Будь я хрустальной вазой – разбилась бы на тысячи осколков, по которым она прошлась бы, не раздумывая, что может навредить еще сильнее.
– Джеймс, ты не можешь бросить нас! Даже не смей уезжать! Меня не заботит, что мой крик разносится по всему дому. Единственное, что сейчас имеет значение – мой брат, собирающий рюкзак с вещами. Много лет назад именно этот человек, уезжая впервые в Хогвартс, убеждал меня, маленькую счастливую девочку, в том, что всегда будет рядом и никогда не даст в обиду. Но как же люди быстро забывают свои обещания! Обещал. И вряд ли когда-нибудь сдержит свои слова, легче зарыться в песок головой. – Всего лишь поживу у Гермионы с Роном. Хватит кричать, Лили! Бросает. Он опять нас бросает. Как и все, и всегда. Конечно, для него это все шутки. Ему все равно на меня. Мои страдания никто не хочет замечать, словно меня нет в живых. Это так очевидно, что можно показывать жестами, как глухонемые, и будет предельно понятным до последнего знака. – Но… а как же мы с Алом? Как я? Мама? Он не может оставить меня в доме, где у родной матери случаются истерики вперемешку с сумасшествием. То есть, конечно, я понимаю, что маме очень плохо, и я хочу ей помочь, но не знаю как. Я же Лили, Лили Луна Поттер, которая не заслуживает знать правду. А как я тогда могу помочь маме выкарабкаться из депрессивного состояния, если не понимаю, с чем оно связано? Никак. А потому у меня отпадет всякое желание оставаться дома один на один с мамой и слушать ее заунывные слова прощения, смотреть на ее раскачивающуюся из стороны в сторону фигуру. Если Джеймс уедет, я сойду с ума вместе с ней. Я не смогу продержаться до Хогвартса в ее компании. Разум говорит успокоиться и думать иначе. Да, Джеймс уедет к тете и дяде, не будет его – не будет надзора за моими действиями, который усилился после моего побега на вечеринку. Я думаю, они сами еще не решили, что их мучает больше: что я пришла пьяная домой, или, что я сбежала из дома, невзирая на их запрет. Но как бы там не было, Джеймс не может так взять и оставить нас одних! Мы ведь ни в чем не виноваты, в конце концов. Почему я должна страдать от его желания самоутвердиться, да перед кем? Отцом! Мало ему того, что он уже имеет. – Мама в порядке. Отец тоже жив. Ал все равно, что не живет дома. А ты едешь в Нору. Откуда взялось убийственное спокойствие у моего брата, когда я едва не трясусь от пережитого за пару дней? Разве не он кричал на отца, не он успокаивал маму от припадка, не он сидел со мной бок о бок в гостиной в полночь? Я, молча, стою посередь комнаты брата, пока он роется в ящиках стола, вытаскивая какие-то листочки. Но мне хочется кричать и крушить все, что попадается на пути в спальни Джеймса. Безумно хочется разорвать слишком яркие плакаты на стенах ведьм на метлах, постеры квиддичных команд, колдофото Джеймса с друзьями. Все это лишнее сейчас. Как же я любила эту комнату раньше: просторная комната с двумя большими окнами, здесь никогда не было идеального порядка, что добавляло комнате брата особой атмосферы. Но не сейчас! Нет! Все раздражает меня до невыносимости. Кричать. Мама не в порядке. Ей плохо, а твой побег сделает еще хуже. Только тебя она любит настолько сильно, что сможет забыться обо всех плохих мыслях. Это ведь ты вытащил ее из того кошмара, что она была два дня назад. Ты нужен ей как никто из нас троих! Отец съехал от нас по твоему желанию, милый брат. Ты выгнал единственного человека, который заботился обо мне, не делая разницы, помня, что я – девочка. Лишил меня самого близкого человека в семье! Алу плевать еще больше, чем тебе, на меня. Да, он переживает, да, он любит родителей, но ему плевать, что будет дальше. Ему нет дела до моих метаний, нет дела до моей детской психики. Никому нет дела! А я не хочу ехать в Нору! Не хо-чу! – С каких пор ты все решаешь за меня?! – единственное, на что меня хватает, потому что если я скажу другое, то, что шумит у меня в сердце, я перестану ощущать себя сильной, а я сильная. Я обязательно справлюсь с подобными несправедливостями. Я готова потерпеть чуть-чуть, если это гарантирует мне спокойное душевное равновесии мамы. – С тех, что я старше тебя! Сколько можно одно и то же, Лилс? Поживешь пару дней у бабушки, а дальше Хогвартс. Как у него все просто и предсказуемо. Мои желания кто-то будет слушать? Да зачем?! В самом деле, что может понимать маленькая и глупая Лили, когда не знает и сотой доли всего, что происходит в четырех стенах их дома? Меня бросают постоянно. А ведь когда я сидела с ними на диване в день агонии мамы, я действительно поверила, что мы близки с ними, что мы одна семья, словно и не было тех долгих лет, когда у каждого появились разные компании. В детстве мы вместе бегали, веселились, а сейчас ничего этого нет. Тогда ко мне закралась мысль, что мы сможем перебороть все неприязни друг к другу и начать заново. Но кажется я ошиблась. – Сам ты не горишь желанием жить в Норе. Там со скуки можно умереть! Куры, грядки, куры, снова грядки …! Надзор бабушкиных глаза, упреки всех, кто последние дни решил провести в родовом гнездышке. Я не вписываюсь в их честную компанию, и это знает Джеймс лучше, чем клеит девчонок. Что я сделала всевышнему, что не может дать мне совсем крохи счастья? Я же не прошу золотых гор, принца на белом коне, дворцов с высокими мраморными потолками и всемирной славы. Всего лишь иметь возможность не видеть разочарования в глазах родственников. – Окей. Чего ты хочешь? Джеймс встает напротив меня, скрещивая руки на груди, и смотрит таким взглядом, что, наверное, я бы была мертва, но это невозможно. Мой брат даже допустить мысль об ударе девушки не может, не то, что причинить физическую боль родной сестре. Но психологическую постоянно. Чего Я хочу? Элементарно. Жить так же, как все остальные. Наслаждаться тем же, чем все. Чтобы у меня не было желания выть по ночам от того, что никому до меня нет дела, что мои слова не воспринимаются всерьез. Что я вынуждена видеть, как рушится моя семья. Это настолько много и невыполнимо?! – Чтобы у нас была нормальная семья. Мой голос сел, я опускаю глаза себе в ноги, наверное, я выгляжу как побитый зверек. Чувствую, как плечи подрагивают. Слишком многое сокрыто в простых словах. Их не должен произносить подросток. Я поднимаю голову, когда замечаю, что Джеймс как-то странно ухмыляется и отворачивается, возвращаясь к шкафу с одеждой. Я жду, что он ответит. Не может не ответить, это же Джеймс и он хочет того же. Ведь так? Брат зависает на несколько секунд, а затем поворачивается снова ко мне. Я не умею читать по глазам, по лицу. Все просто, когда человек краснеет от злости, смущения, но что сказать, когда на его лице нет ничего? Джеймс сужает такие красивые глаза, словно думает, стоит ли что-то говорить мне. – О! Это ни ко мне, знаешь ли. Во-первых, что подразумеваешь ты под «нормальной семьей»? Дорогие подарки, комплименты, праздники? У тебя все это есть, Лили. Очнись, нормальная семья – это у Гермионы с Роном. Есть проблемы – решаем вместе, нет – отлично, живем. И их устраивает все в жизни. Роза не требует подарков, Хьюго внимания. У Гермионы проблемы, которая она не несет в семью, но если ей будет трудно, Рон первый к кому она обратиться за помощью. А Рон до последнего будет на стороне близких. И вот это, сестренка, семья. И нет там понятия «нормальная», обычная семья, как и все остальные, но только они дорожат друг другом и не обманывают, не живут в иллюзионном мире. Причем здесь Рон и Гермиона, Роза и Хьюго, когда я говорю о нас? Да, не этого ждала я услышать. А чего, Лили? Чего ты хотела, чтобы он сказал, когда семья Рона Уизли действительно не похожа на нашу, и это по-настоящему подкупает брата? Джеймса ведь всю жизнь тянет в тот дом, к ним, к Хьюго и Розе, а не к тебе и Алу. Только в том доме он прекращает быть мудаком. А ты, маленькая Лили, им чужая. Хьюго не интересно с тобой, да нет, это тебе неинтересно с ним и Луи, потому они слишком простые, не такая нужна компания для дочери Гарри Поттера. А Роза – самая ненавистная кузина, у нее есть все, как и у Джеймса, но делает вид брошенки, ее устраивает, когда ей говорят, что она красива в своей простоте. Нет там простоты, лишь лицемерие и эгоизм. Роза всегда забирает у меня все, что только можно. Это пошло с детства. Дядя Рон любит свою дочь так, как меня никто не любил. Папа – да, он любит свою солнечную Лили, но никогда не позволит сделать то, что не входит в правило «самая лучшая дочь на свете». А мама – любит Джеймса! Я давно уяснила жизненную несправедливость. «Лили, ты уже большая, и должна понимать, что в жизни так бывает. Да, сейчас наши родители поссорились, но это не значит, что у нас нет семьи. Мы есть друг у друга, я никогда тебя не брошу и всегда буду рядом, поверь. И знаешь, мы сделаем все, чтобы отец и мама помирились как можно быстрее. Мы ведь семья, настоящая и любящая!». Это? Да! Я ожидала поддержки, заботы и слов о том, что все наладится, а не сопоставление нашей семьи – а есть ли у нас теперь семья?! – с другой семьей в контексте, что у них лучше. У них, у всех, лучше, чем у нас. А я так не хочу! Джеймс не хочет вернуть прежнюю семью. Это видно по его взгляду. Он не желает слышать меня. Я не знаю, что сделал отец, что оба его сына ходят такие угрюмые и не желают даже затрагивать тему отца. Проснувшись той ночью от голоса брата, я не посчитала нужным спуститься. С одной стороны было очень охотно поговорить с папой, расспросить, что произошло с мамой и как ей помочь. Папа бы точно сделал все возможное. Я знаю, в этом не нужно даже сомневаться. Но было поздно и мои глаза слипались на ровном месте, поэтому я лишь посильнее укуталась в одеяло, которым меня укрыл, видимо, брат, когда относил в комнату. Я же помню, что оставалась с братьями в гостиной, но если я уснула, так даже лучше. Или хуже. Не знаю, о чем говорили ребята с папой, но слышала, что Джеймс пожелал, чтобы тот ушел из дому, а Ал поддакивал. Все очень странно. С другой стороны, я могла тихонько спуститься по лестнице и узнать, о чем говорили мои близкие. Я почти была на полпути к двери спальни, когда остановилась. Почему? Потому что это же папа, мой дорогой папа, который говорил, что подслушивать плохо и неправильно. Разве можно его ослушаться? Ну, нет, конечно, можно, исключительно, когда это не несет за собой нарушение нравственности. И не нужно меня убеждать, что нравственность подразумевает под собой уважение к старшим, хорошее поведение. Я же и так уважаю своих родителей, даже когда кричу и требую что-нибудь купить мне. Я люблю их, они мне дороги. И как бы ни были чужды их взгляды на «правильное поведение» с моими, я стараюсь прислушиваться, понять. Не всегда получается, правда, но это не значит, что все я пропускаю мимо ушей. Я была уверена, что Джеймс все сделает сам: расскажет папе о приступах мамы, и они вместе вернут мне живую, веселую, яркую и родную Джинни Поттер. Но все пошло не так, не правильно. Не так, как я себе представляла. Да, знай бы я, что там произошло, было бы проще сохранить семью. Но я Лили Поттер и нет ничего невозможного, поэтому я сделаю все возможное, чтобы папа и мама жили вместе, чтобы мы остались семьей, на которую смотрят завистливым взглядом. И если для этого мне нужно поехать к бабушке, я это сделаю. Уверена, в Норе тоже считают, что семья Поттер должна стать прежней. И неважно, что думает Джеймс. Он отойдет. Чуть-чуть поломается и помирится с папой, как и всегда. Конечно, папа тоже переживает, так же как и брат. А из-за всего этого волнуюсь я. Мы не можем перестать быть семьей. Все наладится, они обязаны наладить ради меня. Как мне смотреть в глаза друзьям, окружающим? Я не готова вновь слышать шепотки за своей спиной.***
Мерзкое шебуршание чего-то выдергивает меня из сна. Отголоски звука бьют в виски, но я упрямо продолжаю отталкивать их, силясь вернуть прежний сон. Неужели я многого прошу? Всего лишь дать выспаться в законные каникулы. «Отвалите» – я натягиваю одеяло до головы, но неприятный звук не убрался после моего совета свалить от меня. Возмущенно ударившись головой о подушку, понимаю, что он идет сверху. Отлично. Кто-то ходит как взрывопотам по верхним этажам. Или храпит, как бестолковый братик Хагрида. Я приподнимаюсь на локти, но неожиданно ощущаю на себе странную тяжесть. Что за…? Ах, да! Роксана. Повернувшись на бок, первое, что вижу, это темные кудри кузины, распластавшейся на всей, относительно небольшой, кровати. А уже потом замечаю ее шоколадную кожу и раскрытые губы. У меня ужасно со слухом, если я проснулась из-за какого-то отдаленного шума непонятно где, когда у меня под носом, точнее, ухом дрыхнет это нечто. Мерлин, куда она столько ест?! Мне с трудом удается высвободиться из-под конечностей Роксаны, придумывая новые заковыристые словечки и дико лютуя на кузину. Мысленно, конечно. К сожалению, высказывать что-то Рокси, когда она спит после ночной гулянки, невозможно. Когда она вернулась? «Элементарно, Лили,» – отдергиваю себя, поморщившись. «Утром!». Если я скажу об этом взрослым, снова буду стукачкой, а как они про меня докладывают, это ничего. Хотя… Пожалуй, оброню пару раз о своем неудовольствии, что меня поселили с этой дурой, перед тетей Анжелиной, и могу хоть чуть-чуть скрасить свой день чужими проблемами. Мое положение соседки Рокси не изменится, но если ее мама узнает о том, в каком состоянии ее любимица и гордость (особенно в пределах недосягаемости родителей) приходит домой после посиделок с подругами, то кузина точно лишится напыщенного вида на пару дней. Мне, кончено, и своих проблем хватает с головой, но как же приятно, когда у кого-то тоже проблемы, а не только у меня. Это дает мне душевный подъем. Специфический. Но хоть что-то! Я спускаюсь на один этаж ниже и перегибаюсь через перила, молясь не навернуться, как в прошлый раз. Знаю, что дом не рухнет в любую минуту, потому что «магия – сила», и ремонт все-таки делали не так давно, но ничего не могу с собой поделать. Каждый шаг по деревянному полу отдается детскими страхами. – Бабушка! В поле зрения показывается бабушка Молли, как обычно раскрасневшаяся и торопящаяся. Она тепло улыбается мне, но я не могу ответить ей взаимностью, во-первых, не в настроении, а во-вторых, нет повода. – Лили, детка! – у Молли звонкий голос, надеюсь, она не заметила, как я наморщила носик. – Спускайся скорее, у меня все готово уже к завтраку. – Ммм, да конечно. Ты не знаешь, откуда идет странный шум? Бабушка переключается на верхние этажи и старательно вслушивается в звуки наверху. Я знаю, что у нее с каждым годом все хуже становится слух, и никакие зелья не могут помочь исправить данную болезнь. Также как и ухудшение памяти. Мне искренне жаль бабушку. Хотя многое в ее словах, слишком навязчивом поведении меня раздражает. Я не могу ни в чем обвинить ее. Она невиновата, что у нее столько внуков, что невозможно всем уделить достаточно времени. Но Молли любит всех, и от этого мне становится еще хуже. – Ах, это! Девочки что-то делают, не знаю что. Ну и ладно, никому же не мешают. А ничего, что я проснулась из-за них?! Бабушка всплескивает руками и умилено смотрит на меня. – Лили, позови их к столу! – Угу, – едва не скриплю зубами. Блестяще! Они мне спать не дали нормально, а я еще и поработай служанкой им. Из комнаты на пару этажей выше доносится смех и музыка. Доминик и Люси, а может и Мари. Они всегда живут в одной комнате. Они все, без исключений, высокомерные, эгоистичные стервы. Вот почему они стараются держаться вместе: как бы не смей мне что-то говорить, если сама не лучше. Ненавижу их за подобное лицемерие. Я резко вхожу, не заботясь, что могу их напугать. Девочки вскакивают со своих мест и слабо визжат. Меня это раздражает: серьезно, строят из себя невинность, а сами только и рады зайди к ним какой-нибудь симпатичный мальчик. – Лили! – Ты напугала нас, – Доминик морщит свой идеальный носик и возвращается к туалетному столику. Она берет кисть с тюбиком и начинает наносить пудру на лицо. – Ну чего ты встала в дверях, проходи скорей! Смех Доминик наполнен фальшью и святой заботой. Вот только говорит она со мной как с несмышленым грудничком. В прочим, как и все остальные кузены и кузины. О, нет, не все. Есть же Роза, которая разговаривает со мной, как с умалишенной дурой, что еще хуже. – Как дела, Лил-с? – Люси приглаживает кудрявые волосы. Их притворство меня бесит. Чтобы у нее волосы все повыпадывали, или их вырвала какая-нибудь ревнивая девушка за то, что Люси томно вздыхает на ее парня. – Нормально. У вас, я смотрю, все хорошо? – Лучше не бывает, сестренка, – дочь дяди Билла посылает воздушный поцелуй в мою сторону. – Ну, и что ты там хотела сказать про Кэтти? Быстро забыв о моем присутствии, кузины начали говорить о своем. Да, я никогда не воспринималась ими всерьез. Они слишком надменные, слишком красивые и талантливые (строить глазки мальчикам и устраивать сцены ревности на всю Англию много ума не надо), чтобы иметь в своих рядах меня. Я же просто Лили, не имеющая ничего. Я не такая красивая, как Доминик Уизли, не такая яркая, как Люси, не такая дерзкая, как Рокси, не умная, как Роза… Я одни не удачи и унижения. И они хорошо это знают, неустанно напоминая мне о своем превосходстве. – Ты знаешь, что мне написала она? В самом деле, Ники, она уверяет, что начала встречаться с Крисом. Ну, Дож, со Слизерин! Мое сердце делает огромный кульбит при упоминании молодого человека. Я старалась не вспоминать о том вечере. Еще были свежи слова мамы, которая пилила меня несколько дней. Я согласна, что в некотором роде переборщила. Повела себя как… вот как Рокси сегодня. Только кузина умеет уговаривать и убеждать взрослых в своей невиновности, и делать так, чтобы ее не ловили, а я нет. Ну, нет у меня обширного опыта. Мне жутко неловко слышать его имя, потому что перед глазами вплывает картинка пьяного больного мозга. Все-таки, наверное, я реально перепила, что не контролировала себя. Это ужасно. Мне очень-очень стыдно за свое поведение, хотя и уверена, что помню далеко не все, что произошло тем вечером. Я помню отчетливо, правда, затуманенным взглядом, что танцевала с Крисом, прижималась к нему всем телом, вела себя неподобающе не то, что тринадцатилетней девушке, а в принципе девушке любого возраста. Я боюсь, что Крис подумает обо мне в не самом лучшем контексте. Я распущенная? Я алкоголичка? Я… А Крис? У него вот девушка Кэтти, и он, наверняка, даже не вспоминает обо мне и том вечере. О том, что у нас было… Но у нас же ничего не было! Что я вообще несу, о чем думает мой мозг? Крис – брат моей подруги, красивый и крутой парень, с которым у меня не то, что нет шансов. У меня даже мысли не должно быть, чтобы… Чтобы, что?! Я схожу с ума, определенно, мама! Люси взмахивает волшебной палочкой и к ней летит сложенный пергамент. Девочки быстро пробегают глазами по строчкам и отчего-то хихикают. Надеюсь, они не заметили моей заминки, не хотелось бы вновь оправдываться перед ними. И краснеть. Ужасно не хочется, чтобы у кузин был лишний повод позлорадствовать. – Кошмар, я была о нем лучшего мнения, Люси. Хотя, что ожидать от человека, который назвал меня навязчивой девчонкой. Я с трудом подавляю в себе желание рассмеяться. Ох, Доминик, ты даже не представляешь, сколько людей будут согласны с его мнением. Даже Джеймс при всей своей не любви к Крису, признает его правоту. Мне, по-моему, не удается скрыть свою улыбку, и я отворачиваюсь от зеркала, чтобы ее не увидели девочки. Крис считает Доминик не достойной девушкой, это хорошо, наверное, это так радует меня. – Да это еще не все! – я вновь перевожу взгляд на Люси: она стоит перед зеркалом в шелковом халатике и выглядит такой обворожительной, что мне становится очень завидно. Я никогда не смогу так стоять: гордо, красиво, независимо, открыто. – Кэтти вчера ходила на какую-то вечеринку, и клянется всеми святыми, что наш Джимми весь вечер был с Эллис. Джеймс? Эллис? – Долгопупс? – я встреваю в разговор девочек, и они как по команде поворачиваются ко мне лицами. Еще бы, надоедливый комарик посмел пискнуть в их присутствии. Доминик отчего-то усмехается хищным оскалом, будто Эллис нанесла ей личную травму, и медленно поворачивается ко мне. Белокурая кузина слегка поддается вперед и фальшиво улыбаясь, выдает: – Лили, брось, наш брат встречался со столькими девушками, что глупо запоминать их имена. Долгопупс не задержится надолго, уверена. Не тебе решать, курица! Если ты пользуешься, кем попало, еще не значит, что мой брат такой же. Я, разумеется, знаю о его частых девушках, которые не задерживаются, но Эллис совсем другое дело. Это дочь дяди Невилла, она… хорошая девушка. У меня нет к ней негативных эмоций, а это очень многое значит. Тем более, что Джеймс может не самый хороший парень, но и не такой уж и мерзавец. – Я так не думаю. Эллис хорошая девушка, и она давно влюблена в Джеймса! Я знаю это давно, еще, когда мы были маленькими, Эллис всегда краснела в присутствии Джеймса и убегала. Мама в те моменты всегда понимающе улыбалась. А я долгое время не могла понять причину, это как-то странно, когда твоя подруга, пусть и из детства, влюблена в твоего любимого брата. – Малышка, каждая девушка Хогвартса влюблена в Джеймса, даже я, только тш-ш. – сестра прикладывает к губам тоненький пальчик с красным маникюром, и снова смеется. Раздражает. Кто-нибудь должен ей сказать, о том, как звучит ее вейловский голосок. – Какой бы не была Эллис хорошей, в первую очередь она глупа, если решила встречаться с нашим кузеном. Он бросит ее, как и всех остальных, как только она ему надоест. Джеймс Поттер не тот парень-однолюб, который думает о чужих чувствах. – То есть ты не веришь, что он может по-настоящему влюбиться? – они говорят о Джеймсе, а плохо становится мне. Все-таки я люблю Джеймса, как бы он не поступал. И я точно знаю, что когда-нибудь придет время, и он обязательно встретит ту самую, ради которой забудет всех остальных. Наивно звучит, правда? – Почему же? Разумеется, может, Лили. Любовь – многогранна, и никогда невозможно узнать, когда она вспыхнет и на кого укажет ориентир. Джеймс из тех, кто будет искать до последнего, не соглашаясь на полумеры. А в поисках оттачивать свои навыки плохого парня! Понимаешь, малышка, мужчина смотрит только со своей стороны, а девушка со своей. Мы разные, у нас другие мысли и чувства, а у них все другое. Лили, неужели ты думаешь, что влюбленность Долгопупс может изменить нашего дорого кузена? Сомневаюсь, ему не нужна легкодоступная девушка. Ты же знаешь, какой он максималист! Да все парни такие, Лили! – Мне вообще кажется, что Джеймс давно кого-то любит, только…– внезапно подает голос Люси, и я не успеваю должным образом разложить по полочкам слова Доминик. В ее высказывании, пожалуй, можно найти правду. Но я ни за что не признаюсь в этом. – Что? – мы спрашиваем в унисон. – Он не нужен той девушки, вот и ведет себя так развязно. Люси закатывает глаза, показывая какие же мы недалекие. – Да нет! Быть не может, – Ники завивает волшебной палочкой свои белые локоны, но останавливается, словно напоролась на невидимую стену. – Тедди, наверное, знает, они ведь часто разговаривают. Может, спросить? – Кого, Люпина?! Смеешься, он пошлет нас с первых секунд. Вот, если бы это спросила Мари. – Исключено, во-первых, она хорошо общается с Джеймсом, и обсуждать его она не будет. Принципы, Люси, черт бы побрал. – А во-вторых, Мари не будет ссориться с Тедди из-за ваших домыслов, – я прямо смотрю на кузин, но, как всегда, не выдерживаю их надменности и туплю взгляд, что, уверена на двести процентов, вызывает у них улыбку. Еще бы! Покорная малышка Лили знает свое место! – В точку! – заключают они хором, что выводит меня из себя. И вдруг я вспоминаю, зачем вообще поднялась к ним. – К слову, бабушка звала нас вообще-то на завтрак. – Ой, ну Рокси ведь еще спит. – Храпит, – резонно подмечаю, что вызывает у кузин смех. – Она вообще заявилась пару часов назад к нам. Комнаты по пьяни перепутала – дура. И куда только смотрят ее родители? Повезло же тебе с соседкой. Я не хочу комментировать, потому что знаю какие они сплетники, и пусть сейчас кроют последними словами Рокси, за одним столом они будут мило щебетать и, непременно, скажут, как я о ней высказываюсь. Наверное, мне действительно пора уходить. Кузины Уизли странно переглядываются, и через несколько томительных секунд Люси подсаживается ко мне на краешек кровати. – Лили. Скажи, а что конкретно произошло у тети Джинни и дяди Гарри? Вот чего они так любезничала со мной и не выгнали сразу из комнаты! Какой хитрый план. Решили выведать у меня о всем, что происходит у нас дома. Я не знаю, что им известно, по-моему, они лишь знают, что родители поссорились, и отец решил пожить отдельно. И я не намерена им что-либо говорить. – Не знаю! Я вскакиваю так резко, что Люси едва не падает на пол, но мне все равно, лишь бы сбежать побыстрее от них. Никто. Никто не должен видеть моих слез. Особенно они.***
Обычная маггловская многоэтажка не внушает мне особого трепета, но я послушно поднимаюсь по лестнице. Я знаю, что такое лифт, но пользоваться им без папы опасаюсь. Все-таки, я не частый гость маггловского мира, как почему-то многие мои однокурсники думают. Я намерено быстро бегу по ступенькам каменных лестниц, чтобы поскорее оказаться в объятьях дорого человека. Я так давно не видела его. Сегодня я сумела вырваться из под зоркого взгляда бабушки, сказав, что подруга позвала меня позаниматься вместе. Ложь. Но ее ведь можно оправдать, правда? Я же не в плохом смысле солгала, а только, чтобы выбраться из-под надзора. Мне просто не дает дышать свободно пристальное внимание в мою сторону. И нет, я не собираюсь устраивать каких-либо проблем. Мне и без собственных закидонов хватает проблем по горло. У меня есть не так много времени, учитывая, что я потратила очень много на дорогу до центра Лондона. Нужно по быстрее все решить и… написать Милли, чтобы, если что, прикрыла. Нет! Никому не буду писать, собственно только насмешек со стороны друзей мне не хватало до полного счастья! – Лили! – меня окликает женский голос, когда я вбегаю по лестничному пролету на следующий этаж. В первую секунду хочется верить, что обращались ни ко мне, но развернувшись на ходу, вижу знакомое лицо. Лицо, с которым провела первые минуты утра, а после еще и выслушала, бесспорно, значимое мнение по поводу того, что меня по факту бросили на попечение бабушки. Ей, конечно, язык-то по укротили, когда услышали, что она мне говорит, но сути дело не меняет. И за это можно выставить счет родителям и братьям. А что я буду делать, если нечто подобное скажут друзья? Теперь нужно будет придумать оправдание, что я могла делать в маггловском районе. Черт, почему даже ты меня не любишь?! – А я думала, обозналась… – Люси сощуривает глаза и поднимется на две ступеньки выше. Теперь она нависает надо мной за счет туфлей на каблуках. – Что ты делаешь здесь? Ее менторский тон впечатывает меня в противоположную стену, будь я хрустальной вазой – разбилась бы на тысячи осколков, по которым она прошлась бы, не раздумывая, что может навредить еще сильнее. Люси скрещивает руки на груди и медленно поднимает одну бровь. Если она думает, что это прибавляет ей баллов, то глубоко заблуждается. Дешевые понты. – С тобой разговариваю, – я огрызаюсь и собираюсь идти дальше, чтобы поскорее распрощаться с надоедливой кузиной. – Это я заметила! – Уизли выходит из себя, повышая звенящий раздражением голос. – Разве ты не должна сидеть дома под строгим наказанием: ни шагу из дома? А вместо этого шатаешься по маггловским квартирам! – А ты-то, что здесь шатаешься? Папочка не будет против, узнав, к кому ты ходишь?! – я копирую ее позу и поднимаю бровь. Кузина вздрагивает как от пощечины, ее ноздри раздуваются. – Я совершеннолетняя, и меня… – Не касается моя личная жизнь, Люсинда! Я резко разворачиваюсь и как можно быстрее пробегаю пролет. Даже сама от себя не ожидала, что смогу ответить достойно. Обычно я боюсь сказать старшим кузинам и лишнего слова. С ними шутки плохи, но когда-нибудь нужно начинать выращивать в себе стальной стержень, чтобы никто не смел меня использовать в своих целях. Нужно учиться отвечать метко и достойно дочери Гарри Поттера. Сзади раздаются звуки ударов каблуков о каменный пол. Настырная. Люси не обладает писаной красотой, грацией, мелодичным голосом – в общем, стандартным набором «женственности». Но при этом сравнивает себя с… Да откуда мне знать с кем она себя сравнивает?! Она просто всегда лезет ко всем, пытаясь важничать и выдавать себя за умную и милую. Вот как сейчас, она крадется за мной естественно из «благих намерений». Вечером придет домой и начнет капать всем подряд о том, какая же Лили плохая, глупая, эгоистичная и так далее, список можно продолжать до бесконечности. Но я не могу не признать, что Люси умеет себя преподносить с лучшей стороны. Умеет перекраивать свои недостатки. Косметика, красивая одежда, гордая осанка – все, она может считаться красоткой. Меня это бесит. Да, я завидую, но не тому, что у меня нет подобного таланта. Вот еще, надо – будет. Я завидую Люси в том плане, что у нее нет причин оглядываться назад, на кого-то лучшего. А у меня, как у самой младшей, столько примеров для подражания, что хочется плакать от подобной жести в жизни. А ведь я хочу просто быть собой. Это так просто, но и сложно. Я пробегаю еще пару пролетов и останавливаюсь у неприметной железной двери. Успокоиться. Оглядевшись, и не увидев Уизли, я склоняюсь перед ручкой двери и прикасаюсь к ней волшебной палочкой. Даже, если сработает заклинание надзора за несовершеннолетними, меня не должно это касаться. Никто в здравом уме не посмеет, что-то мне сказать. Я же Поттер. И это тот момент, когда хочется улыбаться до ушей. Дверь подается легким щелчком, и я быстро проскакиваю в проеме, краем глаза замечая, что кузина поднимается, наверное, видела, куда я зашла, но это такой пустяк. Закрыв тихонько дверь и провернув ключ на пару оборотов, я прислоняюсь к двери. Приглушенные шаги замирают на пару секунд у квартиры, а после, видимо решив, что здесь никого нет, уходят. Или не видела? – Лили? – со стороны доносится знакомый голос и я не удержавшись, бросаю рюкзачок на пол и бросаюсь на шею мужчине. – Папа! – Гарри Поттер подхватывает меня под колени и кружит меня по небольшой прихожей. Как же я скучала вот по такому простому, душевному, заботливому отцу. – Я рада тебя видеть! – Я тоже, мое солнышко! Проходи. Папа отпускает меня и отходит от входа в кухню. Я с радостью, подпрыгивая на месте, прохожу в кухню. Там все также, как и было в последний раз. Я всего второй раз в квартире отца. По его словам, он снял ее не так давно, зачем – не говорит. Но мне не особо и интересно. Ну, нет, интересно, но не так сильно, чтобы допытываться. Думаю, квартира именно для таких случаев, как в данном. Ссора с мамой, Джеймсом. Но ничего! Все наладиться, я вернусь домой, Джеймс перестанет кидаться на всех с ледяным спокойствием (так не похоже навсегда импульсивного брата), Альбус окончательно поймет меня, а мама с папой будут счастливы вместе. Все так, как должно быть у Поттеров! У меня, Лили Луны Поттер. – Как мама? – отец ставит передо мной чашку с ароматным фруктовым чаем. Мой любимый. Все-таки, что-то в этом мире не меняется. Я с улыбкой принимаю напиток, отпиваю, собираясь серьезно поговорить. – Уже лучше, она поехала с Флер во Францию на пару дней. Тетя сказала, что ей нужно развеяться и отойти от нагнетающей обстановки. Я пытаюсь понять, что не так в лице Гарри Поттера, но это никогда не было моей сильной стороной. Как намекнуть ему, о чем я хочу поговорить? И стоит ли? Разумеется, стоит! Это моя семья, и моя основная задача вернуть ей былую сторону. – Пап? – услышав вопросительное «ммм», я продолжаю спустя несколько секунд. – Что произошло у вас с мамой? Почему Джеймс и Ал ведут себя… очень странно? И никто не желает мне говорить! Я, между прочим, переживаю за маму! Ты бы видел, в каком состоянии она была. Если что-то серьезное, то не нужно делать скидок мне на возраст, папа. Правда, я переживаю, и не знаю, что думать. Почему ты живешь здесь, Джеймс переехал к дяди Рону, Ал хмурый, как никогда прежде, а у мамы нервные срывы? Ну, вот первый шаг сделан, отступать некуда, Лили. Я должна все узнать сейчас, чтобы вернулось все вспять. Моя семья не может рухнуть из-за какой-то ссоры. Мама приедет из Франции, а дома уже будет ее муж, чтобы вручить ей ее любимые цветы и сказать, как сильно скучал. Я нервно сглатываю. Не может быть все настолько просто. Не в моем случае: меня жизнь не любит, и частенько делает ощутимые подножки. – Лилс, все хорошо, поверь. У нас с мамой сейчас не самые лучшие времена, поэтому я считаю, что будет лучше, если мы поживем отдельно. Нет, нет, нет, папа! Только не это, пожалуйста. Зачем рушить всю мою жизнь? Я же твой ребенок, и я хочу нормальную семью. Чтобы все было, как у остальных моих друзей. Чтобы не было ссор, криков, обвинений. Мне тринадцать, единственное, что мне хочется — жить, веселиться с друзьями, и видеть, что я могу гордиться своей семьей. Я могу с гордостью произнести: «У меня самые лучшие родители!». А как я это сделаю, когда их у меня не будет?! Пожалуйста, только не это. Как я смогу отстоять свое счастье, смотря в глаза Дикси, Милли, Крису?... Да даже Розе?! Меня ломают все и всегда! Всем всегда было все равно на меня, но не папе. Он был рядом, он готов меня понять. Но почему сейчас он говорить такие ужасные слова. «Поживем отдельно». Это ведь не значит, что я перестану быть его любимой дочерью? – А Джеймс? – мой голос выглядит сиплым, но я не стараюсь это скрыть. С папой можно быть слабой. Я же его маленькая принцесса, ради которой он пойдет на все. Нужно лишь больше драматизма, больше слез. – А что Джеймс? – папа переспрашивает, удивляясь моему вопросу. – Пап, он никогда не обладал сдержанностью, по-моему, он желает тебе смерти! А когда я его спросила, как прошел ваш разговор, он накричал на меня и послал куда подольше. – Ну, это же Джим, остынет! Переждет, все будет хорошо. Ты же не собираешься отворачиваться от меня? Я мотаю головой и порывисто обнимаю отца. Ну, конечно, все будет хорошо. Да ни черта уже не будет! Джеймс упертый дурак, который просто не может понять, как для меня важна репутация. Но я сделаю все, что смогу, чтобы избежать ее краха. Ладно, последний рывок. Давай же, Мерлин святой, помоги мне чуть-чуть! – Папа, пообещай, что ты нас не бросишь никогда. Мама так тебя любит, и я тоже, – я не замечаю, как из глаз брызжут слезы, так же, как не смогу понять: это для жалости отца или мои личные эмоции? – И Джеймс с Алом тоже тебя любят, но ты же знаешь, они оба максималисты. Ты ведь всегда будешь с нами? Мой голос звучит так обессилено, что я сама через пару часов буду себя жалеть до не возможной степени, однако если это подействует на папу, как спусковой крючок, то я – молодец. И во мне спит невообразимый талант к актерскому мастерству. «Обещаю, Лили», – шепчет на ушко папа и я успокаиваюсь. Он сдержит слово. Ради меня он сделает все, что угодно.