prophecy on his sleeve

Прошел добрый месяц с момента драки в дверях Большого Зала. Честно, Малфой до этого считал магловскую драку варварским занятием, которое приносит удовольствие и решает проблемы лишь только людей недалеких и низменных. Приняв в ней участие, Драко в своем мнении лишь убедился, и в очередной раз разочаровался в Поттере, раз тот только так и может решать свои проблемы. Ведь всегда можно поговорить, ну, или, в конце-концов, наслать сглаз, дабы показать свое неудовольствие. Хотя, юноша просто слишком много хотел от своего соулмейта. Все-таки, оный считает себя преданным. И все основания для этого у него имеются, как ни крути. Поттер не перекинулся с ним и словом, когда они остались в больничном крыле вдвоем, залечивая множественные ссадины и ушибы. Он даже не пикнул, когда над ним нависали МакГонагалл, Амбридж и Снейп, грозя то отчислением, то еще разными страшными вещами, снимая, в конце-концов, с Гриффиндора двести баллов. На двадцать больше, чем вовсе было в их копилке. Да и ночь в больничном крыле не дала никаких подвижек: Поттер демонстративно молчал, делая вид, что спит, а Драко не решался произнести и слова. Во-первых, потому, что он был зол на сорвавшегося с цепи гриффиндорца, который чуть что, так начал махать руками, так и потому, что в глубине души понимал, что все их общение — лишь фикция, имитация попыток в дружбу, плачевно влияющая на них обоих. И в глубине души с яростью смешивается вовсе не печаль по утраченной связи, а, скорее, тупая боль того, что Драко не смог оборвать эту бессмыслицу раньше. За месяц инспекционная дружина довольно сильно разрослась. В нее вступил добрый десяток человек, который, точно так же, как и слизеринское трио, не гнушались подлизаться к Долорес для исполнения собственных низменных желаний. Кто-то, как Кребб и Гойл, просто хотели получше сдать СОВ, кто-то хотел проносить выпивку в гостиную, а кто-то в действительности разделял воззрения Амбридж на быт студентов. Таких, правда, было меньшинство, и на них в самой дружине смотрели косо и сторонились во время исполнения своих “обязанностей”. Такая популярность дружины вовсе не радовала трио: чем больше привлекается внимание к произволу оной, тем больше Амбридж будет давить на них, замечая их многочасовые посиделки в заброшенной аудитории и суя свой нос, куда ей вовсе не положено. Чем больше не любят дружину — тем больше к трио относятся с отвращением, связанным с малой долей благоговения. Чем больше не любят дружину — тем большие последствия их выбор будет иметь в будущем, когда они будут пытаться спастись от войны. Все-таки, впервые за всю свою жизнь, Драко понимает, сколь невыгоден в будущем ему будет образ чистокровного ублюдка. Впрочем, ровно настолько же ему будет претить образ любителей маглов. Решение их проблемы было непростым: все-таки, иногда так и хочется зайти за черту и устроить Уизли сладкую жизнь только потому, что это Уизли, или же макнуть какую-то маглорожденную в то, что мир магии устроен совершенно иначе, нежели их простачковый мир. Но чем дальше Драко уходит от золотой середины, тем ближе он становится к тем, кто не гнушается прилюдно пытать людей, получая удовольствие от чужой боли, от чужих страданий, от чужой смерти. Смерти, заслуженной лишь фактом самого рождения. Поэтому все последующие дни происходили под знаменем совершенно справедливого, по меркам правил Амбридж, патрулирования. Конечно, пару раз не обошлось без эксцессов, но о них навряд ли кто-либо узнает. Все-таки, превышение полномочий у слизеринцев всегда было в крови. Правда, это было не единственным, что беспокоило Драко. Рука, ноющая и чешущаяся, будто из-за того, что их отношения с Поттером пошли в разлад, вещала не самые безопасные для шкуры очкарика вещи: тот, не иначе, как при полном отсутствии инстинкта самосохранения, таки решил собрать свой кружок по интересам. Таинственный, расползающийся слухом по коридорам замка, это сборище чудом оставалось незамеченным взору Амбридж. Хотя, Поттер и без того был в опале: все-таки, никто, даже Грейнджер, не научила его затыкать свой рот перед сильными мира сего, с которыми из эффективных методов борьбы только бунт и эшафот. Но к своему неудовольствию, Драко отметил, что сам оберегает этот кружок по интересам по мере своих возможностей, даже несмотря на яростные взгляды Поттера в его сторону. Конечно, вклад юноши в это безнадежное дело был безмерно мал: он просто не давал команды Панси и Блейзу, во всю обсуждающих кучку неумех, рассказать все Долорес, которая неизменно в тот же момент приказала бы всех участников поймать. И, конечно, для Малфоя бездействие было легким решением, но от мыслей о том, что это бережет Поттера, ему становилось стыдно. С другой стороны ему было интересно, чему именно учит святоша Гарри Поттер своих последователей, но уже чисто с точки зрения человека, который занимается этим сам. Конечно, шрамоголовый не будет изучать заклятие Империус или варку Оборотного зелья — слишком он уж правильный для этого, но...чем-то же они заняты. Поттер же считает что-то несомненно полезным для пушечного мяса на грядущей войне? И Драко жизненно необходимо это узнать. Правда, увы, но каждый, кто ходит в поттеров кружок по интересам, считает своим долгом Малфоя ненавидеть, оставляя того сгорать от любопытства и маленькой капли зависти. В остальном же, жизнь Драко шла своим чередом: занятия, кабинет Амбридж, обязанности старосты, тренировки, сон. Все это повторялось в одном наскучившем цикле, пока не случилось одно занятное событие: Снейп пригласил Драко к себе в кабинет. Это было совершенно обычным явлением, как-никак, Малфой был старостой факультета, да и Снейп был близким другом семьи. Поэтому Драко, недовольно махнув друзьям, играющим в шахматы, пошел из одной части подземелий в другую, не чувствуя никакого подвоха. Оказавшись в тупиковом коридоре, заканчивающимся тяжелой дубовой дверью, юноша неожиданно ощутил легкое волнение. Все-таки, несмотря на то, что он никогда не боялся профессора, не чувствовал от него какой-то угрозы или неприязни, как многие, а наоборот, он всегда находился под впечатлением. Курсе на первом он даже пытался подражать манере Снейпа держать палочку и ходить с выражением презрения на лице ко всем, чем вызывал сдавленный смех Панси, знавшей его с детства. И если с возрастом такое щенячье подражание ушло, то уважение осталось. Даже несмотря на то, что Снейп под рукавом хранит Черную Метку. Юноша постучал в дверь. Дождавшись грубого “входите”, он отворил дверь и прошел внутрь, с удивлением отметив, что дверь в кабинет за ним сама закрылась на замок. — Добрый вечер, профессор, — произнес Малфой, рефлекторно обернувшись. — Вы просили прийти. Мужчины не было непосредственно в кабинете: раздался лишь звон пузырьков из кладовой и шуршание плотной ткани, из которой сделана мантия профессора, что означало лишь только “жди”. И Драко, опершись на стол, начал ждать, осматривая высокие лабораторные шкафы, на полках которых стоят ингредиенты, строго отсортированные то ли по алфавиту, то ли по своей безопасности. Честно, Драко никогда и не думал, насколько же большая коллекция различных предметов собрана в школе на глазах у всех, прямо-таки на самом виду: ведь навряд ли кому-то придет в голову мысль рассматривать каждую склянку на полках, или узнавать происхождение каждого темного артефакта, что находится в школе. Так что Хогвартс, возможно, куда более страшное место, чем отдел тайн. По крайней мере, секретов в себе он хранит ничуть не меньше. Из дрейфа по разрозненным мыслям, его вырвал хлопок двери в кладовую и появление Снейпа. Он выглядел уставшим: темные круги под глазами делали его лицо старше, да и взгляд, обычно цепкий и колючий, сейчас был немного более расслабленным и туманным. — Мистер Малфой, — быстро кивнул преподаватель. — Присядьте. Драко вытянулся по струнке, боясь поднять глаза на мужчину и сел на скамью. Судя по тону Снейпа, их разговор не сулил ничего хорошего. — Как продвигается ваше сотрудничество с Амбридж? Вы у нее на хорошем счету, как я понял, — сразу в лоб начал мужчина. Юноша выругался про себя. — Да, все нормально. Она довольна работой дружины и тем, как мы выполняем свои обязанности. Не было никаких нареканий с ее стороны, — самодовольно произнес Драко, бахвалисто улыбнувшись, — лишь благодарности и дополнительные баллы факультету за пойманных нарушителей. Снейп задержал взгляд на улыбке юноши, будто проверяя ее на правдивость. Он задрал голову, отчего его крючковатый нос стал похож на клюв куда больше, чем обычно, а в чернеющих глазах читалось лишь недоверие и презрение, от которого любой другой ученик легко раскалывался, начинал ерзать, бегающим взглядом осматривая темный кабинет зельеварения. Юный Малфой же, несмотря на свой внутренний страх, выдержал взгляд декана, все так же выдерживая идеально прямую осанку. — Рад слышать, что вы создаете хороший имидж факультету, — прогудел Снейп, поднимая бровь. — То есть, ваши отношения с профессором Амбридж строятся исключительно на доверии друг к другу? Драко едва заметно сощурился. Что-то в этой формулировке, в этой интонации, скользящей вверх было не так: словно мужчина пытается его на чем-то поймать, на что-то вывести и разузнать все его тайны, которые юноша, естественно, не может выдать кому-то, кто является приближенным Темного Лорда. Наклонив голову, юноша создает на лице привычную самодовольную маску — типичное лицо носителя фамилии Малфой — и идет по самому безопасному пути, который, увы, для матерого Пожирателя Смерти — лишь пшик: — Конечно, профессор! Не думаю, что она ожидает от нас какого-либо подвоха, — наивно заявляет Драко, будто он какой-то жалкий Хаффлпаффец. — Все-таки мы, как и она, работаем лишь на благо школы в частности и магии в целом! Зельевар хмыкнул, выслушав наивную лапшу Драко, которую он так старательно старался повесить ему на уши. Мужчина замер на пару секунд, не двигаясь с места, словно пикирующий орел, заметивший жертву, заставив Малфоя задаваться вопросом: клюнул ли декан Слизерина на его наживку. — Не буду разочаровывать вас в вашей наивности, мистер Малфой. Возможно, в будущем вы извлечете из вашего доверия важный урок, — наклонив голову вкрадчиво проговорил преподаватель. — Точнее, вы бы извлекли его, ежели Распределяющая Шляпа соблаговолила распределить вас на другой факультет. А вы должны понимать, что доверие таких личностей, как Долорес Амбридж, уж слишком недолговечно и длится ровно до тех пор, пока она не желает замечать соринки в глазу, вроде собственных миньонов, рыскающих по замку и выполняющих за нее всю грязную работу. То есть, всех вас, наследников чистейшей магической крови, — эти слова зельевар выделил особо, заставив кожу Драко покрыться мурашками. — Конечно, я не думаю, что с Вами она будет особо жестока и бдительна, но вы и сами понимаете, мистер Малфой, что вы для нее — точно такая же пешка, которая служит ее корыстным целям. Драко и так все это знал. Знал, что их решение быть на виду лишь временное, знал, что рано или поздно Амбридж обратит на них троих свой гнев: все-таки, как и сказал Снейп, он был истинным слизеринцем и понимал то, что мир вовсе не строится на принципах честности и доверия. Увы, ему необходимо было и дальше позориться перед человеком, которого он безмерно уважал. — К чему вы клоните, профессор? — максимально невинно спрашивает Малфой, стараясь вложить в свои слова как можно больше удивления. Снейп же, все еще стоящий как тень вдалеке, сверлит юношу взглядом, будто видит насквозь. — Я не могу знать всего, что происходит в голове у профессора Амбридж. Никто не может этого знать. Я даже сомневаюсь, что она в полной мере осознает свои мыслительные процессы, — произнес преподаватель с явной насмешкой. — Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что мои запасы Веритасерума истощаются с каждым нарушителем, что вы приводите к ней. Точнее, с каждым, кто имел наглость мыслить что-то супротив установившихся порядков. К тому же не лишним будет напомнить вам, что при таком режиме приближенные зачастую становятся одним из первых причин недоверия, которые, впоследствии, и подвергается гонениям. Все-таки, самых верных уж слишком легко заподозрить в корысти. Драко почувствовал, как в его животе зашевелилась паника. Одна капля сыворотки правды в его чае и, вот, все их планы, все их надежды и ужасы уже в руках у Амбридж, а потом и у кого-то похуже. У кого-то, кто имеет власть и силу, способную на вещи, которые, возможно, куда хуже, чем смерть. Юноша сомкнул пальцы, что светились бледостью в полумраке кабинета, в замок, крутя большими пальцами. Он пытался успокоиться, согнать дрожь в непроизвольные движения пальцами и привести мысли в порядок, дабы что-то ответить Снейпу. И мало того, что ответить, так и сделать так, чтобы профессор перестал налегать на Драко, показывая всем своим видом, что знает все их мысли наперед. Северус же не отрывал взгляда от Драко. Казалось, он доволен тем, как юноша ведет себя. Словно юный Малфой поступает ровно так, как мужчина и рассчитал. Драко уж было собирался осмелиться поднять взгляд на Снейпа, продолжив гнуть свою линию глуповатого юнца, который знает о мире только из глупых маггловских книг, но неожиданно обнаружил перед собой три небольших фиала с мутной серой жидкостью, на которых не было никаких бирок и опознавательных знаков: обыкновенная колба, которых проходит через рук волшебника десятками в год и совершенно обыкновенное зелье, которое вполне может лечить какие-нибудь бородавки или избавлять от головной боли. С непониманием Драко поднял взгляд на преподавателя: тот выглядел совершенно непробиваемо, может, за исключением легкой ухмылки на его губах. Хотя, вполне вероятно, что это просто загадочная игра полумрака на уставшем лице профессора. — Одну каплю в кубок за завтраком. Не забудьте передать своим друзьям, мистер Малфой, — мужчина сложил руки в замок перед собой, оттопырив крючковатый указательный палец. — А теперь покиньте кабинет. Скоро отбой и никто из нас не хочет, чтобы староста Слизерина был пойман за прогулкой в неподобающее для этого время. Драко не нашел в себе сил ответить. Он лишь одутловато кивнул, смотря перед собой на блестящие в огне свечей пузырьки, встал с шумом со скамьи и смел зелья в карман мантии. Произнеся себе под нос “доброй ночи, профессор”, Малфой скрылся в коридорах замка, так и не осознав, что именно произошло.

***

Прошло пару дней, прежде чем Драко смог рассказать друзьям о том, что произошло в кабинете у Снейпа, как они не старались привлечь его внимание и вытрясти из него информацию, будь то мольбами иль угрозами. Юноша здраво рассудил, что прежде чем рассказывать о чем-то столь странном, ему необходимо для начала самому разобраться в произошедшем. Все-таки, эта встреча оставила больше вопросов, чем ответов. Одно Драко понял точно: Снейп им не враг. По крайней мере, он не желает сдать их с потрохами Темному Лорду, и неизвестно какие причины у него на это имеются. И, конечно, Драко не имел привычки доверять, так как знал, что за любой добротой идет определенная цена, но сейчас у него не было иного выбора, кроме как доверится зельевару: иначе, рано или поздно, их ожидает встреча с Тем-Кого-Нельзя-Называть, проведенная руками Амбридж, которая, может, и не является Пожирателем Смерти, но вполне могла бы им стать. К тому же, юный Малфой довольно нескоро распознал необычное сероватое зелье в неподписанных фиалах, хоть и оно было той еще редкостью. Это был антидот Веритасерума, рецепт которого был мало того, что предельно сложен, так еще и не распространялся свободно. И если описание зелья можно было легко найти в книгах по зельеварению, то вот для его приготовления надо было обладать либо незаурядными способностями, либо хорошим источником знаний. Северус Снейп же обладал и тем, и другим. Драко же пришлось провести несколько часов в библиотеке, прежде чем найти хотя бы описание антидота. Он провел среди фолиантов целый день, спрятанный от мира сего, не обращающий внимание ни на что, будь то ворчание мадам Пинс, ходящей вокруг да около стольких книг, или же Поттера и компании, которые что-то бурно обсуждали, сидя на другой стороне читального зала. Но спустя несколько часов, болящих глаз и тяжелых век Малфой нашел необходимую ему информацию.

“Серебряное зелье, имеющее аромат цветов полыни и жасмина, средней густоты и насыщенности. Принимается утром по капле, имеет накопительный эффект: заметное сопротивление сыворотке правды, зачастую, наблюдается спустя неделю после начала приема. У принимающих антидот зафиксирована повышенная устойчивость к легилименции, а также усиливается бодрость и ясность ума. Рецепт неизвестен, но установлено, что, вопреки аромату, не содержит минимум растительных компонентов”.

В тот же день, довольный собой Малфой ушел сразу же спать, зная точно две вещи: завтра Панси и Блейз наконец-то перестанут изображать из себя шипящий змеиный клубок, и то, что Северусу Снейпу можно доверять. На следующий день Драко не мог дождаться вечера, когда они наконец-то окажутся в их темной и пыльной аудитории, где будут только они трое и их большие секреты, которые, вскоре, пополнятся еще одним. Правда, когда Драко сообщил друзьям о том, что сегодня после занятий ждет их для “исполнения обязанностей старосты”, как они шутливо называли свои собрания, то встретил лишь хмурые, скептически настроенные лица, которые ничего хорошего не сулили. Хотя Малфой ничего плохого за эти дни и не сделал: он был занят исследованием новых открывшихся обстоятельств, не более. Да и зачем посвящать их обоих во все детали происходящего? Как-никак, несмотря на то, что разговор со Снейпом был три дня назад, никакой существенной информации он из этого не выудил; да думается, все-таки, лучше в тишине. К радости юноши, когда в назначенное время Филч открыл им аудиторию, Панси и Блейз были на месте. Лица их украшало странное постное выражение лица, которое у Паркинсон уходило в недовольное, как у матери, недовольной своим ребенком, а у Забини выглядело так, словно ему подсунули безалкогольный огневиски. Это немного напрягло Драко, привыкшего видеть на лицах своих соратников либо безоговорочное благоговение, либо же дружелюбную ухмылку, но он попытался не думать об этом, собираясь наконец-то рассказать новости прошедших дней друзьям, но те его опередили. — О, неужели светило магии снизошло проведать своих приспешников? — подняла бровь Панси, уперев руки в бока. — Чудо свершилось или тебе просто стало скучно? Или, о боже, у тебя проснулась совесть? Драко не сразу понял, что произошло. Он был в нетерпении, чтобы рассказать все свои открытия, пересказать все события последних дней, а натыкается на такую суровую, холодную реакцию, где даже вечно шутящий Забини смотрит в сторону, вместо того, чтобы как обычно разбавить накалившуюся атмосферу какой-нибудь неуместной шуткой. — Что ты имеешь ввиду? Мне казалось, что все было впорядке, — тяжело выдохнув, произнес Малфой, все еще пытаясь хотя бы предположить что именно случилось. Панси фыркнула. — В порядке после того, как, сходив к Снейпу, ты будто и вовсе забыл о том, что мы существуем? Или о том, что мы рискуем своими жизнями ради твоей идеи? — активно жестикулируя, возмущалась девушка. — Или у тебя в голове находится замечательная картина мира “Я делаю, что хочу я, а Забини и Паркинсон ходят за мной по пятам, как безмолвные солдатики на убой, и появляются на горизонте, когда мне что-нибудь нужно”? Так ты себе все это придумал? Драко опешил, совсем не ожидая такой реакции друзей. Конечно, не то, чтобы он думал в тот момент об их чувствах: он был слишком поглощен мыслями о том, что именно произошло, чтобы рассказывать свои догадки и предположения, впутывая в свой витееватый поток мыслей посторонних. Куда проще было рассказать им уже в конце, собрав паззл воедино, представ пред ними эдаким гением мысли. И, честно, Малфой не очень понимал, что в этом такого обидного. Даже несмотря на то, что сам бы в такой ситуации повел бы себя точь в точь как Панси. — Нет. Я так не думал. Я просто хотел для начала разобраться во всем сам, а потом уже… — Вот именно в этом и есть твоя проблема, бро, — встрял Забини, поджав губы. — “Сам”. А ведь даже олух Поттер доверяет своим не самым умным дружкам тайны и загадки. Ну, — юноша усмехнулся, — Грейнджер точно. А мы от тебя получаем лишь пережеванную кашу из информации. Драко вытянулся по струнке, посмотрев на своего друга надменно, по-отцовски. — Пережеванную кашу? О, нет. Если я не сказал вам двоим чего-то сразу, то это просто значит, что вам еще нечего рассказывать. Или я должен докладывать о каждом своем чихе? — О, и правда, “нечего рассказывать”, — ударила себя по бедру Панси, отчего глухой хлопок разнесся эхом по аудитории. — Настолько нечего, что тебя за книгами видно не было! Мы у тебя даже не могли узнать, все ли нормально. А что дальше с такой логикой? “Меня допрашивали Пожиратели Смерти в Мэноре, но я решил вам не говорить, потому что не понял, что к чему”? — тараторила девушка, краснея от злости и делая такие лица, отчего где-то в глубине души у Драко проснулась совесть. — Ты и так постоянно пропадаешь неизвестно где, но мы даже у тебя не спрашиваем об этом, потому что ты извернешься. Мы оставляем тебя в покое, не выпытываем твои странности, не спрашиваем почему порой ты такой молчаливый, ведь это твое дело. Но что теперь? Теперь мы даже не посвящены в дело, на кону которого наши жизни? Получаем лишь сухую выжимку из информации, которую пережевал сам Драко Малфой и словно мама-птица вложил в наши неразумные уста? При этом даже не имея права переживать из-за тебя, потому что ты сидишь в библиотеки денно и нощно, не приходя на обеды и ужины? Так? Драко почувствовал, как к его щекам вместе с кровью приливает густой и тяжелый стыд. Он потупил взгляд в пол, стараясь скрыть за волосами в полумраке румянец, а сам попытался придумать хоть какое-то оправдание тому, что произошло. Хотя, казалось бы, вздор! Малфой и выдумывает оправдания, Малфой и чувствует стыд, Малфой и мнется из-за того, что повел себя плохо с теми, кому доверяет. С теми, кто ни слова не спросил о встречах Драко с Поттером, и с теми, кто уже долгое время не задается его мотивами, давая время подумать. Люциус был бы в ярости. Сказал бы, что позорит их род в привычной своей жесткой манере. Посмотрел бы с презрением и отвернулся, оставив Драко в холоде одиночества переосмысливать свое поведение, чтобы тот, стараясь добыть крохи одобрения отца, пересмотрел свои ориентиры. Но Малфоя старшего сейчас рядом нет. Да и благоговение перед ним растворилось, оставив за собой лишь флер желания быть замеченным. — Я...Я просто зачитался, — стушевался юноша, опасаясь смотреть разъяренной подруге в глаза. — И я вовсе не хотел, чтобы вы остались не у дел. Мне просто показалось, что так всем будет проще. — Ну да. Конечно легче. Мы с Панс ходим как двое тупиц, а ты в сияющих доспехах решаешь проблемы, — причмокнул Забини, выглядя растерянно. — Но, понимаешь, Драко, мы не Поттер с компанией. Они — это компания из героя, заучки и тупицы, типичные для детских книжек. Мы тут, во-первых, змеиный клубок, который не так-то просто распутать, а во-вторых, мы зазнайка, истеричка и красавчик. И это все еще подразумевает полную прозрачность наших отношений, — Забини пригрозил пальцем Малфою, наблюдая за тем, как брови друзей поползли вверх. — Чур я — “красавчик”, — скептично бросила Панси. — Тогда я — “и”, — плоско бросил Драко, поймав суровый взгляд Паркинсон, который, несмотря на все, стал чуть-чуть теплее. — В общем, Драко, к чему мы клоним. Нас бесит, что ты постоянно что-то скрываешь от нас. Ну или как ты это назвал… “пытаешься разобраться сам”. Ты, конечно, тот еще умник и магический гений, и тебе нос утрет только Грейнджер, и то, потому что она вообще носа из книг не кажет, — Драко фыркнул, — но мы, знаешь ли, тоже не просто так тут таскаемся. — Да-да, я понял, — закатил глаза юноша, вздохнув. Ему не надо было разжевывать его собственные упущения, которые он понял буквально с первых слов его друзей. — Вы не пешки в этом деле, я тут не главный, мы все на равных, я не должен вас оставлять в неведении, — привычно растягивая гласные произнес Драко. — Снейп, кстати, тоже так считает. — Ого, — оживилась Панси, поджав губы. — Неужели ты и правда нам расскажешь о том, как сходил к нему несколько дней назад? Ах, как мне неинтересно. Драко сдержал порыв, дабы ответить колкостью на недовольство подруги, но только из-за того, что устал слушать нотации, которые, иначе бы, не кончились никогда. Да и к тому же, в нем все еще горело это нетерпение рассказать друзьям о том, что он понял, что он узнал и что за флаконы лежат у него в кармане мантии. — Так что да, вот это он передал каждому из нас, — юноша достал колбы и положил две из них на стол. — Скорее всего, это антидот к Веритасеруму, которым так любит пользоваться Амбридж на всех неугодных. — Скорее всего? — недоверчиво спросил Забини, со всех сторон рассматривая серебряное зелье, тучей клубящейся в фиале. Малфой пожал плечами. — Ну, под описание подходит только он и виверновый яд. Последний я отбросил только из уверенности в том, что Снейп не будет нас травить. — Ну, знаешь. Учитывая то, что у него под рукавом, то это может быть извращенной версией милосердия. Мол, смотрите, так сдохнуть лучше, чем от руки Сами-Знаете-Кого, лошки. В аудитории повисла тишина. Все-таки, никто из троих обычно не решался говорить о столь серьезных темах. Все-таки, пока смерть не грозила никому из них. Но это только пока. — Это была шутка, кстати, — Блейз посмотрел в пол, стараясь скрыть виноватое выражение лица. — Плохие у тебя шуточки, Забини, — Панси, отчего-то, звучала испуганно. — Ведь ты и сам понимаешь, что это на самом деле и было бы милосердием для нас. — Не думаю, кстати. Все-таки, Авада Кедавра убивает мгновенно. А виверновый яд заставляет покрываться волдырями, вздуваться, после чего происходит парализация. Так что это довольно мучительно, — задумчиво произнес Драко, потирая подбородок, вовсе не замечая настороженных взглядов. Забини же, быстро отойдя, нахмурился. — Ага, мгновенно. Но до этого ты будешь извиваться под Круциатусом с десяток часов и прилюдно позориться на потеху Пожирателем Смерти. Мои булочки, — Блейз поиграл бровями, заставив Паркинсон устало вздохнуть, — не созданы для того, чтобы трястись перед лицом лорда Жопадеморта. В аудитории повисла неловкая тишина; Забини даже уже было сжался, чувствуя неловкость повисшей тишины после его искрометной шутки, но вскоре напыщенная серьезность и аристократичность Малфоя дала трещину, отчего тот засмеялся. Сначала тихо, в кулак, но чем больше он представлял Темного Лорда взирающего на подростка с голой задницей, тем сложнее было сдерживаться. Как, вскоре и Паркинсон, и самому Блейзу, который наконец-то вновь ощутил себя королем юмора в этой компании. Но, несмотря на то, что эта разрядка была им нужна как воздух, вскоре мысли их вернулись к делам насущным, которые шли не так гладко. — На самом деле меня сильно беспокоит эта ситуация с Амбридж, — Драко провел рукой по волосам, словно они были до сих пор зализаны, как в детстве. — Если она действительно добывает информацию такими способами, то нам может сильно не повезти. Все-таки, в наших головах слишком много… порочных идей. Малфой почувствовал, как зачесалась метка, скрытая под вуалью из рубашки и магии. Метка, которая исправно выдает все тайные планы Поттера, порой рассказывая, что он ест и что он пьет, кому пишет письма и с кем ссорится. Узнай Амбридж это, и Драко станет идеальной пешкой в ее руках, которую она не посмеет выпустить. По крайней мере, до первого письма в Мэнор. Хотя… Стоит наложить Долорес руки на юношу, и навряд ли, ой как навряд ли, она постесняется использовать на нем Империус, к которому Малфой не так уж и устойчив. И тогда все планы Поттера порушатся, а Темный Лорд воспрянет в полную силу, так и не дав Драко спокойной жизни. Да и… Да и в принципе, слизеринцу не очень-то и хотелось, чтобы шрамоголовый оказался под обвалом тирании Амбридж. Не потому, что это не было ему выгодно, нет; Драко все еще очень любил смотреть на то, как великого Гарри Поттера унижают, желательно прилюдно, чтобы сбить спесь. Но после всех тех вечеров, проведенных вместе, после всех тех рассказов он просто не мог оставить все так. Правда, не понимал почему. Юноша поспешил стряхнуть эти странные мысли. Сейчас не время для соулмейтских соплей. Соплей тягучих и застилающих глаза и разум. Настолько, что Малфой даже не заметил, как смотрела на его руку Панси, пока ее друг будто пытался счесать с нее кожу. — Ну да. Но мы можем просто-напросто с ней не чаевничать. Вполне рабочая мысль. Да и Снейп снабдил нас антидотом, так что, какие проблемы. Расслабься, все классно, — махнул рукой Забини. — Ну хорошо. А если она, допустим, легилимент? — бровь Драко поднялась вверх, пока его друг выпятил нижнюю губу в раздумьях. — Тогда мы в жопе, — заключил он. — Да мы и так…”в жопе”, — покачав головой, включилась Панси. — Но если она легилимент, то нам едва ли поможет это варево. Он усиливает сопротивляемость, но сколько раз не умножай ноль из него ничего больше нуля и не выйдет. — Ну… Если бы мы начали изучать окклюменцию… Это никогда не бывает лишним. Оно и в будущем нам пригодится. Если мы, конечно, доживем, — Драко почесал подбородок, окинув взглядом своих соратников. Девушка, казалось, была опять готова взорваться. — Какая хорошая мысль, Драко! — сочась сарказмом воскликнула она. — Среди нас троих же есть хороший легилимент, чтобы мы могли проверить успешно ли мы сопротивляемся ей. Правда, гений? И правда. Как только мысль слетела с губ юноши тот посчитал ее довольно глупой затеей. Все-таки, нельзя было отрицать правоту Паркинсон: у них не было никого, что мог бы достойно оценить уровень владения искусством окклюменции. Конечно, можно было бы обратиться к Снейпу или к кому-то еще в школе из преподавателей, но это было занятием довольно рискованным и легко могло подвергнуть их еще большей опасности. С другой стороны, нельзя было отрицать всех положительных сторон. Во-первых, они, в теории, будут больше защищены от Амбридж и ее интересных методов, а во-вторых, это действительно может спасти им в будущем жизнь, особенно учитывая способности к легилименции у многих Пожирателей Смерти. Но решающим стал третий фактор, имя которому “я должен утереть нос Поттеру, ведь в его кружке изучают способы заставить блевать противника слизнями, то мы должны научиться чему-то классному, например, окклюменции”. Поэтому, поправив форменный зеленый галстук, Драко, с самодовольным видом, начал вещать: — Но будет уже хорошо, если мы изучим хотя бы теорию. Нет, может, до применения на практике и не дойдет, да и Амбридж не очень похожа на человека, который умеет пользоваться легилименцией. Иначе на кой черт ей пользоваться Веритасерумом в таких количествах? — Тогда на кой гриндлоу нам изучать окклюменцию? — справедливо спросила Панси. Драко, не мешкаясь, парировал. — На будущее. — На какое, Мордред тебя раздери, будущее? — продолжала возмущаться девушка. — Ты вроде составил какой-то план занятий? Все красиво обрисовал, объяснил, а теперь… С чего тебе вдруг приспичило? Боишься, что твой отец начнет еще и мысли твои читать? Драко прошибло холодным потом от этих слов. Он не знал, на каком уровне его отец владеет легилименцией, но сейчас эта мысль словно обдала его ледяной водой с ног до головы: стоит Малфою старшему залезть в незащищенный мозг юноши, как вскроется уж слишком много вещей, которые обеспокоят оного. Даже если забыть о том, что Люциус один из самых преданных Пожирателей Смерти, даже если не думать о том, что Драко не раз чувствовал отвращение к выбору отца за последние недели, то как минимум призрачная нить связи с Поттером сулила слизеринцу смертельную опасность. И Люциус Малфой как никто другой захотел бы вмешаться, только лишь для того, чтобы уберечь свою кровь от смерти, заперев дома и не выпуская ни в коем случае. Но и сам Мэнор уже давно перестал быть его крепостью. В семейном поместье теперь холодно, постоянно идет шепот о Темном Лорде, о Пожирателях, и остается лишь считать дни, когда место его детских игр заполнится сумасшедшими убийцами, которые не гнушаются никакими методами, чтобы доказать свою собачью верность безумцу. И стоит среди них быть хоть какому-то легилименту, то их дни окажутся сочтены. Вздохнув, Драко сглотнул. — Это… Просто предчувствие. Ощущение, что оно лишним не будет. Да и к тому же, мы, что, не осилим каких-то пятнадцать минут окклюменции в день? Хотя бы просто знать, что нам нужно делать, если кто-то решит покопаться в наших мыслях, — как можно более расслабленно произнес Драко. Увы, провести Панси ему не удалось. — А я ничего не имею против, — Забини плюхнулся на один из столов. — Не хочу, чтобы кто-нибудь проникал в мои эротические фантазии. Со стороны Паркинсон раздался страдальческий стон. — Я готова изучать окклюменцию только ради того, чтобы твои грязные мыслишки никто и в жизни не прочел, — девушка перевела хмурый взгляд на Драко. — Но, в общем, допустим, ты меня уговорил. Но у меня есть одно условие. Больше никаких секретов, относящихся к делу. Чтобы без твоих “ну я подумал”. Обещаешь? Драко почувствовал, что загнан в угол. Он не может отказаться от помощи друзей, не может не попытаться изучить окклюменцию, как минимум, из собственного достоинства, но и не может рассказать всего. Ведь как рассказать презирающим Поттера людям о том, почему порой Малфой делает те или иные вещи? Куда пропадал по вечерам и почему, в конце-концов, он до сих пор не снял все баллы с гриффиндорца, который устроил прилюдную драку? Драко не мог. И навряд ли когда-нибудь сможет. Но, все же, ему пришлось сказать, смотря самым своим честным взглядом Панси в глаза: — Обещаю.

***

Иногда Драко радовался тому, что Амбридж любит созывать дружину когда ей вздумается. Зачастую это случалось прям в самом разгаре занятий, и юношам и девушкам приходилось вставать со своих мест прямо посреди занятия, под презрительные взгляды преподавателей и студентов: все-таки, главный инспектор школы не терпит, когда игнорируют ее приказы. И, даже несмотря на то, что Малфой не был самым ярким фанатом отсиживать пары от корки до корки, его выбешивало то, как именно им, наследником древней семьи, помыкают. Правда, он был очень даже рад, когда Долорес решила помыкнуть им перед очередной сдвоенной с Гриффиндором парой и, честно признаться, он уже устал ловить на себе печальные поттеровские взгляды, которые выражали нечто похожее на ненависть. Конечно, это было куда лучше безразличия, но Драко казалось, что где-то в глубине души у него что-то шевелится каждый раз, когда его пронзают зеленые глаза. И юноша очень надеялся, что это не было совестью. Придя в розовый кабинет, сладко пахнущий духами и потом набившихся дружинников, удачно скрывающих все несовершенства интерьеров, юноша начал пробиваться к своим друзьям, пришедшим чуть раньше. Встав за Панси, Драко осмотрел помещение: с пару десятков разноперых мерзавцев, что с совершенно недоуменным видом переглядываются, боясь шептаться, сидящая за столом Амбридж, попивающая чай, и Филч, благоговейно смотрящий на свою практически хозяйку. Ну и котята. Котята, что, кажется, смотрят прямиком Малфою в душу, будто стараясь ее оттуда вытянуть. — Что-нибудь уже было? — спросил Драко шепотом. — Не, ты что. Хотя, возможно, кто-то помер, так и не выдержав натиск любопытства, — прошептал Блейз в ответ, растягивая слова и наигранно зевая. Между тремя друзьями прошел тихий смешок, который, на их же благо, был прерван фирменным амбриджским “кхм-кхм”, который предшествовал любой ее речи. Женщина поднялась, состроила на лице фирменную улыбку, отчего ее жабье лицо покрылось складками, и, удовлетворенно осмотрев дружину, начала вещать. — Добрый день, мои верные товарищи. Очень рада видеть вас в полном сборе в эту минуту. Я ценю вашу преданность нашим идеалам и безумно рада видеть, как преображается Хогвартс, в первую очередь, вашими руками. Мы уже проделали гигантскую работу по восстановлению дисциплины в помещениях замка, и я уполномочена заявить, что проступков на территории стало куда меньше, — Драко почувствовал, что зевает. Так начиналось практически каждое их собрание и слушать эти елейные речи было уже невозможно. Он уже приготовился отключить мозг и залипнуть в стену, избегая кошачьих пустых взглядов, но тут голос Амбридж изменился, став куда более жестким. — Но все-таки, некая группа учеников решила, что стоит выше правил. Достопочтенный мистер Филч, — мужчина заерзал на месте, улыбаясь так, словно он был псом, которому бросили “хороший мальчик”, — сообщил мне, что он видел, как они снуют по замку туда-сюда, подозрительно сбиваясь в кучки по несколько человек. Так же, он слышал, как они обсуждали некие занятия, которые проводит мистер Гарри Поттер. По кабинету пробежался вздох удивления. Даже Панси, стоявшая рядом, издала сдавленный хмык, в то время как Малфой покрылся холодным потом. Неужели этот неудачник опять во что-то влип? Неужели он не мог даже свои занятия обеспечить достойным алиби и действовал так, наобум, надеясь, что никто в школе, кроме, естественно, Драко, не узнает? Вот же идиот. — Поэтому, с сегодняшнего дня, я даю вам новое, первоочередное задание. Вы должны либо найти место проведения занятий мистера Поттера, дабы мы могли наказать всех участвующих, либо же привести ко мне кого-то из посвященных, кто будет готов со мной поговорить. Обещаю, что тот, кто это сделает, будет достойно награжден, — женщина улыбнулась вновь, и Малфой почувствовал, что его затошнило. Кто-то в толпе поднял руку. — Говорите. Я готова выслушать все ваши вопросы. — Профессор, — низкорослая слизеринка с третьего курса выступила вперед, — но почему бы не допросить Поттера или его друзей? Вы же спокойно можете их вызвать. — Да, могу. Но, увы, ваш директор, — глаза женщины сверкнули льдом. — Навряд ли сочтет их показания достаточными уликами. Поверьте, так надо. Я верю в вас. Увы, Драко понимал, что ее вера в верных псов Амбридж вполне оправдана.