Все, что плохо начинается, не может продолжиться хорошо, сколько усилий не прикладывай.
Клубничный джем ложится на тост неравномерным слоем, и я аккуратно ровняю его чайной ложкой. Медленно рассматриваю свой скромный завтрак. Миленько. Со стороны доносится оживленная беседа ребят, наверное, старше меня на пару-тройку лет. Мне бы хотелось вот так просто уметь сходиться с людьми. Почему я всегда напрягаюсь, когда ко мне подходят люди? Не важно, родные или чужие. Мне становится неудобно и сковано в присутствие людей, которых я не знаю или не особо лажу с ними. В эту категорию не относятся родители и брат, разумеется, с ними мне легко дается общение, и я не опасаюсь, что могу оговориться. Но с остальными… Всегда поглощает чувство недосказанности, своеобразного лицемерия, потому что каждый хочет показать себя с лучшей стороны и, как глупо бы не звучало, притвориться, что тебе действительно интересно общение. Но на самом деле люди просто лгут, в голове у каждого свои мысли, бесспорно, и они сводятся к тому, чтобы найти себе компаньона более интересного. Они додумывают и делают выводы, а после разочаровываются. Этот урок я уяснила очень хорошо. Жаль, что не всегда можно ему следовать. Иногда хочется верить в сказку, в лучшее в мире. Кому-то подобное дается так легко, что меня пробивает крупная зависть. Я ведь не могу смотреть как люди делают вид, что заинтересованы, смеются и говорят одобрительные слова. А на самом деле думают совершено другое, с каждым согласием вбивают в грудь заржавевший гвоздь и смотрят на кровоточащую рану. Здесь не так много моих ровесников. Да и в принципе студентов. В большинстве своем это профессора, научные исследователи и заучки, подобные мне. Я грустно усмехаюсь. «… Бесспорный обмен знаний между волшебниками разных возрастов свидетельствует развитию разных отраслей магии» – я про себя цитирую выдержку из буклета о форуме, которую мне так любезно вручили в первый день. Не корректная формулировка. Разве ученики, изучающие лишь основы, могут делиться опытом с талантливыми волшебниками? Да, есть отдельные личности, например, несколько ребят, которые приехали сюда, точно зная свои силы, их знания ушли дальше единой школьной программы, предоставляющей стандартный набор умений, которые должен знать и уметь применять каждый мало-мальски способный на магию колдун. Как правило, это те, кто живут за книгами и единственное, что для них имеет значение – получаемый опыт. И есть я. Отличница в некоторых дисциплинах. И все. В отличие от них меня не интересует то, что я делаю. В смысле, хорошо учусь. Я делаю это ради… семьи, матери, общества, потому что дочь Гермионы Грейнджер и Рона Уизли не может быть дурой. Делаю для кого-то, а не для себя – это мерзко жить для кого-то, знаю, но ничего не могу с собой сделать. Почему от меня чего-то ждут? Разве у людей не может родиться обычный ребенок, пусть даже если они герои войны? Я не знаю, как с подобным давлением справляются кузены или Хьюго, но мне дается это очень трудно. Роза Уизли боится сделать ошибку. Роза Уизли. Меня считают образцовой дочерью, одной из лучших учениц, талантливой волшебницей. Список моих заслуг может продолжить каждый, кто хоть немного видел меня. Он большой, мне напоминают это постоянно, даже Лили вздергивает подбородок, в немом крике говорит, что я идеальна. Все считают мои способности моими, мои оценки моими. И только я знаю, что это не мое. Роза Уизли. Учится, чтобы ее не считали дурой, часами выполняет домашнюю работу, потому что иначе сгорит со стыда, придя на урок не готовой. Я вовсе не Гермиона Грейнджер, способная заучивать учебник от корки до корки. Мне не дана феноменальная память, как маме. Да, помню, да, запоминаю, да, усидчивая, да-да-да! Но не гений, как она! Вот только все считают меня ей. Родиться в моей семье не привилегия, а трагедия. Ни от кого не требуют прыгать сверх меры, доставать до планки знаменитых родителей. Мне изначально поставили задачу: учись хорошо – тебя полюбят; будь хорошей девочкой – у тебя все в жизни будет хорошо. Я должна быть как они, как все, потому что иначе нельзя. Затопчут. Как с этим справляется Хьюго, Лили, Альбус? Никак. По-моему, это только я задаюсь такими вопросами, ищу ответы на установленные шаблоны. А им всем, моим кузенам, все равно. Они прекрасно живут, не думая о том, что на них падает груз ответственности. Если бы я спросила нечто подобное у, скажем, Доминик, не получила бы в ответ ничего кроме насмешки и слов: «Какая глупость! Мы же Уизли!». Они да, но не я. Почему? Потому что моя самая потаенная мечта, оказаться в другом мире, подальше от магии, забыв о том, кто мои родители. В какой семье я родилась. Мне совершенно не хочется кушать, до первой лекции еще далеко. В рот ничего не лезет, но я послушно откусываю маленький кусочек тоста и запиваю чаем. Сладкий вкус я едва могу различить. Всему вина неизвестность, сопровождающая меня уже не первый день. Я сейчас живу в бомбе замедленного действия. Никогда не знаешь, что произойдет через полчаса. В школе все просто: я проучилась уже четыре года в Хогвартсе и знаю каждого учителя до основания. Понимаю, что от меня ждут, чего хотят видеть во мне, что я могу сделать. И я выполняю все. Что я могла ждать от недели на форуме? Лекции и возможность дискуссии с людьми, которые знают свое дело. Но их не знаю я, это чужие люди, они не задумываются о том, кто с ними разговаривает. Наверное, в этом есть преимущество — они не будут ждать чего-то особенного. Хотя кому я вру? Стоит назвать свою фамилию и привычные шаблоны рухнут со скоростью света. Сейчас я на середине: половина прошла, половина осталась. А ничего и не изменилось. Обмен опытом между профессорами, а не нами, студентами, которые приехали сюда либо от безделья, либо в ссылку, как я. Да, я в ссылке с помощью родителей. Я могу разобраться с тем, что говорят на лекциях, но мне это не нужно. Мой запал, что-то начать менять в своей жизни, рухнул еще на подготовке фундамента. До меня долетают слова девушки за соседним столиком. Я видела ее на нескольких лекциях. Где-то внутри вспыхивает зависть. Потому что она не боится высказывать свое мнение, всегда красивая и обаятельная. На каждом занятии девушка вздергивает свою руку и отвечает полным ответом. Наверное, она похожа на дочь Гермионы больше, чем на нее похожа сама дочь. – … нравится история магии. Только я считаю, что многие действия, предпринимавшиеся в период войн, глупы и необоснованны. – Да, особенно в Англии в прошлом веке. Столько потерь из-за чужих ошибок. На самом деле, мне не понятна роль Гарри Поттера в войне, – ей отвечает мужской голос. Крайним зрением я вижу примерно семнадцатилетнего мальчика в очках. Серьезно, роль Гарри Поттера в войне? Ее не было, не было определенной роли, все, что произошло – жизнь. Такое бывает, когда один пытается захватить власть, а кто-то не согласен. У дяди Гарри та же роль, что у большинства людей, кто был свидетелем любых войн, независимо магических или нет. Просто в его жизнь вмешалось пророчество, которое стало своеобразным катализатором. Гарри Поттер – не актер, не кукла, которую дергают за ниточки. Все, что он делал, делал от сердца, потому что так правильно было для него. Даже когда на него ополчилось сообщество, когда его слова ничего не значили, он делал то, что считал нужным. Вот у кого нужно брать уроки выживания в мире. Это точно у дяди Гарри. – Они вообще, приукрашивают свои потери и строят из себя жертв насилия и терроризма. Войны были всегда, во многом ужаснее этой. Я ослышалась, да? «Строят жертв насилия». Неужели так кто-то считает? Насилие – это преступление, не важно какое, но преступление. Никто не имеет право применять силу по отношению к кому-либо. И это нельзя оправдывать. Лорд Волдеморт это делал осознано, точно зная, чего хочет. Его оправдать, возможно? Нет! Из-за него были убиты многие замечательные люди, те, кто этого не заслуживал. И только он виновен в смертях, пронесшихся в те времена. Историю пишут победители. Но никто не писал, что нужно забывать о ужасах войны. Для кого-то это всего лишь история, пара абзацев в учебнике истории магии, ничего не значащие слова. Но не для меня, не для моей семьи, не для тех, кто потерял близких, лишился всего в одночасье. Мы помним, и это намного важнее того, чтобы забыть о войне. Да, это случилось и каждый должен понести урок. Как можно приукрасить потери сотен волшебников и магглов за все время терроризма Волдеморта и Пожирателей смерти? По-моему, приукрашают как раз те, кто говорят о ней, как об ошибке, как о пустом месте в их жизни. Именно они задевают эту тему, потому что им она не приносит никакой боли. Но попробуй заговорить с дядей Гарри, с Джинни, родителями, дядей Джорджем. Ты не получишь ничего кроме глухой боли в глазах родных и упрека: тема войны под запретом. Я сильнее сжимаю ручку чашки и поджимаю губы. Черт! Я становлюсь плаксивой девчонкой, определено! Хорошо. Думать о хорошем, нужно думать о хорошем. Меня отвлекает от попыток наладить душевное равновесие легкое покашливание и отодвигаемый стул напротив. Открываю глаза, и руки предательски вздрогнули, быстро отставляю чашку от себя и смотрю на стоящего парня напротив меня. – Фрэнк? Что ты здесь делаешь? – мое удивление пополам с негодованием заставляют однокурсника переминаться с ноги на ногу. – Я приехал с отцом: он будет вести лекции по травологии. Боже, нет! Фрэнк Долгопупс. Однокурсник. Наверное, даже друг, если кто-то может назвать меня другом. Фрэнк хороший и добрый мальчик. Правда есть пункт, который я не могу принять в нем. Он подвержен своей компании, когда он наедине со мной, он становится немного другим человеком, а с друзьями... Да, наверное, это я слишком замороченная и отделившаяся от нормального общества, раз придираюсь к его поведению, когда всех остальных устраивает. – Рада за него. Извини, у меня занятие, нужно идти. Я встаю из-за стола и почти делаю разворот в сторону выхода из столовой. Мне становится всегда неудобно в его компании. Я не знаю, как это объяснить. Фрэнк сын Невилла и Ханны, людей, которые часто бывают у нас в гостях, являются хорошими друзьями родителей. Мы часто играли в детстве все вместе, вместе учимся. Почему у меня на него всегда настороженная реакция? Что это, страх? Возможно. Да, наверное, я боюсь того, что в один момент могу услышать слова, сорвавшиеся с его губ. Мне это ни к чему. У меня нет никакого желания обижать Фрэнка, ведь он один из немногих, с кем я могу поддерживать контакт. Но еще больше я не имею ни малейшего представление, как проходят подобные разговоры, что чувствуют люди после этого, как относятся и живут… Для меня во многом темный лес. – Роза, у нас совместное занятие. Пойдем вместе ближе к началу. Его голос звучит чуть увереннее, чем раньше, но я предпочитаю не обращать на изменение внимание. – Да, конечно,– я скреплю зубами, но терпеливо улыбаюсь и возвращаюсь за стол. Фрэнк даже не заметил моей заминки, или сделал вид, что не заметил и продолжил поглощать свой завтрак. Мы сидим в тишине, которая меня напрягает еще больше, чем сосед. У меня тревожное чувство, что он хочет что-то мне сказать, но не решает перевести тему на нужную ему, поэтому скрупулезно рассказывает о том, как он оказался здесь с отцом. Меня задевает его пренебрежение моим мнением, потому что я не понимаю, почему кто-то мог всерьез решить, что мне будет приятна компания однокурсника. Да, возможно, мне было бы легче освоиться с кем-то своим – здесь не оказалось никого из Хогвартса, либо из других магических школ, либо давно закончившие Хогвартс, как я могла влиться в коллектив, совершенно не зная всех аспектов их жизни до форума? Нет, понятно, конечно, что многие не знают друг друга, так и завязывается дружба, но точно не у меня. Потому что я не умею дружить, не умею смеяться, когда не смешно, не могу скрыть свою неприязнь к человеку. Лицемерие, да. Я могу улыбнуться, ответить на заданный вопрос, быть хорошим знакомым и девчонкой, у которой можно списать. Вот только дружить я не умею. Нет у меня в голове определенных закладок о том, каким должен быть друг, какие качества должны курироваться в дружбе. Это угнетает и вызывает стойкую неприязнь к себе. Фрэнк приехал поздно вечером официально к отцу, а неофициально: «Узнал, что решила поехать сюда, и я подумал, что и мне не помешает узнать что-нибудь. К тому же осталось всего-то три дня!». Ко мне! По намеку мамы, что мне, наверное, нужен рядом друг. Мне срочно нужно побыть одной, иначе я могу наговорить глупостей. И не имеет особого значения кому. Мне дается отличная возможность подло сбежать от Долгопупса, когда к нам на столик опускается бурая сова. Грейс – семейная птица, которой пользуются обычно или я, или мама. У Хьюго есть своя, глупая на самом деле, сова, а папа, как правило, пользуется «рабочей» из своего магазина. Значит, письмо от мамы. Я осторожно снимаю с лапки пернатой письмо, помня о буйном характере нашей совы, и пододвигаю пару штук печенья Грейс. Немного поклевав и благодарно, как я наивно полагаю, клюнув меня за палец, угукнула, улетая обратно домой. Ответа от меня, как я понимаю, не ждут. Спасибо. – Фрэнк, я пойду, скоро уже лекция, а я хочу прочитать письмо. Буду очень черствой, сказав, что мне все равно, как он оценил мое бегство. Если ничего не сказал, значит, нормально. Или это мои глупые оправдания? Я же не могу заставить себя относиться к нему по другому, когда точно знаю, что все так, как должно быть. Есть я и он, и ничего не может быть иначе. Даже глупо считать не так. Здесь нет моей вины… А все-таки может я себя зря накручиваю и все гораздо проще и действительно ничего нет?! Я нахожу укрытый уголок от посторонних глаз в нескольких метрах от нужного мне кабинета. Сажусь на подоконник и прислоняюсь к каменной стене. Интересно, что написала мама? Впрочем, не думаю, что произошло за несколько дней что-то очень серьезное. Следовательно, на пергаменте круги по воде, ничего конкретного, лишь дань этикету и воспитанию: нужно же сделать вид раскаяния перед дочерью. Мне это не нужно, я все равно не умею долго обижаться на близких людей. Почему-то я быстро забываю какие-то лишения и обиды, но когда вижу, что сегодня одна однокурсница поссорилась серьезно, по моим личным меркам, со своей подругой, пожелала той смерть, а через два дня они вновь лучшие друзья, мне становится мерзко. Наверное, именно мерзко, потому что я не была в такой ситуации, и могу понять, когда прощают родных, а чужих… Если когда-нибудь узнаю это, вряд ли пойму так, как понимают все. Из конверта выпадает согнутый вчетверо пергамент. Я едва успеваю развернуть его полностью, когда замечаю ровный почерк мамы. «Здравствуй, дорогая Роза! Мы все по тебе очень скучаем! Хьюго без тебя совсем отбился от рук: при тебе он ведет себя куда лучше. Я не успеваю следить за всем, работы навалилось как никогда прежде. Я не говорила еще, но кое-что намечается в Хогвартсе в этом году. Разумеется, работа идет под гриф секретно, и с каждым днем мои нервы становятся все слабее и слабее. Как ты уже поняла, это особенное и масштабное мероприятие, поэтому я все-таки решила намекнуть тебе о нем, исключительно в контексте и надежде, что ты сделаешь правильный выбор. Пишу какими-то загадками! Прости, Роза, я, правда, не могу сказать прямым текстом. У нас все в основном как прежде. Папа работает и снова ставит эксперименты в доме. Они с Джорджем взорвали наш замечательный газон. Я была возмущена до предела! Хьюго, кстати, решил последние дни каникул провести у Билла и Флер. Наверное, я не должна была писать, в конце концов, это даже не наше дело, но Рон находится в таком состоянии, что не способен адекватно воспринимать данную информацию. Я знаю, что он бы тебе непременно написал. Роза, в семье катастрофа! Не волнуйся, никто не болен и все живы здоровы. Относительно. (Никогда не думала, что писать подобное настолько сложно). Твои тетя Джинни и дядя Гарри решили пожить отдельно друг от друга. Я честно не вижу ничего смертельного, но то, как реагируют все остальные родственники, заставляет нервничать и меня. Надеюсь, я не испортила тебе замечательные дни и у тебя все прекрасно. Уверена твои уроки проходят на высшем уровне. Жду не дождусь увидеть тебя и обсудить все, что было во время форума. К слову, я знаю, что Фрэнк собирается поехать к Невиллу. Он так расстроился, когда узнал, что тебя не будет до конца лета. Очень хороший мальчик, с правильными взглядами и поступками. Папа, Хьюго и все остальные передают тебе привет. Все очень соскучились, особенно Молли с Артуром. С любовью, мама». Ну, хорошо, пока меня нет дома, там, судя по всему, происходит полнейший хаос. Мне нет особо дела до того, что может произойти в Хогвартсе. Все-таки это я узнаю в школе, да и предсказать можно и без дара прорицания. Единственное крупное и масштабное мероприятие, которое могло так всколыхнуть маму и все Министерство, а моя мать и есть это самое Министерство, - Турнир Трех Волшебников. Последний раз его проводили лет десять назад. Тогда я была еще маленькой, поэтому особо то и не знаю, было как-то не интересно. Тот Турнир был первым с тех пор, как в подобном участвовал дядя Гарри. Юбилейный, можно сказать взлет! Но это и не интересует меня, как бы там не считала мама. Намного больше волнений вызывает разрыв дяди и тети. «…пожить отдельно друг от друга». Между строк так и читалась: «Финита ля комедия, друзья!». Это страшно и сложно для моего понимания. Я знала, что держит в месте моих родителей: они ссорятся, кричат, не соглашаются, и это делает их брак только крепче. Ну, то есть, противоположности притягиваются – для родителей этого достаточно, чтобы быть вместе и быть, относительно, довольными друг другом. Я не могу говорить о любви, потому что не знаю, что это такое «любовь». Меня передергивает от мысли, что сначала мне нужно искать именно того самого, а потом с ним жить всю жизнь. Бабушка и дедушка – вот пример для подражания. Но мне, опять же, не понять их. Артур мягкий, деликатный, он и слова жене лишнего не скажет, если ситуация не выходит за рамки опасности для его семьи. А бабушка – она ворчливая, громкая и вечно суетливая по всему дому. Я бы сказала, что у них матриархат, конечно, тайный. Ни к чему мужчине знать, что он не имеет власти в доме. Шутка. А вот история любви Джинни Уизли и Гарри Поттера, наверное, самая захватывающая в нашей семье. Правда, типичная постановка маггловских сказок: Золушка встречает принца, влюбляется, борется за счастье, сталкивается со злом, тьмой и вот оно – счастье! Золушка стала королевой при короле-герое. Сколько помню, Гарри и Джинни были всегда такими счастливыми, любящими родителями, идеальной парой, которая заставляла всех оглядываться им вслед. Я бы подумала, что кто и мог расстаться, то это мои родители, но никак не Поттеры. Однако это случилось с ними. Идеальная пара. Гермиона и Рон никогда не могли считаться идеалом. Может, в этом и есть смысл? Думаю, сложно любить, когда на тебя смотрят, когда тебе завидуют… Мне должно быть больно за развалившуюся семью, но я не испытываю ничего к этому кроме спокойного нейтралитета. Это, как сказала мама, не мое дело. Что произошло у них, знают только они. А дети… В принципе, дети уже взрослые. Я знаю, какая реакция будет у Джеймса, как воспримет Альбус, но не могу даже представить, что будет с Лили. Она еще такая маленькая, наивная, боюсь, что кузина может сломаться под гнетом таких событий. Мне бы этого не хотелось, все-таки Лили ни в чем не виновата. Ее я могу пожалеть. Правда. Всеми силами, и как бы она ко мне не относилась, я ее могу понять. Есть у нас что-то общее. Лишь мое предположение, но Лили похожа на меня. Нет, не поступками, не словами, не отношением к окружающим, а своей жизнью. Конечно, Лили маленькая, у нее впереди еще очень многое, как и у меня. И это не может отменить тот факт, что ей ничего не дается легко, как бы сильно она не хотела, к ней ничего не попадет в руки. Да, кузина делает вид, что все отлично на людях, но дома она другая. И в этом мы похожи. Мы обе ищем не понятно что, делаем поспешные выводы. Жалуемся на жизнь, но ничего не можем поменять. Все, что плохо начинается, не может продолжиться хорошо, сколько усилий не прикладывай. Эту истину я вижу во снах, кажется, она пропитала меня насквозь. Все время мне кто-то невидимый ставит подножку, я знаю, где она случится, но все равно иду и падаю. Есть другой путь, обойти, но у меня всегда мимо. Можно сделать шаг и признать свое поражение, а можно слепо идти километр за километром, чтобы в один момент руки опустились, окружающие получили реальное право на осуждение тебя. И никто не подумает остановить и помочь выбрать правильную тропинку. Потому что намного удобней стоять в стороне и наблюдать чужие метания. Часто слышны слова: «Меня не волнуют чужие проблемы!». И действительно так. Вот только никто не говорил, что им нет дела до вас совершено. Они будут стоять в стороне, и радоваться вашим проблемам. Смеяться и осуждать, навязывать свое мнение, и повторяя одно и то же «я бы точно не так...». Нужно было сделать иначе. Поступить по-другому.***
До начала лекции пара минут, когда я тяну на себя дверь и вхожу в пустую аудиторию. С языка почти сорвались слова приветствия, но я во время успела остановиться и оглядеть класс, не желая выглядеть дурой. Предсказуемо, здесь никого еще нет, даже преподавателя. Пунктуальность некоторых людей может считаться моим боггартом. Неужели нельзя придти во время? Соблюдать хоть малейшие нормы приличия? Горько улыбаюсь, что можно взять с детей, когда еще и преподавателя нет на месте. К слову, подобная беспечность вгоняет меня в уныние. Я привыкла к школьному графику, где строго в одно время начинается урок, строго заканчивается и все, без всяких дальнейших расшаркиваний. Я сажусь за первую слева от учительского стола парту и достаю тетрадь с ручкой. В Хогвартсе по-прежнему пишут исключительно перьями с чернилами. Лично я пользуюсь перьями со встроенными в них чернилами, но сейчас не принципиально каким методом конспектировать слова профессора, поэтому взяла с собой обычные маггловские ручки. Когда-то я пыталась писать ими заданные эссе в Хогвартсе, но преподаватели не оценили моих стараний облегчить свой путь и запретили. Чернилами привычней, но мучительней. Чтобы не быть грязнулей я изнывала, аккуратно выводя каждую закорючку, оттачивала почерк и учила чары, способные вывести чернила с кожи. – Почему ты приходишь так рано, когда даже учителя еще нет? – на соседний стул садится Фрэнк. Сейчас мне хочется жалеть, что я сижу одна, хотя это ведь как школьный урок. Но все-таки не то же самое, отчего мое тело непроизвольно сжимается. – Может, я просто пунктуальна. Мне нужно расслабиться, определенно. Я ведь не могу вечно избегать Фрэнка, он ничего еще не сделал. – Даже слова такого не знаю, – однокурсник отмахивается и, смеясь, осматривает кабинет. Ощущение, что это насмешка в мою сторону. Нет, Фрэнк никогда не говорил мне ничего обидного – или это я настолько жалкая, что он не может себе позволить этого? – я всегда воспринимала его как… однокурсник, с которым я хорошо поддерживаю связь, но не могу назвать другом. – Я так и поняла, раз уж ты приходишь за пару минут до начала. – Поджимаю губы и черкаю в открытой тетради непонятные даже мне самой символы. – Ну да. Долгопупс хочет спросить еще что-то, но в этот момент в класс вваливается нестройная толпа и рассаживается. – Доброе утро! Тема сегодняшней лекции… – женщина с короткой стрижкой проходит к своему столу и начинает говорить заумным тоном. Я могу сказать, что у нас с ней взаимная неприязнь с первых минут. Мисс Фартинг безусловно знает отрасль магии, о которой вещает нам, но вот чужое мнение она на отрез отказывается принимать во внимание. В Хогвартсе, не знаю, может, сказывается моя «репутация дочери Гермионы Грейнджер», но мне дают возможность высказаться и если я не права объясняют так, что мое утверждение рассыпается в прах. Но мисс Фартинг считает себя выше этого, наверное. Но я не смогу не признать, что она мне даже симпатична, потому что не делает акцент на моей фамилии. Я знаю, что у нее появились любимчики здесь, но я, слава Мерлину, к ним не отношусь. Мне и без этого хватает повышенного внимания к фамилии. Рука привычно скользит по строчкам тетради, записывая наиболее значимые пояснения Фартинг. Кто-то отвечает на ее вопрос и получает одобрительный кивок. В Хогвартсе особое внимание уделяют профессора именно мне, а после переходят к остальным, но в данный момент я не в претензии. Хоть я и знаю много, мне не хочется показывать свои знания. Дома все иначе, там я не имею права молчать. Я сама не понимаю, почему мне так нужно поддерживать теорию о моей исключительности, если мне это не нужно. В глубине души бьется мысль, что если я поступлю иначе, все рухнет: непоколебимый образ матери рухнет – не может у нее быть не умного ребенка! Хьюго можно, он мальчик, но не мне, Розе Уизли. Кисть затекает и, отложив в сторону тетрадь, внимательно слежу за каждым движением преподавателя. Фрэнк откидывается на спинку стула и что-то тихо спрашивает, я не расслышала, поэтому пожимаю плечами. Сосредоточиться не получается и попытки однокурсника меня отвлечь оказываются удачными. – Слушай, Фрэнк, лекцию, – я почти шиплю, стараясь не привлекать лишнего внимания к нам. – Да брось, ее лекторский тон вгоняет в сон. Она смотрит на всех, как на тараканов. Ну, в этом я могу согласиться. Неприятно, но факт.***
Двое молодых людей сосредоточено что-то вычитывают из большого талмуда и записывают в свои пергаменты. Я тихо прохожу по площадке у жилого корпуса и сажусь в самом конце. Здесь, я думаю, меня не станут беспокоить. Все-таки дальний угол неприметный и темный. Я часто ловлю себя на мысли, что хочу быть как все, найти себе компанию и оказаться в окружении сверстников, как этого и хотят родители. Снова взгляд родителей, но здесь я могу с ними согласиться. Мне самой хочется стать просто подростком без лишних заскоков. Перестать выдумывать проблемы на ровном месте. Но иногда я хочу быть одной. Чтобы меня никто не тревожил, ничего не просил, не говорил со мной. Когда мне нужен собеседник, его невозможно найти, но когда я настойчиво нуждаюсь в одиночестве, их всегда так много. Это раздражает. Как можно завязать дружбу, не испытав негатива к человеку? Странно, что у кого-то вообще может возникнуть подобный вопрос. На то я и есть я, чтобы пытаться разобраться в таком глупом вопросе. Глупом, потому что я прекрасно понимаю, что проблема ни в ком-то, а только во мне. Трагичном, потому что у нормальных людей нет таких проблем, как начать дружить с кем-то. Я не знаю, вот отличный повод поиздеваться надо мной у Лили, какого это, иметь большое количество друзей, веселых подруг, и в принципе не имею понятия, а что собственно является дружбой?! – Привет, ты Роза Уизли? А я Кристин Рид. Не думаю, что ты знаешь меня, но я хорошо знаю твою сестру и брата. Ко мне подсаживается темноволосая девушка с корявым английским. Кристин говорит звонким, возбужденным голосом. Обычно подобных я отношу к разряду девочки-девочки «сплетницы». Ну, просто мне не нравятся люди, которые обсуждают за спиной кого-то. Наверное, я делаю то же самое, что и они, думаю одно, говорю другое, но… Да! Я лицемерка! И единственное мое оправдание: все люди ищут выгоду. Только одни не чураются ничего, а я поделила мир на своих близких и чужих. С чужими людьми нет смысла ссориться, говорить что-то в лицо, потому что потом мне может понадобиться их помощь, а они могут оказаться злопамятны. Близкие простят, я думаю. – Сестру и брата? – мое недоумение можно потрогать руками. То, что мой брат может иметь знакомую американку, для меня открытие. Или я не так поняла? – Да, я училась вместе с Доминик, вы же сестры. О, даже так! Значит, она из Шармбатона, это объясняет ее прерывистую речь. Тетя Флер однажды говорила, что иностранный язык нужно учить, живя в подобном обществе. Шармбатоне преимущественно учатся французы, а Кристин из Америки, как я поняла по фамилии. Доминик. Если они были подругами, то мне не стоит разговаривать с этой девушкой. С кузиной у нас не самые теплые отношения. Нет, младшая дочь дяди Билла не ведет себя, как Лили. Оправдать ее не получится возрастом. Все-таки она уже взрослая и эгоистичная сука, да. Куда не глянь, а в семье у меня одни «хорошие люди»! у меня нет никаких отношений с кузиной. Вот просто нет и все, ничего! – Мы кузины, это разные вещи. – Подмечаю я, насторожено смотря на прищур собеседницы. А чего она ожидала, что я буду восхищенно говорить о Доминик, у которой завышено чувство собственности? Пусть она оставит это себе. – Ну-у… вообще не очень, вы же все равно сестры пусть и не родные. Еще одна попытка. Неужели так сложно смириться с чужим мнением? Я не навязываю, считай, как хочешь, но мне она не сестра. – Кузина – двоюродная сестра или последующая по родству, и воспринимается мною как родственница, а не сестра, – цежу, бегая глазами по небольшой площадке, где расставлены стулья. – А брат? Этот вопрос меня интересует больше всего. – А брат – это Джеймс Поттер. Твой кузен, – Кристин даже не старается скрыть улыбку, бегущую по ее лицу, мечтательно прикрывает глаза, и мне даже становится тошно, как представлю, о чем она может думать. – Мы познакомились прошлым летом. Доминик всегда так восторженно о нем говорила. Джейми такой красивый и милый, ты не знаешь как у него дела? Серьезно Джейми? Ну, может, у них было все настолько серьезно, что Джеймс разрешил ей называть его сокращенным именем. Верится, если честно, с трудом. Поттер не тот человек, который вообще может привязаться к одной девушки, а то, как ему не нравится сокращение «Джим» и ему подобные – мертвое молчание. Полагаю, узнай, что его назвали «Джейми» он бы поморщился, но так как он этого не знает то, я понятия не имею, как дела у Джейми. Хотя, вырывая из контекста письма мамы, дела у него, наверняка, не очень. Кузен импульсивен, вывести его из себя не составит труда, а вот вернуть в прежнее состояние невозможно. – Не знаю. Мы не общаемся. Даже бы если и знала, как дела у Джеймса, не сказала бы, вот просто из вредности. И, может быть, сочувствия Кристин. Совсем чуть-чуть. Она толи очень сильно наивна, толи реально дура, что не мешает быть здесь и первому. – В любом случае, передавай ему привет и, что я его все еще жду в «Лейзи Морган». Хочется ответить, что ее «жду» будет длиться вечно. Точно влюбленная дура. Неужели Доминик не сказала ей, какой Джеймс парень? Бедняжка. Нет, серьезно, зачем строить замок на песке? Понятно, что хочется, чтобы было как в сказке и мечтах детства, но не нужно быть настолько несмышленой. Я не могу даже представить, какая девушка может задержаться рядом с кузеном. Он слишком… слишком эгоистичен, самолюбив и ненормально красив. Джеймс знает, что у него есть значительное преимущество с остальными мальчиками. Я же говорю, у меня не семья, а просто продажное, можно сказать, семейство. Я не о взрослых родственниках, а именно о кузенах и кузинах. И Джеймс самое настоящее золото. Он красив, умен, обаятелен, ему нужно улыбнуться и все приплывет в руки само. Джеймс Поттер никому ничего не обещает, поэтому я не могу в полной мере понять то, как ведут себя, его девушки. Сложно признать то, что каждая женщина хочет верить, что способна поменять мужчину. «Вот я точно растоплю его лед» – думает абсолютно каждая девушка. Глупо! «Я люблю его, этого будет достаточно». Фальшиво! «Он просто не встречал ту, которая заменит ему остальных». Ложно! Но, в самом деле, что может понимать девочка пятнадцати лет? Наверное, ничего. Я не знаю, что такое влюбиться, но точно понимаю то, что никто не должен находиться в отношениях, которые убивают изнутри. Человек рождается целым, ему не нужно иметь «половинку». Нужно лишь уметь уважать себя. Вот это точно умеет делать Джеймс, и не умеют его девушки. Может, ему нужна как раз та девушка, которая умеет уважать себя и...? Не уверена, что он сам знает чего хочет и кто ему нужен. На самом деле, я не часто общаюсь с Джеймсом. Он ежедневно приходит к нам домой, всегда узнает первые новости от родителей, неплохо общается с Хьюго, во всяком случае лучше, чем с остальными. Наверное, потому что Джеймс всегда выбирал наш дом, а не Нору или другие дома родственников. Только у меня как-то не сложилось даже с ним. В детстве мы вместе играли, да, как и с остальными. Потом у Джеймса появились новые друзья, увлечения и семейная дружба потерпела спад. Иногда мне хочется с ним общаться, мне кажется, что он может меня понять чуть больше, чем все остальные в семье. Но я не умею заводить диалог, а кузен никогда не показывал желания разговаривать со мной. «Привет. Как дела? Нормально. Пока.». Все. А иногда он мне противен. Поэтому у меня нет никакого стремления продолжить разговор с Кристин. Она не знает его, влюблена в образ Джеймса Поттера в своей голове. И этот образ не имеет ничего общего с реальностью. Джеймс мне противен. Поступать так, как поступает он, не нормально. Нет, у него свои преимущества, но недостатки превышают их. Мне ведь не должно быть до этого дела, правда?