wisteria by any other name

      Стоит гробовая тишина. Ханако все еще неподвижна от страха. Иголка с едва слышимым звоном выпадает из руки, но Мудзан от этого дергается, и на одно ужасное мгновение сердце Ханако замирает. Мужчина не удивлен ее присутствием. Он не выглядит взволнованным или торопящимся куда-то. Конечно нет. Она ведь всего лишь девятилетняя девчонка. Какие у нее могут быть против него шансы?       Ее глаза на мгновение задерживаются на его одежде. Какой красивый костюм. Эта глупая мысль возникает внезапно, словно страх превратился в отстранённость. Жалко конечно, что рукава этого самого костюма запачканы кровью. Кровь. Кровь ее семьи. Ее матери и братьев. Выжила ли Недзуко? Или Ханако, неведомо даже для себя, что-то изменила?       Она что-то слышит, и через мгновение до нее доходит, что Мудзан что-то говорит. Она снова смотрит ему прямо в глаза и тихо спрашивает: «Ч-что?»       — Ты не кричишь, — повторяет Мудзан. От его ледяного голоса по спине девочки бегут мурашки. Это не вопрос, хотя в словах и слышится нотка любопытства. Ему просто плевать на ответ.       Бежать? Ханако не может найти в себе силы даже встать на ноги. Словно она марионетка, у которой обрезали ниточки; обмякшая и совершенно беззащитная. Она запоздало понимает, что бежать все равно нет смысла. Мудзан легко догонит ее и даже не устанет. Даже наоборот, бегство приведёт к смерти быстрее, чем если бы она оставалась на месте. Она в этом уверена.       Ханако моргает и внезапно ощущает на горле острые ногти… когти, впившиеся в кожу. Мудзан совершенно спокойно поднимает ее одной рукой и душит. Пульс зашкаливает, и, словно фильм убрали с паузы, она начинает брыкаться и пинаться, отчаянно пытаясь освободиться из хватки демона. Пытаясь сделать хоть глоток воздуха, девочка ощущает текущие по лицу слезы.       Ее атаки бесполезны и просто жалки. В глазах Мудзана она не больше чем мошка.       В глазах Мудзана…       Ханако не думает, она действует. Вскинув руку, она с силой тыкает в глаз демона. Он издает звук, похожий на стон от боли, и в следующее мгновение она летит через всю комнату, больно ударяясь спиной о стену. От такого удара воздух со свистом выходит из легких.       В глазах все плывет. Похоже, она ударилась головой, да и в руку впивается что-то острое, но она все еще дышит. Вдох, выдох, дышать глубоко и не паниковать.       Сосредоточься, сосредоточься же.       Мудзан закрывает рукой поврежденный глаз. На его лице стали хорошо заметны вены, пульсирующие от гнева.       — Не знаю, храбрая ли ты, — говорит он низким голосом, в котором ясно слышится плохо сдерживаемая ярость, — или просто глупая.       Ханако — кто угодно, но уж точно не храбрая. Через несколько секунд она умрет ужасной, болезненной смертью, причем она еще и закапывает себя еще глубже, но боже… боже, как она хочет жить. Мудзан медленно подходит к ней, и, собрав остатки сил, девочка, опираясь о стену, с трудом поднимается.       — Б-боюсь, — шепчет она настолько тихо, что сама едва слышит собственный голос. — Всего лишь боюсь, — повторяет она чуть громче.       Мудзан приседает рядом с ней и хватает за подбородок, заставляя посмотреть на себя.       — Страх действительно иногда заставляет людей совершать глупости, — бормочет демон, убирая руку от глаза. На коже запеклась кровь, но от травмы нет и следа. Она смотрит на собственные пальцы, но Кибутсуджи почти сразу же снова сжимает ее челюсть с невероятной силой. — А это, моя дорогая, было очень опрометчиво с твоей стороны.       В области живота внезапно появляется острая, невыносимая боль. Девочка не успела даже крикнуть, когда Мудзан бесцеремонно отбросил ее. Из горла вырвался невольный болезненный стон. Она обхватила руками живот. Опустив взгляд, сквозь слезы девочка увидела на когда-то персиковом кимоно отвратительное пятно бордового цвета.       Ханако кажется, что Мудзан говорит еще что-то, но в ее ушах лишь громкий стук сердца и собственные рваные вздохи и всхлипы. Она не знает, кровь ли на губах или слюна; она просто знает, что ей очень-очень больно и она хочет жить.       Ханако моргает. Она не знает, когда Мудзан ушел, но ей холодно, тело слабеет, а из глаз льются слезы. Жалкое зрелище: девятилетняя девочка умирает на деревянном полу совсем одна…       Пытаясь зажать окровавленными руками открытую рану и чувствуя впивающиеся в кожу ногти, Ханако хныкает. Она хочет жить.       Отчаяние. Она в отчаянии.       Но сейчас не остается ничего другого, лишь закрыть глаза и позволить тьме тянуть себя вниз, ощущая на лице мягкие волны…       пока не остается ничего.

***

      Красные глаза резко распахиваются.       Они яркие. Блестящие. Живые.       Ханако устала. Она голодна, и у нее болит все тело, но она все же жива. Она глубоко дышит и живет. И плачет. Она плачет, всхлипывает, рыдает.       Из-за себя, потому что она будет жить. Из-за мамы и братиков, потому что им повезло меньше.       Свернувшись на полу, окруженная обломками деревянных досок, Ханако плачет, судорожно вцепившись в пол. Она не знает, сколько прошло времени, но ощущения не утихают. Облегчение, боль, грусть. У девятилетней девочки, пусть и храброй, тоже есть свой предел.       Ханако хочется сдаться. Лежать, не двигаясь. Ведь какая разница в том, что она выжила? Она запоздало вспоминает Танджиро и Недзуко. Насколько она знает (и надеется), они все еще живы. Танджиро… Ханако хныкает. Она хочет быть со своим старшим братиком. Хочет удобно устроиться у него на руках и чувствовать в своих волосах его теплые руки. Хочет слышать, какая она храбрая, что она сделала все правильно и что все будет хорошо.       С этой мыслью Ханако заставляет себя встать на колени. Руки трясутся, будто она весит больше самого мира. Болящий живот протестует таким действиям, но, пересилив себя, она поднимается на ноги и опирается о стену. Прижимая руку к животу, девочка на нетвердых ногах плетется к двери.       Но как только она делает шаг в коридор дор, ее ноги краснеют, когда она наступает в широкую лужу растекшейся крови. Ханако издает полузадушенный вздох и чуть не падает назад. Она успевает схватиться за дверной проём, но все же тело дрожит, словно осиновый лист.       Она внезапно понимает, что тот ужасный запах, забивающий ноздри — это металлический запах крови.       В животе что-то обрывается, когда рот начинает наполняться слюной.       На нее накатывает липкий ужас. Запах манит ее, и, прежде чем она понимает, что происходит, ноги уже несут ее по коридору. По кровавому следу на место преступления.       Ханако не хотела идти. Она не хотела это видеть.       И все же она идет. Эта картина будет сниться ей вечно: окровавленные, остывшие тела ее братьев. Мама. Сцена отвратительная, но реальная и запоминающаяся. Запах бьёт в нос, но на этот раз она все же падает. Глаза расширяются, она начинает хватать ртом воздух, в котором витает только приторный, ужасный запах смерти.       Когти впиваются в пол. Она голодна. Она невероятно голодна.       И самое худшее в том, каким вкусным ей кажется лежащее перед ней тело матери.       Тело Ханако без согласия разума подползает ближе к телу матери. На лице мёртвой женщины застыла… не боль, а грусть. На ее щеках все еще заметны мокрые дорожки от слез. Ханако тянется к холодной, неживой руке матери и осторожно сжимает ее, пытаясь успокоиться.       Но ее тело на этом не останавливается, и Ханако, зажмурившись, тянет руку матери ко рту; мама ведь не позволила бы дочке голодать, верно? Мама была бы рада быть съеденной Ханако, если бы это означало ее выживание, верно? Конечно, конечно же…       нет-нет, не делай этого, пожалуйста, не надо       Ханако чувствует губами плоть матери и…       Воздух пронзает громкий, словно звериный крик, и Ханако испуганно, словно обжегшись, отпускает руку мамы. Ханако отворачивается и выплёвывает на пол смесь крови и слюны. Руки трясутся. Тело прошибает холодный пот.       Танджиро, Танджиро, Танджиро… Позади слышится голос брата, и она неожиданно вспоминает Недзуко, которая, благодаря любви к своей семье и в особенности к брату отказывалась есть людей. Как Ханако могла сдаться? Как она могла почти съесть-       — Ханако! — голос Танджиро резко вырывает ее из размышлений, и она чувствует его руку на плече. Его лицо выражает боль, а по щекам текут слезы. — Ханако, что произошло, чт- Т-ты в порядке? Т-ты вся в крови… — его рука неуверенно, словно он боится дотронуться, замирает над ее животом.       В руках своего брата Ханако наконец теряет сознание.