Я, наверно, погиб в пьяной драке. На груди расцветали маки. Я смеялся взахлёб и, кстати, Насчитал сорок пять ножевых.
-То есть… Как? Как он мог погибнуть? Чжухон мониторит двух парней непонимающим взглядом, когда слёзы уже подступают к его глазам. Из всей компании он действительно самый уязвимый. Предательство ранило, почти убив. -Кихён не знает подробностей. Никто об этом не знает. -Минхёк заступается за друга, пытаясь успокоить Чжухона, но попытки безуспешны. Ли младший резко кидается на Кихёна, схватив за тонкую ткань потрёпанной футболки. -Отвечай, Кихён! -Чжухон, пусти его! — их пытаются разнять, отталкивая Чжухона подальше, но он, как назло, вцепляется в Кихёна мёртвой хваткой. -Мне жаль…- лишь выдавливает из себя парень. -Это всё чушь! — Чжухон отшвыривает слабое тело от себя и в бреду направляется к выходу. -Постой! -Он не мог умереть, Минхёк! Кихён врёт нам снова! Он мог уйти, мог бросить нас, но не умереть! -Успокойся, прошу тебя, — старший протягивает руки в надежде усмирить злость, но Чжухон уже не слышит слов, вылетая из квартиры. Минхёк, не медля, не оборачиваясь на оставшихся за спиной, следует за ним, нагоняя его лишь на предпоследнем этаже к выходу. -Скажи, что он соврал, Минхёк — парень оборачивается, глядя на Мина покрасневшими глазами, но тот лишь молчит в ответ, стыдливо опуская взгляд. Он не знает, что сказать. Впервые. -Он не мог. Он просто не мог так поступить с нами. Этого не может быть, — блондин уже не силах кричать, да и крик был сейчас ни к чему. -Минхёк, он хрипит своим сломленным голосом, умоляя помочь ему, и именно сейчас, когда Чжухон больше не рвёт и не мечет, когда он слаб и нуждается в поддержке, Минхёк неспеша заключает в свои объятия, а тот, оказавшись в тёплых руках, начинает жалобно выть, заливая белую рубашку слезами. Старший кусает губы, но не отстраняется. То, что он слышит — вой, раздирающий ушные перепонки. Это не плачь, нет. Чжухон никогда не плачет. -Он ведь.был моим лучшим другом, -шепчет Ли, -Он ведь так хотел жить, Минхёк. Ты ведь это помнишь? -Помню. Минхёк все помнит и сейчас, глядя на парня, что рассыпается на части, жалеет о своих воспоминаниях. Потому что Чжухону больно. Больно настолько, что Мин ощущает эту боль своей кожей. Чжухона растоптали. По его чувствам беспощадно прошлись, сломали. Бедного маленького мальчика обидели, и сейчас Минхёк готов раскопать могилу Чангюна, воскресить его и причинять боль. Пока тот не начнёт задыхаться в собственных слезах, как сейчас задыхается Чжухон. Пока кошмары не съедят остатки его здравого смысла, как случилось с Кихёном. «Его больше нет» — одна фраза, и у парня, что так долго пытался быть сильным, всё порушилось внутри. Бесконечные попытки рождения внутри себя ненависти к лучшему другу оказались тщетными. Зачем Кихён вообще раскрыл это? Не лучше ли им было оставаться в неведении? «Да, так было бы легче» —Чжухон мысленно отвечает на заданный себе же вопрос, но в то же мгновение понимает, что он должен был узнать. Это ведь как никак его лучший друг. Был.//FlashBack\\
Влажный воздух обходит фигуры друзей, что в час ночи стояли у реки Хан, напившись в хлам. Как им кажется, пару часов назад Чангюн узнал о том, что его лучшие друзья встречаются, и настоял на праздновании этого события, почему компания друзей сейчас удобно располагается на уютном берегу. -Я сделаю Кихёну предложение, — внезапно заявляет младший. -Отличная идея, — Чжухон тут же подбадривает очередную идею друга, пока Минхёк сильнее прячется в его куртку, все ещё удивляясь. -Ага. А я буду подружкой невесты, — смеётся Ли. На лицах всех расцветают улыбки, освещающие тёмную часть парка, а Чангюн, мечтательно уставившись вдаль, продолжает. -Мы заведём собаку и, может быть, задумаемся о детях. А после мы все будем счастливы. Я обещаю вам, ребята. Гюн выглядит абсолютно серьезным и умиротворённым. Воздействие выпитого алкоголя и уверенность в том, что его, грязного уставшего и в стельку пьяного, дома ждёт самый близкий предмет его обожания, добавляют смелости на откровения.//The end FlashBack\\
Парни всё ещё сидят на холодных ступеньках, окружённые прокуренным запахом лестничной клетки. Чжухон долго дырявит стенку пустотой зрачков, но приходит в себя и позволяет увезти домой. Минхёк быстро строчит другу сообщения, но Кихён его не открывает. Телефон валялся среди бутылок, рвоты и кучи грязной одежды где-то в квартире, а он сам молча сидит напротив Шону и изучает его взглядом, опасаясь любых колебаний в пространстве. Старший всё ещё не выдавил из себя ни слова. Как и Кихён, он наблюдает за фигурой напротив. Они утопают в разрушенных мирах друг друга, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Ни один не смеет ничего сказать. Ни одного лишнего звука. Но терпение не вечно. Потому Шону поднимается и направляется к выходу, но Кихён реагирует мгновенно. -Не надо. Не уходи от меня, — он хватается за руку старшего, и тот притормаживает, когда от касания всё тело пробивает зарядом. Он никуда не уйдет. Кихён нуждается в нём. Но так просто закрыть глаза на обиду парень не может. «Как он мог?» — думает Шону, чувствуя холодные пальцы на запястье. Действительно — как? Как он мог всё это время скрывать ото всех страшную правду, которая разбила их на мелкие кусочки, стоило лишь упомянуть имя виновного? Как он вообще посмел целых два месяца защищать самых близких от боли, что разрывала его самого? Он лишь принял весь удар на себя, и все смертные грехи сбросили на его хрупкие плечи. Кихёну ведь было не с кем разделить своё горе, потому он медленно тонул в непонимании и одиночестве. Кихён их обидел. А, может, спас? -Прости, хён, — младший умоляюще скулит, прерывая беспорядочный поток мыслей Шону. Брюнет опускает равнодушный взгляд на Кихёна. Нельзя сейчас выпускать эмоции, иначе он убьёт кого-нибудь. -Если я тебе нужен, на несколько дней останешься у меня. Я не хочу оставаться здесь, — Шону силой вырывает свои пальцы и пропадает в дверном проёме. Кихён поднимается следом, смахнув слёзы, начинает судорожно собирать вещи, из которых нужны только камера и сигареты. Остальное необходимое у старшего в квартире было, ведь Кихён ночевал у него далеко не первый раз за прошедшие два месяца. Истерики накрывали чаще, чем ожидалось, и реабилитации после очередного визита в больничную кровать проходили под наблюдением дома у Шону. Ему было просто невыносимо находиться в квартире, а сейчас стены начинают давить сильнее. В этом месте повсюду следы боли Кихёна, их боли. Эти напоминания витают в воздухе, отчего становится трудно дышать. Шону понимает, почему Кихён всё ещё отказывается от ремонта или покупки другой квартиры. От осознания данного факта просто невыносимо, однако он снова глушит свои чувства, и, забирая из рук Кихёна рюкзак, и направляется к выходу.***
Стоит оказаться в привычной квартире, Кихён тут же бежит в свою комнату. Он так скучал по этому месту. Он так скучал по Шону. -Хён, — зовёт парень, выходя из спальни, — ты голоден? Но Шону не отвечает. Даже не смотрит в сторону младшего. И Кихёна это бесит. Дико бесит. -Шону, говори со мной! — он повышает голос, и брюнет, услышав тон, наконец, оборачивается. -Что ты хочешь от меня услышать? -Да что угодно! -Да, — вставая, выдаёт Шону. -Да? -Да, я голоден. Это всё? -Ты ничего больше не хочешь мне сказать? -Поверь мне — будет лучше, если я буду молчать, -он начинает двигаться к выходу, но не успевает пройти и метра, как Кихён встаёт на его пути. -Не будет. Я хочу знать. Скажи мне. Старший вздыхает, думая о том, куда же подевался тот беззащитный Кихён, который умолял остаться совсем недавно. -Ты хочешь знать, что я думаю? — Шону задаёт риторический вопрос, не ожидая ответа, продолжает говорить, -Я думаю, что ты поступил низко. Как ты, чёрт возьми, посмел всё скрывать? Кто дал тебе право? Ты понимаешь, что ты ни на грамм не облегчил нашу боль? Ты понимаешь, что теперь нам больнее раз в сто, чем было до этого? Нет. Он не понимает. И его голова сейчас забита совсем другим — Шону кричит. Впервые он кричит на него. Шону, до этого не смевший поднимать голоса на Кихёна, сейчас кричит. А Кихён готов волком выть, потому что он разочаровал его, сделал ему больно. Он сделал больно человеку, который бы умер, но не обидел. Парень ненавидит себя, даже больше, чем обычно, ведь Шону больно настолько, что он срывается. Прямо сейчас его вечно спокойный и самый уравновешенный Шону срывается на крик. -Я… — начинает младший, пытаясь успокоить капли из глаз, что текут ливнем. -Нет, — тут же отрезает Шону, не даёт и шанса на оправдания, -Я не хочу слышать тебя. Крик. Душа Кихёна летит в пропасть, парень стоит без возможности вымолвить хоть слово. -Два месяца. Два чёртвовых месяца я ненавидел своего лучшего друга! Ты хоть представляешь, чего мне стоили эти чувства? «Нет! Не говори больше! Я не смогу этого выдержать!» — проносится в голове у Кихёна перед тем, как он кидается на старшего, крепко обхватывая того руками. -Хватит. Прошу, замолчи, — парень шепчет, скрывая слёзы в футболке Шону, который ничего сделать не может. Лишь стоит, слушая надрывный плач Кихёна, и думает, что зря рот раскрыл. -Не плачь… — просит старший. Парень успел пожалеть о сказанном сотню раз. Кихён в его руках выглядит чересчур истощенным. Он устал нести этот неподъёмный груз в одиночку, переживать каждый день в невыносимой боли, не спать по ночам и бояться проснуться от очередного кошмара. Нанесение вреда себе и попытки хотя бы на несколько минут заглушить это сжигающее чувство безысходности алкоголем и лезвиями в своих тонких руках отнимает все силы. Кихён просто устал быть без Чангюна. Хочет лишь поведать о собственной тоске, раскрыть кому-то раненую душу. Кому-то, кто не будет говорить лишних слов, а просто согреет в своих объятиях и сотрёт слёзы с лица, как это сейчас делает Шону, что попросту не может смотреть на заплаканного Кихёна. Пьяного в стельку, накуренного до отключки и комы и полумёртвого после драки в баре Кихёна выдержать он способен, но не заливающего его одежду слезами. Кихён ведь совсем не создан для слёз. Его красивое лицо должно только смеяться, освещая ярким светом всё вокруг. Именно поэтому старший осторожно стирает с лица парня солёные дорожки большими тёплыми пальцами и ведёт в кровать, устраиваясь рядом. Он будет рядом, пока Кихёна окончательно не успокоит сон. Шону ведь любит его. И будет любить всегда. Просто потому, что это Кихён. Потому что Бог, в которого, в отличие от Кихёна, Шону верит, создал парня для того, чтобы водить его в уютные маленькие кафе, поить приторно сладким горячим шоколадом с кусочками маршмелоу и покупать сладкую вату белого цвета, потому что он просто терпеть не может розовый, в парках аттракционов. Кихёна создали для улыбки каждому дню, ведь она возрождает заново, в частности самого Шону. Но Кихён был создан не для боли. Совсем нет. Это лишь маленький мальчик, нуждающийся только любовь в любви. Кихён ведь такой слабый. Намного слабее самого Шону. Кто бы знал, как старший хочет защитить своего драгоценность, отнять все его мучения, весь непокой. И совсем не важно то, что он не сможет этого выдержать. Ничего, что умрёт. Главное отнюдь не это. Самое значимое жизнь Кихёна, что так хрупка. Он лежит, посапывая, на груди Шону, и парень так хочет разбудить его и сказать, что они уезжают, улетают из этого холодного, давящего Сеула. Хочет спрятать своего малыша ото всех страшных воспоминаний. Но он не может- Кихён ни за что не сбежит. Он дорожит своими моментами, несмотря ни на что. Кихён ведь такой сильный. Намного сильнее самого Шону.