Три м: манипуляция, месть, музыка

      День плыл вдоль высокой травы. Роса на ней блестела так мелко и радостно, словно солнечными зайчиками пыталась оставить своеобразные родинки на раскидистых деревьях. И всё сегодня было так ярко – настоящее лето. Небо особенно радовало взгляд. Пушистые облачка поддавались лёгкому ветру, танцевали друг с другом, нежно целовались, смакуя радость дня вместе с лучиками света. Те, пробираясь сквозь их танцы, наливали светом листья, выделяли разноцветные немного подрагивающие из-за движения рук флажки между веток, ласкали щёки, нос, выделяя веснушки. – Какие милые! – воскликнул Италия, когда прикоснулся к кончику носа Америки. – Ой, не начинай. Лучше скажи мне, почему Турции не будет.       Ит вздохнул и всё равно продолжал смотреть на того: – Бывшая России. А я хочу, чтобы всем комфортно было. После той вечеринки я понял, что не хочу её видеть.       Старший отошёл от итальянца, лишь хмыкнув, и продолжил вешать гирлянды между деревьев и жёлтых лампочек. – Ну Мурика, птенчик, покажи, – протянул Италия.       Он ещё не до конца пришёл в себя. Оделся не сразу, перепутал несколько раз компоненты корзины (главное, не сахар и соль, а такие вещи, как вместо огурцов – ананас, а вместо печенья – вафли), всё время ударялся и тормозил, задумываясь. Конечно, США было его жалко. – Окей, смотри, – прошептал американец и повернулся к другу лицом. – Только глаза мне не выколи. – Не настолько и сильно у меня руки дрожат, – улыбнулся младший и огладил мелкие пятнышки сначала на щеках, потом на носу. – Вот если бы были у тебя такие же веснушки, как у Канады… – Нет! Ни за что. Ему они идут… это первый и последний человек, которому красивы веснушки буквально везде. – У тебя на плечах их нет? – с интересом протянул Ит. – Я не замечал ранее, но вдруг… – Только щёки и… – он зажмурился от краткого поцелуя в нос и вздохнул. – Ты очень красив.       Италия произнёс этот комплимент совсем тихо, едва улыбаясь, и отошёл, когда услышал хохот. Он закрыл собой немного смущающегося Америку и улыбнулся широко гостям: – Приветик. – Здравствуйте, здравствуйте, мы все вместе, – начала Украина и зыркнула на американца. – И с подарками, – улыбнулась Япония, закончив. – Я рад видеть всех. Япония, покажешь что принесла? Вау, красивые кексы. Украина, садись рядом, нам с тобой есть о чем поболтать. Парочка! – Максим та Одарочка – шёпотом улыбнулась украинка и села на плед.       Ит на это ухмыльнулся лишь: – Египет и Греция, чудесные пледы, Франция, помоги им расстелить, будь добра. Швеция, что принесла нам? Алкоголь? – Пф, как будто я больше ничего принести не могу, – она приподняла из цветного пакета уголок коробки. – Настольные игры. – Опять в моем пакете, да? И игры, небось, где-то мои? Карты пропавшие, например… – он оставил Аме одного и подошёл к девушке. – А, это тоже твой… – протянула она и подняла невинный взгляд. – За карты ничего не знаю. А вы? – она поочерёдно посмотрела на крыс на плечах. – И они нет. – И вы нет? – посмотрел на крыс тоже. – Ужас. Но мы посмотрим. А алкоголь то кто принёс? – Мы не брали, вроде, – немного летая в облаках, ответила Франция и поправила прядку волос американцу.       Тот обижено и хаотично растрепал волосы, прошептав: – Польша должна была сидр принести. – Рося, – итальянец немного взволнованно посмотрел на друга, что пока не очень решался подойти, – иди поможешь мне с стульями разобраться, м? Пока Польша не пришла. – Да, конечно, – тот сразу подошёл к нему, улыбнувшись.       Блондин повёл его немного в сторону, пока Америка уселся рядом с Украиной. – Я их разложить не могу, – прокашлялся итальянец и немного прятал взгляд от него. Росс подошёл, осмотрел складные стулья и поставил их, разложив. – Да вот и всё, – посмотрел на парня. – Ит, что-то случилось? – Так легко, – прошептал он и посмотрел в ответ. – А? Нет, все хорошо, что ты… Спасибо. – Ты какой-то сам не свой, – выпрямившись, положил ладонь ему на плечо. – Точно хорошо? Может, ещё какая-то помощь нужна? – Да нет. Я просто, как сказать, препараты некоторые пить начал, вот и немного "не свой", – итальянец осторожно отошёл на шаг, не решаясь сказать то, что хотел. Препараты то он действительно начал пить: Америка подогнал успокоительное, которое вдобавок ещё и как слабый антидепрессант действовало, но оно было почти без побочных эффектов. – Иди к гостям, я сейчас. – А что за препараты? – осторожно спросил тот, пока не решаясь уходить. – Да просто успокоительное… – Что-то ведь случилось, раз они понадобились? – Я не хочу об этом. Уже выговорился, – он поднял взгляд, как-то резко осознав то, что передумал делится такой информацией именно с ним. – О, Польша! – Извини, – тихо пробормотал Росс и посмотрел в сторону пришедших. – Ого, она с Германией… – Девочки мои шикарные! – вскрикнул Ит и быстренько подбежал к ним.       За Россом пристально наблюдал США и лишь повёл бровью, когда итальянец побежал к девушкам. – Dzień dobry, – улыбнулась полька и протянула корзинку с сидром и яблоками, которую Италия принял с радостью. – Германия тоже принесла сладости.       Немка же увереннее выпрямилась, услышав свое имя, и протянула шоколадки разных видов. – Здравствуй, Италия, как дела? Извини, за опоздание… – Я долго не могла найти ленточки, чтобы вплести их в косичку, – перебила Польша и отпустила руку девушки. – Ничего страшного, присаживайтесь, – он культурно отошёл от вопроса и сам вернулся к остальным.       Пока Польша здоровалась со всеми, затейник пикника поставил сидр в термосумку со льдом и прошёл к остальным, сев возле Украины. – Я кексы приготовила по совсем новому рецепту. Они с таким насыщенным шоколадным вкусом, – начала хвастаться Япония, раскладывая выпечку на тарелку. – Рецепт, кстати, был написан на немецком, уверена, что это Рейх оставил, пока мама, ой, Японская Империя была в душе.       Японка мило засмеялась и села ровненько, усмехнувшись немного удивлённой Германии. – Подождите, а Рейх разве не по парням? – Швеция придвинулась ближе к Японии. – Ну, – та невинно пожала плечами, – они с мамой уже прям семья. Только прячутся от меня. Но я их застукала при поцелуе… – Phui! – с лёгким отвращением Германия спрятала лицо в плече польки. – О-оу, – протянула шведка и хихикнула. – Вы с Герми теперь сестрёнки. А я кое-кому на измену Рейха пожалуюсь.       Японка лишь засмеялась в ответ.       Напротив их молча друг на друга смотрели Россия с Америкой, взглядами борясь за последнее место рядом с Украиной, пока та обсуждала с Италией лечебные травы. Никто не собирался уступать другому, но также и оба не хотели спорить вслух, что означало привлечь к себе внимание. Высокомерие, раздражение и даже презрение во взгляде США; лёгкая досада от ситуации, но при этом холодность и упрямство в глазах России. Честно говоря, со стороны это выглядело немного странно, на что вскоре и обратила внимание невольная виновница противостояния. – А что это мы так стоим? – ещё на весёлой волне из-за шутки итальянца спросила Украина. – А ничего, – быстро произнёс Росс и прошёл к ней, улыбнувшись и сев рядом.       Америка же лишь застыл прям над ним, не успев сесть первым. Словно в музыкальные стулья сыграли и оставили его в проигравших. США хмыкнул, даже не смотря на любимую, и сел рядом с Грецией и Францией. Последняя же снова вспомнила свою прежнюю роль матери и поправила ему рукав чёрного бомбера. – Ну кто это спортивную кофту на рубашку надевает, м? – прошептала, ругаясь, девушка.       Американец проигнорировал её и отписал Канаде: «Бро, пиджак и подарки можешь не приносить, ничего не получится. Захвати мои очки и дуй сюда». – Что ты такое говоришь? – Швеция склонила голову к крысе на левом плече. – Украсть этот вкусный шоколадный кексик? Нет? – посмотрела на другую, с правой стороны. – Считаешь, красть это плохо?       Девушка вновь склонила голову влево, прислушиваясь к тихому писку: – Карл прав, краденое вкуснее, – кивок вправо. – Но Бьёрн считает, что лучше спросить. Хм… сложно.       Япония посмотрела на них с улыбкой и протянула кексик, закрыв себе глаза, а-ля не видит. – Ой, как это мило, – улыбнувшись, шведка приняла угощение и коснулась губами ручки японки. А крыски в то время проворно сбежали с плеч к вкусняшке.       Та смутилась от поцелуя, взглянула на остальных и предложила: – Давайте играть во что-то, трапезничать и говорить?       Швеция сразу потянулась к своему пакету, доставая коробки с играми: – Может, в мафию? – Давай! – оживился Италия, который был известным мастером в этой игре. – Итальянская мафия ещё поучит вас. – Эль Капоне-то промышлял у нас, – подхватил Америка, что оставался правой рукой этого мастера. – Поэтому американская мафия отставать не собирается. – Я просто надеюсь на силу характерников и мольфаров, – посмеялась тихо украинка и улыбнулась Россу. – Раздавай карты, Швец. Кто будет ведущим? – Я, я хочу! – допивая из красного стаканчика сидр, улыбнулась Япония. – Всегда любила быть главной.       Девушка ухмыльнулась и протянула ей колоду: – Прошу.       Та прищурилась, забрала карты и встала. Японка осмотрела всех с глубокой уверенностью во взгляде, которая искоренила прежнюю милоту, схожую на "взгляд Монро". Греция в углу тихо засмеялась от такой перемены, но сразу замолчала, когда диктатор-ведущая посмотрела ей в глаза. – Карты не сжимать, не рвать, не сгибать. Посмотрели, перевернули и положили перед собой, – скомандовала она и начала осторожно выдавать карты. – Замечу, что подсматриваете – буду по новой раздавать. – Восходящее солнышко, мы поняли, – потянулся лениво Италия и взял свою карту. – За лишние улыбки выкину с игры, – фыркнула в ответ девушка и села на место. – Все играть готовы? Все роли узнали?       Итальянец аж приподнял бровь на такой ответ и взял вместе с США по яблоку: – Готовы, командуй. – Город… – Секундочку, – протараторила Польша и взяла быстро шоколадку для немки. – Теперь точно всё. Готовы спать. Продолжай, Япония.       Ведущая прокашлялась недовольно: – Город засыпает, просыпается мафия. Мафия, познакомьтесь друг с другом. Греция, не подсматривай!       Девушка спряталась в плече любимого, и только тогда мафия открыла глаза, кивнула друг другу и снова притворилась мирными. – Наступает утро… Город просыпается, – японка уселась на один из стульчиков, приподнимаясь над остальными, как владычица и лишь усмехнулась тому, как умело мафия скрывалась. – Есть ли предложения, кого повесить? – Я за Россию, – сразу выпалил с улыбкой Америка. – Япония ведь не выкинет меня из-за улыбки?       Росс возмущённо посмотрел на него и не остался в долгу: – А я за США. – Америка, ещё одно предупреждение, и мизинец отрежу, – миловидно усмехнулась японка и вытянула из кармана юбки ножик. – Воу, спокойнее, – подключилась украинка и выдохнула. – Давайте просто полностью погрузимся в игру, мне нравится такой настрой. – Я знаю, что нравится, – с пошлым намёком во взгляде протянул американец и вздрогнул, когда русский резко фыркнул. – Тихо! – ведущая стукнула рукояткой по ножке стула. – Другие кандидатуры? – она осмотрела всех и, поняв что никто никого больше предлагать не будет, прокашлялась. – Кто за Россию? – тишина. – А за Америку? – снова. – Продолжаем игру. Город засыпает… Просыпается леди.       Все покорно закрыли глаза и прислушивались, вот только ни единого шороха, леди хорошо сработала. – Просыпается мафия…       И вновь тишина, словно никто ничего и не делал. – Доктор, кого будешь лечить?       Едва слышный звук шуршания ткани об ткань, но такой далёкий, неясный. Разочарование. – Комиссар, кого будем проверять?       Комиссар ловко указал на нужную фигуру и подмигнул ведущей. – Утро наступает, город просыпается. Этой ночью Бог смерти, известен также как синигами, забрал душу недофараона, он был мирным жителем, – между слов ведущей послышался всхлип Греции. – США, твоя ночь была тяжёлой, леди постаралась, отдыхай. – Мой Орфей, – чуть ли не плакала гречанка, пока её щеки нежно целовал Египет, успокаивая.       А Америка с чувством превосходства поправил волосы и просто забрал себе пакетик с мармеладом, пока Япония разрешила вести обсуждения. – Мы предлагаем никого не вешать на дневном собирании, – сказал за всех Италия и закрыл глаза. – Интересная реакция у мирных жителей… Город окутывает ночь, выпуская тёмных деятелей на свободу. Леди, твой ход, – она даже удивилась тому, насколько быстро та среагировала. – Действует мафия. А теперь доктор и… комиссар. Ночь прошла быстро, город просыпается, кровь сегодня не пролилась, ведь доктор успешно спас жертву – Грецию. На этот раз Италия теряет дар речи, а мирные жители могут предложить, кого жестоко убить на дневном собрании.       Крыски слезли с плеч Швеции, быстренько подбежали к Америке и поднялись на задние лапки, прося мармеладок. – Гайз, я пас думать, у меня здесь чума, – улыбнулся американец и стал кормить крыс, пока остальные обсуждали.       Украина мило посмеялась с каламбура, прижимаясь к брату, и махнула рукой: – Я пока не знаю, кто может быть мафией. – Меня Польша немного смущает, но я не уверен, – заявил Италия, смотря на подругу. – От что-то с тобой не так. – М, будь я мафией, убила бы Россию, – уверила полька и усмехнулась. – Сильное заявление, – ухмыльнулся в ответ возможный убитый. – Давайте голосовать. – Кто за Польшу? – прокашлялась ведущая и, подсчитав только один голос, продолжила: – Кто против? Ага… все остальные. Мысли жителей разошлись, как и сами жители, поэтому город засыпает. Леди, ваша работа началась, – и от выбранного хода та тихо хихикнула. – Теперь просыпается мафия… Ох, жестокая мафия. Доктор, спасай, – она повела рукой, прокрутив ножик в руках. – Док сделал свое дело, комиссар пойди, проверь.       Япония закрыла глаза и выдохнула, прокомментировав последствия ночи: – Сегодня был жестоко убит комиссар Италия. При желании, он может рассказать, кого проверил.       Америка уже злобно посмотрел на Россию, но промолчал, будучи уверенным в том, что он – мафиози. Уж больно часто слышно шуршание с его стороны. Русский уже хотел ответить на эту агрессию, но его перебили сразу же: – А Россия сегодня отдыхает, ночью леди знатно поработала.       Италия осмотрел всех и встал: – Польша не мафия. Рося, респект, – ухмыльнулся и отошёл к Египту, перекусить. – Франция, – уверенно произнёс Америка. – Если она не мафия, то в следующую ночь убивайте меня. Ну или мафия меня убьёт из-за опыта.       Парень с довольной ухмылкой посмотрел на француженку, что театрально возмутилась: – Вот так вот сам сын отправляет на висельницу. Я уже давно не висела, может выше стану. А вы мне бантиком завяжите узелок? – Ты уверен, что она? – переспросила украинка и придвинулась чуть ближе. – Голосуем. И не только потому, что эта неродная, – он сделал акцент на этом, – мать только и норовит поправить мне что-то. – Хорошо, – ведущая заговорила властно, – Кто за Францию? США… Украина, удивлена, Греция.. – Я буду держать столетнюю обиду на тебя, если это ты проголосовала за смерть моего любимого, – вспыхнула та, поправив сине-белые волосы. – Не перебивай, – хмыкнула японка. – Германия, Польша, Россия, Швеция… Франция, у тебя есть возможность сказать последние слова перед смертью. – Гильотина лучше любой висельницы, – заявила убитая и пошла к Италии. – Франция была мафией. Город засыпает, – ведущая едва зевнула и закинула ногу на ногу. – Леди отдалась ветру похоти, придя к жителю, и уснула, давая чёрному крылу мафии забрать жизнь одного из игроков… Доктор собрал аптечку. Город просыпается. Сегодня нас покинула леди Украина, Америка теряет возможность говорить.       Проигравшая немного разочарованно посмотрела в пустоту и встала: – Я бы предпочла "панночка" в следующий раз. – Малышка… – Молчать! – японка встала и зыркнула на США.       Тот лишь рукой махнул: – Россия это.       Парень уже с лёгким раздражением посмотрел на него: – А может, ты? Обвиняешь из принципа, без аргументов. – Теперь есть аргумент. Убиваешь только близких, чтобы подозрения отвести. Испугался, панику навёл, орёл петухом стал. Специально сказал сразу, что ты мафия, посмотреть, будешь ли следы заметать – и на тебе. – Снова одна и та же тактика, – прошептала совсем тихо Германия, улыбнувшись, и наблюдала дальше. – Вау, и не поспоришь, жаль только, что тебя добить не успел, – с явным сарказмом фыркнул Росс и отвернулся. – Даже спорить с тобой не буду, себе дороже. Пусть остальные решают и голосуют. – Неужели тебе знакомы слова "демократия" и "голосование"? Я прямо удивлён, вау, – США только махнул снова на Японию, что в последний раз попыталась того успокоить и просто сдалась, сев рядом с Германией. – Представь себе, знакомы. А ещё я не переношу в игру личные конфликты. – Я угадал с Францией и почти уверен в том, что ты с ней напарник, – не останавливался тот и осмотрел всех. – Я же последний, кто не верит в эту доброту, да? Ну конечно. Вот он резко взял, изменился, стал весь такой хорошенький беленький и пушистый. И все поверили. Я уверен в том, что у него с агрессией, как минимум, проблемы похуже, чем у его поехавшего бати. Наверняка в жизни смог бы убить кого-то. Эмпатия у него нечистая, не верю. Всё, – он выпрямился, смотря только в глаза русскому, – я ставлю его кандидатуру. Италия, извини за это, думай себе, что хочешь.       Россия слушал его внешне почти спокойно, только сжимая до боли кулаки, и взгляд не отводил. После натянуто усмехнулся, тихо скрипнув зубами, и поднялся: – Как скажешь. Надеюсь, против никто не будет, если я сделаю так, – он отдал свою карту ведущей и вышел из круга, быстро уходя подальше от всех. – Мирный, – пожала плечами Япония. – Игра окончена. – Fuck, – шикнул тот, скинул карту доктора и зыркнул на карты мафии у Швеции и Германии.       Американец только царапнул себя болезненно по ладони и ушёл в другом направлении. Канада направлялся ему навстречу. Как же вовремя и невовремя одновременно. США буквально подбежал к тому и забрал с рук очки, цепляясь немного за кожаный браслет. – Пикник не удался? – мягко улыбнулся канадец на попытки брата надеть нормально очки. – Не то слово, – тот фыркнул и просто уткнулся ему в плечо, вдыхая аромат хвои от вязаного кардигана. – Почему ты так долго? Мне эти очки нужны были раньше. – Что случилось? – он совсем нежно погладил старшего по плечу. – Я просто всё испортил, – парень отстранился и поправил, совсем как Франция, ему воротник футболки. – Поговорим позже, ок? И так на душе кошки. С ними не останешься, да?       Канада прищурился, позже посмотрел на компанию, что только закончила ругаться из-за плохой игры, и снова перевёл взгляд. – Не останусь. Я лучше в гамаке почитаю, правда, – он потянулся, зевнул кратко. – А ты что?       США царапнул себя снова и отвёл взгляд, отходя. – Успокоюсь сначала и пойду снова к ним. Всё, не хочу больше никаких разговоров. Останемся рыбами.       Канада склонил голову, поняв последнюю фразу, что означала: "молчим, расходимся, позже говорим", и просто пожелал шёпотом удачи. Америка махнул привычно рукой, позже спрятал обе в карман и побрёл к озеру неподалёку, чувствуя, как брат ещё некоторое время смотрел ему в затылок, но вскоре ушёл.       Мысли спутались в моток, а клятые кошки в груди уже надоели. Совесть грызла сильно, так что смотреть на друзей было страшно. За кущами уже стало легче. Ему больше не чувствовались эти осуждающие взгляды, не так сильно руки дрожали, шаг становился спокойнее. Вот только когда белый носок конверсов коснулся песка, он замер. И снова он здесь.       Россия, словно прочитал его желание успокоиться благодаря воде, всем этим камушкам, которые можно и в воду кинуть, и ногой ударить, делал именно это. Но Америка не остановился и обошёл парня, пристроился в нескольких метрах от него и ударил по камню, запуская его в воду.       Росс слегка вздрогнул от неожиданного всплеска и посмотрел на США, только сейчас его заметив. Немного поспешно, он молча развернулся и убрал руки в карманы, собираясь вернуться к остальным. – Пока эти двое там устроили продолжение Холодной войны, предлагаю нам сыграть во что-нибудь другое, – объявила тем временем Швеция, остановив взгляд на Франции. – Например, в "Я никогда не". – В этот раз ты меня не переиграешь, – француженка улыбнулась и в шутку погрозила пальцем.       Япония махнула рукой, тоже соглашаясь; Германия не сразу, но последовала примеру её и Польши. – Я считаю, что это чудесная идея, Креветка, – ухмыльнулся Италия и приобнял получше украинку, что немного потерянно положила голову ему на плечо и тоже кивнула удовлетворительно, заранее сев с другой стороны.       Все обернулись на целующихся Египта и Грецию, ожидая молча несколько секунд. Девушка первая отстранилась и неловко улыбнулась, устраиваясь удобнее у парня на коленях: – И мы с вами. – Играем по часовой? – лишь хмыкнул, сверкая глазками, Ит. – Да, я начну, – шведка ненадолго задумалась, поглаживая крыс. – Я никогда не использовала ходули.       Одна Франция загнула палец, на что удивлённо посмотрела Греция: – А зачем?       Та лишь пожала плечами, улыбнувшись: – Рейха хотела напугать. Кстати, получилось. – Жестоко, – прошептал итальянец, пока Украина громко хохотала. – Так ему и нужно, – сквозь смех сказала девушка и спрятала покрасневшие щёки за волосами. – Я никогда не ела вилкой, – произнесла в свою очередь японка, с хитрой улыбкой смотря на то, как все загнули пальцы. – Умно, – Египет приобнимал девушку свободной рукой. – Ну а я никогда не ел мел. Греция возмущённо покраснела, а тот лишь тихо усмехнулся ей в плечо: – Так нечестно! – она загнула палец. – Я зато никогда не носила бинты, – и поспешно уточнила, – в качестве украшений.       Египтянин закатил глаза, загнув второй палец. – Почему именно бинты? – недоумённо спросила Япония. – Я в фараона переодевался. Да и вообще, их удобно и просто так носить, – и он с мягкой улыбкой посмотрел на Грецию, что с тихим вздохом "мой фараон" прижалась к его груди. – Моя очередь, – продолжила игру Франция. – Я никогда не красила губы чёрной помадой.       Посмотрев друг на друга, Италия и Швеция одновременно загнули пальцы. – Так-с, – итальянец запрокинул голову. – Сложно мне в такое играть… Я никогда не… во, не любил оригами.       На этот раз прибавить балл пришлось Японии и Франции. – Украина, говоришь? – посмотрел обеспокоенно на неё итальянец.       Девушка нехотя села ровно, обдумывая: – Я никогда не использовала кости для украшения. Это не касается бусин и подобного из слоновой кости, например.       Япония улыбнулась уточнению, а Франция же раздражённо загнула палец: – И моя коллекция костей птиц и лягушек говорит вам "привет". – Моя коллекция человеческих черепов тоже, – хмыкнула шведка, также согнув палец. – Я никогда не ударялась мизинцами ног обо что-то, – гордо заявила Польша и заботливо поправила немке очки. – Вообще никогда? – та приподняла удивлённо бровь и слабо улыбнулась на жест девушки, согнув палец. – Не-а!       Некоторые посмотрели на неё с лёгкой завистью, но все стали на один палец ближе к проигрышу. – А насчёт меня, – Германия призадумалась, – то я никогда не имела никотиновой зависимости. Попробовала курить, не понравилось. – Реально? – даже выпрямился итальянец. – Я бросила, – загнула палец Польша. – Тоже, – одновременно произнесли Украина и Италия. – Сигареты меня не убивают… а других – да. Мне нравится это чувство несуществующей смерти, – прошептала француженка и загнула палец. – Креветка, загибай, – напомнил Ит шведке, сам лишившись бала. – Греция, Египет, вы тоже, что-ли? – удивилась Япония, когда те загнули пальцы с лёгким смущением, и посмотрела на немку. – Тогда мы с Германией единственные, кто обошёлся без неё. Мне противен запах сигарет, – она сморщила носик. – Поэтому мама бросила курить! Горжусь ею. – Аналогично. Только мне гордится нечем. Рейх не бросил. Просто проигнорил. Я не удивлена.       Швеция тихо хмыкнула, посмотрев на соседку, и отвела взгляд.

1960-е. – Рейх, ты звал? – девушка открыла дверь и замерла на пороге комнаты.       Мужчина суетился, искал что-то, весь неопрятный и злой. Совсем новенькая форма лежала грязной, местами порванной, рядом с мусорником, там же и фуражка. Сам он был одет в мятую уже рубашку с криво закатанными рукавами, и брюки, которые местами просвечивали кровь. Костяшки ладоней были в крови. Прямо у двери видно клок волос, вырванный совсем недавно. – Звал, – рыкнул тот и открыл тумбу, перебирая её, и заговорил быстро: – Мне контролёр нужен. На его роль я мог бы взять КИ, но он занят – отмена; мог бы ЯИ, но она не захотела бы – отмена; остальные мне противны. Остаёшься ты. Та огляделась, аккуратно переступила порог и прошла к нему, уточнив: – Как мило, что ты мне доверился, но контролёр для чего?       Он вынул первую найденную пачку сигарет, высыпал всё содержимое и растоптал берцами. – Я должен избавиться от этого всего. Должен бросить курить, – говорил сначала тихо, но потом сорвался на крик: – Она считает меня ужасным! Из-за этой дряни!       И снова принялся искать заначки. – Успокойся… и остановись. Кто "она"? – Германия! – он скинул пачки из ящика стола, превратив их также в табачную сыпь. – Я приготовил ей подарок, купил совершенно новую одежду, попытался убрать весь запах с тела, жвачки-фигнячки. Не помогло! – посмотрел с отчаянием на девушку и сжал рубашку на груди. – Я ей мерзкий. – Ох… – Швеция вздохнула и положила руку на его плечо. – Мне жаль. Может, она специально так сказала, ты же знаешь. – Мне нужно бросить, – произнёс твёрдо, хоть и дрожал весь, сдерживая слезы. – Помоги. Хотя бы неделю…       Рей отстранился и подбежал к шкафу, доставая все сигареты с карманов. – Хорошо, хорошо, – она опустила взгляд на пепел на полу. – Мне бы отдал… Следить, чтобы ты не курил, да? – Не отдам… – ломал, разрывал и опустошал каждую найденную никотиновую палочку. – И чтобы я не убил себя. О-о, так было. Я пытался бросать, и не раз. Просыпался с ножом в горле. Я ж курю… курю… по две пачки в день, не меньше! А бывало и шесть… Клятый Совок! – Две минимум, серьёзно? Как твои лёгкие ещё не умерли, я не понимаю. – Не знаю. Привыкли, – отрезал он и продолжал уничтожать сигареты уже из блоков, что прятались под шкафом. – Я же с самого маленького их курю. Скотина советская, чтобы ему эти сигареты всю жизнь мешали, убили его, идиота. Курил я сначала, – он остановился, бледнея сильнее, – только потому что было стыдно правду говорить. Он так радостно смеялся от того, что я задохнулся от первой затяжки… Я хотел слышать этот смех. И курил, курил, курил, каждый день. Он приносил по одной, и я курил. И когда отец на мне живого места не оставил, ожоги поставил от них, избил до опухших губ, всё равно курил. Потому что он, скотина, улыбался. Потом пытался бросить, но война, и всё под откос…       Швеция вздохнула, чуть покачала головой, слушая и проклиная мысленно Союза, и подошла к Рейху, помогая с сигаретами. – Уже ломает, – он скинул ещё несколько блоков рядом с ней и вышел на балкон, чтобы успокоится. – Я умру без них просто. Убью себя. В какое же я ничтожество превратился, – немец сжал волосы, пытаясь вырвать их снова. – Мерзкая тряпка… где сила воли, где ум, где я? – Не дам я тебе умереть, размечтался, – она вышла на балкон и несильно ударила его по ладоням. – Успокойся.       Тот вздрогнул и испуганно, совсем как ребёнок, закрыл лицо ладонями. Между пальцев осталось несколько красных волосков, что обвивали тонкие когда-то исполосованные лезвием запястья. Сейчас не хотелось ему ничего скрывать. Сил не было. – Спасибо, – немец глубоко вдохнул и зашёл вновь в комнату, уничтожая последнее из запаса.       Швеция быстро вернулась за ним: – Это точно всё? У тебя же сигары ещё были. – Чёрт, – он шикнул тихо и вышел из комнаты, говоря по дороге: – Можешь присесть.       Та кивнула, осмотрев то, что осталось от сигарет, растоптала одну ещё немного целую и села на диван. Рей вернулся быстро и почти без сожаления уничтожил дорогие подарки и покупки. – Теперь точно всё, – на тяжёлом выдохе прошептал мужчина и сел в кресло, запрокинув голову.       Рука привычно скользнула к тумбе, где были ранее сигареты. Рейх замер, когда осознал ситуацию, и хныкнул. После склонил немного голову, достал кожаный рулон, раскрыл его и вынул лезвие в чехле. Осмотрев предплечья, он открыл чехольчик и спросил безэмоционально: – Ей же не будет мерзко видеть порезы?       Девушка сразу же подошла к креслу и аккуратно забрала у Рейха лезвие: – Собрался заменить одну зависимость другой?       Он начал сильнее вздрагивать, отведя взгляд: – Зависимость то старая уже… Просто из ремиссии выйду. Шрамы всегда прятал, и смогу прятать всю оставшуюся жизнь. – Не надо, – протянула она, придерживая немца за руку.       Мужчина буквально сполз с кресла под стол, поджимая к себе колени. – Если ты нанесешь мне эти порезы, это же не будет считаться селфхармом? – По сути, нет… так, не заставляй меня, – шведка села рядом на пол. – Один… один порезик, – его уже конкретно выворачивало в тревоге. – Я сердце своё в голове слышу. Слишком быстро бьётся. Мне страшно. Мне нужно успокоится, убрать эту тошноту, дрожь. Как же голова болит…       И тело Рейха немного обмякло в бессилии после прежней мании.       Она вздохнула и вынула лезвие с чехла: – Только один. – Хорошо, – даже улыбнулся с надеждой и протянул ровнее руку. – Чуть выше шрамов, чтобы и спрятать можно было. Медленным движением, прошу.       Швеция едва коснулась пальцами израненного запястья, всё же провела лезвием, оставляя аккуратный и неглубокий порез рядом. Рейх медленно выдохнул, полностью расслабляясь, и прикрыл глаза. Паника отошла немного, скопилась в груди и замерла там. И улыбнулся он совсем спокойно, словно живой труп. – Одного мне не хватит… – прошептал осторожно мужчина. – Нет, мы так не договаривались. Тебе и двух не хватит, – она поспешно спрятала лезвие.       Немец тихо хныкнул и просто уткнулся ей в плечо, но быстро выпрямился. – Давай с пола вставай. Плитка. Холодно же. – Да встаю я, – Швеция поднялась и отошла немного. – Заволновался так.       Рей вылез из-под стола и сел в кресло, положил ноги на подставку на ножках. А девушка всё же села обратно на диванчик под пристальный взгляд. Немец тяжело выдохнул, расслабился, потёр глаза и заговорил тихо. – Я сам не понимаю, как так легко пошёл на эту зависимость. Я словно Фауст, что поддался искушению Мефистофеля. Зачем мне нужно было это медленное самоубийство? Я похож на прекрасную Офелию? Гамлет-Совок побудил к самоубийству! Зачем вообще это было? Как же я лицемерно себя вёл, когда предложил запретить курение среди народа. Меня послушали, а сам я не бросил. Разве не лицемерно, скажи? – Очень. Буду теперь звать тебя Офелией. – Не надо, не мучай меня этим. Прочему Офелией, а не Фаустом? Хотя, и то, и то не подходит мне. Возможно, не знаю, – он встал и снова стал нервно ходить по комнате, разнося табак по полу. – Меня ломает всё сильнее, эти порезы не помогают. Чтобы полностью отойти от курения, мне нужно… Я не знаю уже! Я даже галлюциногенные грибы использовал, чтобы бросить! А что там говорить о пластырях, жвачках и тому подобном извращении. Вырубите меня в кому на месяц-два, и, может, брошу, – он медленно обернулся к девушке и посмотрел ей в глаза. – Какой шанс того, что я смогу тебя разозлить настолько сильно, чтобы ты меня до комы довела?       Та вздохнула, наблюдая за ним, и пожала плечами: – Могу и просто так довести, если ты уверен, что это нужно. – Давай! – он подбежал к ней и буквально на колени упал. – Что угодно сделай, лишь дай бросить. Ударишь? Может… препарат найдешь этот? Я устрою возможность жизнедеятельности!       Девушка встала и Рейха тоже подняла на ноги: – Лучше препарат, и сначала устрой всё.       Тот немного скривился из-за сильной мигрени и тяжело сглотнул: – Нет, а если не поможет? Если я потрачу два месяца впустую? А если с Германией, мышонком моим, что-то случится? А если я не смогу проснуться? – он снова резко упал на колени, держа крепко её руки. – Я не могу, дай мне закурить, у тебя есть, я знаю. Прошу, дай… – кашель, который он сдерживал, теперь сорвался, тошнота заставила сжаться, подкоситься на коленях. – Хоть одну, хотя бы затяжечку, не до конца. Может, только дым вдохнуть, сама закуришь. – Нет… я забыла дома, – неуверенно Швеция села рядом с ним. – О Германии позабочусь, сделаем так, чтобы проснулся...или придумаем тогда что-то другое.       Его уже трясло сильно, то ли от паники, то ли от боли. Рей увереннее спрятал лицо в её плече, царапая себе руки, прикусив губы, и выгнулся. – Позвони кому-то, пусть принесут.       Девушка поджала губы и всё же достала с кармана сигареты и зажигалку: – Бери.       Рейх даже не возмущался за ложь, а выхватил всё из её рук и достал дрожащими руками последнюю сигарету из пачки. Та неудобно ложилась в ладони, зажигалка всё никак не хотела сработать, и нервы мужчины заканчивались с каждой секундой. Он шикнул со злобой и замер, увидев желанный огонёк и уже поднес её к сигарете, но только обжёг себе пальцы. Та сломалась у фильтра и глухо упала на плитку. Рейх без колебаний поднял оставшийся стержень, отскочил от шведки, чтобы не остановила, и съел его, долго пережевывая и задыхаясь от мерзкого вкуса и наступивших слез, которые никогда не коснутся его щек. Отвращение к себе сжирало изнутри сильнее, чем прежняя боль. Он поджал колени, спрятал лицо за руками, сжимая снова волосы в немой ломке, и вжался спиной в стенку стола, чтобы быть подальше от девушки. – Эй! – Швеция вскочила и снова тяжело вздохнула. Один из немногих случаев, когда ей было кого-то искренне жаль. – Рейх… – недолго думая, она села к нему и аккуратно обняла, утешая. – Швеция-я! Ты с нами или застряла в чертогах разума, вспоминая, что не делала в своей долгой жизни?       Девушка проморгалась и посмотрела на японку, слабо усмехнувшись: – Да я… – протянула ещё немного растерянно и перевела взгляд на Францию. – Выбирала один из вариантов. Да, вот. Никогда не пила вино с сигаретным пеплом, – и продолжила она тише, чтобы услышала только Германия рядом: – О сигаретах мы с тобой позже поговорим. Брюнетка замерла в лёгком удивлении, но не отказалась. – Ах ты… – француженка театрально приподняла ладонь ко лбу, "умирая", и загнула палец. – Смеяться и использовать такое – низко, юная леди. – Для победы все средства хороши, – та лишь фыркнула в ответ.       Япония захихикала и гордо произнесла: – Я никогда не пила алкоголь специально. – Да какого чёрта? – шикнула Греция. – Ты вообще что-то плохое делала? – Не-а, я хорошая, – заулыбалась японка. – Вот только раньше нравилось наблюдать за казнью и самоубийствами. У людей так прикольно кровь хлюпает.       Остальные молча загнули палец, а Египет прокашлялся: – Я никогда не носил линзы. – Подловил, – потеряла ещё один бал Япония, а с ней Швеция и Германия. – А я никогда не целовалась с девушками, – усмехнулась Греция, кокетливо оглаживая грудь любимого. – Ого. Парни, Франция и Швеция меня не удивляют, а Германия и Польша?!       Немка спрятала лицо за волосами и банкой холодного кофе. – Ну, вот так вот. Я и Германия, – пожала плечами Польша. – Давайте оставим это без реакций. – Хорошо, – кивнула француженка, наматывая на палец волосы, – тогда я говорю, что никогда не курила кальян. – Мой конёк, – признался Италия. – Курил с США и Швецией. – Надо бы повторить, – девушка загнула палец. – Ну что, лягушечка, девять на девять. – Да льются вина… – прокомментировала Франция. – И стучат, стучат, стучат бокалы в такт. Ще не вмерла Украина, если мы гуляем так... – пропела шёпотом украинка и задумалась: – Я никогда не любила отца. – Мы в одной лодке, – загнула палец Германия. – А обо мне забыли, ать, – засмеялся Ит. – Извинения приняты, всё нормально. Итак, я никогда не играл на бандуре и кобзе. – Ах ты, собака дикая, – шикнула украинка и загнула палец, отстранившись. – Ну а я никогда не играла в крикет, – походила Польша и уложила любимую на себя. – Повезло, что я тогда не укусила то синее яблоко… – прошептала француженка и отвела взгляд. – О, то есть, никто здесь не играл? – удивилась полька. – Получается, что нет, – улыбнулась мягко Германия. – Я никогда не ела лакричные конфеты. – Класс, я единственный, кто их любит, – выдохнул Ит и загнул. – Что ж, ma chéri, – с лёгким пафосом обратилась шведка к главной сопернице. – Нам с тобой везло несколько ходов, мы встречаемся в финальной битве с одинаковым счётом, где последний балл решает всё. На такой случай у меня как раз припасён козырь. И нет, Карл, это не про тебя, давай вылазь с моего рукава. Так вот, я – она выдержала интригующую паузу, – никогда не целовалась с Рейхом.       Француженка слегка покраснела и скрестила руки на груди: – Гляжу, все мои секреты решила раскрыть, – она оглядела остальных. – Ну да, целовались, что вы так удивляетесь. И он очень даже не… – Ой, об этом вы с Японской Империей поговорите, – отмахнулась Швеция. – Наверное, это очень неудобно из-за такой разницы в росте… – задумчиво протянула Япония. – Я не хочу это представлять, – твердо уверила Германия, не загнув палец. – Я отца в щеку целовала, а ты нет? – осторожно спросила Украина и взяла мармелад. – Как видишь, нет. – А давайте, – Италия привычно попытался разрядить обстановку, – сыграем в "Кто я?". Я стикеры для игры взял. Вы за? – Жаль, что Америка не сыграет, – вздохнула украинка и подняла руку. – Или… – Россия! – не сразу, дрожащим немного голосом позвал американец уходящего.       Тот выдохнул, остановившись: – Что, ещё не всё высказал? – и всё же спокойно обернулся к нему. – Давай поговорим? – выровнялся Аме, принимая более дипломатический вид ради уверенности. – О чём? – не торопясь, он сделал пару шагов навстречу. – Не душни. Необязательно должна быть чёткая тема.       Россия лишь закатил глаза и промолчал. – Обнять тебя хочу, подойди, – больше в шутку произнёс США. – Обнять? – посмотрел удивлённо Росс, не решаясь идти дальше. – А почему бы и нет? Обнимать тебя приятно, я уверен. – Уверен так же, как и во всём остальном, что сказал? – хмыкнул и шагнул к нему. – Не-а, – протянул всё же руки.       Русский вздохнул и аккуратно, немного неловко приобнял парня. – Давай поговорим обо всем этом. Если я пойму, что был не прав, я извинюсь, – прошептал американец и встал на носочки, приобнимая. – И прав ты тоже был… – так же тихо ответил русский, наклоняясь к нему. – Я понимаю, что нельзя так сразу поверить… и что тебе не нравится моё общение с Украиной, Италией. Но я правда просто стараюсь исправиться. – Я готов убить за них, – произнёс совершенно уверенно, хоть и обмякал в объятиях. – Но с сегодняшнего дня я понимаю, что они… – Америка отвел взгляд с комом в горле, – выберут тебя. Мне не "не нравится". Я даже не так сильно боюсь остаться один, не впервые. Но я не могу доверять тебе до конца, быть уверенным, что ты станешь для них хорошим "доктором". – Но я ведь не заменяю тебя. Мы оба, надеюсь, по-разному значимы для них, зачем им выбирать? – Потому что неодинаково значимы. Я становлюсь ненужным. Меня оставят, – Америка отстранился и сел на берег. – Украине ты ближе. А свою роль перед Италией я выполнил. – Ты им нужен, – опустил руки. – Они не собираются тебя бросать, ты один так думаешь. А я ведь в любом случае тебя не заменю. Украине даже помочь толком не могу… И для Италии ты все тот же друг. – Италия уже больше месяца не проявляет инициативы в общении. Даже минутку на сообщение не выделяет. А Украина… сам слышал её тогда, – парень поправил очки.       Росс вздохнул, опустив голову: – Буду меньше с ними общаться, и у них останется больше времени для тебя. – Плохой план, – поджал колени. – Сядь рядом.       Тот осторожно шагнул и присел чуть в стороне. – Росс, раньше я тебе верил. Сейчас не знаю. Чувствую, что что-то не так. Знаешь… воздух вокруг тебя терпкий. Похожее я чувствовал, когда впервые увидел Третьего Рейха, ещё малышом Веймаром. Поэтому не могу довериться. Вы чем-то с ним похожи, будто тебя останавливает совсем немного что-то очень важное. Останавливает, чтобы не сделаться им.       Россия молча обхватил руками колени и сглотнул, отведя взгляд. – Я боюсь доверять их тебе. У Италии горе сейчас. Хорошо, что я зашёл и узнал. А Украина слишком много дерьма пережила. Но если они доверяют, может, проблема во мне. Может, я эгоист и параноик, а кулак чешется просто потому, что на твоём лице я вижу смесь двух врагов: СССР и Рейха. Травмы не проработал, все дела, – США обернулся и лёг на песок так, чтобы голова касалась воды, а волосы намокли.       Заговорил он ещё тише, будто бы себе: – Я свою роль выполнил… Теперь Италия взял эту участь и налаживает твою жизнь. – Травмы травмами, но беспокойство твоё, наверное, не без оснований, – прошептал Росс и посмотрел на него. – Мне Ит не говорил, что у него случилось. Видишь, тебе в чём-то больше доверяет. – Мне сказал КИ, потому что я зашёл к ним проверить, всё ли хорошо. Это другая ситуация. Пикник этот сделали, по сути, ради тебя, – прикрыл глаза. – Чтобы я тебя ещё поближе узнал, принял и подружился с тобой. – Ради этого… – он неловко усмехнулся и обнял крепче колени. – Как-то у нас с тобой не очень перед ними получилось. – Позже извинюсь получше. В чём основание моего беспокойства, скажи мне. – Может, что-то во мне правда напоминает отца…и это неудивительно. Хотя я стараюсь не быть как он, не хочу. Я не знаю. – Вы разные, но такие похожие. Вот только динамика отношений точно другая. Сначала вроде другом был твой отец. Попросил помощи в экономике, встал на ноги. В войне тоже помоги, оформи ленд-лиз, а потом… Победа моя, США – зло, и вообще, я приду пару раз тебе похнычу, а если сам помощи попросишь – дверью по лбу стукну. Понравилось гулять с сыночком моим? Не позволю, игрушек ему этих не надо и оставь нас в покое, пендос вонючий. Почему Украина в обморок упала, не добежав к объятьям? Не твоего ума дело, глупый, не поймёшь, – американец глубоко выдохнул. – Извини, я разговорился. Может, тебе обидно это слышать, он же наверняка себя золотым отцом показывал. – Ничего. Нет, не обидно. Может, считал, но не показывал. – Хорошо… Так вот. Динамика немного разная. Мы можем стать типичными "от ненависти к дружбе". Но я не могу назвать тебя другом, пока вижу совсем такой же взгляд, как у него. Что плохого я сделал именно тебе и твоему народу, скажи. – Ничего, – Россия поджал губы и снова поспешно посмотрел в сторону. – Тогда почему тебе настолько сложно признать то, что я хочу всем лишь добра? – Мне не сложно. – Тогда почему ты смотришь именно так? – парень снял очки. – Чем я раньше заслуживал подобное отношение. Что именно не так? Задавай вопросы, давай решим всё дипломатично. – Я не знаю, почему смотрю так, ладно? Я свой взгляд не вижу и не всегда могу контролировать. А отношение… какое было от Союза до того, как мы стали самостоятельными, так и осталось. Не предпринял я как-то попыток что-то менять, виноват. Не ожидал вообще, что всё будет так.       США всё же сел и встряхнул головой, сбивая капельки. – СССР всегда ненавидел тех, кто лучше его. И не давал им жить в спокойствии, – он потёр глаза. – Хорошо, Росс, я тебя понял. Становись хорошим братом, другом, но прими то, что я буду всячески наблюдать, чтобы всё было хорошо. Как я говорил уже, я привык к обесцениванию и уходу людей. – Я тебя тоже понял, – вздохнул. – Наблюдай, раз так спокойнее. – Буду приходить сразу, как только у Украины начнётся срыв. Пока не найду точное решение проблемы. Ок? – он подлез немного ближе и уселся рядышком. – Конечно. Да она и в любое время будет рада тебя видеть. – Теперь не знаю. Но о себе забыть не дам. Клининг, ой, уборку, помочь сделать кто-то должен, – пошутил Америка и склонил голову к его плечу. – Хочешь расскажу, что ты мелким вытворял?       Росс замер, а после тихо усмехнулся и чуть наклонил голову к его: – Хочу… я мало что помню.       Тот прокашлялся, протянув: – Так вот…