейт. Все, что он знал, это то, что его не любят. Что его заставляют убирать и готовить, что он как прислуга в семье. И что из таких условий, конечно же, он обязан спасти своего суженого. Но навряд ли он будет способен кого-либо спасти, когда из изученных заклинаний у него лишь только Вингардиум Левиоса и безразмерный запас хитрости. И в те свои юные годы он запирался на целые дни в библиотеке, находя все новые и новые заклинания, многие из которых у него не получались за неимением опыта или больших сил. Он помнил, как радовался тому, что смог сотворить настоящую живую змею, которая едва не ужалила его домовика, помнил, как целыми днями тренировал инкарцеро, связывая им все подряд: начиная от кустов, заканчивая попавшимися под руку эльфами, после чего лечил их. Естественно, не по доброте душевной, а лишь из соображений, что это было бы хорошей тренировкой способностей. Знал бы он тогда, кем являлся его соулмейт, то наверняка даже и не сел бы за книги. Даже и не подумал делать эти неумелые взмахи палочкой, даже не думал, что его надо вытаскивать от той дрянной семейки. Он бы просто сидел и говорил, что так ему и надо. Он бы злорадствовал, упиваясь чужим несчастьем. Хотя, кого Драко обманывает? Ведь даже сейчас, зная, что его родственная душа — это Поттер, он умудрился с этим смириться. В какие-то моменты его даже пронзает ноющее беспокойство, как было с третьим испытанием, с судом и даже сейчас. Ведь на его запястье написано “подвергнется жестокому наказанию” и один Бог знает, что именно взбредет в голову Амбридж. Ведь такие люди, как она, скрывают за своей внешней сахарностью душу, полную гнили и жестокости. Так что, Поттер, конечно, хоть и вернется живым, но кто знает насколько он будет цел и здоров. Насколько он все еще будет желать бороться с тем, что их окружает? Но самое отвратительное в этой ситуации, что Драко заботит судьба Поттера в который уже раз, и из-за этого он ведет себя действительно по-идиотски, выставляя последним дураком даже в собственных глазах. А если кто-то еще и узнает, то Малфой убьет Поттера, а затем умрет сам, только бы не видеть, как слухи распространяются по всей школе. — Не было у меня никаких таких забав, Блейз. Это было обыкновенное любопытство, — Драко поднял бровь. — Если ты в 12 лет с кем-то играл в бандаж, это не значит, что это нормальное явление. — Да ладно, это была невинная игра в догонялки в то время. Кто же знал, что тот чувак не поскупится на жульничество. Это было даже больно! — хищно усмехнулся Блейз. — Хотя, честно, мне понравилось. Я бы даже повторил сейчас. Может побуду мане… — Так. Стоп. Заткнулись, оба, — ворвалась в разговор Паркинсон, закрыв рукой Забини рот. — Давайте займемся делом. С такой разъяренной и взлохмаченной Паркинсон было бесполезно спорить: оставалось лишь подчиниться, все отведенные им часы занимаясь усовершенствованием плана действий, попыток трансфигурировать столы в манекены и обратно, а также смехом, как у самых настоящих друзей. Вскоре к ним почти что ворвался Филч, уверенный, что они занимались тут недостойными приличных людей вещами. Он уже был готов растрезвонить Амбридж, верным псом которой он успел стать за эти два дня, что студенты занимаются мутными вещами прям перед ее носом, но вместо этого получил лишь очищенную от пыли аудиторию и ключи, сохраненные в ценности и сохранности. Малфой уже, наконец-то, представлял, как сейчас положит голову на мягкую подушку в их общей спальне, моментально уснув после тяжелого долгого дня, но не тут-то было. Мимо них, прямиком из кабинета Защиты от темных искусств, шел Поттер, осматривая левую ладонь, хмурясь и морщась, будто испытывая ноющую тяжелую боль. Неужели новая преподавательница решила, что устроить травлю ученикам в первый же день — хорошая идея? Насколько же она чувствует себя безнаказанной, раз позволяет себе такое, едва проведя свои первые уроки? Для Драко это оставалось загадкой, разгадка которой, хоть и лежала где-то неподалеку, но Малфой будто специально не хотел ее замечать. Кому захочется думать, что крохи безопасности и здравого смысла покинули его жизнь даже тут, в школе, которую он, хоть и не любит всем сердце, но понимает, что это редкая возможность ему спастись. Запутавшись в своих мыслях, Малфой вовсе и не заметил, что пялился на гриффиндорца. Но не заметил он и другого: Поттер пялился в ответ.***
Весь следующий день Драко был довольно задумчив. Его мысли заполонили уроки, их тренировки с Панси и Блейзом, Темный Лорд, Амбридж, Поттер. Последний даже напомнил о себе с самого раннего утра, отозвавшись легкой болью в запястье и надписью “разговор по душам”. Драко же на это даже не обратил внимания: у этого гриффиндорца столько почитателей и друзей, даже после того, как его с ног до головы в нелестном свете облизал пророк, что разговоры по душам у него наверняка случаются чуть ли не каждый день. Увы, на юношу также свалились обязанности старосты. И, конечно, это все было к гордости родителей, да и собственное самолюбие Драко грел висевший на нем блестящий значок, но это вовсе не отменяло постоянного заполнения разнообразных бланков, порицания тех, кто даже не начинал учиться, и склонения их к свету знаний. Что уж говорить об испуганных первокурсниках, которые то и дело с горящими от ужаса глазами бежали к Драко, теребя его мантию, рассказывая, как их напугал очередной призрак. И, если последнее вызывало в нем странные теплые чувства, то все остальное раздражало и утомляло настолько, что хотелось запереться в спальне и накрыть себя одеялом с головой, чтобы никто не беспокоил. Отнеся очередной отчет для МакГонагалл, насчет сдающих СОВ по трансфигурации слизеринцев, юноша наконец-то почувствовал свободу на остаток вечера. Конечно, оная выражалась в выборе домашнего задания или по зельям, или по древним рунам, но это уже было лучше, чем перебор десятка бумажек, которые почему-то приходится заполнять именно старосте. Проходя мимо закрытого туалета на втором этаже Драко почувствовал что-то неладное. Он резко обернулся назад, увидев лишь пустой коридор, потом прислушался и услышал лишь тишину, но интуиция все еще недовольно трещала у него над ухом. Юноша сжал в руке палочку, понимая, что выглядит наверняка по-идиотски, и ступил вперед, немного неуверенно направляясь к лестнице, ведущей в подземелья. Но как только Малфой сделал этот злосчастный шаг, то услышал, как резко открылась дверь, чуть ли не ударившись об стену. Чьи-то сильные, уверенные руки схватили его за запястья и втащили в, уже полвека как, закрытый женский туалет и закрыли дверь, заперев ту магией. Сердце Драко забилось где-то в горле. Неужели за одни лишь мысли, за одни перешептывания его, даже в Хогвартсе, накажет Тот-Кого-Нельзя-Называть? Неужели кара так близка? Но, взяв себя в руки, Малфой крепче сжал палочку и хотел было направить ее на обидчика, ошарашив того неожиданным нападением. Правда, одно обстоятельство Драко остановило: обидчика нигде не было видно. Туалет казался совершенно пустым. Юноша обернулся к двери, но та была в шаговой доступности и совершенно точно заперта. Обернувшись, он обнаружил лишь стройные ряды кабинок и массивную круглую раковину, изваянную из мрамора и украшенную позолоченными смесителями. Никого, кроме самого Драко, тут не было. Он постарался унять дрожь, пронзившую все его тело и направил в ту сторону, где ему послышался шорох. — Кто ты и зачем ты меня сюда затащил?! — срываясь на писк, произнес Драко. Ответа он не получил. Вместо этого, как по команде, из одной из кабинок показалась полупрозрачная голова, увенчанная двумя хвостиками из таких же полупрозрачных волос. Она посмотрела на юношу внимательно, а потом неожиданно подлетела ближе, рассматривая юного Малфоя вблизи и как-то неприятно улыбаясь. — Неужели ты его сюда собирался позвать? Нет, он конечно симпатичный, лицо милое, но...обычно в мой туалет приходят по другим поводам! — возмутилось приведение, смотря куда-то в пустоту. — Нет, ты и твои друзья, конечно, особый случай, однако, я ожидала, что… — Миртл! — откуда-то сбоку послышался уж слишком знакомый голос. — Я привел его поговорить, а не...это. Уйди, пожалуйста. Со стороны голоса послышался шум ниспадающей ткани и в пространстве возникла голова. Одна очкастая голова со знаменитым шрамом в виде молнии. Драко вдруг почувствовал, что начинает закипать. — Уйди?! Тебе бы поучиться манерам, Гарри! Вот останусь тут и буду слушать все ваши пикантные разговорчики, а потом...потом расскажу их все своим призрачным подружкам, — Миртл показала язык Поттеру, но выражение ее лица резко изменилось на ровно противоположное. — Хотя...у меня нет подружек! Приведение залилось ревом, раздающимся в трубах. Гриффиндорец, взмахнув руками, отчего те показались из мантии, начал ее успокаивать. — Есть у тебя подружки, Миртл, я уверен. Нет, правда. Ты замечательная и я докажу тебе это. Только давай не сейчас, — сквозь зубы цедил Поттер, пока брови Драко то и делали, что ползли вверх. — Что за черт тут происходит? — процедил Малфой сквозь зубы, но остался не услышан: гриффиндорец усиленно пытался успокоить ревущую призрачную подружку. Естественно, такое не могло устроить благородного слизеринца. Мало того, что он, уставший, был похищен и заперт в туалете, вынужден выслушивать истерику плаксы Миртл, так еще и сам Поттер не считает важным ответить на его вопрос. Поэтому Драко принял единственно верное в его ситуации решение — уйти. Он подошел к запертой двери, сжимая в руках палочку. Естественно, он не рассчитывал на то, что шрамоголовый сумеет заколдовать замок чем-то заумным, поэтому знал, что обыкновенной алохоморы будет достаточно. Но стоило ему только взмахнуть палочкой, как сзади раздался голос: — Малфой, стой! Подожди, не уходи, я сейчас тут… — Я устал и хочу в кровать. Если тебе вдруг срочно необходимо лицезреть кого-то, у кого есть мозг, то я, конечно, отличная кандидатура, выгодно отличающаяся от твоих прихвостней, но я еще не наблюдал у себя желания говорить с деревьями, — фыркнул Драко, вновь начал выводить палочкой знак. — Но мне правда нужно поговорить именно с тобой, — кряхтя, настаивал Поттер. Малфой нахмурился и обернулся, дабы посмотреть в наглое лицо гриффиндорца. — Поговорить? То есть для тебя поговорить — это затащить меня в женский туалет в черт знает откуда взявшейся мантии-невидимке? Мне, похоже, придется извиняться перед деревьями, за то, что я сравнил ваши интеллектуальные способности. — А что я по-твоему должен был сделать? — развел руками Поттер. — Подойти к тебе на перемене и сказать “милостивый Драко Малфой, не соизволишь ли ты пройти со мной в закрытый туалет на втором этаже, дабы держать диалог?” Так, что ли? Ты же сам знаешь, что в таком случае, ты бы меня послал далеко и надолго. — Нет, ну, может быть, если бы ты подошел именно так, то я бы послал тебя не очень далеко. Но вот то, что ты думаешь, что я не пошлю тебя сейчас — смешно. С чего ты вообще взял, что я буду с тобой разговаривать, а, Поттер? — Драко скрестил руки на груди, ожидая очередной глупости, но лицо его собеседника вдруг сделалось неожиданно серьезным. — Ты же ведь тоже видел их. Тех, кто везли кареты к Хогвартсу, — произнес он почти шепотом. — И ты тоже видел их впервые. Драко замер, уставившись в одну точку на блестящем белом кафеле. Он помнит и до сих пор не понимает, что это были за существа. Что за ужасные, обтянутые кожей создания вдруг начали возить кареты и почему их не видел тот же Забини? За всей этой суетой юноша даже не успел сходить в библиотеку и узнать кто они, чтобы перестать бояться вспоминать один лишь их вид. Но то, что Поттер знал о них больше, чем чистокровный Малфой, юношу раздражало. — Помню. Но что с того? С чего ты решил, что мне есть какое-то дело до этих стремных лошадей, — закатил глаза Драко. — Это не лошади, Малфой. Это фестралы. И знаешь, что самое интересное? — Поттер сделал шаг к юноше, перейдя на шепот. — Их видят лишь те, кто познали смерть. Кто осознал, что жизнь конечна. И ни ты, ни я их не видели в тот день, когда мы уезжали из Хогвартса в июне. Сердцебиение зазвучало в ушах Малфоя так громко, словно мимо него прошествовал военный парад с оркестром. Неужели тот день так сильно на него повлиял, что теперь перед его глазами возникают вестники смерти, описанные во множестве произведений, как нечто ужасное, приносящее сплошные несчастья. И таких тварей они держат в школе? Знал бы его отец...одержимый Темным Лордом отец, готовый убивать невинных людей только за то, что они на ступень ниже их. Драко вздрогнул. Ему совершенно не нравилось, куда вновь начали плыть его тяжелые мысли. По крайней мере, они не должны возникать перед Поттером, что уже смотрит на Малфоя как-то странно, как-то отвратительно взволнованно, что аж тошно. — Прости, я не думал, что...— начал оправдываться очкарик. — Тц. Забудь, — отрезал Драко. — То есть ты рассчитываешь, поплакаться мне в плечо по поводу смерти Диггори, потому что в моей жизни тоже случился какой-то пиздец? Мне казалось, у тебя и без того куча друзей вроде Уизела или Грейнджер, которые за каждое твое слово готовы умереть, так почему бы не рассказать это им? — Я не могу. То есть, мы говорили об этом, но...— гриффиндорец опустил взгляд, — в их глазах лишь жалость. Они только и делают, что жалеют меня. Оберегают меня. Словно я какой-то хрустальный. Я вижу в них это постоянно, в их словах, в их действиях, я ненавижу это чувство. Я просто хочу нормально поговорить. А от тебя-то я точно жалости не дождусь. Драко усмехнулся, выслушав всю эту тираду. — Ого, неужели хотя бы один правильный вывод за весь вечер? Ты прав, я не буду тебя жалеть, мне ведь совершенно все равно на то, как ты там себя чувствуешь, — приврал Драко, сделав уж слишком сильный акцент на “все равно”. — Правда, если ты решил, что я после этого буду с тобой разговаривать по душам на тему смерти, то, увы, мне остается признать, что я тебя недооценивал. Ведь раньше я думал, что ты лишь притворяешься тупым. Теперь-то я вижу, что ты действительно тупой. Поттер моргнул, будто не понимая слов Малфоя, потом нахмурился и обреченно вздохнул, пока сам Драко, преисполненный гордостью за свою колкость, стоял, выпятив грудь. — Допустим, я тупой, — неожиданно прямо начал гриффиндорец, — Но тебе ведь и самому хочется со мной поговорить, не так ли? — И с чего ты это взял? — Если бы ты хотел уйти, то ты бы даже не стал меня слушать. Расколдовал бы дверь, собрался и ушел бы, — Поттер улыбнулся. — Но ты стоишь тут и препираешься со мной. Я понимаю, что тебе только в радость рассказывать, какой я глупый, но обычно это происходит в одностороннем порядке. А тут… Драко почувствовал некий стыд за себя. Ему ведь действительно неприятно слушать все эти поттеровские рассказы о том, как ему плохо и как ему тяжело после смерти Диггори. Он ведь действительно не хочет обсуждать прием с кем-то вроде Поттера. Но отчего-то он не спешит уходить. Быть может, это магия, что связывает их запястья? Но почему, в таком случае, она не работала все эти годы? Почему она работает только в тот момент, когда выставляет Драко полнейшим идиотом? Хотел бы юноша знать. — Ладно. Хорошо, — медленно произнес Малфой, будто не веря в сложившуюся ситуацию. — Я поговорю с тобой. Но знай, что это все только для того, чтобы я смог слить пророку все твои грязные секреты. Чисто из вредности. Даже гонорар не потребую. Малфой почувствовал, как к его щекам приливает кровь, заставляя его лицо гореть и едва заметно розоветь. Поттер же с совершенно довольным выражением лица прыснул и произнес удовлетворенное: — Понял.