«Пусть все твои раны будут смертельны…»
Подъезд промёрз насквозь пробирающим до костей холодом. Обстановка отнюдь не напоминает начало весны. Неспеша, уставшей походкой худая фигура поднимается по ступенькам к нужному этажу. Лифт отказывается выполнять работу, и, кажется, что абсолютно всё в этом мире играет против них. Темные лакированные туфли сверкают на солнечном свету, их хозяин, замерев у входа, никак не решается войти.//FlashBack\\
Парень сидит в кабинете за рабочим столом, напряженно молчит, чем выводит и без того нервного Хёнвона из себя. Никто из них не проронил ни слова после похорон, но Чё зачем-то потянуло к другу за серьёзным разговором, хотя очередной скандал по инициативе Шону и должен был раз и навсегда отогнать надоедливые порывы. -Ты не звонил эти дни, — голос парня заставляет брюнета вынырнуть из мыслей и, подняв голову, смотреть на друга. Он горько усмехается. -Вы все ненавидите меня, — звучит до невозможного верная истина, и Хёнвон уже ничего не может возразить. Их снова затягивает в бездну тишины, но у парня истерика почти, долго молчать он не сможет. И задавать лёгкие вопросы совсем не в его стиле. -Ты же не собираешься мстить? — неуверенный вопрос вызывает мурашки по телу. Чангюн отворачивается к окнам — сейчас чересчур тяжело смотреть в глаза. -Я сделаю это. -Будь благоразумнее! Крик сотрясает пространство, от него Им неприятно морщится — отсутствие сна даёт о себе знать резкими головными болями. -Хёнвон, тебе лучше идти, — холодно бросает парень, заставляя старшего опешить, с полным отчаяния взглядом смотреть на него. Он уже знает этот взгляд. В первую их встречу, спустя убивающие годы, Кихён смотрел на него так же. И тогда он готов был биться головой о стену, лишь бы искоренить ужасающие воспоминания. Впрочем, как и сейчас. -Зачем ты делаешь это? — обессиленный шёпот человека — единственного, у кого ещё остались силы для борьбы, похоже, абсолютно бессмысленной и никому ненужной. Все опустили руки. Они готовы сдаться. По собственной воле уйти в руки старухи смерти, что ждёт их давно и предано. -Я любил его. Он был моей семьёй. -И. -И этим всё сказано. Слова, казалось бы, обыкновенные выбивают из Хёнвона весь кислород. Всё происходит слишком быстро. Слёзы неприятно начинают щиплеть глаза, когда он громко хлопает дверью, оставляя Чангюна наедине с его паранойей, и бежит вниз. Память, как шлюха последняя, возвращается вновь и вновь, и трахает мозг. Он отмахивается, старается забыть, но против воли продолжает помнить то, что изо дня в день насилует его сознание.//The end FlashBack\\
Он вертит головой, отгоняя лишнее, решается на стук, но ответа в итоге не дожидается. Дрожащие, вряд ли от мороза, руки не могут просунуть ключ в скважину с первого раза, и тот со звонким стуком приземляется на кафель. Войдя, спустя тянущиеся вечность минуты, он видит то, чего бы не хотел лицезреть никогда, но то, что было ожидаемо. Духота помещения заполняет лёгкие, а темнота ослепляет почти. На диване под слоями провонявшего табаком насквозь одеяла разваливается тело. По полу разбросаны тюбики успокоительного и бутылки из-под крепкого дешёвого бурбона рядом с пустыми пачками от сигарет. Его состояние оставляет желать лучшего. Хёнвону кажется, он выглядит даже хуже Кихёна, но, секунду спустя, парень корит себя за непозволительное сравнение. Чжухона швыряет из крайности в крайность. Потеря самой близкой души никому легко не даётся. Но Хёнвон не смеет проронить и слова. Вспоминая свое состояние в первые дни после потери, он хочет забыть все в тот же момент, ведь от осознания собственной беспомощности бросает в дрожь. -Зачем ты пришёл? — его прокуренный голос звучит почти неслышно, но Хёнвону в этой глушащей тишине удаётся распознать каждое слово. -Чтобы не дать тебе погибнуть. Блондин скидывает пальто куда-то в сторону, на спинку стула, что когда-то из Италии привёз Минхёк. В этом доме//FlashBack\\
-Я могу опоздать, господин Ли, вам стоит остановиться, — Минхёк шепчет в самые губы, проводит пальцами по лицу Чжухона, проворачивая движения намного интимнее секса. Он щурит по-лисьи глаза, и у Ли младшего крышу сносит напрочь. Парень целует каждый доступный ему участок, впивается зубами, вырывает из близких к нему губ сладкие стоны, пока Мин жмется ближе с пошлой улыбкой на лице. Они провели множество ночей вместе. Ещё больше за ленивыми поцелуями посреди выходного дня. Но каждый раз близость вызывает у обоих неописуемые чувства, ломку, что пробуждается, стоит им мимолётно взглянуть друг на друга. Чжухон бесится ужасно, ревнует, на что старший лишь смеётся, заводится лишь больше, целуя ещё и ещё. Мин размышляет в три часа ночи о том, что происходящее между ними — истинная любовь, а Чжухон продолжает крепко прижимать объятиями к себе, вдыхать аромат феромонов с чужой макушки.//The end FlashBack\\
Стук в дверь и надоедливый голос стирает все сцены, стоявшие перед глазами. Ли проклинает себя за свои слабости к уже ушедшему человеку. Память о вечной любви не спасает его, только добивает сильнее любых вредных привычек на голодный желудок. -Чжухон, прекрати! Ты обещал ему! Ты должен жить дальше! — Хёнвон прекращает церемонии и возьню, срывается на крик. Нервы парня сдают третий раз за день. -А ты хотел жить дальше, когда Хосок умер?! Или ты сразу прыгнул в постель Шону?! — Чжухон обнажает клыки, плюётся острыми фразами, ранящими почти смертельно ещё не совсем погибшего, но продолжающего стоять на ногах Хёнвона, что итак захлебывается собственной кровью каждую ночь. -Не хотел, — он отвечает стальным тоном, пугая Ли, чеканит каждое слово, — Не хочу и сейчас. И вряд ли когда-то ещё буду желать этого. Но я встаю каждое утро с кровати, Чжухон. Я стараюсь приспособиться к этой боли. Ради Кихёна. Ради тебя. Ради Минхёка, чёрт возьми, — Хёнвон стискивает зубы, говорит теперь без скандалов и криков. От подобного холода кровь стынет. -Что же, в этом тебе повезло больше, — тихо ухмыляется себе под нос Ли, -А у меня не осталось больше смысла, ради которого я мог бы открывать глаза каждое утро. Последним якорем бы он. -Брось, Чжухон, у тебя ведь есть мы. -Ты правда думаешь, что вы протяните долго рядом с ними? Эти двое своей нездоровой манией друг к другу убьют всех вокруг себя. Жаль, я не понял этого раньше, но больше ошибок я не повторю, — парень, уходя, у входа замирает, к Хёнвону оборачивается, — Ты прав, я должен жить. И поэтому вы должны навсегда забыть моё имя. Чжухон пытается улыбнуться, не понимает — глаза выдают. Чё остаётся лишь сдержанно кивнуть, прикусив до боли губу. Ему абсолютно всё равно, по сути. Парень слишком привык к боли и бесконечным потерям. Он не может нацепить на себя траур, понимает, что когда-то это случилось бы. Но пустота, которую он видит в своих глазах, что отражается в зеркале ванной комнаты, пугает его сильнее обыденного. Хёнвон осматривается, накидывает пальто. Он мысленно прощается с домом, когда-то являвшимся его единственным спасением. Лифт не работает по-прежнему, однако на лестничной клетке немного теплее. На экране мобильного высвечивается несколько пропущенных от Шону, который давно в машине у подъезда. Ему кажется этот выбор правильным. Но когда в последний раз его решение являлось верным, вспомнить не может.***
До темноты и боли парень зажмуривает глаза в попытках заснуть, но его раз за разом затягивает в этот нескончаемый омут. Кровь идёт носом от боли внутри головы уже второй раз за это утро. Образ друга во снах зовёт за собой, манит, но когда парень достигает финальной точки, оказывается у надгробной плиты свежей могилы. Кошмарные сцены туманят сознание, все валится из трясущихся рук, он сильнее закутывается в тонкий плед. Стало слишком холодно. Кихён полагает, ещё день-два, и он окончательно потеряет рассудок. Бог, в которого он уверовать так и не сумел, очень не хочет видеть его счастливым и живым. Пустые глаза ничего не выражают, тупо пялят в белоснежный потолок. Сил нет почти, но когда в дверь звонят, он поднимается, не обращает внимание на ноющие кости. Тело окутывает холодный воздух, не выдержав, он падает, но встаёт на ноги вновь — ему не в первой. -Пошёл вон, — он горит желанием захлопнуть только открывшуюся дверь перед носом пришедшего. -Кихён, прошу, нам нужно поговорить, — Чангюн смотрит глазами полными скорби, и Ю ужасно хочется избить его до полусмерти, но он опускает тяжёлую от различных недомыслей голову, возвращаясь в спальню. Уставшее тело обессиленно падает на кровать спиной ко дверям. Он упирается взглядом в стену, но отчётливо узнаёт каждый шаг позади. -Зачем ты пришёл? — резкие вопросы, как и любые другие, отнимают силы, но Кихён всё же швыряется ими в Има, надеясь причинить как можно больше страданий. -Мне так жаль. Минхёк… -Замолчи. Своим покаянием ты не вернёшь мне друга, — Кихён прерывает Гюна, но на острые споры совсем не способен. Слабость ужасает. Парень не может уже ни кричать, ни плакать. Эта стадия — самое худшее, что могло случиться с ним. Этап, после которого в душе человека не случается ничего абсолютно, ибо самого человека, как такового, отныне существовать не может. Сам он предпочёл бы истерику, скандалы, но холод, поселившийся в душе, спокоен, словно пульс покойника, подобием которого Кихён скоро будет являться. -Я прошу тебя. — произносит тихо парень, — Умоляю, уходи. Снова слёзы. Но на этот раз они не принадлежат ему. Новый удар судьбы приходится не на избитое сознание — на сердце. Она бьёт, хуже ножа, в самый центр. Но Кихён упрямо отказывается смотреть на то, как плачет мир в глазах Чангюна. Этого он точно выдержать не сумеет. -Уйди. Исчезни из моей жизни. Умри наконец. Только оставь меня. Больно. До невозможного больно. Собственные фразы раздирают нутро острыми когтями на куски. Говорить это в разы больнее, чем слышать. Все равно, что отрывать от бьющегося живого сердца часть. Они разбились. Оба. Одновременно. Кихён отчётливо слышит это в тяжёлых вздохах. Но могут ли омертвевшие погибнуть вновь? «Могут» — соглашается мысленно парень. Чангюн отводит взгляд, пока дорожки на щеках постепенно высыхают. Абсолютно всё в нем болит. Каждая его клетка готова разорваться ещё на миллионы атомов. Слышать подобное гораздо страшнее, чем говорить. Разом перекрываются все источники свежего воздуха, лишают дыхания. Он хочет кричать, вопить об этом, но молча сглатывает слёзы, развернувшись к выходу. И шага пройти к двери не успевает, звонкий голос отдаётся эхом в ушах. -Чангюн, — зовёт Кихён, и Им задыхается от собственного имени, произнесенного этими губами. Брюнет замирает и. надеется. -Никогда не думай появляться снова. Однако зря. Все надежды тщетны. И всегда были таковыми. Чангюну бы сейчас разнести всё к чертям, но он оборачивается — желание взглянуть в последний раз оказывается сильнее его. Кихён уже не в постели — стоит напротив. Парень медленно приближается к губам, не понимая того, что стёр в пыль сказанные им слова одним порывом. Кихён целует. Целует нежно, аккуратно. Лицо влажное от слёз, но он ведёт по нему шершавыми пальцами. Кихён целует. Целует быстро. Но у Чангюна все раны разом исцеляются. Хотя его сломанной душе помочь теперь не в силах даже Кихён. Но он всё же целует его. Пытается отыскать в чувственном слиянии их губ прежние ощущения, но понимает лишь, что ненавидеть любимое тобой больше жизни всем своим естеством, нечеловечески больно. Чангюн испачкал его душу, заляпал в грязи, замарал чужой кровью. Шанс, что он даровал ему, является последним. И если Им вновь будет пытаться найти один единственный силуэт в толпе серой массы, его нутро заполнит одна только агония — та, что до краёв наполняет Кихёна. -Я простил тебя. Я помогу отомстить за него. Я сделаю всё для тебя, Чангюн. Кихён медленно, насколько позволяют оставшиеся силы, опускается на колени вслед за младшим и осторожно касается лица парня, которого от желанных прикосновений обдает секундным разрядом тока. -Я простил тебя. Но смотреть на тебя прежним взглядом больше не посмею. Потому, когда всё кончится, обещай забыть мои глаза. Кихён говорит спокойно, но Чангюн слышит отголоски обжигающего холода, которым старший добивает Има. Он кивает, цепляется за края чужой футболки, будто за плот спасительный, единственный оставшийся, и сжимает в объятиях хрупкое тело. Парень знает о том, что нарушит обещание, но в этот неприкосновенный, священный для них обоих момент, ложь, звучащая из его уст, необходима, как никогда прежде. Плевать на то, что холод окутывает тела. Тепло их, пускай и не совсем нормальной, любви растопит любые ледники, позволив им быть в этой вселенной.