26 августа, 2021 год.
Солнечная девчонка с несолнечными мыслями.
Луч летнего солнца зависает над люстрой, преломляется сквозь хрустальные капельки, создавая радугу, и, пробежав по голубоватому потолку, быстро ретируется из моей комнаты. Я слежу за ним с желанием схватить в ладонь и не отпускать последние летние лучики. Но, как и все, луч убегает от меня, словно напоминая, кто я такая. Лили Луна Поттер. Солнечная девчонка с несолнечными мыслями. Так, кажется, говорил дядя Рон. Неудивительно. Я надуваю щеки, вспоминая невинную овечку Розу, которая сейчас чувствует себя превосходно. Ей всегда все достается самое лучшее. Сколько бы я не ожидала ее провала, она всегда на шаг впереди. Раздражающая и вездесущая Роза Уизли. Я хочу, чтобы ее не было. Чтобы все было моим. Но она есть, а я – Лили Поттер. И мне сейчас не до неприязни к вредной кузине. Снизу доносятся крики, ставшие за последние недели привычными, но ведь так не должно быть. Я ужасаюсь от того, что они не понимают этого. Знакомые голоса проникают в сознание, и в глазах начинает щипать от несправедливости. Словно острие ножа обида шепчется в груди, оголяя все то, что старательно было скрыто. Скрыто от себя самой под семью замками, которые не откроются первому встречному простой «Алохомора». Я не хочу слышать свои мысли. Они плохие и приносят вред. Как и родители. – Ты сломал мне всю жизнь! – голос, наполненный ярость, дрожит и разлетается по углам дома. От него будто сотрясаются все стены. Отвратительно. Я не хочу их слышать. – Я дала тебе больше, чем ты заслуживаешь! Украшенный золотистыми звездочками потолок успокаивает только на время, а затем становится таким же невыносимым как все, что меня окружает. Безумная вспышка гнева заворачивается в груди. Хочется выскочить из комнаты и напомнить, что я, их дочь, все еще дома. И я не хочу знать, кто и кому сломал жизнь. Раз. Гневные окрики, отражающиеся от стен гостиной и бегущие по всему дому, становятся в разы громче, словно кто-то поставил усилитель. Это пик их ссоры. Мне не составляет труда представить выражения лиц родителей. Красное лицо мамы: оно практически сливается с волосами, показывая всю степень ее неконтролируемой агрессии. Оно такое яростное, что хочется забиться в угол, как серая мышка, чтобы не попасть на обжигающий воздух вокруг ее злости. Глаза сужены, чтобы не позволить эмоциям взять вверх. Предаваться эмоциям она будет потом. Я знаю это лучше, чем кто-то может себе представить. Отец, напротив, смертельно бледен, и с каждой секундой становится раздраженным, утомленным очередной ссорой. Его щеки и шея покрываются розовыми пятнами. Наверное, так предсказуемо сказать, что вот сейчас он трет тыльной стороной ладони свой знаменитый шрам. Тянется к душке очков и едва ее не ломает, встретив яростный взгляд жены. Нет, не боится, а опасается, что не выдержит ее напора. Два. Ваза с цветами впечатывается в стену, оставляя звенящее ощущение боли во всем доме. Глухой звук удара и бесчисленное множество колокольчиков в моей голове – неприязнь и страх. Ворсинки ковра заглушают падение осколков, но я все равно их слышу. Каждый из них снова останется в нем, как напоминание. Это происходит регулярно. Красивая ваза с цветочками и летящим фениксом. Это подарок Гермионы. Самый отвратительный подарок, который она могла сделать. Мне легко обвинить во всем тетю, если бы не она я бы не слышала ненавистного звука разбившегося фарфора, который тыкает в меня иголками. Болезненное разочарование накрывает сильнее, чем когда-либо. Мама бросает вазу в стену напротив, едва меняя траекторию ее полета, чтобы не задеть рамки с колдографиями семьи. На обоях образуется влажный отпечаток, цветы безвольными куклами, ломаясь, падают на пол и мебель, которая попадается им на пути. Осколки разлетаются по комнате, но больше всего оседают в ковре. Позже мама старательно вытаскивает одну за другой частичку, чтобы воссоздать вновь прекрасную вещь декора. Может это привычный ритуал, или в ней есть что-то более ценное, чем просто ненужная ваза. Папа же не замечает и доли того, что происходит после ссоры. Его просто нет дома в такие переломные моменты для всех. Я видела всего раз такую сцену, но этого вполне хватило, чтобы воспроизводить в памяти каждую деталь, переносясь в гостиную дома, и наблюдать за тем, как мама кричит, а отец защищается. Наверное, мне нужно думать, что у них взрослый максимализм. Если есть юношеский, то должен быть и взрослый, старческий… Разве нет? Это не справедливо, потому что взрослые могут отмахнуться, сказав пару заезженных фраз: «Ты маленькая, тебе не понять», или «Когда вырастишь, поймешь». Понять что? Что меня ожидает такая же жизнь, я должна родить троих детей, чтобы понять истину жизни. Стать взрослой, чтобы говорить детям «вырастишь, поймешь». Они раздражают меня. Три. Обвинения. Сорванный, хриплый голос. Это так очевидно, слышать чужие претензии и ждать, что будет дальше. А дальше не будет ничего, что может заставить Ала вступить в конфликт с родителями и высказать свое мнение. Дальнейшее вряд ли заставит Джеймса вскочить с постели и яростно сжимать кулаки. Им всем есть чем заняться. Им обоим плевать на меня и то, что происходит в гостиной нашего дома. И только я задыхаюсь под семью одеялами и плотно прижатыми к ушам подушками. Не хочу, не хочу, не желаю слышать ничего подобного! Я давлю ладошками на уши так, что в сознании проносится шум, отдаленно напоминающий прибой моря, но потом превращается в ужасающее завывание. Закрыть глаза, лечь набок и сверху одеяло и подушка, можно задохнуться. Только легче не становится, потому что они все думают обо всем на свете, только не обо мне. Словно меня не существует, и они могут продолжать вечность верещать на весь дом, выясняя, почему отец живет на работе, а мама устраивает сцены ревности. Конечно, это не будет длиться вечно, ведь прекрасно известно, что осталось чуть-чуть. Что бы свести меня с ума и положить в отделение святого Мунго для душевнобольных. О да, избавиться от меня! Четыре. Хлопок входной двери. Отец всегда оставляет последнее слово за собой, по-детски хлопнув дверью, чтобы все, черт возьми, вздрагивали, зная, что он ушел на очень важную работу. Как будто это кого-то по-настоящему волнует! Все знают, что он придет и начнется все заново. Так было всегда, так будет всегда. Но сейчас можно чуть насладиться относительным спокойствием, ведь нет тех, кто ставят в свои обязанности довести до нервной дрожи меня. Можно сотни раз строить идеальную семью в глазах посторонних, чтобы возвращаться в погружающийся в одиночество с каждым днем дом. Год-другой и он будет полностью пустым: Джеймс и Альбус покинут его, как только окончат школу, чтобы не слышать и не видеть скандалы. Наверное, это так забавно, что все с придыханием восхищаются семьей Поттер-Уизли. Всем хочется верить, что существует такая невероятная идиллия, пример для подражания и стремления достичь этого же. И только родившись в подобной семье, понимаешь, что значит искусственная маска, которой живут все члены семьи. Я же знаю, что одно дело в стенах дома, где нет назойливых писак, подобных Скитер, и совсем другое – поход по магазинам в Косой Алее, ужин в ресторане или торжественное мероприятие в министерстве. Там нужно быть на чеку, нужно смотреть по сторонам и, не дай Мерлин, кто-то заметит неприязненный взгляд друг на друга. Идиллия ради идеального образа в головах людей. И вечные ссоры дома, потому что нет ничего вечного. И как бы там не было на самом деле, есть здесь и сейчас я, и меня не сильно задевает подобная метаморфоза, когда это не влияет на мою жизнь. Я могу с этим смериться, пока никто не напоминает. До очередного потока сквернословия родителей есть несколько часов. До тех пор, пока длиться дежурство отца, дома относительно спокойно, не считая тех минут, когда мне это надоедает. Наконец-то! Я резво спрыгиваю с кровати, разминаю затекшую шею после неподвижного состояния. Кровать остается не заправленной и выглядит так, будто Хагрид на ней праздновал свой юбилей на пару с французской подружкой. Я встряхиваю головой, в спокойствие думается легче. Прибираться не хочется, все равно это сделает мама. Но вот тот плед в клетку нужно красиво сложить и кинуть на подоконник. Он прекрасно будет смотреться среди мягких игрушек и гирлянд. Можно еще будет зажечь свечи, налить горячий шоколад, надеть уютный свитер и юбочку. И все – идеальная фотография украсит мою стену, где собраны все самые значимые события и люди. Но этот образ для осени, а не лета. В целом все хорошо. Так, как и должно быть у девочки-подростка. Большая кровать с балдахином, как у принцесс, украшенная большим количеством подушек и мягким покрывалом. Трюмо с тюбиками и баночками, ободки, ленточки… Шкаф с учебниками и школьными принадлежностями, шкаф для одежды с большим зеркалом. И, конечно, подоконник, чтобы ночами смотреть на звезды и грустить о невзаимной любви. Все хорошо и просто. Но все не так, как хочется мне! Ведь комната всего лишь комната, она никуда не денется, а вот лето пролетает незаметно. Ни одной колдографии на пляже, ни одного путешествия, ни одного нового знакомого! У меня самые ужасные каникулы. Школа незамедлительно настигает, а я даже не успела провести лето так, чтобы можно было вспомнить. Мне бы хотелось сказать в конце августа, что это лето было незабываемым, но это не так. Должно быть не так. Это лето я точно не забуду, потому что оно превысило все мои ожидания о скучной жизни. По шкале кошмарного отдыха от одного до десяти, мои каникулы переваливают за сотню. Спасибо всем, кто к этому причастен! Забыть невозможно. Так же, как и смириться! Я умираю от скуки, окружающей меня повсюду. Хочется оказаться подальше от пустого дома, который больше не кажется оплотом тепла. Через несколько дней наступит новый учебный год, который будет ужаснее прежнего. Это чувство не покидает меня. Школа еще скучнее и зануднее, чем стены дома. Нет, Хогвартс я, конечно же, люблю. Люблю стены, уют, компанию друзей, потолок Большого зала, Астрономическую башню и многое другое. Но все это не может изменить то, что каждое утро нужно вставать и тратить время на уроки и знания, а после до скрежета зубов сидеть за нудными книгами, чтобы наскрести на проходной балл в домашнем задании. Еще и Дикси Чарльстон, которая прислала открытку с юга Франции, где она проводит вечер у шикарного бассейна в компании кузенов. Отвратительно. Злость на нее просыпается во мне так внезапно, что я замираю на месте, подыскивая внятную причину. Но ее нет. Это же просто моя лучшая подружка, которая часто вызывает у меня неприязнь. Ее лето явно прошло куда интереснее моего, о чем, разумеется, она не промолчит. Уже представляю, как путь на Хогвартс-экспрессе продлится куда дольше обычного. Дикси ни за что не упустит возможности похвастаться передо мной и остальными девчонками о своем путешествии по Франции, мальчиках, новых платьях и, конечно, о своем превосходстве. И все будут сидеть с открытыми ртами, глотать слюни и жадно слушать ее рассказы. Они всегда приукрашены. Дикси нравится быть в центре внимания, поэтому она показывает лишь ту часть жизни, которая рай. И она действительно у нее рай! У нее нет целого клана родственников, намеривающих оказать помощь и высказать свое весомое мнение. Ее родители не решают за нее, как лучше. Ее родители не ссорятся и всегда помнят о ней. Она всегда в центре внимания однокурсников, с ней хотят дружить, потому что она классная. Ей не зачем думать о том, насколько сильно она нравится мальчикам – она нравится всем без исключения. Ну, можно к исключениям прировнять моих братьев, но только потому, что она для них еще маленькая. Дикси. Дикси. Дикси. Она для меня как Роза – красная тряпка, которая то удаляется, то приближается. И какую бы сильную неприязнь она бы не вызывала, она все равно будет моей подругой, потому что я по сравнению с ней ничтожна. Она будет рассказывать о своем путешествие, а остальные слушать. И я, как и все, буду сидеть и восхищаться, сокрушаясь, что мое лето прошло не так круто. Хотя, нет, не так. Я буду гореть со стыда и под ее ехидным взглядом придумаю захватывающую историю о том, как каникулы запомнились мне навсегда. Они остались в моем сердце яркими красками. Расскажу о том, что веселилась каждую ночь с кузенами под громкую музыку, пробовала разные – алкогольные, естественно – напитки, бегала по магазинам, в поисках крутых вещей. Здесь я удручено вздохну, расстроюсь, потому что не нашла ничего стоящего моего внимания. А что я еще должна буду сделать, как не проронить слезу, от того, что не могу похвастаться перед подружками обновкой? Они спросят о ней, а у меня нет ничего нового. Разве можно считать новым ужасную старомодную шляпу, которую связала бабушка, руководствуясь, что ее «любимой внучке» обязательно понравится. Я расскажу о казусах за лето в семье. И, конечно, я познакомилась с красивым и веселым парнем, старше меня на пару лет. Он такой заботливый, внимательный и… Мы гуляли с ним, и даже обменялись адресами для общения. Я трясу головой. Хорошо построенная история всегда даст сбой в самый ответственный момент. Мне становится ужасно от самой себя за то, как я выдумываю историю, чтобы удивить своих друзей. Но хорошо, что они у меня есть, хотя бы такие. Хуже них только мои кузены. Семейной дружбы нет. У меня много кузенов, но мы не общаемся. Единственное место, где мы можем встретиться вместе – Нора, а там бабушка, дедушка, обязательно какие-то тети и дядя. И это полбеды, ведь никто из кузенов и кузин терпеть друг друга не может, собраться вместе и расслабиться у бассейна – или скорее озера! – как Дикси мы просто не сможем. Мы настолько разные, что каждый пикник превращается в ад. Одна Роза чего стоит! Мы все друг друга ненавидим, хотя для окружающих мы пример для подражания. Всем нравится смотреть на картинку и думать, что она идеальная. Мы не идеальные, мы ужасные дети, которые только и ждут падения друг друга. Особенно потому, что: «Лили, ты мелкая еще!». Да, я самая младшая во всей семье, но есть еще Хьюго и Луи, которые со мной одногодки, но им повезло родиться зимой и весной, соответственно, а на мне природа снова дала сбой. Родившись в сентябре, я и в школу пошла на год позже, чем кузены Уизли, закрепив за собой место самой младшей в семье. То есть они не маленькие, а я не просто маленькая девочка, а мелкая! Мелкая, надоедливая мошка, что летаю поблизости очень великих людей. Я не могу открыто попробовать что-то, что давно пробовали мои однокурсники. Я из дома не могу выйти, потому что у меня огромная семья, члены которой ставят себе целью вмешиваться в мою жизнь. Я все еще под наблюдением родителей, хотя мне скоро четырнадцать. Это ужасно. Ты же хорошая девочка! Только и слышу я, только и вижу, как мама поджимает губы, когда я топаю ногой. Они только и делают, что способствуют развитию комплексов, вечно говоря, как нужно правильно. Дикси никто не запрещает, наоборот, ей можно все! Она единственный ребенок в семье. Любимый ребенок. А я не могу купить себе слишком короткое платье, слишком дорогие туфли и вообще: «Лили, у тебя достаточно хорошей одежды! Я в детстве не видела и сотой доли того, что есть у тебя!». И что с того? Неужели я должна носить одни кроссовки вечность? Сомневаюсь, что мама носила поношенные вещи. Я же знаю, что она любимица в семье, ей всегда доставалось все самое лучшее. Об этом всегда твердит дядя Рон. Ее в семье все любили и любят, а меня ненавидят. Все! Маму братья готовы на руках носить, потому что она для них золото. А мои разве, что будут смеяться и шутить о том, что я мелкая заноза в заднице! Мои подружки вечно хвастаются о том, что купили на той или иной недели. И смеются надо мной! Ведь мои – мои! – известные родители, которым нет нужды так экономить на единственной дочери, меня унижают. Только вчера мне сказали, что у них нет средств на мои запросы, которые увеличиваются быстрее великой славы Гарри Поттера. Нет, сказали мне не так, конечно, но смысл был тот. Великой славы Гарри Поттера! Я знаю, что у нас столько денег, что родители могут даже не думать о заработке, купить домик у теплого моря и жить для себя. Еще нам достанется прилично на всю жизнь. Может я и преувеличиваю, но то, что на новое платье и не одно денег точно хватит – уверена. Но папа категорически сказал: «Все подарки нужно заслуживать». Даже с мальчиком не могу познакомиться. Это сразу же станет достоянием общественности, особенно в семье. Ведь Лили еще маленькая. Но это лишь одна проблема. Никому нет дела до рыженькой и просто симпатичной девочки, когда рядом есть она – Дикси Чарльстон. Ну, до тех пор, пока они не узнают, что я, о Мерлин, дочь Гарри Поттера! Не Лили, не гриффиндорка, не красивая, а доченька Мальчика-который-выжил-и-победил. Не то, чтобы меня это сильно волновало, даже наоборот, мне нравится чужое внимание, пусть даже с такой меркантильностью. Они общаются со мной без отца, значит, я им нравлюсь! А мальчики? У меня будут сотни мальчиков, потому что я Лили Поттер, и ни у кого из моих подружек никогда не будет такого преимущества. Пять. Из соседней комнаты играет музыка. Джеймс. Вот у кого нет проблем. Ему, как никому в мире, все дается легко. Он любимец не только родителей, но и всей семьи. Если родители не купят ему метлу, он незамедлительно пойдет к своим крестным – Гермионе и Рону, и выпросит все, что ему захочется. Еще и пожалуется на несправедливый мир, который окружает его такого ангелочка непорочного. Б-бесит. Я не могу пойти и попросить что-либо у родственников, потому что те сразу же побегут к родителям, сочинят такую историю, что я потом всю жизнь буду расплачиваться за свои деяния. А Джеймс может. Несправедливо. Ужасно. Даже старший брат вызывает неприязнь. Шесть. Сильный и раздраженный стук по смежной стене. Альбус просит создать тишину. Ну, как же можно сосредоточиться на зубрежке очередного пособия по зельеварению, когда есть такая семейка, которой плевать на все, кроме их самих. Я бы сказала, что люблю Ала за его скромность, отрешенность и знание того, что он не будет меня называть мелкой. Но нет, он противоположность Джеймсу, хотя похож на него намного больше, чем они оба признают. Ал не унизит меня на людях, но сделает это наедине. Он просто не заметит моего присутствия! Милый Ал, который любит Розу больше, чем меня. Все любят Розу. Семь. Меня все раздражает! Я определенно не выдержу еще неделю дома. Школа – это ад, возвращаться в нее нет никакого желания, но там не будет пристального внимания взрослых, а остальным плевать на меня. В принципе всем итак плевать, но одно дело, когда это происходит на расстояние и совсем другое, когда в одном доме. Дома я задыхаюсь, особенно после наказаний. Никто и не знает, но меня наказывают, не так, как братьев. Ала не за что наказывать, если только за сарказм и пренебрежительное отношения ко многим близким. Для него наказание получасовая материнская или отцовская терапия. Джеймс совершает столько проступков, что порой родители даже не знают, за что взяться, чтобы наказать старшего отпрыска. И единственное, что ему грозит – вздыхания матери, неодобрительные слова отца. «Он же уже взрослый, ремень применять поздно» – сказала однажды тетя Гермиона. Это, наверное, правда, применять силу нужно было раньше, а сейчас всем все равно на то, что творит брат. Еще бы, если есть я! Вот только мое наказание не сравниться с другими. Все от меня отмахиваются, а когда я прошу деньги на очень важные для меня вещи – не дают, естественно, я начинаю плакать, кричать, обвинять в бессердечности родителей. После чего мне запрещено выходить не то что из дома, а даже из комнаты! Как сейчас. Отец ушел, а мама наверняка достала бутылку вина и заперлась в спальни, или пошла в гости к Флер, откуда вернется ни чем не лучше, чем из комнаты. Так всегда. Опустошать бутылку либо одной, либо с Флер. Наверное, это приятно иметь подругу, которая старше тебя, не придаст, с которой вы родственники и в то же время чужие люди. Даже странно для восприятия их общение. Они такие разные, у тети французские корни, акцент и свое непреклонное мнение. У мамы взрывной характер, громкий голос, выросшая с шестью – слава Мерлину, у меня их всего двое! – братьями, она сильная и мало утонченная. И вот такие они разные, что не редко устраивают девичник. Мне хочется иметь такую же подругу, но у меня точно не будет. Не настолько я и везучая, как родственники. Дикси – это совсем не то. Может у братьев будут подобные жены? Бред. Мне хочется сплюнуть от своих мыслей. Джеймс в комнате слушает музыку, отголоски которой долетаю и до меня. Она мне нравится, хотя для веселья у меня поводов куда меньше, чем у брата. Ал погрузился в свой феноменально идеальный мир, вернее мир-то грязный и прогнивший, поэтому ему легче закрыть глаза и представить, что единственный кто существует в мире – он. На все остальное ему плевать. А маме сейчас не до меня. Я тихо подпеваю словам играющей песни, удивляясь, что настроение поднимается. Еще бы ему не подняться! Даже мечтать не могла, что появиться возможность развеяться. Вчера вечером пришло письмо с приглашением на вечеринку. Милли Дож – одна из моих подруг. Свое лето она провела в Италии и только пару дней назад вернулась, поэтому поводу устраивает вечеринку. Дикси там не будет, но расслабляться рано. Ведь Милли просто подражает во всем: одежда, манера говорить… Список бесконечен, но если меня не будет там, у них появиться повод насмехаться надо мной. Они ведь думают, что меня не отпустят. Как бы ни так! По правде говоря, меня и не отпустили, а наказали под угрозой идти в школу в старой мантии, потому что она, видите ли, в самый раз, а то, что она потеряла свой окрас ничего страшного. На самом деле угроза, что ни на есть очень серьезная. Но если всем плевать, значит можно и погулять. Тем более, откуда моим друзьям знать о моем наказании, если я буду там? Потом меня ждет наказание куда страшнее. Если успею вернуться к тому моменту, как кому-то решит проверить меня, то все будет отлично. Мне нужно быть в Лондоне через два часа. Времени катастрофически мало. Не теряя ни минуты, я бросаюсь в ванную комнату, надеясь, что она свободна. Общая ванная комната с братьями – сущий кошмар. Зимой мы живем в Лондоне, но даже там у меня нет своей ванны. Невозможно принять ванну в любое время, не переживая, что кто-то может войти. Конечно, можно прокричать на весь дом, что ванна занята, но когда у тебя два брата это мало имеет значения. Такое чувство, что им даже неведомо понятие такта в отношении девушки, потому сначала они вламываются, не смотря на запертые двери, а потом строят мину, будто я виновата, что у нас одна ванная на троих. Это утомляет. Они не позволяют мне заставить всю территорию баночками и косметикой. И ведь родители полностью на их стороне. Мама сама была девочкой, но почему-то воспринимает мое желание иметь косметику ужасным: «Ты ребенок, Лили, тебе всего тринадцать, какая косметика?». Вот не могу себе представить, чтобы мама Дикси говорила подобные вещи своей дочери. Я видела ее всего пару раз, и оба раза она едва не сияла, видя, что на мне нет косметики, а ее дочь просто ангел в плоти. Да, Дикси и так очень красивая, а когда красится, то становится еще на пару лет старше. Мне такого никогда не разрешат, а если я это сделаю в школе, то еще и родителей вызовут! Это так обидно, когда кто-то выглядит лучше тебя, но еще хуже, когда понимают свое превосходство. Конечно, мне обидно. Может и завидно, но учитывая, что я Поттер, то завидно должно быть им. И это же круто, я такая крутая, богатая, известная, а они нет. Частично это правда. Известны мои родители, богаты они же, а крутая явно Дикси. Ничто здесь не про меня, однако, я – Поттер. Я смотрю в зеркало, представляя на месте себя кого-то другого. Того, кто заслуживает всего просто потому, что он есть. Я не могу узнать себя, принять себя и сказать, что я лучшая. Меня не поймут, осудят, принизят. За это я ненавижу каждого. Я быстро принимаю душ, проклиная мир за то, что пользоваться магией, могут только совершеннолетние. Мне приходиться куда дольше сушить волосы и делать макияж. У меня совершенно нет новой одежды. В платье со стразами я была на день рождении Мии. В желтом – гуляла с друзьями месяц назад, а с фиолетовыми рюшками… не помню, но оно уже старое! Я как обычно опозорюсь перед всеми, а ведь я – Лили Поттер! Дверца шкафа захлопывается сильнее предполагаемого. Когда-нибудь у меня обязательно будет большая гардеробная, а в ней, непременно, много одежды, я буду пополнять ряды каждый день. Да-да, я не буду зависеть от родителей, и всего добьюсь сама, нужно только закончить школу, стать совершеннолетней… И тогда никто не сможет мне сказать, что я не разумно трачу чужие средства. Может быть, я буду каждую неделю присылать маме фото своего гардероба с подписью «Я трачу свои собственные деньги, мамочка. И пишу тебе потому, что вы меня попрекали деньгами!». Родители меня не любят. Это же очевидно всем. И как мне может кто-то завидовать? Даже положение Розы, а ведь она та еще несносная девчонка, лучше, чем у меня. Ее любят все, ее ставят в пример, она красивая и не зависит ни от кого. А еще родители ей покупают все, о чем она может желать. Дядя Рон, разумеется, это делает, потому что она его любимица, а Гермиона делает поощрение за отличную учебу и ее занудство. Мои родители никогда так не сделают, поэтому я хочу провалиться сквозь землю. Неужели Роза заслужила подарки каждую неделю, а я нет? Неужели Роза лучше меня? Почему мир каждого крутится вокруг Розы Уизли, если она посредственность? Розу любят даже мои друзья. В то время, как я их любимая тема для обсуждения. Они многих обсуждают, даже Розу. Но я-то знаю, что они хотят с ней дружить, и Чарльстон в том числе, они ее уважают. А надо мной смеются. Это так неприятно, больно. До чертиков в животе, что танцуют там и разжигают костер. Невыносимо. Все мои близкие виноваты в том, что я такая несуразная и нелюбимая всеми. Они принижают меня, запрещают делать то, что можно другим. То, что хочу я! Даже папа смотрит осуждающе, когда я не оцениваю его подарки. Честное слово, набор ленточек для волос – это не то, что нужно девушке, чтобы привлечь внимание. Когда я это сказала, мне устроили трехчасовую лекцию о том, как должна себя вести приличная девочка. Не девушка, а девочка! Ей я и останусь навсегда. Маленькая, наивная доченька Гарри Поттера и Джинни Уизли. Не больше, не меньше.***
Коттедж Мили Дож встречает музыкой и огнями гирлянды. Я прохожу через главные ворота, оглядываясь по сторонам. Судя по всему, все у бассейна с противоположной стороны. Я чуть-чуть опоздала, видит Мерлин, сбегать из дома через окно получается только у Джеймса. Мне же жизнь всегда все усложняет. Не предусмотрела то, что у окон мальчиков есть преимущество: они выходят прямо на крышу террасы, с которой можно быстро слезть. Все же я подозреваю, что в большей мере в побегах Джеймса участвует метла, чем его собственные ноги: это же его величество! Меня лишили обоих преимуществ, поэтому я с большим трудом, едва не упав, потратила очень много времени на путешествие от своего окна до крыши террасы. Видимо, мне так нужна была помощь, что рядом появился Ночной Рыцарь. Конечно, приятного мало, но, тем не менее, я опоздала всего на минут двадцать. Не так смертельно, как я думала в начале. – Лили, я думала ты не придешь! – Милли улыбается белозубой улыбкой и ухватывает меня за руку, успевая мимолетно обнять. Такая радостная и беззаботная, словно нет на свете ничего лучше вечеринки в кругу друзей. – Ну, ты же знаешь, что колдовать мне нельзя, волосы такие непокорные… – я удрученно вздыхаю, стараясь передать всю тяжесть своих слов. Милли согласно кивает и щебечет о том, что стоит сменить средство ухода. На вечеринке есть незнакомые люди, наверное, старшекурсники. Даже удивительно, что здесь нет брата. Милли сходит по нему с ума, как и все девочки. Ну, скорее всего, если бы он не был моим братом, я бы тоже сходила. Но для меня это под запретом, а вот для подруг нет. Но ни за что я бы не хотела, чтобы мой брат встречался с кем-либо подобным моим подругам. Джеймс заслуживает кого-нибудь получше. В бассейн прыгают особо раскованные ребята, остальные улюлюкают им и танцуют вокруг бассейна. Это определено летняя ночь, о которой я всегда мечтала. Я жду, когда девочки позовут танцевать, и когда это случается, быстро соглашаюсь. Тело полностью расслабилось, я забыла о времени и о том, что ждет меня после. Бетти берет за руку и тянет нас к столикам. Там сидят старшекурсники. Одного из них я точно знаю. Крис – брат Милли. Конечно, как я могла забыть об этом, Милли бы не устроила подобную вечеринку. Это можно было бы ожидать от Дикси, но не от Дож. А вот ее брат другое дело. Не то чтобы мы хорошо знакомы, хотя он часто оказывается рядом, присматривая за своей сестрой. Но нас нет даже возможности общаться, потому что есть Джеймс. А они несколько недолюбливают друг друга. Еще бы! Ведь они оба красивые и классные парни, и у них есть определенный авторитет в школе. Возможно, они могли стать друзьями, но Крис учится на Слизерин, а Джеймс на Гриффиндор. В принципе, я не вижу причины им друг друга ненавидеть, но это происходит. Наверняка между ними что-то произошло. Мне не стоит думать об этом, знаю, потому что меня это не касается. Ссориться с братом себе дороже. Крис смеется, когда видит, что Бетти берет со столика стаканы с огневиски. Бетти – она не так плоха, у нее веселый характер и она отходчивая, не предвзятая. Ей легко найти общий язык с любым человеком, особенно с мальчиком. Мне обидно, что такого таланта не дано мне. Я всегда краснею, это точно гены Уизли. Недаром я рыжая, а братья нет. Вот они никогда не краснеют. Один из-за самоуверенности, второй из-за наплевательского отношения ко всему. И ничто не обо мне. – Маленьким девочкам не стоит начинать с огневиски, – нарочно нравоучительно протягивает Дож, и его друзья вновь смеются. Хочется ответить что-нибудь дерзкое, но я не успеваю преодолеть свою робость перед ними, Бет картинно удивляется и закатывает глаза, чтобы сказать: – Этим девочкам можно продолжить с огневиски, – я присоединяюсь к смеху остальных, девочки берут закуску, и мы отходим в сторонку. И только тогда я понимаю, что она сказала. Продолжить. Может она соврала ему? Бет точно никогда не говорила, что пробовала, мне казалось, что такое нельзя скрывать. Наверняка она тоже боится быть осмеянной, поэтому лжет, чтобы казаться взрослее. Дикси так делает. Но моя уверенность шатается: Бетти залпом выпивает из своего стакана алкоголь, чуть морщится и смеется. – Никогда не привыкну к этому! Да, она пробовала. Тоже. Пробовали все кроме меня. Я застываю на месте, сфокусировавшись на лежаках у бассейна. Казалось, что все пройдет хорошо, но нет, есть отличная возможность опозориться перед остальными. Меня кто-то трясет за плечо, и я вижу перед собой Милли. – Давай, Лили, пей! – она смеется, явно наслаждаясь моим ступором. В моей руке как-то оказывается стакан. Жидкость янтарного цвет. Как-то стало тише, наверное, всем интересно выпьет ли дочь Гарри Поттера. Белый шум скрывает все, что до этого имело значение. Я пила раньше с девочками, чуть-чуть, и это не имело никакого отношения к старому виски Огдену. Теперь передо мной стакан огневиски, скопление народа и моя репутация. Я опустошаю бокал, задыхаюсь, горло сдавливает, словно дьявольские силки. Я кашляю, во мне все горит, перед глазами все плывет, и едва различимы возгласы окружающих. – У тебя реакция лучше, чем была у меня! Лучше. Лучше вас. Я всегда лучше, иначе и быть не может. Наверное, напиток ударил мне в голову, потому что я забываю обо всем, что меня волновала до этого. Чьи-то руки тащат меня на танцпол, заставляя кружиться и расслабляться еще больше. Рядом каемка бассейна; брызги воды такие теплые, притягательные, хочется окунуться с головой и завизжать. Но у меня нет купальника и в этом вся проблема, объясняю я девочкам, которые с разбегу ныряют в бассейн. Это весело и безрассудно! Китти Свифт, самая старшая из моих подруг, резко сдергивает с меня легкую кофточку, и не успев я опомниться, захлебываюсь водой и слышу по всей округе смех. Будь я трезва, обиделась бы, покраснела, наверное, расплакалась, но сейчас все равно. Думаю, они смеются не над тем, что я не могу устоять на земле, а того, что это весело. Туман накрывает мое сознание на долгое время, а в голове едва заметно щелкают разноцветные вспышки вечера, который я даже не запомню. Музыка играет громко и ударяет по ушным перепонкам, это ни кого не волнует. Мне предлагают выпить еще, еще и еще. Голос рядом знакомый, чем-то ехидный. – Лили, хватит, тебя уже несет, – Крис, да точно, это Крис Дож! О, боже мой! Наверное, очень хорошо, что я выпила, потому, что в противном случае я стала бы красным помидором, начала заикаться, опозорилась и винила бы себя всю жизнь. О да, это так похоже на типичную Лили Поттер. Поттер. – Который час? – язык заплетается. Если бы не Крис, я бы поравнялась с землей. – Около трех часов, – я плохо соображаю из-за выпитого алкоголя, но каким-то чувством понимаю, что он отвлекся на чьи-то голоса. Музыка по-прежнему громкая, но вряд ли многие все еще на ногах. Не у всех же есть рядом Крис, который держит тебя за талию, чтобы не упала. Как можно думать о подобном? Это точно влияние раскрепощенной компании и алкоголя. Три часа. Три часа?! Мне конец. Я даже не сразу понимаю, что произношу последнюю фразу вслух. Крис хмурится, а мне хочется его оттолкнуть, как бы приятно не было, потому что, когда меня вырвет прямо на него, приятного будет мало. Я делаю пару шагов назад, резко отворачиваюсь и падаю на чернильную в темноте траву. Остается только радоваться, что стояли мы где-то у кустов. Рвота поднимается резко к горлу, во рту уже неприятный вкус. Да, точно, я ничего не ела полдня. Не считать же, за еду, конфеты и виноград, которыми все закусывали. Все. И только меня тошнит до слез в глазах. Может это из-за несправедливости, или страха, или все-таки алкоголя? Все сразу. Во всем виноват алкоголь. В том числе в моей смерти, которая меня давно ждет в родном доме. От родного отца.