Несравненный

Иероглифы «Цзо» и «Юэ» — правая часть иероглифа «Суй» [1]. Значение вытекает из названия: очевидно, бюро Цзоюэ имело какое-то отношение к династии Суй. Ян Цзянь после вступления на престол сделал некогда пожалованный ему титул князя Суй созвучным официальному названию государства и объявил эру Кайхуан. На второй год эры Кайхуан, через полгода после создания бюро Цзецзянь, безмолвно появилось место под названием «бюро Цзоюэ». Бюро Цзоюэ, как и бюро Цзецзянь, не зависело от трех управлений и шести министерств. Однако императору они тоже не подчинялись. Они подчинялись непосредственно императрице. Любовь и благосклонность объединились в одном человеке, что внес свой вклад в страну и разделил тяготы с императором, — императрице Дугу. Она сделала то, что не удавалось никому прежде, — создала специальную организацию, ведущую дела в соответствии с ее приказами. Люди той эпохи называли императора и императрицу «Двумя Совершенномудрыми», и это были отнюдь не пустые слова. Власть и сила императрицы Дугу превосходили могущество любой другой императрицы прошлых династий, в том числе императрицы Люй. Ее отличие от императрицы Люй заключалось в том, что Ян Цзянь одновременно боялся жену, уважал и любил ее. Вот почему, начиная со дня основания, бюро Цзоюэ нисколько не уступало бюро Цзецзянь во власти. Их обязанности заключались в одном и том же: сбор тайных сведений и передача их с севера на юг и с востока на запад. Никаких ограничений для них не существовало. Однако император и императрица все-таки были любящими мужем и женой. Императрица Дугу понимала, что для нее неприемлемо отбирать первенство у сына неба и принижать его достоинство. Потому она поставила перед бюро Цзоюэ другую задачу: они должны были разбирать конфликты и разрешать спорные дела, касающиеся цзянху. В бюро Цзоюэ был один главнокомандующий и два его помощника. Людей там служило сравнительно немного, потому вести дела они предпочитали тайно и обычно не появлялись на публике. Даже высокопоставленные министры, пользующиеся доверием и поддержкой императора, знали лишь, что имелось некое «бюро Цзоюэ», но не представляли, кто его члены и чем они занимались. Однако по причине схожих служебных полномочий члены бюро Цзоюэ и бюро Цзецзянь непременно сталкивались друг с другом во время работы. Хоть между ними и не разгорелась непримиримая вражда, да и все они принадлежали императорскому двору, соперничества было сложно избежать. Обе стороны часто желали побороться за преимущества. Пэй Цзинчжэ встречался с членами бюро Цзоюэ прежде и прекрасно знал, насколько тяжело было определить их личности. Пэй Цзинчжэ служил в бюро Цзецзянь, потому знал кое-что о бюро Цзоюэ. Он никогда не видел главнокомандующего, однако встречал обоих его заместителей. Один из них был утонченным и хрупким, словно молодая барышня, а второй — молчаливым, словно монах-отшельник. Конечно, бюро Цзецзянь и бюро Цзоюэ изначально собирали у себя скрытые таланты, а чудаки появлялись из поколения в поколение, но настолько странных людей, как эти двое, редко можно было встретить. Это же касалось и скрытного главнокомандующего бюро Цзоюэ. Пэй Цзинчжэ никогда не видел его собственными глазами, но никак не мог связать загадочное место вроде бюро Цзоюэ и болезненного человека вроде Цуй Буцюя. Слабые женщины могли стать мастерами боевых искусств, ровно как и неразговорчивые люди могли забрать чужую жизнь одним движением. Однако мог ли Цуй Буцюй, неспособный даже затеять драку, быть шпионом бюро Цзоюэ? Поскольку здоровье его было незавидным и он использовал личность даосского монаха в качестве прикрытия, разве не удобнее ему скрываться под чужим именем? — Вы считаете, что бюро Цзоюэ тоже разместило своих шпионов на аукционе союза Линьлан, где собрались люди цзянху? — поразмыслив, произнес Пэй Цзинчжэ. — Однако если он действительно из бюро Цзоюэ и заведомо знал, что мы из бюро Цзецзянь, то почему не раскрыл свое положение? — В прошлом храм Пурпурной Зари и Цинь Мяоюй, возможно, и были связаны, — ответил Фэн Сяо. — Однако этот человек пришел в храм Пурпурной Зари всего пару месяцев назад. С того момента, как госпожа Цинь покинула Люгун, и до его прибытия сюда прошло четыре-пять лет. Я никогда не думал, что он связан с этим делом, однако пару месяцев назад императорский двор как раз принял окончательное решение предпринять кое-что против тюрков. — Так вы с самого начала всего лишь хотели узнать его прошлое? — неожиданно осознал Пэй Цзинчжэ. — Но, если он действительно член бюро Цзоюэ, разве мы только что не нажили себе врагов? Пусть обе организации никогда и не жили в добром согласии, но все-таки были подданными императорского двора. Разжигать конфликты среди своих же людей — определенно не лучшее решение. — Если мы станем врагами, то так тому и быть, — безразлично сказал Фэн Сяо. — Меня ненавидит достаточно много людей. Если он присоединится к этому числу, ситуация несильно изменится. Неужели ты думал, что они ради высшей награды не сунут свой нос в дело об убийстве посла из Юйтяня? Хоть они сейчас и находились на пограничных территориях, новости, доносящиеся из столицы, непрерывно достигали их ушей по особым каналам. Несколько дней назад император и все официальные чины переехали в новую столицу, город Дасин, а еще раньше туда перебрался простой народ. Прежняя столица пережила множество династий и стала слишком тесной. В ненастную погоду грязь и сточные воды затапливали там все вокруг, переливаясь через край. Потому Ян Цзянь после вступления на престол сразу же издал приказ основать новую столицу взамен старой. Не прошло и пары лет, как строительство было завершено. Император Суй распорядился, чтобы книги, которые военная смута разбросала по всему свету, были собраны и сохранены в императорской библиотеке. Это исключило бы их повторную утрату и позволило бы передать знания следующим поколениям. Такое добродетельное управление государством отражало нрав новой династии и соответствовало поступкам просвещенного правителя. Ян Цзянь твердо решил вести войну против тюрков, чтобы окончательно усмирить волнения и прекратить бесчинства на севере. Никто не сомневался в решимости сына неба. Три управления и шесть министерств наперебой принялись усердно трудиться. Вместе с ними бюро Цзецзянь и бюро Цзоюэ получили каждое свои приказы и начали разрабатывать стратегии [2]. Тот, кто сыграет в этом деле самую существенную роль, станет окончательным победителем. Бюро Цзоюэ всегда хотело превзойти бюро Цзецзянь, потому, естественно, они ни за что не упустили бы настолько прекрасную возможность. Цуй Буцюй беспокойно пошевелился во сне и несколько раз кашлянул. Пэй Цзинчжэ взглянул на него. Раньше он не подозревал, что этот человек мог быть членом бюро Цзоюэ, и ничего к нему не чувствовал. Теперь же он посмотрел на него другими глазами, и в груди невольно пробудилось сочувствие. — В таком случае этому подчиненному следует вывести яд из его тела? Фэн Сяо посмотрел на него, как на болвана. — С чего бы тебе это делать? Раз уж он упорно отказывается сознаваться, то яд — хорошая возможность заставить его работать на нас. Даже если он раскроет свое положение, ты должен упорно твердить, что это ложь, чтобы он исполнял наши приказы. В Люгуне решающее слово остается за мной. Пэй Цзинчжэ скривил губы и кивнул. Он давно знал, что его господин отнюдь не добрый и порядочный человек.

***

Фэн Сяо и Пэй Цзинчжэ беззастенчиво обсуждали Цуй Буцюя прямо в его присутствии. Цуй Буцюй, впрочем, мучился болезнью и кошмарными снами, потому совершенно ничего не знал об этом. Он шел по прямой, очень длинной дороге. Она не имела конца, однако по обе стороны от нее то и дело вырастал терновник, колючие стебли плотно обвивали лодыжки, потому приходилось поднимать ноги. Цуй Буцюй собирался продолжать идти вперед, даже если пришлось бы вырывать шипы собственными руками. Обе его ладони давно покрылись свежей кровью, однако колючего кустарника не стало меньше, наоборот — он разросся пуще прежнего. Шипы вонзались в самые кости, раны с каждым движением лишь углублялись. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, но Цуй Буцюй без единой эмоции на лице, словно не чувствуя боли, упорно выдергивал терновник руками. С самого детства он непременно добивался своего, что бы ни задумал, не взирая на цену и трудности, поджидающие его на пути. Ничто не могло остановить его, и сейчас он намеревался идти вперед, чтобы увидеть, что ждет его в конце. Терновник в конце концов не смог переупрямить его, проиграл битву и разлетелся в прах. Цуй Буцюй даже не взглянул на свои окровавленные руки, потому что перед его глазами вдруг возник жилой дом. История этого поместья насчитывала несколько сотен лет. До основания империи Суй охваченный беспокойствами север неоднократно переходил из рук в руки, однако хозяин этого дома устоял на своих позициях. Его клан выпускал ветви и выбрасывал листья [3], обильно множился и стал местом, на которое народ Поднебесной не мог смотреть свысока. Цуй Буцюй наконец остановился. Большие ворота поместья были плотно закрыты, однако на крыльце стояли два человека: один — с седыми волосами и бородой, властный и строгий, а второй — едва достигший тридцатилетнего возраста, очень юный и с короткими волосами. Молодой человек разговаривал со стариком, держа у груди завернутого в одеяло ребенка. — Отец, дайте ему имя! — произнес он. — Любое на твое усмотрение, — холодно ответил старик. — Назови его А-Да или А-Эр, и дело с концом [4]. — Не могли бы вы принять во внимание, что он потерял обоих родителей, и проявить немного снисхождения? — убедительно попросил молодой человек. — Он такой слабый, что, боюсь, не проживет и нескольких лет, зачем ему имя? — …Пусть даже так, разве в будущем вы не будете скучать по нему? — Оба его родителя уже умерли, кто еще в этом мире будет вспоминать о нем? — фыркнул старик. — Я буду. Оба мужчины очень долго спорили, не уступая друг другу, и старик в конце концов сказал: — Под нашими ногами сейчас каменные ступеньки, так что давай назовем его Цзе [5]. Все люди наступают ногой на каменные ступеньки. Было бы неплохо воспитать его подобным образом. — В таком случае родословное древо… — Он недостоин. «Он недостоин». Эти слова никогда не покидали Цуй Буцюя, повторяясь в его сознании и приводя чувства в смятение. Это высказывание пронеслось вместе с ним через множество превратностей судьбы, однако все еще обладало неоспоримым могуществом. И этот насквозь прогнивший старый хозяин дома, как назло, не мог самоустраниться и оставить его в покое, вместо этого по-прежнему занимая свою маленькую нишу и стремясь контролировать судьбы других людей. «Все люди наступают ногой на каменные ступеньки. Было бы неплохо воспитать его подобным образом». Цуй Буцюй холодно усмехнулся. Его смех испугал старика и молодого человека. Они обернулись на звук, однако в одно мгновение оказались скрыты густым туманом. Все вокруг погрузилось во тьму. Бездна скрывалась в спокойствии и никогда не покидала его. Однако за долгие годы Цуй Буцюй постепенно достиг еще более опасного места, которое вполне годилось, чтобы пренебрежительно взирать на бездну с высоты. Середину груди пронзила острая боль, и кровь немедленно хлынула к горлу. Цуй Буцюй думал закашляться, но получил лишь дурной привкус во рту. А затем он очнулся. Слабый солнечный свет вызвал у него слезы даже сквозь опухшие веки. Цуй Буцюй потратил немало времени, чтобы привыкнуть, и только потом смог ясно разглядеть перед собой полог. Вдруг газовую ткань сменило прекрасное лицо, и взгляд Цуй Буцюя переместился на него. — Ты проснулся, — Фэн Сяо посмотрел на него сверху вниз. — Как себя чувствуешь? Цуй Буцюю было слишком лениво отвечать, потому он сомкнул веки и продолжил отдыхать. — В твоем теле яд курений Найхэ, — продолжил Фэн Сяо, не обратив на это внимания. — Он уже замедлил свое действие, но еще не до конца ослаб. Через два дня он снова проявит себя. Если ты согласишься послушно работать на меня, я, конечно же, подумаю над тем, чтобы помочь тебе нейтрализовать действие яда. Что скажешь? Цуй Буцюй медленно раскрыл глаза. — У меня есть возможность отказаться? — Нет, — ответил Фэн Сяо. Тогда зачем спрашивать? Цуй Буцюй закатил глаза, а Фэн Сяо, будто бы не заметив этого, спросил еще раз: — Ну так что скажешь? — Я не владею навыками боевых искусств, какая от меня помощь? — Разве ты не из дворца Люли с острова Фанчжан? Говорят, выходцы из дворца Люли знакомы со всеми порядками мира ушу и известными людьми цзянху. На аукционе союза Линьлан мне понадобится такой человек. С твоей помощью я смогу узнать личности всех, кто встретится мне на пути. — Хорошо, — сказал Цуй Буцюй после короткого молчания. — Однако у меня есть одно условие. — Кроме обезвреживания яда. Цуй Буцюй закашлялся, встав с постели. — …Я хочу пить и есть. Ты, мать твою, даже не дал мне воды и все еще думаешь заставить работать на себя? Он уставился на рисовую кашу и блюдечко с солеными овощами перед собой, с трудом контролируя выражение лица. Фэн Сяо, наблюдая за ним со стороны, «с любовью» сказал: — Пожалуйста, ешь, почему же ты не ешь? — Пусть я сейчас пленник и моя судьба в твоих руках, однако, в конце концов, тебе все равно потребуется моя помощь, — медленно произнес Цуй Буцюй. — Я еще не оправился от тяжелой болезни, а ты хочешь, чтобы я съел это? — А что здесь плохого? — хитро спросил Фэн Сяо. — Ты и сам знаешь, что не сможешь съесть что-нибудь тяжелое. Я лишь боюсь, что из-за проблем с пищеварением ты завтра не встанешь с постели. — Я хочу не изысканных блюд, а только миску свежего овощного супа. Конечно, у вас есть что-то подобное? — Прощу прощения. Я бедный человек, у меня, действительно, ничего нет. — … Цуй Буцюй очень хотел перевернуть чашку с жидкой кашей на голову Фэн Сяо, а затем размазать тарелку с солеными овощами по его раздражающему лицу. Фэн Сяо не знал, о чем Цуй Буцюй думал, но ничего хорошего в его мыслях, определенно, не было. Он не торопился и не хотел уходить, находя весьма увлекательным то, как Цуй Буцюй терпел, скрывая свои чувства. Фэн Сяо не боялся разозлить его и сновал туда-сюда неподалеку, любуясь цветами на подоконнике, перелистывая книги с верхних полок и, будто бы ожидая момента, когда Цуй Буцюй встанет и громко объявит свое звание в бюро Цзоюэ. Однако даже долгое время спустя Цуй Буцюй ничего не сделал. Напротив, он молча взял чашку обеими руками и выпил весь рисовый отвар. Фэн Сяо чувствовал, что не ошибся. Характер этого главы храма Цуя был не из лучших. В первую их встречу он утверждал, что невиновен, но не скрывал своей нетерпимости. Кто бы мог подумать, что у его болезненного тела неожиданно окажутся медная кожа и железные кости. Даже курения Найхэ не смогли ничего сделать с ним. Такой человек, даже не владея навыками боевых искусств, непременно занял бы почетное место в бюро Цзоюэ. Фэн Сяо заинтересовался еще больше. Даос Цуй тщательно пережевывал пищу. Он потратил больше часа на то, чтобы съесть миску жидкого рисового отвара. Фэн Сяо не торопил его и ждал, когда Цуй Буцюй опустит чашку и палочки для еды. — Осмелюсь спросить, что от меня потребуется, Ваше превосходительство? — К чему такое отчужденное обращение? — сказал Фэн Сяо. — Ты уже знаешь мое полное имя. Я второй ребенок в семье, потому можешь звать меня Фэн-эр или Эр Лан [6]. И то и другое сгодится. Цуй Буцюй не отреагировал на это. — Я пробыл в Люгуне два месяца и немало слышал о сути дела, — напрямую сказал он. — Посол из Юйтяня неожиданно оказался убит перед открытием аукциона союза Линьлан. Если тебе нужна моя помощь, то придется изложить все детали дела от начала и до конца. — Разумеется, — широко улыбнулся Фэн Сяо. Получив утвердительный кивок Фэн Сяо, Пэй Цзинчжэ рассказал, что снежной ветреной ночью посол из Юйтяня погиб за пределами города, проезжающий мимо купец заметил его, после чего наспех вернулся в город и доложил властям, а те уже обнаружили труп. Таким образом, он детально разъяснил, как обстоит дело. Цуй Буцюй слушал очень внимательно, дождался, пока Пэй Цзинчжэ закончит, и спросил: — Было ли проведено расследование по поводу морозного аромата цветов сливы из экипажа? — Да, — Пэй Цзинчжэ, не сдержавшись, взглянул на Фэн Сяо. Он заметил, что ход мыслей этих двух людей, действительно, был совершенно одинаковым. Сначала Фэн Сяо тоже считал, что морозный аромат цветов сливы — главный ключ к разгадке, но, к сожалению, факты их разочаровали. — Мы расспросили все парфюмерные лавки в городе и осмотрели все запасы духов, однако отыскать аромат из конного экипажа так и не смогли. Этот аромат… — Пэй Цзинчжэ долго размышлял, как правильно выразиться, прежде чем сказать: — Этот аромат немного напоминает курения Найхэ. Если однажды доведется его почувствовать, то спутать с чем-либо другим будет невозможно. Закончив говорить, он ощутил некоторую неловкость. Цуй Буцюй только что пережил пытку ядом курений Найхэ. Разве Пэй Цзинчжэ, выразившись подобным образом, не посыпал солью чужую рану? Однако Цуй Буцюй не выказал никаких эмоций, только кивнул головой и кашлянул пару раз. Больше он ни о чем не спрашивал.