Три м: манипуляция, месть, музыка

      Девушка, преисполненная радости, стояла перед зеркалом, причёсывая тёмно-красные длинные, на концах завивающиеся, волосы. В карих глазах блеском переливался свет от абажурной лампы, оставляя янтарные силуэты в отражении и дополняя счастливый взгляд. Белое платье до колен открывало спину и держалось на силиконовых прозрачных лямках, небольшой вырез на груди ещё больше подчеркивал аккуратность девушки. Её маленькие изящные ступни украшали босоножки на невысоком каблуке.       Накинув поверх плеч белый пиджак, в последний раз мимолётно глянув на своё отражение, она вышла на улицу из дома. Смотря на её миловидное лицо нельзя было сказать, что эта девушка выросла вместе с жестоким, но справедливым захватчиком земель с твёрдым холодным характером и грубыми чертами лица, что придавали ему мужественности. Её отец давно был убит в бою при очередном — и своём последнем — походе, в который отправился вместе с дочерью, и погиб, защищая её жизнь. Локон волос упал ей на лоб, а лучезарная белоснежная улыбка не могла показать то горе, что она пережила 97 лет назад, потеряв своего отца — Османскую империю.       Убрав волосы назад и завязав в низкий, немного небрежный хвост, Турция неторопливо шагала отчасти кокетливой походкой по тропинке, полной грудью вдыхая свежий воздух и слушая негромкое пение птиц. Отгоняя мысли, пытаясь полностью отдаться звукам, окружающим её, она продолжала улыбаться, пока не увидела впереди знакомую фигуру парня. Сразу поняв, что с ним не всё в порядке, от чего улыбка быстро сошла с её лица, ускорила шаг, направляясь прямиком к нему.       Догнав остановившегося юношу, положила руку ему на плечо: — Россия? — нахмурилась она, оглядев его с ног до головы. — Что случилось?       Росс слегка вздрогнул от неожиданности, пошатнувшись, развернулся полностью к ней лицом, пару минут просто пытаясь сообразить, кто это вообще перед ним, и наконец-то произнёс: — Ой, привет, Турция, это ты, — выдавил из себя улыбку. — Ничего, всё нормально со мной.       Он развёл руками, в одной из которых всё ещё была пустая бутылка из-под водки: — А что, не похоже? — Нет, далеко не похоже… — протянула девушка, забирая у него бутылку и выбрасывая куда подальше.       Турция видела, как он развивался, как только появился, как он рос. Она была неким ангелом хранителем, который наблюдал лишь со стороны, боясь что-то испортить своим появлением. И сейчас, видеть Россию в таком состоянии было для неё просто неприемлимо. — Идём, — взяв его за локоть, она решительно повела парня к себе домой. Снова, она делает это снова. Берет под крыло обессиленного и безнадёжного уже человека. — Куда ты меня тащишь? — стал было сопротивляться Росс, но безрезультатно — он сильно ослаб за это время, так что вести за собой его было легче, чем пёрышко. — Я тебя не оставлю в таком состоянии, — отрезала девушка. — И ещё. Я тебя старше, так что обращаться со мной нужно на «Вы».       На что в ответ парень лишь хрипло засмеялся, хотя больше это напоминало кашель: — На «Вы»? — фыркнул он с некоей ухмылкой и вырвал свой локоть из её хватки. — И какое такое у меня состояние? Всё отлично, я же сказал. — Конечно, ты же всего лишь живого места на себе не оставляешь. Ни на коже, ни внутри, — она вновь взяла его за руку и продолжила вести, уже не слушая всякие отговорки.       Большой и красивый дом, напоминающий внешним видом топкап, открыли слуги. Не задерживаясь, Турция сразу же повела парня в ванную, где ей, также, открыли двери. Затащив безуспешно упирающегося Россию в душ, включила холодную воду и выйдя, закрыла дверь. — Да что ты творишь! — возмущённо закричал парень, протрезвев от ледяной воды, он стал тарабанить в дверь. — Хватит! Открой! — Прими душ, сейчас принесу чистую одежду, — спокойно произнесла Турция и направилась в кабинет своего отца.       Не успев что либо ответить, Россия лишь возмущённо развёл руками. Стоя угрюмо под тяжёлыми каплями и закрыв глаза, он наслаждался прикосновениям воды. Одежда прилипла к телу, что на удивление было не омерзительно, а даже приятно. Грязный свитер насквозь промок, как впрочем и вся одежда, из-под ушанки на лоб свисали мокрые пряди волос. — Не, ну и это нормально, да? — он убрал с глаз волосы, имея ввиду поведение Турции. — Нет! Конечно, нет.       Тем временем, остановившись перед кабинетом отца, Турция завернула направо. Перед ней открыли дверь, слуги сразу же опустили головы вниз, не смотря на нее прямым взглядом. — Мне нужен мужской костюм.       Ей дали в руки одежду, и девушка вышла из швейной, вскоре постучав в дверь ванной: — Можно? — Да, — выглянул парень, с ничего не выражающим лицом. Она приоткрыла дверь, протянув в проёме вещи.       Россия кивнул, молча взял одежду и закрыл дверь, а Турция сразу же ушла вниз на кухню, подготавливать аптечку.       Поняв, что больше ему ничего не остается, Россия повесил одежду на крючок, снял свою, заодно нормально приняв душ и, окончательно протрезвев, переоделся. Застегнув пуговицы рубашки и накинув пиджак, придирчиво оглядел себя в зеркале. Покрутив в руках галстук, не стал его одевать, убрав в карман, потому что, во-первых, очень редко он так одевался, только если на самые важные собрания, и то не факт, а во-вторых, попросту не умел завязывать. Парень повёл руками в стороны, не очень комфортно себя чувствуя. Растрепав полусухие волосы, надел ушанку, предварительно выжав воду из неё. Не зная, что делать со старой своей одеждой, Россия выглянул из ванны, спустился вниз, ища Турцию и вышел, к своей удаче, как раз на кухню.       Обернувшись, девушка подошла к нему, слегка усмехнувшись, достала видневшийся из кармана галстук и, подняв ворот его рубашки, стала завязывать. Удивлённо наблюдая за её действиями, Росс хотел что-то сказать, но промолчал. Утянув красивый узел, поправив рубашку и, взяв у него вещи из рук, Турция дала их слугам со словами: — Постирайте, высушите и отдайте России. И это, — сняв ушанку с его головы, положила поверх всех вещей. — Нет! — он забрал ушанку. — Это не надо. Я сам потом постираю… — Ты не так постираешь и она будет испорчена. — Всё равно я не могу её отдать. Вдруг порвут, — пробормотал парень, смотря на ушанку. — Ты её так испортишь, — повторила она. — Они быстро постирают её и вернут тебе, не порвут, обещаю.       Поколебавшись ещё какое-то время, в итоге тяжело вздохнув, Россия протянул ушанку. — Только осторожно. — Конечно, — слуги ушли оставив их одних. — А теперь показывай свои руки.       В ответ парень убрал руки за спину. — Нужно обработать, — настаивала девушка. — Я сам знаю, что мне нужно, а что нет, — огрызнулся тот. — Ммм, знаешь? Конечно, люди, которые всё знают, режут свои руки, — с сарказмом. — Давай их сюда. — Мои руки. Хочу и режу, — буркнул Росс. — Прогулка не удалась, — меняя тему, сказала она. Сняв с себя пиджак и, положив на диван, Турция взяла его руки и сорвала бинты резким движением. — Ну так и гуляла бы себе дальше. Зачем было… Зачем ты вообще делаешь это всё? Какое тебе дело до меня? — слегка раздражённо бросил он. — Ага, а что мне делать? Смотреть, как самая большая страна помирает от пьянства и упивается селфхармом?       Тот лишь фыркнул: — Может, эта страна так хочет.       Турция, несмотря на недовольный взгляд парня, достала одной рукой ватку с хлоргексидином, другой, держа его запястья, начала обрабатывать. Россия, уже не сопротивляясь, наблюдал за её действиями. — Хоть бы о своём народе подумал, — решила разбавить тишину Турция. — Не надо приплетать сюда мой народ. Живут как-то, нормально с ними всё. — Надо. Ты же видишь, сколько самоубийств, людей с депрессией, угнетения. Как тебе может быть плевать на них? — Мне не плевать, — сцепив зубы, произнёс он. — Плевать. Потому что от твоего здоровья зависит состояние людей. Хоть иногда нужно не только остальным помогать, но и за собой следить, — перевязав ему запястья новыми бинтами, уже другим тоном сказала, указав на накрытый низкий стол на коротких вычурных ножках. — Садись, тебе надо поесть.       Россия осмотрел свои запястья, сжав ладони в кулаки и распрямив пальцы, от чего костяшки чуть побелели, закатил рукава рубашки и застегнул пуговицы на манжетах. Ему было неловко перед Турцией, ведь Росс не привык, чтобы о нём кто-то хоть как-то заботился, поэтому лишь молча сел на край указанного диванчика рядом со столом. — Причешите его, — вдруг произнесла Турция, щелкнув пальцами.       В комнату по зову явились слуги и начали причесывать и сушить волосы России, чего тот никак не ожидал, тем более, он не позволял никому трогать свои волосы, — личное пространство как никак, — поэтому уклонился, закрыв руками голову: — А-а-а, не надо, не трогайте! — Надо, — улыбнувшись, Турция подошла к нему сзади, сама взяла расчёску и начала приводить его голову в порядок.       Расчесав белые, слегка волнистые локоны, она убрала на лоб пряди чёлки в цветах флага и отложила гребень всторону.       Росс всё это время сидел неподвижно. Это было так… приятно, когда её лёгкие пальцы касались кожи головы или прядей волос… Россия лишь слегка мотнул головой, когда Турция уже села напротив него, отгоняя от себя эти мысли, и нарочно провёл рукой во голове, чуть растрепав волосы.       На столе стояли разные супы, напитки, первые и вторые блюда и, конечно же, турецкие сладости, такие как халва, рахат лукум. Девушка села на такой же диванчик, как и он, скрестив ноги по-турецки, взяла одной рукой небольшой кусочек халвы, а второй чашку чая и, отпив глоток, посмотрела на Россию, который тоже потянулся за халвой, но перехватив её взгляд, спросил: — Что? — Ничего. Ты бы суп поел. Это намного полезней после истощения и голодовки, чем сладости. — А вот сейчас, я ничего есть не буду, — он скрестил руки на груди, нахмурившись. — Почему ты ведёшь себя как маленький мальчик? — подняла бровь Турция. — Это ты обращаешься со мной так, как с маленьким, — обиженно произнёс он. — Потому что так и есть. Ты же совсем не понимаешь, что ты делаешь с собой, — девушка сжала пальцами ушко кружки и поставила её обратно на стол. — Ты бы умер, ведя такой образ жизни. — И что? Даже если бы и умер. Кому-то было бы всё равно, а кому-то только лучше, — безразлично фыркнул Росс. Ему на самом деле было всё равно — жить, умереть… По крайней мере он так считал до этого момента. — Если бы мне было все равно на тебя, я бы тебе не помогала, так что можно сделать вывод что ты кому то нужен, у тебя много родни, отец и друзья, — ответила Турция. — Родня, отец, друзья скорее просто союзники, чем реальные друзья… им всем на меня плевать. Ты одна, кто мне, ну да, помогла. Наверное… — он умолк ненадолго, а потом продолжил, отводя взгляд. — Всё равно я не понимаю, зачем это тебе. Только лишние заморочки. — А тебе зачем помогать другим странам? — в это время в гостиную вошли слуги, отдали России его сухую и чистую одежду вместе с ушанкой и сразу же ушли.       Росс не ожидал этого вопроса, поэтому сначала отложил одежду в сторону, взял ушанку и стал осматривать, а потом только ответил: — Ну как. Если просят помощи, разве я могу отказать? Поэтому и помогаю, — и добавил, надевая ушанку. — Но я-то никого помочь не просил. — Ты словами не просил. Зато твой внешний вид говорил обратное, — спокойным размеренным тоном ответила Турция. — Так тебя не устраивал мой внешний вид? — закатил глаза парень. — Ну теперь я в этом нелепом костюме и с причёсанными волосами — претензий нет? — Кроме твоего лица. Ты себя в зеркало видел? Нужно есть нормальную здоровую еду, а не водку на завтрак, обед и ужин. Так что ешь мясо. Тебе микроэлементы нужны. — Ты мне не мать, так не веди себя так, — раздражённо ответил Росс. — А у тебя есть мать? — удивлённо подняла бровь девушка. — Я бы сказал: «ты мне не отец», но, будем честны, это тут не подходит. — Тебе нужен присмотр, который отец тебе не выделяет. — Ничего мне не нужно, — продолжал из принципа упрямиться Россия. — Нужно. Так что ешь, — твёрдо сказала Турция, а когда он в ответ лишь отрицательно замотал головой, стукнула кулаком по столу. — Это что, так трудно?! Я же как лучше для тебя хочу! — Да успокойся ты, — пробормотал парень, — поем я твой суп.       Через некоторое время он отодвинул в сторону пустую тарелку: — Всё. — Молодец, — сухо ответила девушка, водя ложкой по тарелке и не смотря на него. — Я могу где-нибудь обратно в свои вещи переодеться? — неуверенно спросил он, вставая из-за стола. — Тебе так идёт. — Разве? — оглядел себя, поведя руками в стороны. — Хм, ну раз ты так говоришь. Он снова поправил манжеты на рукавах и воротник пиджака: — Буду в этом.       Турция подняла на него взгляд и слегка улыбнулась: — Тебе нужно прекращать пить. — А вот тут ничего не обещаю, — уклончиво ответил парень. — А ты пообещай, — настойчиво ответила она, подходя к нему. — Ну не могу я не пить, — развёл руками Росс. — А ты моги, — поправив мех на ушанке, она улыбнулась России и едва касаясь, поцеловала его в щеку, для чего пришлось подняться на носочки. — Хорошо, я попробую… — тихо ответил он, слегка покраснев и удивлённо взглянув на неё, докоснулся до щеки кончиками пальцев. — Умница, — девушка накинула на обнаженную спину одеялко и потянулась. Легко, грациозно, словно только проснулась, не смотря на него, она насмешливо присела на пуф около окна, пальчиками оттянув в сторону занавес. — Пойдём прогуляемся, — вполголоса сказала она после минутного молчание, в тоненьком и приятном ушам голосе была слышна доля приказа. — Погода хорошая. И тебе бы не помешал свежий воздух. — Эм, ну, хорошо, — пробормотал он, а щёки почему-то снова приобрели алые оттенки.       Это было почти смешно, парень, который был неподвладен нажатиям со стороны других, пасовал и смущался перед ней, хоть и пытался скрыть эту яркую деталь. Его бесхитросное сердце, похоже, оказалось пленено смекалистой и чуткой девчонкой.       Аккуратно сложив плед и, положив его на место, Турция взяла пиджак из рук слуг, накинув его на плечи. Она убрала упавшую на лоб прядку волос и подошла к Россу. Тот неловко протянул руку на что девушка ответила искренней и спокойной улыбкой.       Они вышли из дома, тихо наслаждаясь присутвием друг друга. Всё произошло настолько быстро, что парень не успел толком понять, что именно произошло, но и потребности особо то и не было. Мозг обоих пытался подобрать правильные слова, чтобы начать комфортный разговор, так что они шли в тишине, не глядя друг на друга. Россия хотел как-то разбавить тишину, он посмотрел на Турцию, замечая такой до боли сосредоточенный взгляд, волосы, развевающиеся ветром, что придавали хрупкому телу элегантности. Чуть сжав её ладонь в своей руке, он медленно протянул: — Турция… – А? Что? – девушка рассеянно взглянула на него, вдруг заметив кого-то вдалеке сказала: — О, смотри, это Япония.       Россия посмотрел в том направлении, куда указывала Турция.       По дороге, им навстречу, шагала девушка чуть вприпрыжку, с милой улыбкой на лице — явно в хорошем настроении. На ней была одета чёрная юбка на высокой талии, верх которой сжимал прозрачный силиконовый пояс, розовый свитшот, что был большеват на пару размеров, заправленный в юбку, и также чёрные высокие гольфы, что обтягивали её тоненькие ножки, придавая более взрослого виду. Белые, словно лепестки сакуры, волосы собраны в аккуратный пучок, ассиметричная чёлка прикрывала лоб, а чуть заострённые ушки на ободке и вправду придавали ей сходство с кошкой. Смесь стиля и эмоций, что буквально исходили из каждой её части. Можно было сделать вывод, что девушка безумно чувствительная, чертовски веселая, но в её душе скрывается профиль сумасшедшего сталкера.       Япония также заметила эту необычную парочку. Помахав издалека рукой, она ускорила шаг и вскоре стояла перед Турцией и Россией, который почему-то резко отпустил руку спутницы. — Коничива, — мило улыбнулась она, — кстати, Россия, неплохо выглядишь. — Хм, спасибо, — неуверенно ответил он. Но девушка уже обращалась к Турции: — Слушай, я устраиваю что-то вроде мини-вечеринки. Мама пока добрая, разрешила, — радостно добавила она. — Украина тоже придёт. Посидим, поболтаем. Ну так что, ты с нами? — Конечно, я только за, — улыбнулась Турция. — А можно и Россия пойдёт с нами? — Россия? — удивилась Япония. — Ну да. А что такого? — Нет, давайте без меня, — усмехнулся парень. — Я только мешать буду. Тем более, у вас там женская кампания и всё такое…       Искуссно подделывая спокойный голос, парень ловко увернулся от предложения, что явно не несло в себе ничего хорошего для него, но у девушек тоже имелся своенравный характер. — Да ладно, я не против, — поспешно добавила Япония, не имея желания задевать чьи-либо чувства. — Никому ты не помешаешь, наоборот веселее, — сочла заметить Турция. — Идёмте. Только ты разрешишь себя накрасить, — усмехнулась японка. — Э, что? Ах, да… Хорошо, — все ещё не до конца осознавая, что происходит, согласился он.       Прошло немного времени прогулки и спокойного разговора. Уже у дома Японии, напоминающего внешним видом пагоду, они встретили и Украину. По очереди подходя друг к другу, они обменивались объятиями, в то время Россия стоял в стороне, явно не имея желания впутываться в эти телячьи нежности.       После того как девушки перекинулись парочкой слов, Украина подошла к брату: — Ну привет. Давно не виделись. Думала, ты в очередном запое, — сказала она с некоторой насмешкой. — Был, — коротко ответил Россия, и хоть у него отчасти тряслись руки, любезность в сторону сестры он проявлять не имел желания. — Где вы там, идёте? — спросила Япония, остановившись около входа в дом и придерживая дверь для Турции и ребят. — Да, конечно, — поспешно ответила Украина, пройдя мимо Росса, быстро отвела взгляд и двинулась вслед за подругами.       Через несколько минут все сидели в гостиной на мягких креслах, держа в руках чашки ароматного чая с листьями сакуры, который всем любезно налила Япония. Поставив на стол поднос с белым низким чайником с округлыми боками, исписанный изящными цветами и иероглифами, также с тарелкой, на которой были ранее приготовленные сакурамоти, девушка села рядом с подругами. Завязалась оживлённая беседа, в которой Россия не принимал участие. Лишь попивал маленькими глотками чай и осторожно поедал моти, так и не рискнув попробовать листья. Парень рассеянно слушал, пытаясь уловить суть разговора, что менялась буквально после каждой новой фразы. — Кстати, — вдруг сказала Япония, смотря на девушек хищным взглядом и с хитрой ухмылкой на лице, — мы собирались России макияж делать. — Что? Серьёзно? — порснула смехом Украина. — Ну держись, братец. Нужно будет запостить это в Интернет. — Россия, зачем ты согласился, — смеясь, сказала Турция, спокойно, но в тот же момент проницательно глядя на него. — Я быстро, сейчас вернусь, — Япония спешно перебирая изящными ногами, побежала в свою комнату за косметикой и фотоаппаратом.       Бедный Росс с недоумениям сидел в кресле, сначала пытаясь что-то сказать, потом же осознал, что это бесполезно. Поставил на стол пустую чашку и повертел головой, словно желая таким способом удостовериться, что она ещё не покинула его плеч от количества неприемлемой для него информации и странного давления. Но, видимо, плану девушек не суждено было свершиться, увы, причина этих обстоятельств неожиданно появилась у него за спиной. — О, дамы, вы уже пришли, — раздался женский властный голос с отчётливо видной и проработанной интонацией. Обернувшись, он увидел, кто бы мог подумать, саму Японскую Империю.       Она явно была только после душа. Мокрые волосы волнистыми прядями спадали на плечи, а широкий белый халат был подвязан поясом на тонкой талии. При виде России, лицо ЯИ сразу омрачилось, брови сошлись к переносице, а плотно сжатые губы походили на тонкую линию. Быстро сменив выражение лица на образ заботливой тёти, которая приезжает раз в год из-за границы, одаривая сладостями и курьёзными историями, она продолжила: — Девушки, почему бы вам не приготовить кексов к чаю? Я разрешаю включить музыку, — спокойным голосом с некой добротой сочла предложить она.       На это Япония выдохнула и, улыбнувшись, позвала подруг к кухне. Как только они исчезли за стеной, суровый оскал на лице женщины вновь проявился, показывая сущность её обладательницы: — Что ты здесь делаешь? — Японская Империя смотрела в потолок, не имея малейшего желания встречаться взглядами с сыном столь противного ей врага. Небольшая пауза повисла в комнате, но даже капли неловкости в ней не было, лишь разъярённые взгляды и серьёзные лица.       Россия встал с кресла, осмотрев собеседницу с ног до головы, и спокойно ответил: — Меня пригласила ваша дочь. — Моя дочь не имеет права приглашать отродьев моего врага. Пусть радуется, что Украину пустила осквернить свой дом, но на твоё присутствие согласие я не давала, — её нутро выворачивало от злости, что успела накопится в ней, но всем известное правило гласит, что не надо показывать истинные эмоции, тем более врагу, который с легкостью поймёт её слабые стороны. — Не говорите так о сестре, — прошипел парень, глаза целеустремленно смотрели на японскую правительницу, внутри пылали еле заметные огоньки. — Немедленно убирайся, тебе здесь не место, — её харизма не давала сильного упора, но и не позволяла ступить лишний шаг, в глубине души у неё боролись две стороны: одна хотела разорвать его на части, а вторая держала ситуацию под контролем, язык прикусанным, а мысли чистыми и не столь агрессивными. — С чего это вдруг? — неожиданно для неё, Росс засмеялся. — Это не только ваш дом, но и Японии. А она, если вы не поняли сразу, разрешила мне тут находиться. — Повторюсь, здесь лишь моё слово — закон, — нашла нужным заметить ЯИ, сложив руки на груди и, постукивая алыми длинными ногтями по локтю. Её голос понемногу выдавал себя и превращался в шипение, взгляд придирчиво оглядывал все мелкие детали, что можно было заметить на парне. — Уйду чисто из вежливости. Я же не «невоспитанный русский, который суёт свой нос не в свое дело», нет, — осведомился хриплый голос с отчётливо заметной долей сарказма. Росс развернулся и театрально направился к выходу. — Ещё раз здесь увижу, — она свысока смотрела на него, небольшая пауза повисла в воздухе выжидая нужный момент. — Я разрежу твою грудную клетку, выверну рёбра наружу и подвешу у себя в подвале. Будет некий одноглавый орел. Хотя, могу пришить к твоему телу голову отца, либо же сестры.       Парень остановился, голова повернулась в сторону и чуть наклонилась показывая лёгкое любопытство. С некоторым азартом он произнёс следуюшее: — Валяй. Что мешает то? Страх? Неуверенность? Ну же, сделай то, что так давно в тебе таится, выплесни эмоции, что ты пытаешься скрыть. Уверяю, не пожалеешь, — оскал появился на лице, он уже полностью развернулся к ней и наблюдал за непредсказуемым происходящим.       Самоуверенность, что явно передалась ему от отца, играла у него внутри и никто не смог бы сказать недостаток это, или может подарок. — Пф… У меня остались принципы чести. На детей, как ты — не нападать, — тональность голоса менялась в зависимости от произношения и уровня сарказма. — Я не ребёнок, — проговорил сквозь сжатые зубы парень, отделяя каждое слово. — Для меня ты всё тот же мелкий и жалкий детёныш, всегда таким был и останешься, — ЯИ сжала руки в кулаки, всматриваясь прямо в спиртную душу России.       Парень зло ответил: — А мне плевать на мнение такой, как ты, — развернувшись, он двинулся к выходу, тем самым показывая, что больше не собирается находиться в этом доме с такими особами. — Плюёшь ты хорошо. Этим в отца пошёл, — слегка усмехнувшись, ЯИ цокнула языком.       Россия снова резко развернулся и стремительно сделал несколько шагов к ней, подойдя почти вплотную: — Не смей плохо говорить хоть что-то о моём отце, — прошептал он, оскалив клыки. — Русские никогда не отступают, — опять цокнула она с проявляющимся сарказмом, — Такой же вспыльчивый и неуравновешенный, как и он, — последнее предложение она почти швырнула в него, чуть дёрнув головой. — Подумать только, от кого мне приходится это слышать, — презрительно фыркнул Росс, смотря на неё чуть свысока. — Да ты даже слово «русский» произносить не достойна. — Да ты что, — театральная грусть появилась на лице. — И это мне говорит жалкий алкоголик, — она подняла кутик губ. — Твои предки многое прошли чтобы стать тем, кем являются. Сами поднялись и сделали себя. А ты пришел на всё готовое и крушишь — верно, ты ведь ни на что больше не способен. Они заслужили того, чтобы называть себя русскими, в отличие от тебя, мелкий… — хотела продолжить она, но решила промолчать. Было бы глупо оскорблять сторону соперника. Нет, под словом «соперник» речь идёт не только о России, в большую очередь, о его отце.       Сжав кулаки, тот ухмыльнулся: — Ну давай уже, договаривай, — после небольшой паузы, он продолжил. — Ха, точно. Ты же боишься сказать! Даже знаю почему. Потому что сама то ни на что не способна. Подлая змея, — презрительно добавил он, завершая речь. — Я хотя бы уже взрослая змея, у которой есть яд, а не жалкий червяк, в отличие от некоторых, — в ту же секунду она достала кинжал из ближайшей тумбы и медленным шагом вернулась обратно, ухмыльнувшись. — Не имеешь желание сыграть со мной, или ты уже не способен терпеть любой вид моего присутствия?       Парень лишь улыбнулся: — Пять минут назад кто-то говорил о какой-то неизведанной «чести», а теперь оружие в руке. Ну давай попробуй, что ты мне сделаешь?       ЯИ, подготовленная характером и давними умениями не колебалась и, прокрутив кинжал в руке, провела по его плечу, сделав неглубокую рану. Края белоснежной рубашки, моментально окрасились ярко-красными тонами, обволакивая кожу вокруг царапины оттенками чуть темнее.       Росс отшатнулся назад — хотел уклониться, но наоборот сделал только хуже. Он тихо зашипел сквозь зубы, издал приглушённые рычание, даже не посмотрев на рану: — Ну раз так… — он резким движением, одной рукой взявшись за лезвие, а второй ударив по запястью, выхватил кинжал из её рук, держа его наготове и имея намерения лишь обороняться. У Росса не было столь больших желаний наносить удары. — Что такое? Не будешь нападать в ответ? — она пошла вперёд, шагая прямо на него, чуть прищурив глаза. — Я не такой подлый, как ты, и не хочу меняться в худшую сторону. Да и на женщину в возрасте нападать тоже не по мне, – несмотря на свои слова, он перехватил нож поудобнее, на всякий случай — инстинкт самосохранения давал о себе знать. — К сожалению для тебя, я в своём возрасте могу намного больше — практика и обучения, молоденький, — она также подходила, заставляя Россию уже отходить к стене, отступая. — Да неужели? — спросил он, одну ногу отведя чуть назад, кинжал держа перед собой, в руке, согнутой в локте, крепко сжимая рукоятку и следя за каждыми её мелкими движениями.       Спустя какое-то мгновение, ЯИ окончательно прижала парня к стене, тот согнул ногу в колене и оперся на стену, давая понять, что отступать — не его прерогатива. — И что же ты сделаешь? — хмыкнула она, наблюдая за явным преимуществом сил на своей стороне.       Тихо рыкнув в ответ, он занёс кинжал в её направлении, но опустил руку сдерживая себя и успокаивая мысли: — Я не хочу и не буду на тебя нападать. — И что же ты собираешься делать? М? — смотря ему в глаза, женщина ухмыльнулась. — Совершенно ничего. Как и ты со своей дочерью при малейшей опасности и вероятности запачкать дорогую ткань. Чувствуешь? Запах битвы с американцами за атолл Мидуэй. Вы могли отослать больше сил и заполучить острова. Но нет, территория по сей день под властью США, а ты во Второй Мировой ещё долго не могла отправлять морские флоты, особенно в Тихий океан. И такие потери за три дня… Это же ещё и начало войны. 1942-ой, если не ошибаюсь. — Да как ты смеешь позволять себе произносить подобное, — её рука резко перешла от груди к шее, сдавив его горло и впиваясь алыми коготками в кожу.       Парень хрипло засмеялся и произнёс с трудом: — А вот и смею, — он был именно тем типом, что исполняя приказ, либо же защищая свою честь, готов умертвить любого. Почувствовав, как когти ещё сильнее сжали его горло, Росс мгновенно поднял руку с кинжалом и быстрым движением вонзил остриё ножа ей в бок.       Не ожидая такого переворота событий, Японская Империя согнулась от боли, невольным движением отпустив его шею. Схватившись за бок, пытаясь остановить кровь, что с быстрой скоростью распространялась по халату, она подняла на него гневный взгляд: — Тебе это с рук не сойдет! — проговорила уже ослабевшим голосом, облокотилась спиной на стену, не в силах держаться ровно на ногах.       Раздался стук в дверь. Виновником шума являлся Третий Рейх, который, как прометеев огонь, явился как раз вовремя. Его целью изначально было передать некий подарок Японской Империи, но планы пришлось изменить.       Не дожидаясь разрешения, он вошёл в дом с олимпийским спокойствием. — Что здесь происходит? — Рей оказался в зале, где всё и происходило.       Парень резко обернулся, когда тот вошёл — уж его то он точно не ожидал тут увидеть, из-за чего растерялся и просто молча стоял, всё ещё сжимая в руке окровавленный нож.       Рейх, подходя к ЯИ, пренебрежительно осмотрел Россию, на несколько мгновений заострив взгляд на кинжале. Подойдя к женщине, Рей в один миг подхватил её на руки и положил на диван.       Перед глазами у раненной всё расплывалось. Ничего кроме чёрного пятна она не смогла увидеть, но по голосу всё же поняла, что это был Рейх. — Мой фюрер… — прошептала она, закрыв глаза. — Тише, — он спокойно снял ремень с талии, держа в поле зрения Россию, и завязал его так, чтобы остановить кровотечение. — Кто ещё есть в доме?       В то время, выключив музыку, Украина добавила последний штрих в виде маленьких зефирок на кексы: — Прекрасно. Давайте пофоткаем и выложим в Инстаграм? — Я не против, — улыбнулась Япония, но тут услышала шум и посторонний голос из гостиной. — Может пойдем проверим, что там у них происходит?       Девушки единогласно согласились и одновременно вышли из кухни в зал. Застыв на месте, они осматривали всех присутствующих. — Уверена, что это была сахарная пудра? — прошептала Украина совершенно серьезно. — Уже не уверена, — так же тихо ответила Япония. — Ох, Япония, будь хорошей девочкой и принеси аптечку. После этого забери остальных в другую комнату, — улыбнувшись, приказал немец, посмотрев на них.       Япония кивнула и быстро побежала в ванную за аптечкой. Поставив её в метрах трёх от Рейха, она стремительно отошла и, взяв под руку Украину, отвела её в свою комнату, не имея желания бороться с упрямством Турции.       Оставив саквояж рядом с ЯИ, фюрер стал медленно подходить к парню. Турция, осмотрев Рея, слегка нахмурилась. Переведя взгляд на ЯИ с ранением, а затем на Росса с кровавым ножом, ещё больше огорчилась и подумала: «Что здесь вообще происходит?!» — Ничего не хочешь объяснить? — мужчина сложил руки за спиной, остановившись недалеко от парня.       Тот замялся, спрятав руку с ножом за спину, хотя это и было бесполезно. Посмотрел прямо в глаза Рейха и негромко, но твёрдо произнёс: — Я всего лишь защищался. — Защищался? Разве отец мог научить защищаться кинжалом? — немного приподняв бровь. — Это ты считаешь оправданием? — он ухмыльнулся и подошёл к нему ближе. — Уверен, ты язвил, злил… Величественную Японию сложно вывести из себя. — А что, мне нужно было просто стоять и бездействовать? — сдерживая эмоции, произнёс Россия. — Да даже если и так. Что мне с того? Я бы спокойно ушёл отсюда ещё давно, если бы не… агрх, — он замолчал, так как спорить бесполезно, ведь он и сам тоже был виноват. — Оу… я, кажется, понял в чём дело, — Рейх улыбнулся слегка асимметрично. — Тебе это понравилось.       Росс снова поднял на него злобно сверкнувший взгляд, но сделал вид, что не понял о чём он: — Что именно? — нотки удивлённости показались в голосе. — Я знаю, что ответ на вопрос уже в твоей голове… Тебе понравилось видеть кровь. Тебе понравилось видеть эти хоть маленькие, но страдания… Я же знаю этот огонь в глазах, последствия в мимике и вовсе не дрожащие руки от страха «что же я наделал».       Рука парня слегка дрогнула от осознания правоты его слов, но через секунду он лишь крепче сжал рукоять ножа настолько, что побелели костяшки, а зубы крепко сжались: — Всё это ложь. — Где? Где ложь? Я тебе как превосходный знаток психологии, о чём вряд-ли говорил твой отец, излагаю тебе чистую правду со своих наблюдений. Подумай сам. Ты только что сомневался. Сомневался, говорю ли я правду или несусветную чушь. Но решил защититься некой агрессией и предрассудком.       После минутного молчания, Россия всё же ответил: — Ни в чём я не сомневался! А при виде крови и страданий я испытываю лишь лёгкое отвращение и не более. Как и все, — неумело выкручивался он, сжимая рукоять ещё сильнее. — Не обманывай себя, — мужчина подошёл ещё ближе, остановившись в десяти сантиметрах от него. — Даже сейчас. Проанализируй речь. Ты молчал. Обдумывал ответ. В голове сотни мыслей, и ты выдаешь эмоцию. Потом оправдание и запудривание собственного мозга. Россия, никогда не ври себе.       С большим трудом парень не отвёл взгляд и сдержал движение отступить на шаг назад, боясь этим показать свою слабость. — Какие робкие движения. Как же сложно сдержаться, верно? — ступил ещё шаг, медленно приподняв руку со спины и забрал его кинжал с рук. Рейх отошёл с лёгкой ухмылкой рассматривая оружие. — Ты так крепко сжал рукоять, что оставил пометки ногтей.       Россия ответил шипением сквозь сжатые челюсти, коря себя за то, что растерялся: — Верни. — Причина? — немец поднял взгляд на него, проведя пальцем по лезвию, совсем не смущаясь чужой крови на нём, — Откуда я могу знать, что ты, например, Турцию не пырнёшь?       Россия решительно приблизился к нему, протянув руку за кинжалом, но после последней фразы замер на месте: — Зачем? Я… не собираюсь причинять боль, тем более ей.       Рейх спокойно протянул кинжал: — Я верю тебе. Но веришь ли ты этим словам? Подумай, кто ты. Россия, ты открыл в себе новую сторону… сторону, как бы мне не хотелось это говорить, монстра.       Немного резко выхватив у него кинжал, Россия прикусил щёку изнутри: — Что… что за чушь ты несёшь… — Для тебя это новость? Новость о твоей стороне жестокости и насилия? — лишь с лёгким удивлением сказал тот. — Я, как нейтральная сторона психиатрии, и также сторона, которая, тоже была в такой ситуации, как бы это сказать — садизма. Говорю то, что вижу. Знаешь, ты достаточно уверенно ведёшь себя при таких обстоятельствах. Как будто не впервые. Может у себя в мыслях… или подсознании… Или в жизни. Мне уж не знать. Я был «мёртв». — Вот именно. Ты был «мёртв». И ты не знаешь, какой я. И уж точно, не такой, как ты утверждаешь. — Я ничего тебе не приписываю, — мужчина показал руки, как будто сдаётся. — Я просто рассказал, как психиатр, что вижу перед собой. Я смогу помочь тебе, — медленно опуская руки. — Ты подумай. Если ты спокойно способен проткнуть печень девушке… на что будешь способен во власти злости? А что во время ненависти? Мести? — Мне не нужна ничья помощь! Тем более, твоя. И я не… если бы не она, ничего бы не было!       Турция застыла в шоке, не зная, что делать. Она молча смотрела за этим выступлением двух актёров на сцене своеобразного театра, как зритель. — Не оправдывайся. Это выглядит жалко. Особенно, когда я видел в твоих руках кинжал, окропленный кровью, а в глазах непогашенный огонек удовольствия. Перед тобой стоит, так называемый, тиран и нацист — по мне тоже сразу не скажешь, что я на такое способен. Советую с этим разобраться, пока под кинжал не попала твоя возлюбленная. То есть Турция, прости, — такие выводы были поспешны и рискованны. Единственные доказательства, которые были у Рея — это немного расширенные зрачки при первом упоминании девушки, смена лица при мысли, что Россия сможет сделать больно Турции и неосознанные взгляды на неё.       Парень дёрнул скулой: — Она мне не… — замолчал, так и не закончив фразу. — Я сам разберусь, что мне делать, а что нет. Без чьей-либо помощи, — отделяя каждое слово произнес Росс, подтверждая доводы немца. — Не думаю, что у тебя получится, если честно. Ты все ещё слаб и… недостаточно умён, что ли, — ещё раз оценил его взглядом. — В таких ситуациях даже опытные редко справляются, если честно… И все же, возлюбленная, — перейдя на шепот, чтобы услышал только Росс, повторил Рейх.       Россия приблизился к нему. Так же тихо, чтобы слышал только Рейх, ответил: — Даже если и так. То что? — А то, — Рей подошёл ещё ближе, шепча на ухо, — что она теперь в опасности, ведь связалась с тобой.       Парень слегка дёрнул головой в его сторону: — Если кому-то такому, как ЯИ, я и способен нанести вред, то никогда не причиню его близким мне людям, — в этот момент Россия незаметно вытащил пистолет из кармана шинели немца, что приметил сразу как Рейх пришёл, и спрятал в заднем кармане брюк. — Уверен? — почти сладко прошипел он и, спустя мгновение, отстранился. — Даже жаль, что наша встреча получилась такой, — сказал нацист, уже обернувшись к нему спиной. — Я узнал твою тёмную сторону, а ты узнал это именно от меня. Узнал, что внутри тебя живёт такой же монстр, что и внутри врага твоего отца, да и ещё узнал эту информацию от не столь приятного тебе человека. Сложно, страшно и так несправедливо, — театральные нотки светились на фоне других серьёзных фраз.       Парень сжал кулаки: — Я. Не. Монстр, — он продолжал отрицать, хоть это и было глупо, и он понимал это, но не собирался уступать хотя бы из-за одних лишь принципов. Просто не имея желания признавать эту, пусть и горькую для него, но правду. — Уже глупо отрицать… — как будто прочитав его мысли, ответил Рей. — Смирись и попытайся решить это. С некоторой отцовской поддержкой говорил он, подходя к Японской Империи: — У тебя, конечно, есть разные пути решения. Не думаю, что ты захочешь это рассказывать отцу…       Парень нахмурился при упоминании СССР, так как давно уже не виделся с ним и почти ничего не знал. — Видимо, отношения с отцом не очень, — немец надел перчатки. — Как жаль. Надеялся, что все хорошо. Хотя, если думать логично. Ему всегда плевать на всех было, — наматывая бинт между пальцев и покрывая его перекисью, произнёс фюрер. — Не говори так об нём, — каковы бы ни были их отношения с отцом, Росс ни никому не позволил говорить что-то плохое о нём. — Да, да, да… Семейная поддержка все дела, инстинкты и, привязанное родителями, «правильное» отношение. Радует то, что у тебя остаётся доля ума и сообразительности. Ну и морали, конечно, может не всё потеряно, — Рей туго завязал рану ЯИ, держа её ладонь в своей. — Ой, да заткнись ты, а, — с явной ноткой раздражения в голосе произнес Росс.       Рейх уже порядком начинал выводить его из себя, и не только словами, но и самим этим тоном и манерой держаться, обращаясь к собеседнику. Да кто он такой вообще, в конце концов!       Немец спокойно укрыл Японскую Империю одеялом: — Можешь заткнуть меня силой. Я безоружен, прекрасная жертва.       Парень сжал нож, перехватив его в руке поудобнее, и даже сначала сделал несколько шагов навстречу Рейху, но остановился, вовремя взяв себя в руки, бросив сквозь зубы: — Моя честь не позволит мне напасть на безоружного. — Какая может быть честь, после того, как причинил боль женщине? Смирись, у таких как ты чести ни грамма. — Не тебе говорить мне что-либо о чести. Уж кому-кому, а не тебе. — У меня достаточно принципов, — повернулся к нему, ухмыльнувшись. — А искра в твоих глазах и действиях всё ещё пылает. Неужели своими деяниями ты разжёг вечный огонь чудовища внутри себя? — в комнате повисла пауза, Рейх посмотрел на ЯИ и произнес: — Как только сможете ходить, зайдите ко мне, — после чего спокойно направился к выходу. — Я. Не. Чудовище. Я не такой, — тихо, едва слышно, прошептал Россия, смотря в пол и судорожно дёрнув уголком рта, через секунду уже громко вскрикнул, занося руку с ножом для броска: — Я не монстр! — стремительно промелькнуло в воздухе блеснувшее лезвие ножа и через считанные секунды оно уже по самую рукоять вонзилось Рейху под грудную клетку между правой почкой, зацепив печень.       Немец прерывисто выдохнул, остановившись. Прикусив губу и сразу же приводя эмоции и сознание в порядок от боли, медленно обернулся, не двигая торсом, тихо спросил: — Не монстр? А на что ты способен во время злости? — процитировал свои слова мужчина, выпрямившись.       Росс отшатнулся назад, с ужасом глядя на свои дрожащие руки и не понимая, как это могло произойти: — Я… — хриплым сорвавшимся голосом, — я не… — Признай это, — с некой хрипотой, но мягко сказал Рей, отходя немного всторону. За ним висело большое зеркало. Россия остался один на один со своим отражением, со своими мыслями что его убивали и загоняли в тупик. Смотря прямо в глаза зазеркалью, он даже не сразу заметил, как окружающие его предметы постепенно изменились, да и сам Россия тоже.       Старое пыльное, испещрённое множеством мелких сколов и трещин, в тяжёлой медной раме, зеркало, в мутном отражении которого виднеются ярко-голубые детские глаза с никогда не покидающими их, весёлыми искорками; улыбка такая, что виднелись ряды зубов, где после недавней драки, кстати, не доставало парочки, небрежно торчащие в разные стороны, спутанные и слегка завивающиеся волосы. Десятилетний Росс показал своему отражению язык и звонко засмеялся. — Что ты там делаешь, бездельник! — раздался снизу громкий окрик отца. — Ничего, пап! — спохватился мальчишка и резко развернулся спиной к зеркалу, нечаянно задев стоящую тут же на большом дубовом столе коробку, содержимое которой с грохотом рассыпалось на дощатый пол. — Хватит возиться, неси вниз коробки! — снова крикнул Союз уже явно раздражённо. — Сейчас! — ответил Росс, поспешно запихивая весь хлам обратно в ящик.       Юному России досталась работа на чердаке, наполненном пылью, паутиной и тленом воспоминаний, храня чуть ли не всё прошлое СССР маленькими частичками. Чего там только не было! Какие-то обветшалые, с потрёпанными обложками, журналы и книжонки, пыльные статуэтки и значки, разноцветные карточки, даже обёртки от конфет. О, а это же зажигалка, да ещё и работающая, неизвестно как, после стольких лет безделья! Эту вещичку Росс приберёг, спрятав в карман шорт. Уже взяв коробку в руки и встав на ноги, мальчик вдруг увидел книжку в тёмно-коричневой обложке без надписей, валявшуюся под столом. Он, видимо, не заметил её до этого.       Поставив коробку, Россия чуть ли не лёг на пол, протирая его от пыли рубашкой, протянул руку, дотянувшись пальцами до уголка книги и вскоре достав её. Он сел прямо на доски, посреди большого чердака, что находился на мансарде старого дома Союза. Сюда уже никто не заходил много лет, но теперь, когда Совет перестал быть как таковой страной, разделив свою территорию между своими детьми, имена которых нам всем хорошо известны, заставил их разбирать вещи, что-то оставляя, как бы, в наследство.       Так вот, открыв первую страницу, Росс понял, что это ни какая не книга, а фотоальбом. Осторожно перелистывая пожелтевшие страницы, которые, казалось, могли рассыпаться от одного его прикосновения, мальчик скользил взглядом по фотографиям. Вот Российская Империя в парадном белом мундире с золотыми пуговицами и погонами, хотя всю яркость цветов видно не было, ведь фото чёрно-белые. Волосы зализаны назад с аккуратным пробором, лицо подобно каменной маске. Дедушка, которого Россия то и не знал толком.       Дальше были детские фотографии Союза. Немного просмотрев их, такое занятия вскоре наскучило Россу, он хотел уже кинуть альбом в ящик, но тут где-то из середины выпала потрёпанная фотокарточка.       Россия поднял её, увидев своего отца, который на фото был его ровесником, ну может чуть старше. В чёрных шортиках, заканчивающихся чуть выше колен, белой рубашке и красном пионерском галстуке. Он с улыбкой смотрел в объектив, обнимая за плечи стоящего рядом… А вот его Россия никогда не видел. Он был ниже Союза, в аккуратно, без единой складочки, лежащей на нём чёрной форме, прямые волосы убраны назад и лишь одна непослушная прядка, выбившись, падала на лоб. На лице выделялись слегка асимметричная улыбка и мягкий, но в то же время проницательный взгляд карих глаз.       Парни выглядели как полные противоположности друг друга, которые смогли воссоединиться в крепкой дружбе. Из кармана брюк у неизвестного торчал такого же цвета, как и галстук Союза, платок. Тот юноша почему-то сразу привлёк его, Россия сам не знал чем. Но этот взгляд так завораживал… — Россия! Ты сейчас у меня ремня отхватишь!       Мальчишка вздрогнул, чуть не выронив фотоальбом. — Да иду я!       Через пару минут послышался топот сбегающих по скрипящим ступенькам лестницы ножек. Росс, держа коробку перед собой, остановился рядом с отцом, что ждал его, скрестив руки на груди и сердито сверкая глазами из-под сведённых к переносице бровей. — Ну, и что ты там так долго делал? — спросил он, постукивая пальцами по локтю второй руки. — Пап, я просто нашёл кое-что, — протянул Росс, ставя ящик ещё к горе таких же и доставая из него альбом, подошёл к Союзу, открывая на ходу нужную страницу. — Вот, смотри, — Россия показал на то самое фото. — Ну и что там, — раздражённо бросил Совет, но, увидев фото, замолк на полуслове, сразу изменившись в лице. Пару минут он стоял неподвижно, смотря на фото, и как будто погрузившись в воспоминания. — Рейх… — едва слышно произнёс он, но потом мотнул головой чуть всторону и сказал слегка хрипло. — Выбрось этот хлам к чертям.       Союз развернулся и ушёл в соседнюю комнату, ничего больше не сказав. Россия лишь непонимающе взглянул ему вслед.       Через некоторое время, вот он сидит в своей комнате на кровати, скрестив ноги и положив на колени этот самый альбом, который так и не выбросил, тайком спрятав от отца. Ему очень хотелось подробнее расспросить СССР об этом самом Рейхе, но Россия не решался, боясь разозлить его. Поэтому он просто продолжал рассматривать старые фото. По ним было видно, что Союз и Рейх когда-то были друзьями, причём близкими. Но в том то и дело, что когда-то. Вот фотографии их детства, юности…       Наконец — последняя страница. И всего одно фото на ней. Рейх, стоящий на фоне красного флага со свастикой, скрестив руки за спиной, в чёрной военной форме и фуражке, с какой-то странной, жутковатой улыбкой на лице, показывающей острые белоснежные зубы.       Россия взял карточку в руки, увидев на обратной стороне дату, написанную ровным каллиграфическим почерком — 22 июня, 1941 года и всего лишь одна короткая фраза на немецком — «Du wirst dich an diesen Tag erinnern»¹. Именно это фото получил Союз от Рейха 79 лет назад в письме, что пришло за несколько минут до объявления войны. В конверте находилось это самое фото, алый платок и разорванный надвое договор о ненападении.       Но всё же, что-то было не так с этой фотографией. Юный Росс долго вглядывался в неё, пока наконец не понял. Взгляд. Взгляд изменился. В нём появилась жажда крови, власти, мучений, наслаждение этим. Именно та искра, которую он теперь отчётливо видел в своих глазах, спустя столько лет.       Моргнув, Россия снова видел себя в зеркале. На секунду вместо отражение парня промелькнул свет карих, почти алых глаз, с той самой асимметричной улыбкой. Не в силах больше смотреть на это, он зажмурился, выхватил из кармана пистолет и выстрелил. В голове у парня мелькали мысли, быстрее той самой проклятой пули: «Нет, это не я! Я не такой. Эта жуткая улыбка, я же не улыбался… или мне только показалось?.. А взгляд… Что с ним, почему он так похож на тот… Я не такой как он! Нет!»       В этот мир его вернул звук разбитого стекла. Перед ним стоял Рейх, который даже не вздрогнул, зная, что это произойдет. В крови и осколках от зеркала, со всё ещё проницательным взглядом и спокойными движениями, несмотря на потерю крови, он немного подошёл. На своем плече парень почувствовал тепло ладони Турции, оказавшейся рядом. — Тебе нужна помощь, — Рей хоть и стоял уверенно, но в голосе было отчётливо слышно шипение от боли.       Россия крепко зажмурил глаза, боясь открыть их и снова увидеть своё отражение, для чего уже даже зеркало не нужно было — настолько впиталось оно в его сознание. — Как будто ты сможешь мне помочь, — с отчаянием прокричал он, вздрагивая при каждом слове — Я смогу. Но, пожалуйста, отдай пистолет, — Третий Рейх протянул раскрытую ладонь, говоря успокаивающие.       Парень вытянул вперёд дрожащую руку, собираясь отдать оружие, но в последний момент в голове возникла мысль: «Почему я должен отдавать пистолет? Чтобы Рейх его использовал против меня же?»       Пальцы крепче сомкнулись на металле, указательный подрагивал на спусковом крючке, а дуло было направлено в грудь Рейха: — Ещё хоть один шаг или малейшее движение, клянусь, я выстрелю. — Россия, не надо, — наконец-то пришла в себя Турция, положив руку на его запястье, пытаясь опустить пистолет. — Это ведь не ты, Росс, посмотри на меня, ты ведь не такой, — повторяла она в надежде что Россия одумается и опустит оружие, но попытки оказались безуспешны. — Как скажешь, — спокойно протянул немец и, несмотря на угрозы, медленно достал из кармана брюк кинжал. Глядя прямо в глаза России и резким движением отвернулся так, чтобы пистолет был направлен стену. Кинжалом пройдясь по руке и в миллиметре от Турции, отобрал пистолет, пока рука противника расслабилась из-за боли: — Прости, — он положил оружие в карман, — Боль приводит в себя.       Россия совершенно не ожидал этого, осознав всё только через пару секунд, почувствовав жгучую боль в руке от пореза он тихо зашипел сквозь зубы. В тот момент его крепко обняла девушка, успокаивая. — Мои двери всегда открыты для тебя, Раша, — ухмыльнулся Третий Рейх, развернулся, слегка пристукнув каблуками и, насколько быстрым и чётким шагом это позволяли сделать ранения, вышел с дома.       Турция слегка дернула головой, как бы очнувшись от происходящего, и крепко обняла парня за плечи, прижимая к себе: – Ты как? — в её научённым годами, голосе слышалась не только заботливая тревога, неравнодушное беспокойство отчётливо меняли властный тон.       Россия спокойно положил голову ей на плечо и обхватил одной рукой за талию, тем самым приобнимая в ответ: — Всё хорошо, — хрипло произнес он. Какая же глубокая ложь. Эту фразу было сказать сложнее, чем противостоять упору Рейха. Парень неосознанно дрожал, хоть и пытался всеми силами скрыть это, адреналин с немыслимой скоростью покидал разум, заставляя почувствовать резкую боль и сковывающую усталость в каждом миллиметре тела. — Пошли домой, Россия, — перекинув его руку через свое плечо, девушка вышла из дома под злобный, временами даже прожигающий взгляд Японской Империи, которая только пришла в себя.       Так как дом России был ближе, чем Турции, они направились к нему, поддерживая друг друга.       Наконец-то открыв дверь, парень выпрямился и явно неохотно выпустил её из своих объятий, пропуская вперед. — Пойду сделаю чай, — немного рассеянно сказала Турция и пошла к предполагаемой кухне, не сильно обращая внимание интерьер. — Спасибо, — тихо ответил парень, смотря на всё сквозь некий дымчатый туман. Он опустил взгляд на свои руки, почувствовав вдруг на них что-то тёплое и липкое, в ожидании увидеть кровь, но когда на самом деле увидев темно-красную жидкость, стекающую по пальцам вниз, к нему пришло осознание. Туман разошелся в миг, как будто на сознание засветило яркое солнце, прояснив его. — Турция? — парень подбежал к девушке, в последние доли секунды, успев подхватить её, не устоявшую на подкосившихся ногах. Из уже расслабленной ладони выпала чашка, звонко разлетевшись на десятки крошечных осколков.       Не обратив на это внимания, Россия осторожно поднял её едва заметно дрожащими руками и отнес в гостиную, положив на диван. Он медленно, почти бережно, убрал руки, рассматривая яркое пятно крови на одежде. Девушка стояла не слишком близко к зеркалу, из-за этого осколок зацепил левый бок между 4 и 5 ребром. — Потерпи, — прошептал парень и побежал в ванную за аптечкой. К сожалению, коробочка была не столь заполнена, лишь тонкий бинт, которого было слишком мало и антибактериальное средство с анестетиком.       Где-то на дне Росс нашел медицинскую иглу и нитку. Отец учил его как накладывать швы небольшой сложности. Взявшись за край порванной части платья, осторожным движением парень расширил рабочую область. Брызнув на руки антисептик и, надев на них перчатки, он промыл рану перекисью, обработав анестетиком.       Турция зашипела, закрыв глаза и сжимая обивку дивана пальцами. Росс взял иголку и попытался наложить первые швы. Но перед глазами парня молниями проявлялись моменты недавнего разговора, затмевая взор и мешая. — Чёрт, — прошипел Россия, отложив иглу.       Взяв вату, парень намочил её хлоргексидином и промыл раздраженные участки кожи. Прислонив медицинскую салфетку с обеззараживающей мазью, закрепив пластырем. Затем он аккуратно обмотал бинтом торс девушки, тем самым закрепляя конструкцию. — Ты как? — парень чуть приподнялся на коленях, убрав прядь волос ей за ушко. — Я в порядке, — не открывая глаз, Турция взяла его руку, мягко сжав тёплую ладонь.       Сидя на краю дивана и всё так же держа её пальцы в своих, Росс постепенно погрузился в мысли.       Хоть эта ситуация произошла совсем недавно, воспоминания остались какие-то размытые — из-за эмоций, что переполняли его тогда: гнев, злость и, главное, страх. Голос Рейха и каждое слово, произнесенное им, которое будто бы иглой вонзалось в мозг, оставаясь там на долгие годы. Рука немного дрогнула, как и всё тело, зубы сжались: «Только Рейх мог её ранить. Когда он достал кинжал, Турция ведь была совсем рядом. Как я этого не увидел?!» — сокрушенно подумал Россия.       Он посмотрел на девушку, что лежала с закрытыми глазами, и лишь её грудь вздымалась под пледом из-за ровного дыхания, передавая признаки жизни. Парень уже было хотел что-то сказать, как в голове появилось сомнение: «А если…»       Снова перед глазами зеркало, выстрел, звон разлетающихся осколков. Тогда он не смотрел на Турцию, но краем глаза заметил её лицо только на мгновение. Взгляд, изгиб губ — всё было искажено гримасой боли. Или нет, и все эти образы только что создало его сознание, превратив в ложные воспоминания? Он не знал. Ему вдруг стало страшно по-настоящему. А если это и правда он её ранил? Её — самого близкого ему сейчас человека. И он, именно он, стал причиной её страданий. — Нет, нет, этого не могло быть, – пробормотал парень едва слышно. Но как он может быть уверен на все сто процентов?! Он же всё-таки не видел…       Не в силах больше оставаться в тягостном неведении, парень чуть крепче сжал руку девушки и тихо позвал немного хриплым голосом, судорожно сглотнув: — Турция… — М? — приоткрыв глаза, девушка посмотрела на него. — Скажи мне… — гулко вздохнул он, борясь с хрипотой в голосе. — Кто тебя… кто это сделал? Мне нужно знать, — после паузы тихо добавил, — Пожалуйста.       В ответ Турция лишь отрицательно покачала головой. — Я прошу тебя! — чуть ли не выкрикнул Росс. — Скажи, я…я должен знать точно.       Девушка поджала губу, продолжив отрицательно качать головой, отвернулась от Росса и закрыла лицо пледом. — Турция… — голос парня дрогнул. Положив руку ей на плечо, он молчал несколько минут, собираясь с мыслями: — Это… это же Рейх сделал, да? — тихо произнёс он. В неуверенном тоне слышались отчаяние и надежда, последняя надежда на то, что это не он.       Она промолчала, не осмеливаясь открыть глаза и посмотреть на Росса. Каждый человек имеет право на слабинку, не так ли? Девушка, что прорывалась в любой ситуации, была под властью эмоций и страха за близких людей. Ведь, кто знает, что могло произойти после ответа на столь двуличный вопрос? — Да почему ты не можешь сказать?! — парень встал, смотря на неё отчасти злым взглядом. Ведь сейчас главным в его жизни является именно этот ответ. Ответ, который способен или уничтожить его, или уничтожить мир. — Я не могу, — прошептала девушка, на глазах которой уже появлялись слезы.       Увидев блестящие капли на её ресницах, парень как бы опомнился и рассеянно пробормотал: — Прости, не хотел кричать на тебя… Росс отошёл на несколько шагов от дивана, задумавшись: «Возможно, она не хочет говорить из-за того, что именно Рейх и ранил её. Ведь, узнав это, я был бы зол на всех живых существ, особенно на самого Третьего Рейха, и мог натворить глупостей», — его рассуждения прервал стук в дверь.       Парень кинул на девушку неспокойный взгляд и стремительно подошёл ко входу. Открыв дверь, Росс увидел перед собой Украину: — Всё в порядке? — произнесла девушка на одном дыхании. — Посидишь с Турцией, мне нужно собраться с мыслями, проветриться, ты понимаешь, — Россия сразу же завел её в дом, не давая прервать себя. — Хорошо, — чуть прищурившись, протянула Украина. — Только не найди проблем себе на пятую точку, Геракл недоделанный. — Как скажешь, сестрёнка, — выдавил улыбку Росс для убедительности и провёл сестру в гостиную.       Оставив их наедине, парень пошёл к себе в комнату. Остерегаясь смотреть в зеркала, Россия переоделся из окровавленного костюма в чёрную водолазку и джоггеры.       Подойдя к комоду, он достал заряженный пистолет из нижнего ящика и спрятал в карман штанов. Россия вышел из дома, оставив девушек разговаривать. Украина села рядом с Турцией: — Ты как? — гостья посмотрела внимательным взглядом на бинты, а затем в глаза раненой. — Нормально, — ответила девушка, — Ты видела… всё это?       Собеседница лишь кивнула в знак согласия.