Несравненный

Цяо Сянь поспешно вернулась в поместье, не обнаружила там Фо Эра и мгновенно поняла, что Фэн Сяо обманул ее. Затем она вспомнила, что Цуй Буцюй по-прежнему остался с Фэн Сяо, и со всех ног рванула обратно, но неожиданно встретила самодовольного Цуй Буцюя в сопровождении орлиного всадника бюро Цзецзянь и еще одного человека. — Это ученик Фо Эра, пойманный Фэн Сяо. Пока что спрячь его, он еще может оказаться полезным, когда появится Фо Эр, — сказал Цуй Буцюй. Цяо Сянь, не обратив внимания на его манеру говорить о людях, как об инструментах, послушно повиновалась приказу и увела ученика Фо Эра. Сун Цзи уже приготовился подвергнуться жестоким пытками и решил бесстрашно хранить молчание до самой смерти. Однако противники увели его, не задав ни одного вопроса. Поддавшись панике, он крикнул на ломаном китайском: — Куда вы меня ведете? Не ждите пощады от моего учителя! Цуй Буцюй как раз собрался перешагнуть порог внутренних покоев, но вдруг остановился, повернулся к Сун Цзи и сказал: — У тебя есть способ связаться с Фо Эром, не так ли? Сун Цзи упрямо промолчал. Цуй Буцюй приказал Цяо Сянь: — Расскажи ему, как пытают людей в бюро Цзоюэ. — Есть, — ответила Цяо Сянь с каменным лицом. — Боша Тоуюэ [1]: мы будем накладывать тонкую ткань слой за слоем на твое лицо, пока ты наконец не задохнешься. Кроме того, мы вырежем мышцы твоих рук и ног, а затем сбросим твое обнаженное тело в водоем, чтобы накормить им несколько голодных змей. Ты сможешь собственными глазами наблюдать, как животные медленно поедают твои конечности, отрывают куски мяса и вгрызаются в горло. Это называется Байняо Чаофэн [2]. Есть еще Цзисян Жуи [3] и Бамянь Линлун [4]. О которой хочешь услышать первой? Я расскажу тебе о них по очереди. Сун Цзи побледнел, как полотно, и задрожал всем телом. Он говорил не слишком хорошо, но не испытывал проблем с пониманием речи других людей. В тот миг Сун Цзи подумал, что люди центральных равнин настолько пугающие, что даже дали таким бесчеловечным пыткам столь красивые названия. Чем бы ни были эти «Цзисян Жуи» и «Бамянь Линлун», ему хватило одних названий, чтобы почувствовать на себе всю жестокость, скрытую за словами. — Чего вы хотите?! — его тон полнился показной силой. — Свяжись с учителем и попроси его о помощи, чтобы он пришел сюда, — сказала Цяо Сянь. — Уверен, вы хотите убить его. Я не стану этого делать! — упрямо ответил Сун Цзи. — Мы не собираемся убивать его, но, раз ты отказываешься говорить, у нас есть другой способ сообщить ему, где ты, — добавил Цуй Буцюй. Он обратился к Цяо Сянь: — Повесь его на бамбуковой башне. Неподалеку от поместья находилась бамбуковая башня. Крыша ее поднималась несколько выше прочих домов, так что оттуда можно было увидеть больше половины Люгуна. Если повесить там Сун Цзи, Фо Эр непременно скоро об этом узнает. Цяо Сянь подчинилась и приказала людям увести Сун Цзи, но все же робко уточнила у Цуй Буцюя: — Фо Эр — все-таки первый мастер среди тюрков… Даже если бы она и Чжансунь Бодхи объединили усилия, вряд ли у них получилось бы одолеть этого человека. Цуй Буцюй остался невозмутим. — Пустяки. Когда Фо Эр прибудет сюда, кое-кто вам поможет. — Фэн Сяо? Цуй Буцюй кивнул и вдруг вспомнил: — Где ты выучила столько названий пыток? Бюро Цзоюэ — место, где занимаются расследованием дел, а не тюрьма министерства наказаний. Не говоря уже о том, что даже в министерстве наказаний, вероятно, не слышали о таких забавах, как «Бамянь Линлун» и «Цзисян Жуи». Цяо Сянь немного смутилась: — Я говорила все, что придет в голову, чтобы напугать его. Цуй Буцюй кашлянул пару раз и довольно сказал: — Хорошо. Говорить каждому то, что он хочет услышать, [5] — очень похоже на меня. Сначала я считал, что ты слишком простодушна, не умеешь приспосабливаться к обстоятельствам и способна обмануть только честных людей вроде Пэй Цзинчжэ, а при встрече с Фэн Сяо непременно просчитаешься. Цяо Сянь некоторое время молчала. — Вы опять чувствуете тяжесть в груди? Я уже пригласила врача, он ожидает в приемной. Вам стоит сходить и проверить свой пульс. Цуй Буцюй собирался идти через приемную, но, услышав ее слова, быстро развернулся и зашагал в другом направлении. Цяо Сянь даже услышала, как он пробормотал себе под нос: — Я тут вспомнил, что трогал труп, но еще не помыл руки, нужно срочно исправить это. Цяо Сянь: «…» Она шагнула вперед, схватила его и без долгих слов потянула в сторону приемной. — Я прикажу слугам приготовить вам воду и мыло. Сперва вы были отравлены курениями Найхэ, а затем еще и провели ночь в глуши, когда они действовали. Необходимо, чтобы лекарь осмотрел вас! Обычно Цяо Сянь беспрекословно подчинялась Цуй Буцюю, но в некоторых ситуациях была на удивление неумолима. Однажды она видела Цуй Буцюя, прикованного к постели тяжелой болезнью и кашляющего кровью. После того случая все в бюро Цзоюэ поклялись, что никогда больше не позволят такому случиться с их главнокомандующим. Цуй Буцюй не отличался хорошим нравом. Сейчас же он, на удивление, не смотрел на подчиненных с холодом во взгляде и не отчитывал их, а наоборот — молча позволил Цяо Сянь затащить себя в зал. — События... прошлого года, — не удержалась Цяо Сянь. — Я не хочу видеть их снова. Цуй Буцюй немного помолчал и ответил: — Не увидишь. В прошлом году Цуй Буцюй по некоторым причинам тяжело заболел и чуть было не умер, до смерти напугав всех членов бюро Цзоюэ. Один из его заместителей, Сун Лянчэнь, строго запретил Цуй Буцюю подниматься с кровати и приказал врачам ежедневно по очереди дежурить около его постели на случай возвращения заболевания. Кто же знал, что Цуй Буцюй от природы обладал вольным нравом. Если ему становилось хоть немного лучше, он тотчас резво брался за дела и страстно желал уехать из столицы на край света. Потому, как только бюро Цзоюэ поручили заняться переговорами с послом Апа-хана, лица всех подчиненных мгновенно помрачнели, один лишь Цуй Буцюй пришел в восторг. Он расставил фигуры для искусной шахматной партии длиной в два месяца, включив в расчет не только Фэн Сяо, но и самого себя. Подумав об этом, Цяо Сянь невольно вздохнула и вцепилась в Цуй Буцюя еще сильнее. — Если лекарь даст вам лекарство, я не позволю его выбросить. Губы Цуй Буцюя дернулись. — Я, действительно, в порядке. — Тогда обегите кружок вокруг того дерева османтуса. Если не закашляетесь, можете не принимать лекарств. Лицо Цуй Буцюя помрачнело. — Что за глупости. Кто по-твоему этот почтенный такой, чтобы позволять другим помыкать собой подобным образом?! Они уставились друг на друга, но Цяо Сянь продолжила стоять на своем. Цуй Буцюй: «…» — Неважно. Я просто приму лекарство, — он не сдержал гнева и закатил глаза. Уголки губ Цяо Сянь изогнулись в улыбке. Служанок поместья наняли на время. Они были порядочными женщинами, но все-таки не имели отношения к бюро Цзоюэ и не понимали сути разговора Цяо Сянь и Цуй Буцюя. Увидев эту сцену, они подумали, что Цяо Сянь испытывает к Цуй Буцюю обычные чувства, свойственные влюбленной молодой девушке, и не могли знать, что Цуй Буцюй значил для нее намного больше. Для нее Цуй Буцюй был учителем, отцом, другом, братом. Когда-то давно все было иначе. В то время она попала в беду и вся израненная, почти потерявшая зрение на левом глазу, на последнем издыхании лежала посреди снежного поля, думая, что смерть — не такой уж и плохой исход. Мир никак не изменился бы ни с ней, ни без нее. Но в тот момент проезжающий мимо Цуй Буцюй забрал ее с собой. Цяо Сянь понимала, что тогда была для Цуй Буцюя всего лишь одной проблемой, которую он подобрал по дороге. Изначально она его не интересовала. Но без Цуй Буцюя не было бы настоящей Цяо Сянь. Проведя с ним несколько лет, она узнала, что Цуй Буцюй обладал настолько слабым здоровьем, что, стоило ветру подуть слегка сильнее обычного, как он мгновенно валился с ног, сутки напролет проводил в постели и чуть что — тяжело заболевал. Если бы не тот факт, что им каждый раз удавалось вовремя разыскать лекаря, трава на могиле Цуй Буцюя уже давно была бы выше человеческого роста. Впрочем, Цуй Буцюй, одаренный необычайно цепкой памятью и никогда не забывающий увиденное, прекрасно разбирался [6] в традициях мира цзянху и умел строить хитроумные планы, потому узнавал обо всех событиях мира, почти не выходя из дома. Она хорошо помнила слова Цуй Буцюя: «Если ты чувствуешь, что твое существование ничего не значит, никто не будет воспринимать тебя всерьез. Я не похож на тебя. Я — это я. Даже если я вдруг столкнусь со смертельной болезнью и потеряю способность шевелить конечностями, никто не сможет заменить меня, Цуй Буцюя». Это был настоящий Цуй Буцюй — человек, который мог умереть в любой момент, но жил так ярко, что оставлял на всех неизгладимое впечатление. Ни у кого не возникало сомнений в том, что бюро Цзоюэ возглавлял не Чжансунь Бодхи, лучше всех владеющий боевыми искусствами, не Сун Лянчэнь, прекрасно умеющий составлять планы, и уж точно не Цяо Сянь, а Цуй Буцюй. Чжансунь Бодхи своими навыками мог защитить множество людей, но только Цуй Буцюй по-настоящему наполнял их сердца спокойствием. В этом мире есть очень много проблем, которые можно решить грубой силой, но еще больше тех, что решить таким образом нельзя. В руках Цуй Буцюя же все эти проблемы в конце концов решались одна за другой. Со стороны казалось, что Цяо Сянь и остальные защищают Цуй Буцюя, но на самом деле это Цуй Буцюй защищал их. Пока Цуй Буцюй оставался с ними, бюро Цзоюэ твердо удерживало свои позиции, словно несокрушимая стена, и могло ни о чем не беспокоиться. Но хоть сердце Цуй Буцюя и было твердым, словно железо, существовала одна вещь, которую он ненавидел больше всего на свете. Принимать лекарства. Поскольку ему приходилось пить их постоянно, он уже привык к странному, горько-терпкому вкусу. И все же, вероятно, ни один человек не смог бы полюбить это. Кроме того, Цуй Буцюю приходилось выпивать несколько чашек каждые три-пять дней. Он бы скорее позволил Фэн Сяо еще пару раз использовать курения Найхэ и выдержал бы их, полагаясь на свою силу воли, чем зажал нос и выпил все эти тошнотворные лекарства. Цяо Сянь, разумеется, не собиралась отпускать его так просто. Потому, когда посол Апа-хана впервые встретилась с представителем императорского двора, чтобы начать переговоры, тот пребывал в очень плохом настроении. Во все времена на переговоры отправляли мужчин — это стало негласным правилом, установившимся между государствами. В тюркском каганате жена хана носила титул «хатун». Она хоть и обладала властью над армией, но тюрки не считались с женщинами, потому тот факт, что Апа-хан послал вести переговоры именно женщину, заставил членов бюро Цзоюэ усомниться в ее личности. Посол и два ее телохранителя провели в поместье уже два дня, но терпеливо сидели в своих покоях, не пытались выбраться на прогулку из любопытства и не требовали встречи с Цуй Буцюем. Они просто спокойно ждали, когда Цуй Буцюй сам позовет их. Одно только это терпение выглядело необычно. Темно-красные одежды посла отличались силой, что свойственна тюркскому народу. Даже косы, украшающие ее волосы, были преисполнены очарования чужой страны. Лицо ее имело светло-желтый оттенок, а в кончиках глаз отразились невзгоды перенесенных песчаных бурь. И все же она обладала своеобразной, удивительной красотой. Ее кожа не была белой и мягкой, как предпочитали жители центральных равнин, брови не напоминали далекие горы, а глаза — чистую воду в осенних озерах. Напротив, ее словно захлестнуло мощной волной ветра и дождя — такую красоту невозможно было забыть. Однако Цуй Буцюй только что выпил целую чашу горького лекарства и был не в настроении восхищаться выдающимся обликом посла. Порознь сев за стол, они перешли прямо к делу [7]: — Ты и есть посол, которого отправил Апа-хан? Его манера общения с другими людьми никогда не могла называться дружеской, однако такой равнодушный тон дал собеседнице ошибочное представление, будто он презирает ее из-за принадлежности к женскому полу. — Да. Мое китайское имя — Цзинь Лянь. Могу я узнать ваше имя? — Цуй Буцюй, — он слегка приподнял брови. — Значение твоего имени такое же, как во фразе «золотой лотос степей» [8]? Цзинь Лянь заметила, что он понял происхождение ее имени, и невольно изменилась в лице. — Верно. На тюркском мое имя означает «золотой лотос», потому в качестве китайского имени я выбрала Цзинь Лянь. — Кем ты приходишься Апа-хану? Почему он отправил тебя представлять его? Как мне убедиться, что ты говоришь от имени Апа-хана? Цзинь Лянь недовольно ответила: — Я хатун хана. Она на секунду остановилась, а потом уточнила: — Младшая хатун. Цуй Буцюй давно уже выяснил кое-что об Апа-хане. Разумеется, он знал, что у того было две хатун. Положение младшей хатун примерно равнялось статусу наложницы на центральных равнинах. Однако старшая хатун Апа-хана была уже в возрасте и не могла управлять делами, потому обычно все решала младшая хатун. На этот раз Цзинь Лянь прибыла сюда лично — это говорило о том, что Апа-хан придавал переговорам большое значение. Конечно, то, что Цзинь Лянь приехала сама, также свидетельствовало о том, что ее смелость и сила духа ничем не уступали мужчинам. Неудивительно, что, увидев в качестве представителя императорского двора измученного болезнью Цуй Буцюя, она невольно почувствовала проявленную к гостям неучтивость. Заметив отчетливое недовольство на лице Цзинь Лянь, Цяо Сянь невольно сказала: — Наш господин — главнокомандующий бюро Цзоюэ, его положение не уступает чиновнику Шести министерств. Даже если ты не слышала о бюро Цзоюэ, то должна знать министра наказаний Великой Суй, в прошлом — дугуаня [9]. Дугуаня только в этом году переименовали в министра наказаний, эти новости еще не дошли до тюрков, но Цзинь Лянь все же слышала о секретаре государя по военным и судебным делам. Если Цуй Буцюй обладал теми же полномочиями, очевидно, он занимал очень высокое положение. После этих слов недовольство в сердце Цзинь Лянь наконец немного улеглось. — Господин Цуй, приношу извинения за свое невежество. Цуй Буцюй слегка кивнул и перешел к главному вопросу. — Раз младшая хатун здесь, полагаю, Апа-хан поручил ей какое-то важное дело? Цзинь Лян тоже не любила ходить вокруг да около, потому быстро ответила: — Верно. Бага-Ышбара хан жаден до власти, стремится устроить переполох под небесами и лишить людей покоя. Я здесь ради мира для обеих наших стран. Что думает по этому поводу ваш император? Судя по ее пышным словам, Апа-хан испытывал недовольство от притеснений, вызванных стремительно растущей силой Бага-Ышбара хана. Поддавшись уговорам Цзинь Лянь, он признал, что «враг моего врага — мой друг», и отправил ее заключить союз с династией Суй. — Конечно, Его Величество желает долговременного порядка и долгосрочной стабильности на границах, — сказал Цуй Буцюй. — Раз Бага-Ышбара хан собрался нарушить спокойствие Великой Суй, нам остается только прекратить войну войной. Если Апа-хан захочет сотрудничать, то после успешного завершения дела владения Бага-Ышбара хана могут достаться вам. Вам нужно лишь ежегодно поставлять в Дасин славных скакунов и приносить дань императорскому двору. Цзинь Сянь без раздумий отказалась. — Мы не подданные династии Суй! Цуй Буцюй натянуто улыбнулся. — Младшая хатун не желает подумать еще раз? — Я думала, что ваши действия исходят из искренних помыслов, но оказалось, что люди центральных равнин всего лишь хотят использовать нас в своих целях, — с легкой обидой ответила Цзинь Лянь. — Мы только предложили свою помощь в вашей борьбе с Бага-Ышбара ханом, а вы пытаетесь заставить нас признать себя подданными! Цуй Буцюй спокойно и без суматохи произнес: — Наши народы выбрали разные пути. Мы уже послали людей на переговоры с Чоллыг-Джагбу-Бага ханом и Тардуш ханом. Насколько мне известно, они уже давно находятся в неладах с Бага-Ышбара ханом и, скорее всего, примут предложение. Когда они согласятся, один только Апа-хан останется в стороне, и ответственность за это ляжет на твои плечи. Разве это не сделает тебя врагом в глаза твоего народа? Выражение лица Цзинь Лянь слегка изменилось. Цуй Буцюй же с улыбкой продолжил: — Младшая хатун, ты уже прибыла на центральные равнины. Если ты сможешь безукоризненно выполнить свою задачу, то, разумеется, получишь весомый козырь и сумеешь добиться еще больших успехов. Однако если ты потерпишь неудачу, то потеряешь любовь и доверие хана. Если это случится, то как ты сможешь добиться своих целей? Цзинь Лянь уставилась на сидящего перед ней мужчину. Сначала этот человек центральных равнин со слишком бледным лицом, совсем не похожий на высоких, крепких тюркских мужчин, не пользовался ее уважением. Тот факт, что император Суй послал одного измученного болезнью мерзавца представлять свою империю, даже вызывал в ней ощущение пренебрежения и недовольства. Но теперь, сидя под его острым, словно стрелы, взглядом, который пронзал самые глубины ее души и скрывал в себе неведомые тайны, она мгновенно перестала сомневаться. Спина Цзинь Лянь покрылась холодным потом. — Я не понимаю, о чем вы, — сказала она, взяв себя в руки. — Неважно, — Цуй Буцюй посмотрел на нее с жалостью во взгляде. — Возможно, к завтрашнему утру ты уже не сможешь повторить эти слова. — Что это значит? — Цзинь Лянь немедленно насторожилась. — Ты собираешься убить меня? Она не могла придумать причину этому поступку. Цуй Буцюй покачал головой. — Не я, а кое-кто другой. Кто? Словно в ответ на недоумение Цзинь Лянь, крыша вдруг с оглушительным звуком рухнула на землю. Цзинь Лянь почувствовала, как что-то тяжелое падает на ее голову, и мгновенно отскочила в сторону. В следующее мгновение место, где она сидела, и стол оказались разбиты вдребезги. Две сопровождающие ее тюркские служанки с громкий криком бросились на противника. Когда Цзинь Лянь взглянула на неожиданного врага, ее лицо вдруг исказилось. Цуй Буцюй сложил рукава, будто бы совсем не переживая о том, что противник собирался убить не только Цзинь Лянь, но и его самого, и с неподдельным интересом сказал послу: — Помяни черта — и он появится [10]. Уверен, ты знакома с Фо Эром, лучшим мастером боевых искусств среди тюрков. Сегодня вечером здесь собралось множество гостей — не хватает только хорошего вина! Автору есть, что сказать: Фэн Сяо, прячась за колонной: Атакуй быстрее, я хочу выйти на сцену!

***

Примечания: [1] Боша Тоуюэ (薄纱透月): дословно — «тонкая ткань открывает вид на луну». Древний китайский смертельный приговор — человека привязывали к деревянной кровати и делали то, что сказала Цяо Сянь. [2] Байняо Чаофэн (百鸟朝凤): «Песнь феникса» — известная детская песня. Дословно «все птицы собираются под предводительством феникса», идиома, означает мир во время правления мудрого государя. [3] Цзисян Жуи (吉祥如意) — пожелание счастья и исполнения желаний. [4] Бамянь Линлун (八面玲珑) — в образном значении «ловкий, изворотливый» (в отношениях с людьми). [5] В оригинале — 见人说人话，见鬼说鬼话 (jiànrén shuō rénhuà jiànguǐ shuō guǐhuà) — дословно «говорить с человеком по-человечьи, а с бесом — по-бесовски». [6] Прекрасно разбирался — в оригинале 如数家珍 (rú shǔ jiā zhēn) — дословно «будто подсчитывать семейные драгоценности», в образном значении «прекрасно разбираться; с полным знанием дела; как свои пять пальцев». [7] Дословно 开门见山 (kāimén jiànshān) — «открыть дверь и увидеть горы». [8] Цзинь Лянь: «золотой лотос» — 金莲. «Золотой лотос степей» — 草原金莲花. [9] Дугуань — 都官 (dūguān) — цензор-секретарь императора по военным и судебным делам. Раньше так называли министра наказаний. [10] В оригинале — 说曹操，曹操到 (shuō cáo cāo, cáo cāo dào) — дословно «вспомнишь Цао Цао — вот и Цао Цао/стоило упомянуть Цао Цао, и он тут как тут»; в обр. значении «легок на помине; на ловца и зверь бежит».