Сейчас хочется остановить время и остаться в сегодняшнем дне, чтобы не думать о выборе жизненного пути.
Холодный воздух снимает последний отблеск желания вернуться в постель и укутаться одеялом. Воспоминание о теплой кровати и мягкой подушке, которая хранит мои сны, такое притягательное, родное, мне хочется рвануть подальше от холода и осеннего ветра, чтобы вновь почувствовать себя в комфорте. Но ноги сами передвигаются быстрым бегом к кромке воды Черного озера. Только почувствовав хлюпающую сырость под ногами, ощутив, как вода пробирается сквозь кроссовки, я делаю пару шагов назад. Чтобы отдышаться после бега от замка до озера за считанные минуты, чтобы не попасться на глаза профессору Фартинг, которую невесть что заставило встать в такую рань, мне требуется несколько минут. Гигантский кальмар бьет по воде щупальцем, из-за чего расходятся большие круги рябью. Я расстегиваю замок толстовки, когда понимаю, что уже точно привык к холоду. Разминаю шею и руки прежде, чем перейти на медленный бег. Нужно быть последним идиотом, чтобы устраивать пробежку возле озера, которое так удачно расположилось на стороне той части замка, где находятся спальни преподавателей. Но мне все равно. Узнать меня с такой дали им не удастся, но даже если они и решат выловить меня сейчас, ничего не поменяется. По факту комендантский час уже закончился, ограничение, когда студент может покидать свою спальню, отсутствует. А запретить мне заниматься спортом они не смогут. Был один деятельный профессор, но большой любви студентов не заслужил, поэтому быстро ретировался из Хогвартса. Я бегу до привычного места на Черном озере: расположившись меж холмов Шотландии, озеро имело не ровную береговую линию, из-за чего на нескольких участках встречались холмики и большие камни. Еще четыре года назад, когда я начал заниматься спортом, отметил особенно сложный участок, через который сложно пробежать, не сбившись с темпа и не подвернув себе ноги. С тех пор я добегаю до него, отмечая, что расстояния хватает, чтобы считать день удачным и, дав передохнуть грудной клетке, также возвращаюсь до точки отправления. С верхушек деревьев Запретного леса взлетает стая птиц. Они проносятся по краю леса и, взметаясь вверх, несутся в сторону Хогсмида. Я слежу за ними, пока они не скрываются из виду. Мне бы их легкость, взмах крылом и направление изменено, взмах и летишь вверх. Пробежка помогает освободить голову от ненужных мыслей, которые все чаще заполняют ее, будто ждали специально подходящий момент. Я не считаю, что сейчас подходящий момент, чтобы предаваться воспоминаниям и топить себя в пучине непонимания. Втягиваю поглубже осенний воздух, признавая, что хотел бы остаться в этом времени суток вечность, пока не наскучит бегать вдоль озера и усмехаться, когда кальмар в очередной раз брызжет ледяной водой в разные стороны. Не хочется возвращаться в замок, чтобы снова делать вид, что все отлично. Здесь спокойно и мое тело чувствует расслабление впервые за эту неделю. Кто бы мог подумать, что Джеймс Поттер любит одиночество. Да не люблю на самом деле, мне оно быстро наскучивает. Только не по утрам, когда я бегаю, летаю или просто могу вдохнуть отрезвляющий воздух. Я рожден быть в компании, иначе вся моя жизнь – пустота, съедающая меня изнутри, как безродная моль в шкафу. Сколько не обрабатывай вещи, она все равно ворвется в их обитель и будет поглощать до полного истребления. В тринадцать, попробовав впервые сигареты, понял, что это не мое, и принялся заниматься спортом. Ни один мой друг идею не поддержал, они сострадательно пробежали со мной пару дней и поставили точку на своем участие в данном беспределе. Я никогда не требовал от них того, чтобы они следовали за мной, у них своя жизнь, у меня своя. Их отказ составить мне компанию, хоть он меня и расстроил, я принял вполне адекватно и понимающе. А после и не заметил, как мне стало приятно делать что-то одному. Утром, когда все еще спят, природа едва отошла от спячки, и только-только открывает свои оковы. Будь моя воля, заставил бы всех членов команды бегать по утрам, а после прямиком на поле, закреплять навыки игрока. Идея, конечно, не плохая, но вряд ли кто-то одобрит ее, кроме меня и, возможно, Хьюго. Но кузен всегда встанет на мою сторону, пока есть шанс получить значок капитана в следующем году. Хьюго то и делать особо ничего не надо, главное не вылететь из команды и хорошо играть в матчах, я отдам ему бесспорно значок, как сдам ЖАБА. И дело тут не в родстве. Просто Макклагену я не отдам из принципа, он и в команде на тоненьком волоске держится, Джейн Пейдж – еще маленькая, хотя игрок ценнее всех вместе взятых, и будь она не третьекурсницей, отдал бы. А новичкам, которые сегодня пополнят команду, редко отдают значки. Издалека вижу кольца на поле для квиддича и мысленно просчитываю, сколько займет время отобрать новых игроков в команду и проверить старых. Сегодня поход в Хогсмид, и если ребята не смогут попасть в деревню вовремя, то нелицеприятные комментарии в моей адрес, мне обеспечены. Сам я не горю желанием выбираться в Хогсмид. За четыре года деревня приелась, на третьем курсе испытываешь восторг от нее, а после все становится буднично, однообразно. Сбегать ночью хотя бы приятно и интересно, развлечение все-таки. А просто ходить по улочкам, которые уже успели надоесть до скрежета зубов, нет. Под ноги попадает камень, заставляя быть более внимательным, и я не вижу причин отказывать ему в этом. Меня часто обвиняют в том, что я не внимателен и не вижу дальше своего носа. Особенно Альбус любит поддеть эту тему. Но я не могу назвать себя не внимательным, многое замечаю то, что остальные могут пропустить. Но какое мне дело до того, что меня не касается? Правильно, никакого, поэтому я держу свою внимательность в себе. Листья уже начали опадать под гнетом ветров и дождей, застилая дорожки на территории пестрым покровом. Если бы меня спросили, какое мое любимое время года, я бы ничего не ответил. Просто не знаю. Зима, весна, лето, осень – жизненные условности, их можно любить, а можно ненавидеть, но ничего не изменится. Каждое время года настигнет и возьмет все, что посчитает нужным из твоей жизни. Не могу сказать, что мне приятнее: когда природа просыпается или засыпает, когда кружатся снежинки или светит яркое солнце. В любой период жизнь может сделать крутой поворот. Либо будет хорошо, либо плохо, но будет, не смотря осень или зима. Хотя, наверное, зиму я люблю чуть больше остальных. Проходя мимо хижины Хагрида, прислушиваюсь. Где-то раздается скулеж, сначала думаю, что это в самой хижине, но после понимаю, что он идет с заднего двора, где расположен огород. Я перепрыгиваю через плетенный прутьями забор и быстро огибаю дом Хагрида, чтобы оказаться прямо перед тоскующим щенком лесничего. Сам Хагрид капается в огромной бочке, что-то приговаривая. Даже знать не хочется, кого он там опять завел. Очередная мерзость, к Треллони не ходи. – Скучно, да, дружище? – наклонившись, тереблю собаку за ухо. Бадди быстро соскакивает и, виляя хвостом, накидывается на меня с визгом. Выставив руки, я глажу черную шерсть щенка, пока к нам прихрамывая, идет Хагрид. – Здорово, Джеймс! – басит полувеликан и машет рукой, показывая приветствие. – Привет, Хагрид. – Ты все бегаешь! Вот молодец! Чего Альбуса с собой не берешь? Хагрид подзывает к себе щенка и кидает ему из, стоящего рядом с хижиной, ведра кусок мяса. Взять с собой Альбуса? Когда в последний раз я был у Хагрида? Очень давно, в принципе мы вообще редко к нему заходим. Я знаю, что к нему иногда заходят Ал с Розой, но лишь в дань уважения и по настоянию родителей. Хагрид и не знает, наверное, что с Алом у нас нет дружеских отношений. Мне давно уже не нужна компания для пробежки по утрам, а брат не тот человек, который ее может составить. Я не предлагал ему, но могу предвидеть его ответ. – Хочешь, чтобы кто-то из нас оказался в могиле? Если Ал не выспится, убьет каждого. Ал – стопроцентная сова, его трудовая деятельность начинается ближе к обеду, но если на календаре красный день, то он может вообще не покидать спящего режима. В детстве я часто над ним шутил и даже специально говорил родителям, что Ал отказался от блинчиков, отдавая предпочтение тыквенному супу, пока тот преспокойно спал. Конечно, потом брат обижался и не разговаривал со мной, а родители всегда меня наказывали за такое. – А… – Хагрид отмахивается, признавая мою правоту. Привычки брата я знаю хорошо. Полувеликан возвращается к бочке и бросает в нее мокрицу, я воздерживаю желание подойти ближе и увидеть своими глазами, что там такое. Приятного определено мало – все-таки единорог туда не поместиться, а вся остальная живность представляет собой далеко неприятную картинку. – Как дела, Хагрид? Опять всякую жуть готовишь для студентов? Конечно, я не скажу ему, что мне не интересно, чем он занимается. Как по мне, он близко к сердцу воспринимает каждое слово студента. Я отказался от ухода за магическими существами сразу, как представилась такая возможность. И травм меньше и нервы целы, здраво рассудил я, вспоминая и гиппогрифов, и нюхлеров, даже флоббер-червя. Работа с подобными существами не мое, однозначно. – Ой, да какая жуть! – голосит Хагрид и, насупившись, отворачивается. – Скажешь тоже, они ж это, славные, их только приручить нужно. Подход найти! Я сдерживаю порыв сказать, что у нас совсем разное представление о славности существ, которых он таскает.***
Я подхожу к дверям Большого зала, когда большинство студентов уже заняли свои места. На завтраке преимущественно те, кто собирается пробоваться в команду, пораньше покинуть Хогвартс, или даже в субботу встают так рано. Но все-таки свободных мест намного больше, поэтому я с силой давлю желание вернуться в комнату, где сейчас мёртвым сном спят одноклассники. Чисто из злости, что им никуда не нужно идти утром субботы, я хотел облить их водой, но сдержался. Сдержался, чтобы было больше шансов покричать на будущую команду. После бодрого утра хочется сделать что-нибудь мощное и крутое, но пробы в команду к этому не относятся. Может, к концу дня я найду какое-нибудь занятие, которое сможет удовлетворить меня. – Джеймс, сделай лицо попроще! – на меня накидывается Терри, и я едва держу равновесие. Черт, ну что за привычка у него накидываться со спины? Когда-нибудь я ему врежу, прокляну его так, что у него резко пропадет желание пугать людей. – Убью тебя, когда-нибудь, – шиплю, убирая с шеи руку друга. – Я буду ждать тебя, как никогда! – проникновенно произносит Кресвелл и вскидывает руку наподобие веера. Вот же идиот. Актёрский талант у Терри отсутствует, но это не мешает ему показывать вид впечатлительной девушки. Знаю, к чему он делает отсылку, в прочем не сильно меня это и задевает. – Как это ты один, Поттер? – к нам подходит Хиггс и со смехом толкает меня в плечо. Ненавижу, когда они шутят надо мной в такой отвратительно манере. – Прекращайте, – я прохожу в Большой зал и сажусь в начале стола Гриффиндор, на свое привычное место. Друзья присоединяются ко мне, садясь напротив. Все давно уже забыли о факультетских отличиях, вообще-то только Пуффиндуй и Когтевран полностью. Слизерин и Гриффиндор еще не перешел стадию, когда можно было бы адекватно воспринимать друг друга за одним столом. Но не мне, не моим друзьям на подобное холодное приветствие нет никакого дела с тех пор, как мы стали друзьями. – А если серьёзно, где дама твоего сердца? Я молчу, намазывая масло на тост. Если бы она была, все было куда интересней, по крайней мере, мне точно не пришлось бы терпеть Долгопупс с ее шаблонными пристрастиями. – Не, Марк, тут наоборот! Это он рыцарь её сердца, а ему-то как-то все равно, – Кресвелл тянет блюдо с овсянкой и усмехается. Достали уже! – Что вам нужно от Эллис? – Нам совершенно ничего, – открещивается Хиггс и в наглую протягивает: – Нам хочется знать, когда она отпустит тебя. Сам бы хотел знать, когда она перестанет бегать за мной. Если мы встречаемся, хотя я не могу назвать это полноценным отношениями, не значит, что я должен отчитываться перед ней и всегда быть рядом. Отношения с ней – полная утопия, от которой я старательно бегал последние два года. Но вот опять наступил на чертовы грабли судьбы, и теперь мне нужно как-нибудь избавиться от последствий в виде Долгопупс, но все осложняется тем, что она не понимает ничего, что я говорю или делаю. Было бы проще, если бы она была чуть более раскованной, умеющей рисковать, а так она просто девочка, которая не привлекает меня ничем. – Судя по всему никогда, – я обречено смотрю, как Эллис появляется в зале, заметив мой взгляд, улыбается мне, но подойти не решается, пока рядом ребята. Мы уже проходили это. Эллис таскается за мной хвостиком, считая, что если мы пара, то должны делать все вместе. Такой докучливой девушки у меня еще не было. Лучше бы начал встречаться с очередной стервозной девочкой, чем с ней. Ей чем-то не угодили Марк и Терри, и она решила, что может иметь на меня влияние и решать с кем мне общаться. Я, разумеется, послал ее куда подальше и искренне думал, что это конец, но через пару часов она вернулась вновь, благосклонно признав, что я прощен. Блять. Почему так сложно? И… с каких пор мне сложно расстаться с девушкой, бросить ее и посмеяться с ее страданий?! Чертова моралистка Роза! Она и сама не представляет, что натворила в моей жизни своими принципами. – Если тебе нужно будет крепкое плечо, чтобы поплакаться на жизнь, всегда готов, – Марк склоняет голову и смеется, когда Терри прислоняется к нему плечом и изображает рыдания. – Да, ребят, вам не нужно искать девушек, вы вполне гармонично смотритесь вместе, – я уворачиваюсь от летящего в меня яблока и смотрю, как оно приземляется на столе Когтевран рядом с белокурой девушкой. – Ты дурак, Поттер! – А вы… Я не успеваю договорить, как Хиггс резко кидается на меня, уронив при этом графин с тыквенным соком. Друг цепляется за мою кофту и тянет на себя, еще чуть-чуть и я окажусь на столе. Но пока друг стареется не заехать своей одеждой в опрокинутую им самим еду, я делая резкий рывок и Марк переваливается через весь стол и падает рядом со мной на скамейку. – Придурки! Смеясь, взмахиваю волшебной палочкой, чтобы восстановить все, как было, пока на меня не накинулись преподаватели и старосты, что неусыпно бдят за моими косяками. Вряд ли наша потасовка осталась не замеченной, но настроение у меня скакнуло выше определено. Еще бы можно было нивелировать обязанности капитана и все, я могу назвать себя вполне счастливым человеком. Но вот довольный, как бы странно не звучало, Ал, пришедший на завтрак выспавшимся в утро субботы – портит всю картину. Спал бы дальше. – Значит, ты сегодня играешь роль хорошего и справедливого капитана? – Марк спокойно садится рядом, словно ничего не произошло, но я знаю, что он мне припомнит. – В смысле играю? – я возмущаюсь. – Я всегда такой! – В мечтах Эллис Долгопупс, – Терри выразительно смотрит на мисс-хочу-быть-девушкой-Джеймса-Поттера, как ее окрестил Марк, когда узнал, что мы начали встречаться. – То есть, я плохой капитан? – сощуриваюсь, ожидая, что друзья пойдут на попятную и открестятся. Лучше обсудить квиддич, чем Эллис: еще немножко подколок друзей и у меня отпадет любое желание быть в отношениях, раньше это было не так явно. – Джеймс, мы все знаем, что ты мечтаешь удавить тех глупцов, которые входят в твою команду, – даже поспорить не могу со словами друга. Я не дожидаюсь, когда закончится завтрак, и встаю из-за стола, пока Марк и Терри вновь начинают спор на тему лучшей команды школы. Из нас троих только я играю в квиддич, но это не мешает ребятам болеть лишь за свои факультеты. Поэтому я мягко сливаюсь с темы их спора, чтобы не рассориться из-за такой банальности. Я в курсе, что они хотят победы своему факультету, но все-таки больше болеют отдельно за меня, чем за Гриффиндор или свои факультеты. Хиггс и Кресвелл могут до посинения доказывать друг другу и мне, как хороша их команда, но я знаю, что им дела нет никакого до квиддича. Лишь солидарность факультету, поэтому мне не сложно обсуждать тактику и приемы с ними: они никому постороннему не расскажут.***
В раздевалки никого нет, меня это нисколько не удивляет. Это мне нужно поддерживать презентабельный вид ответственного капитана, а не остальным игрокам. Будем надеяться, что они все готовы и мне не придется позориться. Переодевшись в гриффиндорскую форму, пытаюсь сосредоточиться на плане отборочных, но ничего не выходит. Терпеть не могу анализировать и составлять заранее планы, в любой момент все может пойти не так, как задумано. Мне нравится чертить схемы полетов, тактик и приемов, которые можно разучить, но вот применить их на практике, а тем более, сначала научив команду, сложно. Я, конечно, пытаюсь и даже составляю план тренировок, но дальше своей головы это не идет. Мне нравится квиддич, пока в нем можно делать так, как чувствуешь, и тем самым приносишь победу. Я так делаю с самого первого матча. Однако не все могут ощущать игру на себе, кому-то жизненно необходимо иметь план и стратегию наступления. Это утомляет, и я теряю атмосферу игры, когда пытаюсь объяснить разумное своим игрокам. Люблю ли я квиддич? Да, скорее всего да. Мне нравится, когда ветер оглушает, дует со всех сторон, а ты регулируешь метлу, контролируешь каждый ее наклон в сторону. Нравится осознавать свою значимость в игре. Чувство победы и поражения, ликующие болельщики и сосредоточенные на победу гриффиндорцы и наши противники. Люблю полет и адреналин перед каждой игрой и вовремя нее. Но зависим ли я от квиддича? Нет, определено нет. Я люблю победу, люблю скорость, люблю свободу, которую всегда осознаешь в небе на метле, но не сам квиддич. Квиддич для меня – развлечение, которое занимает мое свободное время. Игра, от которой мое сердце не трепещет. Просто игра. Но я хорошо играю. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, знаю, но я действительно отличный игрок, как командный, так и одиночный. Мне все твердят, что у меня огромный шанс стать мировым игроком в квиддич. Хочу ли я этого? Не знаю, правда, не знаю. Кем я вообще хочу стать после школы? У меня нет особых увлечений, пристрастий и желаний. По факту, опираясь на оценки, я могу выбрать любую профессию от министерской до, в самом деле, спортивной. Но чего я хочу, не знаю! Не знаю, к чему меня тянет, что хочется делать после. Сейчас хочется остановить время и остаться в сегодняшнем дне, чтобы не думать о выборе жизненного пути. Или найти маховик времени и вернуться на года три-четыре в прошлое, чтобы завалить всю учебу, тогда бы и выбора не было, что стало бы гораздо проще. Квиддич. Есть ли у меня стремление играть профессионально? Не особо. Конечно, могу и попробовать, но вот фанатичного запала нет, как бы кто не думал. Я отбрасываю план и направляюсь на поле, откуда уже слышны голоса студентов. Пробежка закончилась и легкость, которую я испытываю после нее, давно прошла, оставив желание бросить все к чертям и вернуться в гостиную Гриффиндор и сделать хоть что-то, что не заставит меня разочароваться. Уже вижу, как мне придется кричать на бестолковых гриффиндорцев, которые не могут отличить на какой конец метлы садиться и чем бладжер отличается от снитча. Я утрирую, но в целом каждый год хватает умников, которые не могут понять элементарного. На поле собралось больше дюжины студентов с метлами. Подходя ближе к столпившимся ребятам, высматриваю свою команду из трех человек. Хьюго, Макклаген, Джейн и я, разумеется. Мне нужно набрать одного загонщика, двух охотников для команды, но так, как нельзя не учитывать, что на каждую позицию нужно просмотреть запасных, да еще и проверить своих игроков, которые могут вообще расслабиться. Меня давно греет мысль, что в один момент Макклаген упустит квоффл и мне можно будет его заменить, если, конечно, найдется более достойный. Все займет достаточно времени, надеюсь, что справимся до обеда, а ведь мне еще хотелось бы провести вступительную речь, чтобы каждый из игроков понял, что я сдеру с них семь шкур в любом случае. В этом году мне нужна только победа, победа любой ценной. В разнобой звучат приветствия, я лишь киваю и достаю заранее приготовленный список с фамилиями тех, кто решил нынче попытать удачу. – Так, посторонние покинули поле живо! – я бросаю беглый взгляд на трибуны, которые оккупировали девочки, причем с разных факультетов. Вернувшись к спискам имен пробующихся в команду, но, не заметив никого движения справа, поднимаю голову на трибуны. Девушки по-прежнему сидят на своих местах и привычно хихикают, когда замечают мой взгляд. Мешают. Отвлекают. Надоедают. Хочется их проклясть, чтобы у них напрочь исчезло желание приходить на поле, когда идут тренировки, но я сдерживаюсь и отворачиваюсь от них. Никто не собирается двигаться в сторону замка, а я замечаю, что некоторые из ребят, посматривают на девушек и съеживаются под их вниманием. Да только этого мне не хватало! Неуверенности в себе мальчишек. Окей. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Я заканчиваю просмотр студентов, подмечая, кого я знаю лично, о ком что-то слышал, а кто для меня вообще темный лес. – Хьюго, – окликаю брата, пока тот о чем-то говорит с… Так, а что здесь делает Роза? Не играть же она решила за сборную? Как только они оба поворачиваются ко мне лицом, я продолжаю, как можно громче, чтобы на трибунах меня услышали. – Полагаю, ты сможешь одолжить свою метлу девочкам, они так торопились, что успели сделать себе макияж, но про метлы забыли. Все, как по команде, оборачиваются на девушек, которые уже не хихикали, как умалишенные, лишь тупили взгляды, кто-то даже краснел. Забавно. – Что в моих словах было не ясно? – я сверлю недовольным взглядом каждую, самые умные быстро собрали свои вещи и пулей спустились с трибун, за ними медленно и неохотно потянулись остальные. Устроили из пробных по квиддичу какой-то зоопарк, еще и обижаются. Мне плевать, если задел добрые чувства какой-нибудь девушки, в следующий раз будут думать прежде, чем идти на поле без надобности. – Роза, ты пробуешься в команду или как они? – я возвращаю внимание на кузину, ожидая ее объяснений, но она не торопится, лишь смотрит мне за спину. – Роза, иди в замок, я даже тратить время на тебя не буду. – Придется, – кузина хмурится и начинает что-то искать в своем рюкзаке. Я уже хочу спустить ее с небес на землю и отправить в школу, чтобы она не мешалась мне на поле, все равно играть не умеет, но сзади меня зовет ужасно знакомый, но неприятный голос: – Поттер, – обернувшись, зло сжимаю кулаки. – Булстроуд. Команда Слизерина в полном составе и уже в зеленой форме развязно шествуют в мою сторону. Что они здесь забыли, если им не нужны новые игроки? Капитан Слизерина останавливает в нескольких шагах от меня, но я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить его за шиворот и хорошенько ударить. Не передать словами, как мы недолюбливаем друг друга. Это еще началось до становления нами капитанами, но именно в прошлом году обострилось очень сильно. – Что вы здесь делаете? – я почти рычу, стараясь не обращать внимания, как Малфой отходит в сторону и что-то говорит Алу, который вечно таскается на их тренировки со словами «просто так». – Как что, Поттер? Тренироваться пришли! – Булстроуд начинает ржать, и остальные прихватывают его веселье. – У нас сегодня отборочные, – цежу, зная, что ничего у него не выйдет. Я не позволю сместить отборочные команды из-за тренировки слизеринцев, которым не нужно искать замену на старые места. – У меня разрешение от профессора Фартинг. Она наш декан теперь, имеет право, – хочется, как никогда раньше заехать по морде этому придурку. – Да мне плевать! Пусть у него будет хоть от Мерлина разрешение, не пущу его на поле сегодня. Мне нужно найти три игрока и проверить старых, а у него вся команды с прошлого года. – Слушай, Поттер, я, конечно, понимаю, что хочется взять реванш за прошлый год, но все же… Булстроуд не договаривает, как я порываюсь его ударить, быстро снизив расстояние между нами. Да, черт, мы проиграли в прошлом сезоне этим мерзким гадам, которые теперь задирают головы и считают себя, чуть ли не первоклассными квиддичистами. Но не успеваю я дернуть руку в ударе, как на руке кто-то виснет. Сначала я не могу понять кто это, и уже собираюсь оттолкнуть со всей силы, но в последний момент узнаю рыжие волосы Розы. Только реакция охотника позволила мне не ударить сестру. Я бы сам себя убил в таком случае, не дожидаясь правосудия семьи. С другой стороны ко мне подходит Хьюго и кладет на плечо свою руку. – Не надо, Джеймс, все нормально, – кузен поджимает губы, и я знаю, что ему самому хочется врезать кому-нибудь из слизеринцев, но в пределах досягаемости сестры он не сделает ничего. – Нормально, Хьюго? Ни хрена нет нормального! – Давай, Поттер, собирай своих львят, и валите отсюда, задерживаете всех. Я не успеваю ответить ему, как подает свой голос Роза, о которой я напрочь забыл. Да пусть она-то хоть помолчит! – Вообще-то, у Джеймса есть полное право провести сегодня отборочные, – Роза презрительно смотрит на слизеринца. На самом деле у меня нет никакого права, заверенного профессором, а значит у слизеринцев действительно больше прав. Роза блефует и это может здорово ударить по всем, особенно по моей будущей команде. Я хочу остановить ее, но она не позволяет вклинить и слова. – Так что переноси свою тренировку на другое число. – Уизли, не раздражай меня, у меня вот разрешение, – Булстроуд машет скрученным пергаментом с голубой ленточкой перед носом у Розы, но ее это нисколько не смущает. – А у Поттера нет, я знаю это. Блять. Розе нужно просто уйти и тем самым дать мне право набить этому кретину морду. – Я же сказала, есть у него, – кузина ловким движением кисти достает из кармана мантии сложенный вдвое листок и, развернув, протягивает молчавшему слизеринцу. Тот дёргается в попытке взять лист, но Роза оказывается проворнее, отдергивает свою руку и цедит: – Только из моих рук, Булстроуд. Понятия не имею, что устраивает здесь Роза. Точно знаю, что никто не давал мне разрешение. Да на отборочные не нужны разрешения, их дают только, когда команде нужна срочная тренировка, а стадион занят другой командой. В любом случае пострадавшей команде вернут эту тренировку в любой день из графика бравшей взамен ее. Но меня это не устраивает. По графику ни у кого нет сегодня тренировок, а слизеринцам не так уж и нужна тренировка, до первого матча еще полно времени. Не знаю, что там такое прочитал Булстроуд, но он сжал челюсть и, посмотрев на Розу так, что обычный человек давно бы отправился копать могилу себе, буркнул «еще припомню», развернул свою команду обратно в замок. Слизеринцы радостными не оказались, но благоразумно воздержались от комментариев. Вздергиваю голову в удивлении: чтобы Булстроуд так просто покинул поле, даже слова не сказав мне, заставив проглотить возмущения свою команду, должен настать последний шаг апокалипсиса. Мне не терпится узнать, что в чертовом листе написано, что Булстроуд отменил все свои планы и шуточки по унижению команды противника. Роза собирается убрать листок, но я успеваю вырвать его у нее из рук и быстро прочитать. Качнув головой, возвращаюсь обратно в начало и читаю еще раз, потом еще раз, и еще. Разрешение. Разрешение, подписанное профессором Долгопупсом. И заверенное самой Макгонагалл! С печатью администрации Хогвартса на сегодняшнее число, но подписанное еще… второго сентября. – Как…? – ошарашено смотрю на кузину. Макгонагалл никогда не подписывала подобное! Это даже не та бумажка, которую предоставил мне Булстроуд. У него всего лишь слова профессора, который позволил им занять поле. Но эта совсем другая. – Вот так, Джеймс. Спасибо будет? – Роза ведет плечом и разворачивается, чтобы идти в школу, не дождавшись благодарности. То есть она знала, что слизеринцы придут на поле и была здесь, чтобы отдать разрешение? Чувствую, как крутятся шестеренки в голове, перескакивая с одного вопроса на другой. Да плевать! Я сокращаю расстояние между мной и кузиной и хватаю ее за талию, кружа пару раз. Она святая, честное слова. – Не хочу знать, как и откуда, но спасибо, Роза! – Тебя ждут. Она сухо кивает на столпившихся гриффиндорцев, ожидающих пробных заданий, но я, все же, замечаю на ее лице тень улыбки. Я возвращаюсь к ребятам, краем глаза отмечая, что Ал ждет кузину недалеко от трибун и дальше они идут вместе. Интересно.***
Мне кажется, прошла целая вечность, когда я даю последний свисток и оставшиеся гриффиндорцы спикируют вниз. Я разминаю шею и делаю очередную пометку в списках. Отбирать новых членов команды – самая худшая часть моей жизни. Из-за этого я мог бы и отказаться от значка, но гордость не позволит, поэтому я набираю последние силы, чтобы окрикнуть столпившихся на середине поля ребят. Те, уставшие и, мягко говоря, недовольные медленно подходят ко мне, ожидая казни. Никто. «Абсолютно никто», – хочется крикнуть мне и распустить каждого восвояси. Ну, вот почему нет претендента, который мог собрать в себе все хорошие качества, а не обрывками? Один хорошо играет в команде, но летает так, что ему даже потрепанную метлу «Чистомет-1» дать в руки нельзя – разобьется. На кой черт он вообще решил пробоваться с такими данными? Определено позлить меня хотел. Второй действительно перепутал, с какой стороны садиться на метлу! Я сам себе уже пророчу, мать вашу. И я сейчас придуши сам себя, потому что девушка – пятнадцатилетняя девчонка! – пробуется в загонщики и оказывается куда лучше, даже мой однокурсник, который в прошлом году не смог попасть в команду, с ней не сможет сравниться. Да, ее можно взять, но если она не сможет сработаться с Хьюго мне придется его исключить. Да меня на костре сожгут родственники, особенно Рон. Я смотрю на имена и пометки, чтобы ничего не пропустить. «Катарина Эджком – загонщик. Превосходно летает, уверено держится, определено сильная.***
В гостиной слишком шумно, чтобы сосредоточиться на трансфигурации, которую я обещал сдать в понедельник. Обещания я привык сдерживать, поэтому мне ничего не оставалась, как начать писать эссе. Наверное, можно было, и забить на трансфигурацию, так же как и на все остальные предметы, но тогда я бы разочаровался в себе. Видит Мерлин, начинать съезжать по учебе в последний год, по меньшей мере, глупо. Черт, я сдам ЖАБА и отделаюсь от всех школьных эссе и тестов. Не могу дождаться, когда наступит июнь, чтобы поставить окончательную точку на Хогвартсе. Наверное, я поменяю свое мнение ближе к концу учебного года, но сейчас меня ничего не держит в Хогвартсе. Замок, как замок, школа-интернат, учебники и студенты – все давно приелось. У меня не возникает ностальгических приступов по самой школе. По друзьям, ночным вылазкам, дракам в коридорах школы – да, мне будет этого не хватать, но кроме этого больше ничего не может меня задеть. Нет того восторга, который переполняет грудь, душит в подсознание и заставляет оглядываться назад, чтобы улыбнуться. В одиннадцать лет все иначе, но эти годы прошли, оставив за собой шлейф мало что значащих моментов. Недалеко от портрета Полной Дамы есть ниша, откуда ведется лестница. Она никуда не ведет, я даже не могу предположить, зачем ее делали. Лестница просто есть, но о ней мало кто знает: ее нет даже на карте Мародеров. Как только я ступая на ступеньки лестницы по стенам, по мере моего движения, вспыхивают факелы, освещая помещение. Я спускаюсь в самый конец лестницы и достаю пергамент с продвинутым курсом трансфигурации. Прислонившись к стене спиной, читаю собственные пометки в учебнике. Самое сложное сформулировать вывод, когда не знаешь и сотой доли того, что в нем должно быть. Я мучаюсь около пятнадцати минут, пока не натыкаюсь на нужную мне мысль, которую и стараюсь развить. В книге даются поверхностные знания о анимагии, из-за чего мне приходит более тщательно подбирать нужные слова в эссе. Можно было сходить в библиотеку и найти более углубленную информацию, но мне не хочется тратить попусту время. «… При произношении заклинания «Amato Animo Animato Animagus» кончик волшебной палочки должен располагаться напротив сердца волшебника. При правильном проведении появляется ощущение обжигающей боли и сильного двойного сердцебиение…». Часть эссе уже написана, так что я откладываю пергамент в сторону и смотрю, как по противоположной стене бегут тени, бросаемые факелами. У самого потолка есть маленькое окошко, из-за чего в помещении всегда холоднее, чем в самом замке. Здесь не отапливается, каменные стены ледяные, (при сильном дожде на них появляются ручейки, лавирующие между неровностями камня), а факелы зачарованы так, что от них не идёт тепло, лишь тусклый свет. По коже пробегают мурашки, но я не обращаю внимания, стараясь отключиться и отогнать все мысли. У меня начинается озноб, хотя холод меня никогда не смущал. Когда это началось, когда я стал разочаровываться в себе и своей жизни? Я не знаю. Просто не знаю. Мне бы хотелось иметь ту легкость, с которой можно жить и не думать о том, что ждет тебя дальше. Но у меня ее нет, она пропала из меня тогда, когда я понял, что, ни черта, не понимаю в жизни, что нет у меня той опоры, которая может подтолкнуть и направить в нужную сторону, а при ошибке и поймать меня на пуховую перину. Мне семнадцать. В моем возрасте все родственники уже нашли себя: Аврорат, Министерство, магазин, драконы, семья… А я не могу найти ничего. За что бы я не взялся, я ничего не чувствую. Это страшно, когда нет четкое ориентира, нет фанатичного блеска в глазах и стремления достичь большего. К чему мне стремится? По факту у меня есть все, но это не мое, а родительское. А что может быть мое? – Привет еще раз. Я вздрагиваю, когда слышу голос кузины, спускающейся ко мне. Она прошла уже больше половины, но я услышал ее шаги только, когда она падала голос. И как она меня нашла? – Привет, как нашла меня? Напротив меня садится Роза, прислоняясь локтем к стене и откладывая свой блокнот в сторону. – Интуиция, – Роза вздыхает и после паузы говорит. – Нужно поговорить. Надеюсь не о моем плохом отношении к девушкам, потому что, видит Мерлин, она уже меня достала с этим. Я же не отношусь к ней так же, как к остальным, тогда какое ей дело? Эти глупые ссоры нужно давно уже прекратить. Тем более своей цели она чуть-чуть, но добилась: у меня никак не получается окончательно избавиться от Эллис. – Я, как не странно, понял, – усмехаясь, жду, пока она соберется и начнет говорить. Не знаю, о чем она думает и что хочет мне сказать, но слишком долго она берет себя в руки. – Джеймс, вчера ты пропустил урок зельеварения. Роза судорожно втягивает носом воздух и прямо смотрит на меня. Я ежусь от ее гнева, но ничего не могу сделать. Сбежать не выйдет, будет только хуже, кузина явно получит большое удовольствие, тыкнув меня в грязь. Какое ей дело? Ах, да староста! – Я проспал. Хочется верить, что не звучит как оправдание, потому что мне совершено не хочется оправдываться ни перед кем. Тем более, что так все и было. – И решил, что идти вовсе не нужно, – кузина вскидывает бровь. Сначала мне кажется, что это вопрос, но поняв, что она, все же, констатирует факт, я вдыхаю. И откуда она знает, что вообще не был на зельеварении? – Я проспал обе пары, – одну, и то пятнадцать минут, а уже после не захотел вставать. В самом деле, что может быть такого важного в двух часах зельеварения, что я должен там быть? Без меня взорвут котел, или научатся предотвращать смерть на веки? Отлично, я об этом обязательно узнаю, даже возьму у однокурсников почитать конспект. – Специально. Я прикусываю губу, когда Роза скрещивает руки на груди. Хочется сказать ей что-нибудь обидное, чтобы она больше не подходила ко мне с нотациями, но я знаю, что не сделаю этого, а она, если и обидится, то ненадолго. А отгонять ее каждый раз ребяческими упреками у меня не получится. – Роза, какое тебе дело? – Я староста… – произносит она, но я ее перебиваю, потому что все еще зол за вчерашнее день рождение сестры. – Как староста ты не должна была разрешать Лили устраивать вечеринку, хреновая из тебя староста! – я злюсь на нее за это. Да черт, я бы не разрешил Лили, не потому что такой плохой брат, а потому что мне хватило того, чем закончилась ее прошлая летняя вечеринка. Но не нужно делать из меня монстра. Хочет праздник, пожалуйста, торт и клоуна. Ей четырнадцать – это нормальное день рождение, а не то, что устроила она со своими подружками. Они бы еще шест поставили, а из торта бы выскакивала девушка… то есть, мальчик. – Это здесь не причем! Мне… – Давай, ты найдешь себе другого подопытного, который будет исполнять твои приказы. Фрэнка, например. Отвернувшись от нее, я хмурюсь. Даже то, что она помогла мне с тренировкой слизеринцев не дает ей право отсчитывать меня, как нашкодившего котенка. – Это не моя инициатива, Джеймс! – Роза выходит из себя и повышает голос. Никогда бы не подумал, что Роза Уизли будет оправдываться передо мной. – А чья? Уизли вздыхает, словно ее заставили, и выплевывает: – Фартинг. Она, опираясь на то, что мы родственники, хочет, чтобы я поговорила с тобой о твоем безответственном поведении. О. Блять. Эта Фартинг третий день в Хогвартсе, а ее уже не любят почти все студенты. Слишком требовательная, слишком надменная, слишком не похожая на Слизнорта. Наверное, стоило придти к ней на первый урок и посмотреть, какой её сатанический демон на самом деле, но я, действительно, проспал, потом не захотел и мне достались лишь рассказы однокурсников, какой она ужас. – Хочешь, я пошлю ее? – я уже успокоился, услышав, что она не сама пришла читать мне мораль. Мне ничего это не стоит. Подумаешь, баллы снимет, отработку назначит или к Макгонагалл отправит. Директриса столько раз имела со мной дело, что ей уже все равно, что я сделал. Главное, чтобы я не занимал ее ценное время. «Отработка, мистер Поттер!». «Вы самый часто прибывающий в мой кабинет из всей вашей семьи, мистер Поттер!». «Я жду дня, когда вы перестанете быть моим студентом, мистер Поттер!». – Нет, Джеймс, – Роза качает головой на мои слова. – Нужно только приходить на ее уроки и, желательно, без конфликтов. Пожалуйста. – Роза, а почему ты считаешь, что я буду делать так, как хочется этой суке? – я даже не знаю Фартинг, но это не мешает мне ее оскорблять. Хватает и того, что она отправила ко мне Розу. – Потому что иначе она съест меня на зельеварении. Она считает, что я должна нести ответственность за всех. О, только не надо брать меня на сочувствие. Серьезно, если я не захочу идти к ней, меня ничего не остановит, даже если это будет угрожать плохими оценками кому-то из близких. – Я все-таки ее пошлю куда подальше, Роза. – Джеймс… – Да прекрати, ничего она не сделает ни мне, ни тем более тебе! – Ты помнишь, что у тебя нынче ЖАБА? Девушка встает и смотрит на меня сверху вниз. Сколько можно напоминать одно и то же? Да помню я обо всем! Не нужно стоять у меня за спиной и что-то требовать, чтобы я пошел и сделал. Я же уже говорил, что сдам чертовы ЖАБА и ткну им в каждого, кто считал, что я ничего не делаю или делаю недостаточно. – А у тебя СОВ, по зельеварению будем вместе гореть, Ал, к слову, тоже не далеко ушел, – бурчу я, припоминая, что зельеварение – головная боль у всех в семье. – Ты не исправим. Она доходит до середины лестницы, когда я решаюсь у нее спросить. – Эй, у нас мир или нет? Я знаю, что она давно на меня не злится, но мне нужно это услышать. С Розой происходит что-то странное, но я бы не сказал, что мне это не нравится. В любом случае, она не маленькая девочка и сама может со всем разобраться. – Я своего мнения не меняла, учти. – Ладно. Я надеюсь, что она не видела моей улыбки. Я прощен!***
– Джеймс, – рядом садится Эллис. Она не выглядит дружелюбной, но мне особо нет до нее дела. – Что? – Ты забыл, – ее укор должен сильно меня задеть, я должен почувствовать свою вину, улыбнуться, притянуть к себе и извиниться. Но ничего из этого мне не интересно. Обиделась? Отлично, так даже лучше. – О чем? – У нас сегодня свидание. Ее губы едва разжимаются, а я медленно поворачиваюсь к ней лицом. Свидание, серьезно? И сколько я спал беспробудным сном, пока она назначала нам свидание? Да не имеет значение! – Правда? – Нет. Уже нет! – вскрикивает она, и на нас оглядываются любопытные гриффиндорцы. – Я предложила два дня назад сходить вместе в Хогсмид, погулять, побыть вдвоем, и ты, Джеймс, согласился. Но не пришел, я как дура простояла возле ворот Хогвартса полчаса, потом пошла в деревню, где тебя также не оказалось. Ты издеваешься надо мной? А, да, но я думал, что это «просто сходим в Хогсмид», поэтому и благополучно забыл. – Я забыл. – Отвернувшись от нее, я возвращаюсь к своим записям, но Эллис не позволяет мне забыть о ней. – Невозможно забыть о свидание! Или для тебя свидание – это оказаться в постели? – Это ты сказала, не я. – Прекрати немедленно отмахиваться от меня! Я хочу понять, что происходит, Джеймс. Да ни хрена не происходит! Просто Эллис слишком докучливая и сложная девушка, которая верит в чертовых принцев, сошедших из сказок. Ей хочется цветов, подарков, внимания, а я не хочу проходить все это. Неужели нельзя просто встречаться? Без показа на всю школу, без претензий и свиданий «побыть вместе»? Хочется схватиться за голову, потому что я совсем не думал о последствиях, когда начал встречаться с ней. Она восприняла все близко к сердцу, а мне плевать. Девушка не должна надоедать, а она мне надоела, не прошло и недели. Куда бы я ни пошел, Эллис рядом и пока ее не пошлешь, она не отцепится. – Ты кричишь на меня. Ненавижу выяснять отношения с девушками при свидетелях, но почему-то каждая из них считает своим долгом устроить скандал на радость окружающим. Я морщусь, когда она откидывает мой альбом с зарисовками в сторону. – То есть, у меня нет повода? – Абсолютно. Видит Мерлин, мое спокойствие не бесконечно. Я смотрю на нее пристально, заставляя съежиться и перевести дыхание. Пусть она просто заткнется и уйдет, храня свои обиды до завтра, желательно до конца следующей недели или вообще моей жизни. Но Эллис сидит, с поджатыми губами, и, я уверен, готова расплакаться в любую минуту. Тогда лучше пусть кричит, чем плачет. Хотя, какая мне разница? Никакой. Она просто уже меня заебала. Я собираю свои вещи и хочу вернуться в свою комнату, чтобы закончить бессмысленный разговор, но Долгопупс резко вскидывает голову и с заминкой произносит: – Джеймс, я хочу, чтобы ты понял, я не из тех девочек, которыми ты можешь попользоваться и бросить. Мы с тобой встречаемся, и я не понимаю, что я делаю не так, что ты со мной не хочешь проводить время. Она не понимает, что я ей пользуюсь с самого начала, что она абсолютно мне не интересна. Мне скучно с ней: ее правила, ее поведения, ее желания всегда быть рядом со мной, ее ревность… Я сам не понимал, на что подписываюсь, когда начал с ней встречаться. Можно было просто послать ее, но нет, мне же приспичило рискнуть. – Эллис, кто тебе сказал, что встречаться означает быть вместе двадцать четыре на семь? У меня есть свои дела, это нормально, когда я иду на встречу с друзьями без тебя. Нормально, что я не бегаю за тобой по всей школе, ревнуя к каждому встречному. И теперь, что ты хочешь услышать? – Тебе все равно на меня? Блин, сейчас реально будет спойлер, но да, мне плевать, до нее это вряд ли дойдет. Скорее милые соплохвосты Хагрида станут моими лучшими друзьями, чем она поймет простую истину: все ее мечты и влюбленности, только ее. – Эллис, что с тобой не так? Что ты хочешь услышать? – Если мы пара мы должны работать над отношениями, мы должны стремиться к лучшему, проводить время вместе и доверять друг другу. Из всего этого ты не делаешь ничего. Будто нас не существует. Ты продолжаешь жить так, как и жил до отношений. Потому что ничего не изменилось. Я не буду ущемлять свои интересы ради какой-нибудь девушки. С какой стати мне что-то делать, если для меня Эллис ничего не значит? Доверять девушке, которую я брошу, как только она пройдет ступень границы моей удовлетворенности, глубочайшая ошибка, которую я не совершу. – А что поменялось? Как я должен жить еще? – я резко хватаю ее за руку, и она вскрикивает от неожиданности, хотя я даже не сжимаю ее запястье. Бесят девушки, которые верещат как резаные, чтобы привлечь внимания. Не знаю как у остальных парней, а у меня вызывает это отвращение. Эллис прикасается свободной рукой к моей щеке и гладит ее. – Я хочу, чтобы у нас были хорошие отношения, я хочу, чтобы ты воспринимал меня как равную и не отталкивал каждый раз, когда я всего лишь хочу твоего внимания. Просто нужно прекратить пытаться подстроить меня под свои стандарты. Я встаю так быстро, что забываю о пергаментах, которые были сложены на коленях. Они падают и разлетаются, но я не обращаю внимания на них, на автомате взмахиваю палочкой, собирая их и отправляя в свою комнату. – Ты мне надоела, Эллис. – Что? – она замирает, удивлено оглядываясь по сторонам, словно сомневаясь, что я сказал это ей. – Мне не нужны сложные девушки, которые чего-то от меня требуют. Если ты рассчитывала, что я буду бегать за тобой, как щенок, ревновать тебя и держать всегда за руку – разочаруйся. Этого не будет никогда. И вот теперь мне действительно все равно на тебя. Я направляюсь к лестнице, ведущей в комнаты мальчиков, по пути сталкиваясь с каким-то мальчишкой, тот в испуге отходит с моего пути. – Джеймс! Постой, Джеймс, что я сделала не так? Что ты имеешь в виду? Да блять! Она никуда не денется. Завтра она снова будет ютиться вокруг меня, пытаясь отыскать ответы на вопросы. Эллис не сможет принять тот факт, что я её бросил. Я ведь её бросил? Она вряд ли так считает, но самое идиотское, что я сам не знаю, как правильно считать. Расстаться с девушкой – это сказать ей об этом. Я же сказал, что она надоела мне и не нужна. Ну, обычная девушка, которая ценит себя, не ждала бы, когда я прямым текстом сказал бы ей, что она больше не моя девушка. Я говорил, что мне все равно будет она страдать или нет, но солгал. Мне не плевать. Я хочу , чтобы она страдала, пусть это будет ей уроком, пусть она обожжется раз, чтобы не повторить второй такой ошибки. Я мерзавец, да. Не хочу оправдывать самого себя. Да, я такой. Да, мне зачастую все равно на девушек, которые ничего для меня не значат. У меня была одна, в которую я был влюблен, которой доверял и показывал заботу. Из этого ничего хорошего не вышло, поэтому я поставил точку на хороших, нормальных отношениях с девушками. Эллис одна из многих, кто просто влюбился в меня, а потом обнаружил, что я не люблю. Всё так сложно и запутанно, оттого, что я не могу просто развернуться на сто восемьдесят градусов обратно, и перестать обжигать остальных. Мне не нравится то, как я поступаю. И у меня нет оправдания, которое сможет перекрыть все, что я делаю.***
Створки окон подрагивают от нарастающего ветра снаружи; темный листик, сорвавшийся с Гремучей ивы, липнет к стеклу и поток ливневых каплей меняется. Ночами в коридорах гуляют ветра: днем домовики разжигают камины и факелы, которые разогревают каменные стены. Окна пропускают сквозняки и едва не разбиваются о сильнейшие порывы ветра, но с утра они, словно получив вторую жизнь, становятся крепче, не пропуская и легкого порывистого холода. Домовики зачаровывают каждый день коридоры школы, но я никогда не понимал или, что более вероятно, не задумывался, почему нельзя применить магию, которая поддерживала, если не всегда, то хотя бы неделю-две тепло. Это рационально, но я не сильно переживал за чужой труд, пока мне не пришлось стоять возле продуваемого всеми способами коридора и следить, чтобы никто из профессоров не оказалось поблизости. Кажется, что так и было задумано: если не отапливать школу ночью будет меньше желающих покинуть кровати. Но я здесь, стою и мерзну, потому что согревающие чары уже выветрились, а наложить новые у меня нет времени. Я бросаю беглый взгляд на ручные часы и вновь переступаю с ноги на ногу. Минуты тянутся нестерпимо долго, погружая меня в более нервное состояние. Сорок три, сорок четыре… пятьдесят… Со стороны лестничного пролета, ведущего в Больничное крыло раздался шорох, в котором я смог распознать развивающуюся, явно от быстрого шага, мантию. Кто-то, не сбавляя темпа, проходит несколько комнат, относящихся к Больничному крылу, и когда почти ровняется с местом, где я стою, мне приходится порывисто прислониться к стене. Я надеюсь, что ночная темнота скроет меня от незнакомого человека, который наверняка является профессором, но пока я не могу точно сказать кто это. Скрывающая за поворотом мантия заставляет меня свободно вздохнуть. Я ежусь от вновь проникающего холода под, казалось бы, теплую толстовку. Накидываю капюшон на голову и вспоминаю, какие знаю проклятия и заклинания, которые могут проучить друзей… Я чертыхаюсь и резко перехожу на бег, следуя направлению волшебника. В голове бьется мысль, что если не успею, мне будет стремно смотреть в глаза друзьям. Черт бы их побрал, как бы мы не дружили то, что они делают, меня нервирует и ужасает, но я не могу позволить себе их подставить. Недалеко раздается скрип дверной ручки, я ускоряюсь и успеваю заметить, как профессор открывает дверь в кладовую комнату и едва не переступает порог, как я начинаю задыхаться, чем и выдаю свое присутствие. Сползаю по стене, держась одной рукой за горло, а второй бью по неровному камню стены. – Кто здесь? – до меня долетает женский голос, а после появляется встревоженное лицо Фартинг, подсвеченное волшебной полочкой. – Мистер Поттер? Она наклоняется ко мне, заглядываю в лицо, но я отвожу глаза, передавая тем самым свое плохое самочувствие. Фартинг трогает мой лоб, и я понимаю, что по нему течет пот. От нехватки воздуха из-за приступа, я захожусь в кашле и бьюсь спиной о стену. Профессор что-то говорит, но я не сильно вслушиваюсь, замечая, как из кладовки тихо появляются две тени и проскальзывают в следующий коридор. Они не рассчитаются со мной никогда! – Мистер Поттер, вы можете встать? – я сосредотачиваюсь на профессоре. Строить из себя больного уже нет смысла, но тогда это вызовет подозрение у Фартинг, которая докопается до правды в любом случае. Я киваю и, неожиданно для себя самого, с трудом встаю на ноги, опираясь на руку женщины. – Идемте в Больничное крыло, – хочется возразить, заверить, что все хорошо, и она уже может идти по своим делам. Фартинг открывает двери медпункта и подводит меня к койке около входа. На несколько минут она пропадает из моего сознания, возвращаюсь уже с медиковедьмой. Я возвожу глаза к потолку, ожидая, что Фартинг уйдет, оставив меня один на один с школьным целителем, но та остается. Уже мысленно составляю оправдание и пытаюсь придумать что-то, что может объяснить мой приступ. Если профессор и поверит, что я плохо себя начал чувствовать, то медиковедьма определено нет. Она уже проводит палочкой надо мной, внимательно слушая пояснения нового учителя. – Мистер Поттер, как вы себя чувствуете? Можете описать, что с вами произошло? Молодая волшебница помогает мне сесть, подлаживая под спину подушку. Я не могу понять, что со мной, в один момент я действительно почувствовал себя плохо. – Я… почувствовал себя плохо, в голову что-то ударило, – не стал что-то выдумывать и решил описать то, что сейчас происходит со мной. Так будет честнее и, если будут сомневаться, хоть в этом услышат правду. – А потом начал задыхаться. Воздух будто стал тяжелее. – Я понимаю, – успокаивающе начала мисс Джонс и протянула мне пузырек с янтарной жидкостью. Жидкость обдает горло едким привкусом, хочется выплюнуть ее обратно и запить ледяным тыквенным соком. И я почти давлюсь лекарством, когда слышу ее пояснения. – Думаю, у вас простуда, Джеймс. Я измерила температуру – она значительно выше нормы, поэтому плохое самочувствие. Не знаю, откуда взялся приступ, но это вполне может быть из-за переутомления. Медиковедьма дает мне еще несколько колбочек с зельями, которые заставляет выпить немедленно. Она предлагает остаться на ночь, чтобы не повторилось приступа удушья, но я отказываюсь, желая побыстрее вернуться в свою спальню. Простуда. Я впервые в жизни рад тому, что заболел. Теперь не нужно придумывать оправдание и открещиваться от того, что я специально устроил чертов переполох. Фартинг вызывается проводить меня до гостиной Гриффиндор, хотя я не имею желания с ней проводить лишнее время, воспротивиться не могу. Мы идем в полной тишине, стараясь отдалиться, как можно дальше друг от друга. Или это я хочу отдалиться, сбежать и больше не видеть профессора, а она просто идет, как и шла. Мне остается надеяться, что Фартинг не станет поднимать тему зельеварения или спрашивать о моем приступе. Шестым чувством понимаю, что без последствий я не уйду из этой ситуации. Мои опасения подтверждаются, когда в конце коридора показывается портрет Полной Дамы. Я, ускоряясь, поворачиваюсь к профессору, ожидая, что она развернется и пойдет обратно. Но она лишь стоит, задумчиво впиваюсь в меня взглядом. Черт. – Как так получилось, что вы оказались в коридоре школы после отбоя? Вот. Как можно более убедительно я произношу: – Мне не спалось и, почувствовав слабость, решил не рисковать и отправился в Больничное крыло, – я радуюсь, что каморка с снадобьями находится перед медпунктом. – Но дойти не успел. – Как все удачно, правда, – подавив нервный вздох, я хочу спросить, что она имеет в виду, но не успеваю. – Спокойной ночи, мистер Поттер.