A Father's Duty (Отцовский долг)

Отцовский долг состоит в том, чтобы оберегать своих детей, защищать их от опасностей, даже ценой собственной жизни.

***

      Эдвард полз по узкой вентиляционной трубе и с горечью думал о том, как же, во имя Истины, он оказался втянутым в это дело. Он должен был идти по своему новому следу за камнем, а не тащиться через бесчисленные слои пыли и хрен знает чего ещё.        — Ты просто должен узнать, что происходит, не так ли, Эд? Только потому, что какой-то подонок на улице пытался продать пару перчаток и серебряные часы, которые выглядели довольно знакомо! А ты не мог просто пройти мимо? Мне даже не нравится этот Полковник-Урод, кому какое дело, если какой-то бродяга каким-то образом заполучил пару дурацких перчаток, которыми он так гордится?, — Стараясь, чтобы его сердитое бормотание звучало как можно тише, молодой Алхимик заглянул в следующее отверстие в вентиляционной шахте и не удивился, увидев за ним комнату, безмолвную и тёмную. Со вздохом он двинулся вперёд, всё ещё бормоча что-то себе под нос.        — Просто потому, что звонок в офис Полковника-Урода был немного странным ещё не значит, что что-то не так. У Лейтенанта Хоукай может быть просто выходной день, даже если у неё его никогда не было. Не похоже, что этот придурок изо всех сил старается досадить мне каждый раз, когда я отчитываюсь, верно? Не должно быть странно то, что он не мог взять трубку или что лейтенант Хоукай не объяснила, почему. Тебе ведь всё равно, помнишь? — Отдалённый глухой удар привлек его внимание, и он зашаркал ближе к следующему вентиляционному отверстию, изо всех сил стараясь не обращать внимания на неприятное чувство, накапливающееся внутри. Несмотря на свои молчаливые споры с самим собой, Эд почему-то нервничал. Что-то было не так, слишком многое произошло, чтобы можно было списать всё на совпадения.        — Тот бомж мог найти эти дурацкие часы где угодно, даже если на их обратной стороне было выгравировано звание Полковника, его инициалы и удостоверение Государственного Алхимика. У тебя есть такие же, и ведь возможно сделать копию ради шутки или чего-то ещё. Преступники всё время нарушают закон, суровые наказания за дублирование государственных часов их не остановят! — Низкое эхо голосов разнеслось по воздуховоду, и он быстро прикусил язык, отодвигая свои сомнения на задний план.       Ал спрашивал у Хоукай насчет этих долбаных часов, а он был здесь, пытаясь доказать самому себе, что в стареньком заброшенном подземном бункере, где, как утверждал бродяга, нашёл перчатки, которые теперь были надёжно спрятаны в кармане Эдварда, ничего не было. Но свет, который теперь просачивался в воздуховод, и звуки, которые он слышал, определённо не могли помочь ему в этом начинании.       Это не значит, что с этим ублюдком что-то случилось. Он, наверное, лыбится про себя в своём кабинете, делая вид, что работает. Неприятное ощущение в животе не проходило, несмотря на его молчаливую попытку успокоить себя, становилось только сильнее, чем ближе он подходил к вентиляционному отверстию. Двигаясь осторожно, чтобы не наделать шума, он заглянул в щели. Яркий свет ослепил его сразу же после часа нахождения в полной темноте, и он проглотил нецензурную брань, сморгнув слёзы.        — Целых семь дней, сэр, — Насмешливый голос почти сочился сарказмом, — Неужели один скромный подчинённый действительно стоит такой слепой преданности? — Тихий стон был единственным ответом, когда глаза Эда наконец начали привыкать. Комната была странно пуста, пол выложен белой плиткой, которая спускалась в канализацию, а стены были выкрашены в ярко-белый цвет, чтобы ей соответствовать. Человек стоял прямо перед вентиляционной решеткой, его спина скрывала большую часть комнаты, странно знакомая Аместрийская военная куртка висела на плече.        — Это не может больше продолжаться, Полковник. Вы уверены, что не хотите рассказать то, что мы хотим знать? Я не хочу прибегать к следующему уровню нашей прекрасной дружбы, — На этот раз голос был обманчиво нежным, но даже Эд ясно расслышал фальшивые нотки в словах мужчины. Кем бы ни был этот человек, он намеренно говорил прямо противоположное тому, что имел в виду. И холодный гнев, скрытый за фальшивым тоном, заставил озноб пробежать по спине Эда. Этот человек был опасен, и он был недоволен.       Рваный и болезненный кашель был единственным ответом на вопрос мужчины, и он нетерпеливо вздохнул.        — Где Стальной Алхимик? — Дыхание Эдварда замерло в груди, шок вытеснил все мысли из его головы.        — Я действительно надеялся, что мы уже прошли это, Дрен. Не думаешь, что эта тактика уже устарела? — Если тема вопроса этого человека и шокировала Эдварда, то знакомый тон и голос заставили его сердце остановиться. Невозможно было ошибиться в этом высокомерном и до невозможности терпеливом тоне, произнесённом с такой слишком знакомой интонацией.        — Ну же, Мустанг, ты же сам знаком с некоторыми из наших методов. Я подумал, что сейчас этот путь будет предпочтительнее. В конце концов, ты не можешь правильно ответить на мои вопросы, если будешь слишком занят криками, — Эдвард внезапно пришел в ярость. Самодовольная насмешка этого Дрена и его полная самоуверенность действительно действовали на нервы. Он был единственным, кому позволялось так разговаривать с Мустангом. Хриплый смешок эхом разнесся по комнате, когда Эд вслепую попытался разглядеть что-то за невольным человеческим препятствием, сердито утверждая, что ему всё равно, в каком состоянии находится полковник, он просто пытается понять, что происходит.        — Вы уже должны усвоить, что я не собираюсь ничего рассказывать вам, ублюдки. Вы просто тратите своё время, — Невольное изумление силой воли Полковника на мгновение заглушило ярость и шок, позволив ему думать. Нужно было успокоиться. Как бы сильно он этого ни хотел, он не мог просто ворваться в комнату и избить этого человека до полусмерти. Парень не знал, есть ли ещё кто-нибудь в комнате, и всё ещё не понимал, что происходит. Беззвучно рыча в глубине души, Эд подвинулся так, чтобы ему было легче видеть через вентиляционную решетку.       Тебе ведь всё равно, помнишь? В глубине сознания прозвучал сухой саркастический голос. Он тихо зарычал.       Заткнись!        — Право, Полковник, я не понимаю, почему ты так себя не жалеешь. Просто скажи мне, где он находится, или любую информацию, которая может помочь нам поймать его, и мы отпустим тебя. Зачем так упорно молчать? — Эдвард напрягся, прислушиваясь, сердце начало колотиться от волнения.        — Что же я, по твоему, за человек? Какой уважающий себя взрослый отдаст ребёнка, чтобы избавить себя от некоторого дискомфорта? — Слабый намёк на боль в голосе полковника исчез, как только он заговорил, в неожиданной вспышке гнева.        — Тот самый человек, который завербовал бы этого ребёнка в качестве человеческого оружия военных, Мустанг, — Странный смех наполнил комнату.        — Я считаю, что это немного другая ситуация, Дрен. Как Государственный Алхимик, он должен служить человеческим оружием только при чрезвычайных ситуациях, и я сделаю абсолютно всё, что в моих силах, чтобы такая ситуация никогда не случилась. Он также находится под моим командованием, и я могу присматривать за ним. Вы хотите, чтобы я передал его вам, и, судя по гостеприимству, которое вы мне оказали, у меня есть серьёзные сомнения относительно того, как с ним будут обращаться. Как его начальник, я никогда не помогу вам поймать его, чтобы избавить себя от боли. Особенно если пацан займет моё место в качестве вашего гостя, — Уверенность и командный тон в голосе Мустанга явно застали мужчину врасплох, но он быстро вернул самообладание.        — Я не могу поверить в то, что слышу! Ты, печально известный Огненный Алхимик, так называемый «Герой Ишвара»! После всех тех людей, которых ты убил в той войне, ты утверждаешь, что у тебя всё ещё достаточно чести, чтобы отказаться отдать одного ребёнка? Да ты даже не любишь этого сопляка, это известно всем! — Воскликнул мужчина. В комнате надолго воцарилась тишина, и Эд с удивлением обнаружил, что затаил дыхание, ожидая ответа Полковника.        — То, что мы не всегда сходимся во взглядах, вовсе не означает, что я его ненавижу. Он один из моих подчиненных. Если бы я действительно ненавидел этого самонадеянного мальчишку, то легко мог бы передать его под чьё-нибудь другое командование, невзирая на потерю одной «пешки», как вы его называете. Так или иначе, это не имеет никакого значения. Я не предам майора Стального, — Эдвард не мог поверить своим ушам. «Дрен», как назвал его Полковник, был настроен столь же скептически.        — Если это правда, то интересно знать, как бы ты себя чувствовал, если бы он был здесь с нами? Что бы ты чувствовал, если бы мы проявили к нему то же гостеприимство, что и к тебе, и заставили смотреть? — Он мрачно задумался, и Эд уловил странный металлический лязг, звон цепей друг о друга.        — Ты просто не понимаешь этого, да? В отличие от меня, Стальной Алхимик слишком умён, чтобы поддаться на твои детские уловки. На каком-то уровне ты должен это понимать, иначе не стал бы тратить время на меня! Ты знаешь, что без моей помощи тебе его не поймать. А я никогда не отдам его тебе, — Тон Мустанга резко изменился, и Эд даже слегка вздрогнул от холодной и жёсткой нотки абсолютной уверенности в голосе Полковника. В этот момент Эд действительно поверил всем ужасающим слухам о чудовище, известном как Огненный Алхимик.       На этот раз в комнате на несколько минут воцарилась мертвая тишина, прежде чем Дрен с рычанием поддался вперёд, схватил что-то блестящее, металлическое, с теперь уже видимого стола справа от себя и ткнул им вперёд.        — Постойте, Сэр! Не так сильно, Вы его убьёте! — Кто-то в комнате предупреждающе вскрикнул, но он не обратил на это внимания. Что-то сверкнуло, а потом Мустанг закричал. Переливы света отразились на инструменте, который держал Дрен, и Эд впервые увидел Полковника.       Пара очень толстых цепей была прикреплена к потолку в центре комнаты, и Мустанг висел, прицепленный к рукам толстыми кандалами на конце каждой цепи, остальная часть его тела всё ещё была в основном закрыта от взгляда Эдварда Дреном. Тело мужчины, что мальчик мог разглядеть из своего укрытия, яростно задёргалось, ужасные крики эхом отдавались в его движениях. Наконец Дрен отстранился, и Полковник безвольно повис на своих кандалах, в комнате эхом отдавались его болезненные вздохи.       Послышался слабый звук деформации металла, и Эд, посмотрев вниз, увидел, что его автоматическая рука проделала внушительную борозду в толстом полу воздуховода. Он прорычал что-то себе под нос, неохотно радуясь, что крики Мустанга, судя по всему, заглушили звук его бессознательного дробления металла. Рваный и болезненный кашель вернул его внимание в комнату как раз вовремя, чтобы он увидел, как Дрен медленно положил на стол нечто похожее на простой металлический стержень с заострённым концом, с которого теперь стекала кровь.        — Где Стальной Алхимик Эдвард Элрик? — Потребовал мужчина, его голос был жёстким и ровным. Мустанг судорожно втянул воздух, звук был странно влажным и дребезжащим.        — Я не знаю. — Эдвард едва сдерживался от болезненной усталости в голосе Полковника. Это неправильно для Мустанга — говорить так. Что-то глубоко внутри него хотело полностью уничтожить того, кто довел того уверенного в себе человека, которого он знал, до такого состояния. Ему потребовались все силы, чтобы сдержаться. Позже, пообещал он себе. Позже ты заставишь их всех заплатить за то, что они сломили человека, который считался непобедимым. Позже ты заставишь их пожалеть о том, что они причинили боль одному из немногих близких в твоей жизни. Если ты сейчас пошевелишься, то потеряешь все шансы спасти его. Подожди. Подожди немного.        — Когда Стальной Алхимик принесёт отчёт в твой офис? — Эд ухватился за эти слова, чтобы отвлечься от своей необъяснимой ярости по поводу Мустанга, и заглянул в вентиляционное отверстие, чтобы убедиться, что никто не сдвинулся.        — Я не знаю.        — Когда в следующий раз Стальной Алхимик свяжется с тобой?        — Я не знаю.        — Когда Стальной Алхимик должен вернуться в Централ?        — Я не знаю. — Дрен зарычал, схватил Полковника за волосы и дёрнул его голову вверх, лицо Мустанга всё ещё было скрыто от глаз Эда.        — Мне показалось, ты сказал, что он твой подчинённый! Что ты не спускаешь с него глаз! Как это может быть правдой, если ты, по-видимому, понятия не имеешь, где он находится и когда он снова объявится?! — Слабый смешок сменился скрежещущим кашлем.        — Как Государственный Алхимик, Стальной обязан продолжать исследовать свою специальность в алхимии. Если только он не находится на задании для меня или Полиции, он постоянно путешествует, чтобы продолжить свои собственные исследования. В это время Стальной Алхимик не обязан отчитываться передо мной или возвращаться в Централ в назначенное время. — В голосе полковника снова зазвучала легкая искорка жизни, и Эд заставил себя немного расслабиться. Очевидно, Мустанг всё ещё решителен ничего не говорить, иначе он сказал бы этому человеку, что у него есть способы связаться с ним или что Эдвард обязательно заходит в офис Мустанга по крайней мере раз в неделю, независимо от того, был ли он на задании или нет.       Как…как он это делает? Не важно, во что он верит, никто не сможет молчать после такого. Он быстро отмел эти мысли прочь, отогнал гнев в сторону, чтобы иметь возможность спланировать выход из этой неразберихи.        — Не испытывай судьбу, Мустанг. Несмотря на твои собственные заявления, ты очень умный человек. Скажи мне, как его найти, или я заставлю тебя пожалеть об этом. — Решительность в голосе Дрена заставила Эда почувствовать страх, и он крепко прикусил язык, чтобы сдержаться.        — О, я не думаю, что такой трус, как ты, действительно способен заставить меня сожалеть о чем-то подобном. Будет ли вам легче, если я скажу это прямо? Я никогда не позволю тебе, подонку Драхмы, даже пальцем тронуть Стального. — Если голос Дрена звучал убийственно, то голос Мустанга был гораздо хуже. Мужчина отступил назад от ледяного тона, угроза прозвучала так, как будто не было никакой возможности для Мустанга не выполнить её.        — Ты сам вырыл себе могилу, Полковник Мустанг. — Решительно заявил Дрен, голос которого полон сдерживаемой ярости. Как в тумане, человек поднял металлический шип и вонзил его в правое бедро Мустанга. Эд отдернул свою автоматическую руку от металлического пола и зажал уши ладонями, когда крики Мустанга эхом раздались вокруг, но заставил себя не закрывать глаза и не сводить их с Дрена. Мужчина медленно выпрямился, оставив шип в ноге полковника, и повернулся лицом к комнате, впервые дав Эдварду рассмотреть его лицо.       Он был сложен по-солдатски, с крепкими мускулами и толстой шеей, но лицо было мягким. Жёсткие голубые глаза над приплюснутым носом и тонкий рот над мягким подбородком. Рот был искривлен в рычании, на виске пульсировала вена. Он щёлкнул пальцами, звук был едва слышен из-за криков. В ответ на это в поле зрения быстро появились двое мужчин, и Эд был бы благодарен, что удержался от того, чтобы ворваться в комнату, но крики мешали ему это сделать.        — У нас мало времени, и у меня больше нет терпения. Я хочу, чтобы он был сломлен к завтрашнему дню. — Заявил Дрен, его глаза были жёсткими от таинственного волнения. Что-то, что сказал Мустанг, задело его за живое. Хотя у него действительно есть талант к этому, вопрос только в том, было ли это намеренно или нет. Часть его была шокирована тем, что он мог так спокойно думать об эмоциональном состоянии этого отвратительного урода, когда крики Мустанга звенели у него в ушах. Но спокойная часть его сознания знала, что он взорвётся, если не сосредоточится на чём-нибудь другом.       Один из мужчин в явной досадой покачал головой и прошел мимо Дрена, чтобы выдернуть металлический шип из ноги Полковника. Мустанг тут же безвольно повис на цепях, склонив голову так, что волосы скрыли его лицо в тени. Хриплое прерывистое дыхание было единственным звуком до того, как мужчина повернулся лицом к Дрену.        — Сэр, мы слишком сильно давим на него! Мы держим его уже семь дней. С учётом степени его… травм, если мы будем давить на него так быстро, он умрёт! Вы дали очень чёткие указания, что после всего он ещё должен быть функциональным и полезным. Этого не произойдёт, если вы будете настаивать на своем. — Мужчина заскрежетал зубами, бросая острие обратно на стол. Лицо Дрена начало багроветь, и у Эда внезапно возникло тревожное ощущение, что этот человек был ужасно близок к тому, чтобы окончательно взбеситься. Он схватил солдата за рубашку и дернул вперед, пока их лица не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.        — Мне. Всё. Равно. Понятно, Сержант? Он будет сломлен к восходу солнца, или вы оба ответите за это. Всё ясно? — Чистейшая злоба в его голосе была неожиданной, она явно застала обоих мужчин врасплох, поскольку страх заставил их глаза широко раскрыться. Они молча кивнули, и Дрен с рычанием оттолкнул мужчину. Не обращая на него внимания, пока тот изо всех сил постарался удержаться на ногах, Дрен вышел из поля зрения Эдварда, и скрип петель, сопровождаемый характерным звуком захлопнувшейся двери, дал алхимику понять, что он покинул комнату.