Три м: манипуляция, месть, музыка

— Благодарю за хорошее выполнение заказа, — раздался голос немецкого правителя.       Вспышка света рассекла тьму. Комната, выполненная в готическом стиле минимализма, показалась хозяину. Он прошёлся, рассматривая каждый сантиметр нового приобретения. «Новая жизнь, новый дом», — подумал Рей и прошёл к кухне.       Чёрная плитка пола, такой же чёрный натяжной потолок, да что уж там скрывать, всё было чёрное, кроме белой скатерти и нескольких акцентов цвета слоновой кости. Двухэтажный, сначала ничем не примечательный, дом таил немало секретов. Усиленная охрана окон и дверей. Скрытый нулевой этаж для пыток и допросов. На первом этаже комната, больше похожая на операционную. На втором этаже — несколько пустых комнат для предположительных, так скажем, гостей и как же без личного кабинета. — Всё просто идеально, — прошептал он, увидев коллекцию оружия в своём кабинете.       С непривычным ему отстранением он взял в руки телефон. Через пол часа новый девайс был полностью обучен. — Мир и правда изменился достаточно сильно… — про себя произнёс мужчина и впервые сел за стол.       Немного подумав, Рей взялся рассматривать старые документы, чтобы освежить память. Средь горы бумажек и записей взгляд мужчины приковал конверт с печатью прошлого века. Он взял его и слегка огрубевшими подушечками пальцев провел по бумаге, ощущая структуру. «Почерк женский. Левша. Бумага явно дорогая, толстая… — подумал он и принюхался. — Парфюм. "Вавилон-Берлин", неплохой вкус».       Резкий запах табака от печати перекрыл аромат духов. Открыв конверт, Рей достал письмо, сложенное трижды, и пока оставил остальные бумаги внутри. Мелкий, но ровный и округлый шрифт таил в себе небольшую тайну Советского союза. Глаза быстро бегали по одним и тем же строчкам. Он судорожно прикусил нижнюю губу, перечитывая цитату слов Сталина 5 мая 1941 года: «Мы до какого-то времени держали линию на оборону. А теперь, когда нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильнее, теперь стоит перейти с обороны в наступление. Обеспечивая оборону нашей страны, мы должны действовать именно так». Позже взглядом скользнул по документам, подтверждающим его теории. «СССР хотел предать и напасть первым», – словно выстрел в висок проносится в мыслях, что вертелись в голове, вызывая ощущение мозгового штурма.       Рейх быстро встал с кресла, взял свой любимый боевой нож и пистолет «Вальтер» или же DE-1277. Выходя из дома, он подумал: «Пора навестить старого друга»       Холодный ветер обжигал лицо. Совсем непривычное ощущение. Такое чувство, что за эти десятилетия изменился даже воздух. По телу пробегали мурашки от каждого прикосновения ветра. Прохладная твёрдая земля под ногами придавала чувство уверенности. Страха в глазах и в сознании не было. Наверное, Рей впервые не знал, как обернётся эта встреча с недругом. Он привык просчитывать каждый малейший шаг, независимо от того, важен он или нет. Пока мужчина проходил по протоптанным дорожкам, в голове вырисовывались давно забытые образы. Воспоминания и чувство ностальгии пропитали мужчину так сильно, что настроение поднялось впервые за многое время. Ни капельки не изменившийся дом приветствовал гостя. Рей спокойно постучался в дверь. — Кто там? — раздался слегка раздражённый тон.       Рейх молчал. Молчал, сразу узнав этот голос. Хрипоты прибавилось. Скорее всего, из-за курения. Сложно признать, но он и правда скучал по этому голосу. Долго думать он не смог. Дверь открылась.       На пороге стоял СССР. Беззащитный, как на ладони, перед ним стоял его старый, а может и нет, враг. — Я думал ты сдох давно, — бросил тот, пытаясь скрыть удивление и шок за маской грубости. — Да ну? Ты же рад меня видеть, Совок? — Рей язвительно улыбнулся, держа руки сложенными за спиной. — Впустишь в дом гостей дорогих? — Ну, если впервые за десятилетие ты решил прийти, значит что-то серьёзное. Заходи, — повёл руками СССР и пропустил его в дом с еле заметной опаской.       Нацист без церемоний сел в кресло в зале. Собеседник уже не удивлялся. Он привык к такому поведению своего неприятеля.       Взгляд Рея привлекла почти пустая бутылка водки. — Вот у вас другой выпивки нет? Только этот шмурдяк?       СССР сел в кресло напротив него. — Есть. Выкладывай, что хотел? Ты меня отвлёк вообще-то. — Кхм, я заметил, — Рей взял бутылку и отодвинул её с небольшим отвращением. — Как семья? Что нового? — Так, — он положил ногу на ногу. — Если ты сейчас, псинка, не скажешь что надо — выгоню. Колись давай, а то как первокурсница на вписке. — Всё, всё, всё. А говорят, что немцы агрессивные, — закатил глаза. — Ничего не хочешь сказать насчёт этого? — он кинул на стол конверт.       Приподняв бровь, СССР взял письмо и стал читать, не осматривая. Эмоции на лице менялись с каждой секундой, а в глазах начала вырисовываться паника. Все эмоции исчезли с лица, когда он положил письмо на стол: — Ну и что с этого? Рей хмыкнул и с презрением посмотрел на него, медленно хлопая. — Я могу повторить вопрос. — Я просто удивлён твоей выпиющей бестактности. И после этого факта ты хочешь сказать, что действительно Советский Союз проигрывал в 1941 году потому, что армия слабее была? Все же тебе поверили, хоть Вармахт имел преимущество только в личном составе, в то время как Красная армия — в артиллерии, танках и самолётах, — он провёл рукой. — Нет, я действительно удивлён такой наглости. Полвека дуть на меня губки из-за предательства, при этом не быть и на грош лучше.       Рей говорил спокойно, как и всегда. Монотонно, смотря при этом в лоб собеседнику, хоть тот был порядком выше него. — Всё же на грош лучше. Я ведь выиграл, — совершенно спокойно ответил тот и подпёр щёку, улыбаясь.       Рейх встал, немного ослабляя выражение спокойствия и невозмутимости в голосе и мимике. — Ты ведь изначально так и задумывал. Хотел сначала сдружиться со мной, а потом предать. В точности как хотел и я. Тогда я был обречён с самого начала. Ты идиот, Союз. — Я не идиот хотя бы в том, что планы нападения так и остались планами на бумаге. Не я был настолько самоуверенным, что игнорировал природу и опытных военачальников. Не пытайся перекинуть вину на меня своей философией, ты виноват в собственном проигрыше, а не я, — твёрдо ответил собеседник и отвёл взгляд.       Это было ошибкой — через краткий миг рука Рейха уже сжимала его шею. Не сильно, но удерживая, лишь чтобы припугнуть. Рей стоял уверенно на одной ноге, второй, согнутой в колене, упирался о кресло, прожигая взглядом противника. Несмотря на это, СССР продолжил: — От тебя отвернулась судьба уже очень давно. Даже тогда, когда ты, как трус, бежал с поля боя.       Одно ловкое движение, и рука Рейха уже была в ладонях СССР. Миг — и обе руки фашиста заломлены за спину. Русский ударил локтем по позвоночнику. — Никогда не нападай первым. Особенно на меня, Рей. Ты же знаешь, что меня так не напугать. — Ну да…       С этими словами немец резко высвободил руку, достал нож и засадил его выше печени, не сильно задевая обидчика. — Я тоже не собираюсь быть долго должником, — он убрал нож обратно в карман и выпрямился, смотря на лежащего СССР. — Но и врагом быть не хочу…       Он снял свой плащ и, разорвав подол, встал на одно колено перед ним. — Что, предложение собрался делать? — улыбнулся СССР, слегка шипя. — Не дождёшься, — ответил Рей и крепко замотал неглубокую рану. — Уж прости, защита. Думаю, можно продолжить мирный разговор? — Именно, — он встал и, сев в кресло, налил в стакан находящееся в бутылке. — Хэй, нальёшь и мне? — Хм… окей. Достань стакан из холодильника. — Эм, холодильник, — он встал и направился на кухню. — Серьёзно? Ну и зачем?       Открыв холодильник, мужчина слегка удивился пустоте полок и, взяв стакан, тихо зашипел от неожиданного холода в руках. СССР ухмыльнулся: — Неужели ты думал, что он будет тёплым? В холодильник ставим для того, чтобы напиток был холодным дольше. Так же с Тархуном и Байкалом, не только с водкой. — Умно… — Ну пробуй, — сказал собеседник, протянув стакан.       Рей спокойно осушил шот. Хоть такое он пил и впервые, водка давно не самое крепкое, что он пробовал. — Неплохо. Не сказал бы, что готов пить каждый день, но неплохо. — Спасибо что-ли. Хэй, не хочешь пройтись? Просто прогуляться. Никакой подставы. Хотел бы послушать, где ты пропадал всё это время. Дочь твоя, Германия, даже упоминать тебя не хочет. — Знаешь, не против. Можем пойти на скалы. Скоро рассвет. Через 58 минут. — Изумительно, — Союз встал, немного пошатнувшись, но сразу же выровнялся и направился к выходу.       Рейх не отставал и пошёл за ним, взяв остатки плаща. — Так где ты был? — спросил СССР после небольшой паузы, поправляя пиджак, тем самым прикрывая повязку. — Ну… После скандала с дочерью решил съехать. Развивал некоторые таланты. У меня было несколько незаконченных дел в Берлине, — он натянул фуражку на глаза, достав сигарету. — Решил не мешать Германии. Пусть себе сама развивается, если я не нужен. — Ясно… Думал будет интереснее, — ответил СССР, поняв, что это конец рассказа. Союз хотел бы продолжить разговор, но, судя по виду немца, было ясно — он больше ничего не скажет. Механические, неосознанные шаги, расфокусированный взгляд в одну точку, да даже банальное — он забывал выкуривать сигарету. «Ох Совок, — думал Рейх, — наивный Совок. Сразу же принял, напоил. Русская добрая душа. Неужели ты веришь в нейтралитет? Нейтралитет между двумя врагами. Врагами, которые были готовы умереть ради смерти второго. Врагами, которые могли беспощадно стоять на горле противника, смотря как последние жизненные силы покидают его, как закатываются глаза, покрываясь дымкой. Нет, нет, нет, дорогой. Нейтралитет может быть между Украиной и Россией, Англией и Францией, но не между нами. Как же легко втереться в доверие простодушному Союзу. Так же легко, как к маленькой сломанной внутри девчонке…» — Хэй. Эти скалы, верно? — А? Ах, да.       Немец выкинул сигарету, которая уже оставляла следы ожога на пальцах. — Тут достаточно красиво, — он прошёлся вперёд и сел на край. — Да и легенд интересных немало. — Каких же? — спросил Союз, сев в метре от него. — Самоубийцы. Есть легенда, что именно здесь совершались самоубийства многих известных людей, таких, как жена Гитлера, — он тихо рассмеялся. — Да ну? — улыбнулся собеседник. — Именно. Писали в газетах, что видели её, и так далее. Но это считалось конспирологией, а потом… все облажались. — Не стрельнёшь сигареты? — Держи, — со спокойным видом немец достал и протянул «никотиновый яд». — Скучаешь за временами войны? — закурил тот. — Хм…сложный вопрос, — Рей последовал действиям противника. — Скучаю по свободе, по крови «грязи». Скучаю по страху, уважению. Да и вообще. Насколько часто вспоминаю прошлое, что и смуты сильной нет. — Хах… другого ответа и не ждал. Ты же психопат, верно? — Даже не знаю. Вряд-ли. Кажется, я правда чувствую что-то, но просто слишком слабо. Понимаешь, не показываю я эмоции. Но я их чувствую и понимаю. Я не псих. — Всегда считал тебя психом, — потушив сигару, сказал Союз и встал. — Психом, которому плевать на принципы и боль других. — Вот тут ты ошибаешься, Совок, у меня много принципов, которых я придерживаюсь. — Как я знаю, одним с принципов был убивать только, так называемую тобой, грязь, верно? — К чему клонишь? Говори прямо, без намёков, — вторая сигарета полетела со скалы. — Ни к чему такому. Просто вопрос. Тебе хоть немного было жалко моих «чистых» людей. М? — Частично да. Но, с помощью всей этой войны, мы смогли сильно продвинуть мировую медицину и науку. Ведь испытывали сразу на людях, — спокойно говорил Рейх, ощущая пронизывающий взгляд Союза. — На моих людях. — Ты тоже убил немало моих людей, — всё так же спокойно продолжал Рей. — Это не сравнимо с количеством убитых тобой людей. — Не пора ли нам прекратить ворошить прошлое? — Рей тоже встал. — Да ну? — с ухмылкой ответил Союз и схватил его за шею, сразу перекрыв дыхание, не позволяя сказать ни слова. Он двигался вперёд, не давая возможности отбиться противнику. Лишь одно движение — и Рей уже летит вниз.       Несмотря на надежды Союза, немец успевает схватиться за край обрыва. — Ты, ты что творишь? Это же был мирный…мирный разговор. Я думал, мы сможем удержать нейтралитет. Не делай этого, СССР! — с наигранным испугом говорил Рейх.       Нет, он не боялся. Он знал, что такой как Союз, не даст упасть. А даже если и его надежды будут развеяны, он знает, как выжить. — Почему ты такой живучий и везучий, Веник? — со злостью в голосе произнёс Союз и приблизился к обрыву, смотря снизу вверх на теперь, уж точно, врага. — Я не знаю. СССР. Помоги. Не нужно. Ты пожалеешь потом об этом. Это не угроза, — он начал пытаться подняться. — Ты морально, — алкоголь, как мешает алкоголь в теле. – Морально не подготовлен к такому. Ты будешь сломлен, даже считая то, что ненавидишь меня. — Закончил? — с отчасти озверевшим взглядом он смотрел на Рейха. С совсем чуждой ему злостью Союз схватился за руки немца. — Не отпускай. Только не отпускай. Это же сильно просто. Так просто, взять и убить меня. Ты же хочешь хорошей мести, или чего ты там хочешь. Точно не такой моей смерти! Рей говорил быстро, но разборчиво, в прямом смысле держась за противника, как за последнюю нить жизни. Выдохнув, СССР стал поднимать его, тихо проговаривая маты. — Кто тут из нас псих?! — спросил Рейх, уже стоя на земле и отойдя от края. — Уж точно не я, — ответил собеседник, пытаясь вести себя так, как будто ничего и не было. — Вот как… — немного протянул Рей, незаметно снимая ремень с талии и завязывая петлю, стоя полуоборотом к собеседнику. — Именно, — его голос слегка сорвался, ведь он уже лежал на земле, а склонившись над ним, стоял Рейх. Отойдя от небольшого шока, СССР осознал, что его руки связаны, а на живот давят коленом. — Только не говори, что ты решил мстить? — он пытался говорить спокойно и с разочарованием, но лёгкая дрожь в голосе выдавала эту ложь. — Не могу же я это просто так оставить, — ухмыльнулся Рей, надавливая на ещё свежую рану.       Та начала сочится кровью. СССР вздрогнул, не сдержав шипение: — Прекрати! — чуть ли не крича, произнес он, зная, что к пытке это не перейдет.       Удивительно, насколько сильно они друг друга знали. Знали, оставаясь взаимной загадкой. — Я жду «волшебных слов». Попроси прощения, — ещё шире ухмыляясь, сказал Рей. Монотонный, слегка хриплый голос, звучал достаточно уверенно, чтобы понять, что это не шутка. — Просить прощение? Ты серьезно? У врага? Ни за что, — выпалил он, выгнувшись в спине от очередного надавливания на рану. – Ты не сможешь встать. Алкоголь в крови мешает, а, считая кровопотерю, которую ты сейчас испытываешь, твои шансы ещё меньше. Даже всплеск адреналина не поможет, — слегка сжав сильнее запястье Союза, продолжал свою речь Рей. — Это будет бесконечно. — Именно. — Буду умней. Намного умней и закончу это. Отпусти, — перейдя на шепот, — пожалуйста. — А громче? — Обойдешься, — прошипел Союз. — Ух, вот уж эта ваша русская гордость, — с этими словами он встал, одним движением сняв ремень с запястья противника. — Нужно было тебя сбросить, — вставая, сказал СССР, начав разминать руки. — Возможно. Мирный разговор окончен. Думаю, как и мои надежды на мир. Auf Wiedersehen¹, Совок.       С этими словами он направился обратно в свои покои. — Предупреждаю: что бы ты не замышлял, что бы не задумывал… Поверь, все твои планы потерпят крах! — кричал в дорогу Союз и был проигнорирован.       В душе коммуниста зародились проростки паники, начиная пускать там свои цепкие корни. «Надеюсь…больше не увидимся», — подумал он и, развернувшись, направился в дом.