Devil's dance floor

Сегодняшний день выдался удивительно промозглым для середины мая. Небо целый день грозилось разразиться проливным дождём, а холодный ветер то и дело швырял горсти лепестков в лица прохожим. Приуныл даже Роджерс — любовный роман прочитался подозрительно быстро, а Жюли была слишком занята оформлением документов — со дня на день на больницу грозилась свалиться проверка, и она гудела, словно растревоженный улей. Сегодня вечером практикантка обещала зайти, и теперь Стив с нетерпением поглядывал на часы. — Неужели так сложно хоть немного посидеть? — не выдержал Роджерс. Джин уже второй час нарезала круги по палате. Вчера ей наконец отменили сильные обезболивающие, и теперь она была полна энергии. С самого утра Джин неведомо как разжилась стаканчиком кофе, успела выяснить отношения с Аланом (Вы вообще когда-нибудь ели диетическую еду? Нет? И не начинайте — гадость редкостная), попыталась помочь Жюли с документами, но была безжалостно изгнана обратно в палату. В другой бы день Стив отнёсся с пониманием, но это утро выдалось слишком сонным и серым для столь активных действий. — А нужно? — огрызнулась она, в который раз подходя к окну и тоскливым взглядом провожая прохожих. — Сейчас бы выйти на улицу, — мечтательно прибавила она, распахнув окно. Палата наполнилась шумом клаксонов и сладковатым запахом цветов. — Ты ведёшь себя как ребёнок, — предпринял ещё одну попытку Роджерс. — Если ты думаешь, что в двадцать три все становятся умными и рассудительными, спешу тебя огорчить, — пожала плечами Джин. У Кэпа был довольно длинный список вещей, которые он считал «неподходящими для взрослых». — В этом возрасте люди уже своих детей имели! — возмутился Роджерс. — Когда? В сороковых прошлого века — вполне возможно. Но с тех пор прошло больше семидесяти лет, Стив, и жизнь поменялась. Рано обзаводиться детьми теперь не обязательно, — окрысилась она. — Может, были бы у тебя дети, не лежала бы здесь со швами, — Кэпа раздражали постоянные напоминания, о том, что сейчас всё иначе. — Были бы у тебя мозги — не стал бы мутантом, — выплюнула Джин и быстрым шагом вышла из палаты, чтобы не наговорить ещё больше неприятных вещей. *** Локи застал смертную у чёрного хода. Джин удобно примостилась на ступеньке и с задумчивым видом наблюдала за суетой за пределами больницы, изредка отпивая из стаканчика кофе. — Мир сошёл с ума, — поделилась она своими мыслями с трикстером. — Жюли отказывается от помощи с документами, Роджерс советует родить парочку чад, чтобы не встревать в неприятности. Хмыкнув — сначала сказать, а потом подумать вполне в духе Роджерса — Лафейсон щелкнул зажигалкой. Сделав затяжку, он наконец немного расслабился. — Если тебя утешит, у меня сегодня сплошные спортсмены с переломами и обмороками. — Негусто, — вынуждена была признать смертная. Любовь Локи к необычным случаям была ей хорошо известна. — Сейчас бы вырваться из здания хоть на пару часов… — мечтательно прибавила она. — Без сопровождения тебе ещё не стоит выходить, — Джин огорчённо вздохнула: это ей и так было известно. — Но сегодня довольно рано заканчиваю и, так уж и быть, могу тебя сопроводить. Полноценно оборачиваться она ещё не могла, но после этой фразы Джин не поленилась встать и внимательно посмотреть на Лафейсона. Убедившись, что трикстер не шутит, она, поддавшись порыву, привстала на цыпочки и попыталась по-дружески поцеловать его в щеку, но в итоге дотянулась только до подбородка. — Ты — чудо, — улыбнулась Джин. — Ещё можно тампонов для операционной накрутить, — подсказал трикстер. Поведение смертной было обескураживающим. — Чудо вдвойне, — вышло довольно громко, и стоящая неподалёку Жюли скептически хмыкнула. *** — Почему ты приняла предложение Старка? — словно невзначай поинтересовался Локи. — Ведь у тебя была возможность начать всё заново, как ты и хотела. Они шли по Мэдисон-авеню, огибая лавины уставших прохожих, спешивших к Южному Манхэттену. Кажется, смертная целенаправленно вела его в каком-то направлении, но трикстер не возражал. Впервые за несколько месяцев она была такой оживлённой и жизнерадостной. — Оставить Нью-Йорк? — Джин рассмеялась: настолько абсурдной ей казалась сама мысль об этом. — Оставить город, где почти каждый боро(1) дышит воспоминаниями? Вон там, — кивок в сторону обособленно стоящей лавочки, — лавочка Встреч. Эта часть Парка — одно из немногих мест, где можно увидеть каким был город в начале двадцатого века. Вест-Сайд упрямо бережёт обрывки прошлого. Когда-то давно моя мама встречала нас с Эмили после окончания уроков и всегда вручала по восьмиугольной булочке с корицей. Вечно собранная, небольшие каблучки звонко цокают по асфальту. И всегда терпковатый, немного резкий запах духов — его можно было узнать из тысячи. Привет, мои хорошие, как у вас дела? Она работала неподалёку и всегда находила время, чтобы встретиться с нами в обеденный перерыв. После мы порой допоздна засиживались у родителей Эмили, поедая канапе, листая учебники и играя с её золотистым ретривером Доном. А вон там, чуть левее, было кафе, в которое я заворачивала перед экзаменом, чтобы перехватить чашку-другую кофе и ещё раз полистать конспекты. В такие периоды мне не спалось, я ложилась позже всех, а вскакивала с первыми лучами солнца… Казалось, смертная потерялась, заблудилась в коридоре своих воспоминаний. Позабыв о не до конца заживших ранах, она вертела головой и говорила, говорила, говорила, а у Локи перед глазами то и дело вспыхивали картины прошлого. Вот совсем маленькая девчушка — непременно с такими же отдающими в медь волосами, веснушками и свойственной рыжим бледной кожей крутится возле скамейки. А вот уже постарше, непременно нервными, дергаными движениями она протягивает руку к кофе, делает глоток из дешевого пластикового стаканчика и, морщась от вкуса, ещё раз просматривает записи. Джин жила этим гулким, пыльным, насквозь провонявшим городом, счастливо тонула в его суете. Она была его частью. Даже сейчас, несмотря на все запреты, от неё ощутимо пахло крепким кофе, который наверняка горчит на языке. — …а чуть дальше, кварталов тринадцать на восток, было место, где мы жили. Сейчас, конечно, этот дом давно снесли — в Нижнем Ист-Сайде временной туннель, где вечно всё меняется. ¡Hola! ¿Qué lo que, manito?(2) — если была смена Хозе, это приветствие было мне обеспечено. У него был немного странный акцент, нехарактерный для даже доминиканцев. Обычно активный и бойкий во время праздников Хозе вечно выглядел потерянным. Каждый раз мама отправляла меня вниз, чтобы отнести ему праздничной индейки или яблочной шарлотки. Знаешь, за мгновение до того, как он замечал меня, и его смуглое лицо расплывалось в широкой улыбке, у Хозе был пугающе пустой взгляд. Nada(3). Ему некуда было спешить, не к кому торопиться — когда мы только заселились туда он как раз развёлся с женой. Пожалуй, теперь я поняла его, — Джин невесело улыбнулась своим мыслям. — Действительно nada. — Так уезжай, — раньше трикстер и не подозревал, сколько воспоминаний скрывается под обыденностью. Ещё меньше ему нравилось, что сейчас он невольно разделял её жизнь. Локи не любил привязываться. — Наверняка есть множество интересных мест. — Нет, — качнула головой смертная. — Порой кажется, что бросить прежнюю жизнь легко, но это не так. Да и куда? В вечно продуваемый тёплыми ветрами, засыпанный песками Вегас? Конечно, там не менее ярко и людно, но это совсем другие люди, другая атмосфера. Не представляю, как Эмили это удалось — Старк сказал, ей на новом месте помог устроиться Щ.И.Т, но всё же… Пять пуль, и первая же попала в сердце. Остальные четыре засели где-то в лёгких, но мисс Мэннинг не успела ничего понять, — вспомнил отчёт о вскрытии Локи. — Практически чистая смерть, хоть патологоанатом так и не считал, описывая раскуроченную грудь. Пауза затягивалась, и Локи наконец понял, что ждут его реакции. — Думаю, ей неплохо живётся. — Могло житься ещё лучше, если бы я к ней тогда не пришла. Но знаешь, что-то такое было почти неизбежным, до глупого предсказуемым, ещё с самого начала нашей дружбы. В тот момент, когда шестилетняя мечтательница Эмили протянула руку для знакомства, над её щуплой фигуркой уже расплывалось пятно невзгод, которым она была помечена, словно запиской «пни меня», приклеенной к спине. Впоследствии она нередко вляпывалась в сомнительные истории и большей частью из-за меня. Странно, но без неё мир словно охромел, потерял часть красок. Словно и не было никогда совместных кулинарных экспериментов, ночных звонков. Будто часть жизни ушла, — Джин умолкла, и можно было только догадываться, о чём она думает. В молчании они наконец дошли до Лавочки Встреч — она оказалась куда более потёртой, чем помнила её смертная. Было заметно, как она удивлённо проводит кончиками пальцев по облупленной терракотовой краске, неверяще глядит на рассохшиеся кусочки древесины. Казалось, Джин не могла смириться с мыслью, что вскоре ещё одна часть её жизни станет бесплотным призраком. Сегодняшняя ночь выдалась слишком ветреной для мая, и людей в парке не было. Даже извечные неопрятные типы, бесцельно бродящие в неровном свете фонарей, сочли за лучшее укрыться где-нибудь в другом месте. Джин кружила вокруг лавочки, рассматривала её со всех сторон, пытаясь запомнить каждую деталь, но не садилась. Словно перед ней был экспонат. В последнее время смертная легко теряла связь с реальностью. — Помнишь, — после некоторого молчания наконец произнес Локи. Вздрогнув, смертная с трудом сфокусировала на нём взгляд. — Ты спрашивала как выглядит дворец в Асгарде? Джин наконец сбросила меланхолию и теперь с интересом смотрела на Лафейсона. Она так и не научилась бояться его магии, для смертной это было чем-то сродни настоящего волшебства. Как завороженная Джин следила, как Локи плавно опустил руки вниз, а вслед за этим резко дёрнул кистями. С пальцев сорвались зелёные искры, которые, вопреки ожиданиям, не потухли, а покатились по асфальту, погребая под собой унылый серый цвет. Ещё один замысловатый пасс, и зелёные искры стали монолитными. Через несколько мгновений перед опешившей Джин рой светлячков ожил, начал расти вверх и совсем немного вширь. С каждым мгновением они выцветали всё больше, пока наконец не стали цвета расплавленного золота. Яркие искры причудливо отражались в тёмных глазах смертной, бросали тени на заострившиеся скулы. Мягко перехватив протянутую руку, Локи покачал головой — ещё не время. Склонив голову набок, Джин с нескрываемым восторгом наблюдала, как на месте пустынного тротуара вырастает огромный сияющий дворец. Напоследок вспыхнув, золото сменилось цветом камня, металлом и мрамором. Мощные колонны, витые балюстрады, арки и скульптуры прекрасных крылатых дев в развевающихся одеяниях. Возле входа на небольшом возвышении стояли две скульптуры воинов. Локи наконец отпустил руку смертной, и она осторожно, словно опасаясь спугнуть хрупкое видение, подошла поближе. Чтобы полностью рассмотреть строение, ей пришлось задрать голову. — С крыльями — валькирии. Фригг решила, что эти скульптуры станут достойным почтением памяти павших валькирий. Воины внизу — эйнхерии(4), — решил пояснить трикстер, с едва заметной улыбкой наблюдая за детским восторгом на лице смертной. Джин вплотную подошла к колонне и попыталась провести по ней рукой, но нащупала лишь воздух. Ничуть не огорчившись, она рискнула пройти вглубь дворца. Миновав мощные, испещренные рунами двустворчатые двери, смертная оказалась внутри дворца и вновь в восхищении застыла посреди огромного коридора, рассматривая стройные ряды анфилад и причудливые узоры на стенах. — Это… — она с сияющими глазами повернулась к Локи. — Это потрясающе! — выдохнула она. — Вон там, — незаметно приблизившись, Лафейсон кивком указал на особенно массивную колонну, — братец просто обожал прятаться от Фригг и обязанностей, которые с её приходом непременно свалилась на его белобрысою голову. Обычно после этого он бежал в конец коридора и приподнимал гобелен, за которым была потайная дверь. Впрочем, долго он так не пробегал. Когда дело доходит до иллюзий и фокусов, Тор поразительно туп. За всё это время он так и не выучил главный закон всех иллюзионистов. — И какой же? — полюбопытствовала Джин. Смертная подошла ближе, и теперь расстояние между ними было не более десятка сантиметров. Чтобы посмотреть трикстеру в глаза, ей пришлось задрать голову. — Обман зрения. Всегда отвлекай внимание наблюдателей от места, где проворачиваешь фокус, — улыбнувшись, Локи незаметно пошевелил рукой, и массивный дворец вновь рассыпался на множество светляков, которые начали быстро затухать. — Вот так. Пробормотав что-то не слишком вразумительное, Джин ещё некоторое время наблюдала, как затухают последние искры. Было видно, что прогулка её утомила, но возвращаться обратно не хотелось. Пошатнувшись, смертная подошла к лавочке и неловко примостилась на краю. Немного поёрзав, она поджала под себя ноги и приглашающе похлопала по рассохшейся древесине. Стоило Лафейсону сесть рядом, и Джин привычно примостилась под боком. Поначалу Локи ужасно раздражала эта нелепая привычка смертной, но сейчас он почувствовал умиротворение. — Ты не тоскуешь по Асгарду? — вопрос застал трикстера врасплох. — Семья и роскошный дворец всяко лучше скитаний по Нью-Йорку. — Не тоскую, — тряхнул головой трикстер. — Если бы ты видела Всеотца и братца, и ты бы не скучала. К тому же, там не подают булочек с корицей. — Серьёзное упущение, — с напускной важностью кивнула смертная. — Асгард совсем другой, — неожиданно начал рассказывать трикстер. — Там все ещё дают балы, дамы носят платья и чтут традиции. Асы жестоки и жестки к предателям. Дни там проходят тягуче и медленно — богам некуда торопиться. Во дворе своя атмосфера, далекая от дружеской, — Лафейсон усмехнулся. — Все обо всех всё знают, но ждут удобного момента, чтобы раскрыть правду. Всеотцу, кажется, глубоко плевать — он поглощен своими проблемами, Тор по тупости своей не замечает, а Фригг устала бороться с этим. Впрочем, меня придворные никогда не любили. Как же, иллюзии опасны, особенно для их секретов. Затаив дыхание, смертная с интересом слушала. Она не жалела трикстера, скорее разделяла его разочарование. — Локи, — негромко позвала она трикстера, хоть в этом и не было нужды. — Знаешь, Мидгард приобрёл немного злого, циничного, но от этого не менее прекрасного врача в твоём лице. И что бы не происходило раньше, я верю в тебя. Вот уж воистину Греческий огонь(5). — Джин улыбалась и как бы трикстер не старался, он так и не сумел отыскать ни намёка на издёвку. Поцелуй вышел неожиданным, с горьковатым привкусом кофе. Рыжие волосы смертной причудливо светились в неровном свете фонарей. Порывы ветра бросали непослушную прядь ей в лицо, и каждый раз она с делано-недовольным лицом заправляла её за ухо. Где-то на пятый раз трикстер не выдержал: мгновение, и в его руке появилась простенькая чёрная резинка. В глазах Джин вновь появился почти что детский восторг. Ещё минута, и волосы собраны в аккуратный хвост. В это мгновение оба были почти счастливыми и желали растянуть этот момент. Первая капля упала прямиком на нос смертной, заставив недовольно фыркнуть. В её исполнении это выглядело донельзя забавно, и трикстер против воли улыбнулся. Словно в отместку, следующая капля щелкнула его по носу, и улыбалась уже Джин. — Пора? — она постаралась, чтобы это прозвучало бодро, но трикстер всё равно уловил нотки разочарования. Кивнув, Локи первым встал с лавочки и несколько секунд наблюдал как смертная разминает слегка затёкшие ноги. С каждым мгновением дождь усиливался — ещё немного, и разразится настоящий ливень, но Джин, кажется, была не в состоянии быстро идти. Поддавшись порыву, Лафейсон хотел было взять смертную на руки, но она быстро шагнула в сторону и хитро сощурилась: — Пропустить первую майскую грозу? Да ни за что! И действительно, дождь был тёплым и не пробирал до костей. — Это несерьёзно, — Локи не впечатляла перспектива промокнуть до нитки. — Хотя бы раз нужно попасть под весенний дождь, — безапелляционно заявила смертная и невозмутимо прошла по быстро разрастающейся луже. — Ты намочишь швы, — предпринял ещё одну попытку трикстер. Разозлиться по-настоящему не получалось. — Их должны были ещё вчера снять, но у Стэна не дошли руки, — кажется, она прекрасно уловила настроение трикстера. — К тому же мы всё равно уже мокрые. По тротуарам спешили прикрывающиеся чем попало прохожие — зонты были не у всех. Даже под самым маленьким навесом набивались кучи людей. Раздраженные, уставшие, они толпились и ждали, когда с неба перестанет лить как из ведра. По дорогам то и дело проносились жёлтые такси, вздымая лавины брызг. Решительно игнорируя все козырьки, смертная уверенно шагала в направлении больницы. Она улыбалась, подставляя лицо тяжелым каплям дождя, и шла какой-то пружинистой походкой: казалось, ещё немного, и Джин стрелой сорвётся с места. Не то чтобы это было слишком весело, но всё же было в этой прогулке что-то необычное — Локи не мог отрицать этого. То и дело на них кидали самые разнообразные взгляды. Кто-то презирал странную парочку, вышагивающую в потоках воды, а кто-то понимающе улыбался — ах, молодость! К удивлению трикстера находились и такие, кто, завидев их, решительно покидал укрытие и смело подставлял лицо весеннему дождю. Как по щелчку пальцев их лица преображались, на них появлялось какое-то хмельное выражение. Для себя Локи решил, что ему прогулка скорее понравилась, хоть он и не собирал все попадавшиеся на пути лужи. Они почти дошли до больницы, когда Лафейсон опомнился. — Нас могут увидеть. — Ох, извини, — спохватилась Джин. — Не будем портить тебе репутацию Великого и Ужасного, — она постаралась придать своему выражению лица серьёзности, но мелькающие в глазах искры веселья делали эти попытки бесполезными. — Спасибо за прогулку, — ещё одна искренняя улыбка. Напоследок махнув Локи рукой, Джин решительно свернула к центральному входу больницы. Наверняка в это время на дежурстве кто-то из их смены, и появление смертной вызовет волну негодования — пациенты не должны покидать больницу, тем более во время непогоды. В общей суматохе Локи не составит труда проскользнуть незамеченным. Делано вздохнув — чистой воды ребячество же, Лафейсон щелкнул пальцами, окутывая себя невидимостью. Он собирался зайти с чёрного хода. По коридорам уже разносились ругань Алана и примирительные интонации Джин. Что-то ему подсказывало, что ещё немного, и реаниматолог махнёт рукой и вновь вернётся к своим делам — смертная умела заражать окружающих своим восторгом. Когда Локи зашёл в отведенную для него комнату, на губах трикстера все ещё играла легкая улыбка. Определённо, сегодня выдался хороший вечер… (1)Боро — единица административного деления Нью-Йорка, примерно то же самое, что у нас округ. (2)¡Hola! ¿Qué lo que, manito? (исп.) — Привет! Как жизнь, друг! (3) Nada (исп.) — ничего. (4) Эйнхерии, в скандинавской мифологии доблестно павшие воины. (5) Греческий огонь — зажигательная смесь, применявшаяся в VII–XV вв. в морских боях и при осаде крепостей. Вода греческий огонь не гасит. Греческий огонь вообще очень сложно погасить.