Adapting to the Fall

Привет. Не знаю, видишь ли ты то, что вижу я, но я знаю, что ты там. Я знаю, что ты меня слышишь. Сегодня отец отпустил нас в Большой цирк посмотреть скачки. Хилла казалась взволнованной, и я тоже. Отец опять пил и злился. Хилла сказала, что хочет вытащить меня из дома. На самом деле я не слишком далеко отхожу от дома. Мне очень хотелось посмотреть на лошадей и колесницы, но Хилла, похоже, не проявила особого интереса, когда мы туда добрались. Но она держала меня рядом, и я была счастлива остаться с ней наедине. Я думаю, она просто была рада, что рядом с нами нет отца. Однако мы не смогли увидеть конец гонки. К нам подошел мужчина и начал говорить Хилле странные вещи. Она попросила его уйти, но он не захотел. Он подошел слишком близко и попытался дотронуться до нее. Поэтому она поступила так, как учил нас отец, и боролась с ним, хотя он был уже взрослым. Она ударила его, и он ответил ей тем же. Мне было страшно, и я не знала, что делать. Потом пришли солдаты. Они разняли мужчину и мою сестру, а затем потащили ее прочь. Я побежала за ней, умоляя мужчин отпустить ее. Они не захотели. Они бросили ее снаружи и сказали нам не возвращаться. Я видела, что она расстроена и зла, но она сказала, что все в порядке. Я ей не поверила. Я обняла ее, и она обняла меня в ответ. Я никогда не видела раньше, чтобы этого человека выгоняли. Хилла отвезла меня домой. Отец рассердился. Он сказал, что хочет хоть раз побыть один, без всякой ноши. Он хотел знать, почему мы так быстро вернулись. Я не хотела, чтобы он наказывал Хиллу за то, что нас выгнали, поэтому сказала ему, что скачки закончились рано. Он накричал на меня за то, что я солгала ему. А потом он ударил меня. Он велел мне идти в свою комнату. Я все еще слышу, как он кричит. Надеюсь, он не ударит и ее. Мое лицо все еще болит, но не так сильно, когда я говорю с тобой. Спасибо, что выслушал. Я просто хочу, чтобы ты ответил. *** Отец Рейны сидел в своём кресле, наблюдая за двумя сестрами, осторожно прижимая кончик кинжала к своему пальцу. Капля крови стекала по лезвию, но он, казалось, не замечал этого. Его дочери размахивали палками, как мечами. Он подстрекал их, требуя показать навыки, которым он их обучил. Потом Рейна совершила ошибку и выронила свою палку. Девушка крепко зажмурилась и стала ждать удара сестры, но он так и не последовал. — Чего ты ждешь? — спросил отец. — Бей ее! — Она уже обезоружена, — процедила Хилла сквозь стиснутые зубы. — Ну и что? Девочка ничему не научится, если не будет страдать за свои ошибки! Ударь ее! Хилла дерзко посмотрела отцу в глаза. — Нет. Он опустил кинжал, затем заговорил низким, убийственным тоном. — Что? — Нет, — повторила Хилла. Встревоженная Рейна схватила сестру за руку. — Хилла, пожалуйста! Просто сделай это! — Нет, — в третий раз повторила Хилла, не сводя глаз с отца. Бывший солдат разочарованно хмыкнул. Он поднялся со стула и двинулся на Хиллу так быстро, что ни одна из девушек не успела среагировать. Он схватил ее палку и попытался вырвать ее из рук, но она боролась, удерживая ее. Рейна увидела, как его кинжал упал на пол. — Я не потерплю неповиновения! — крикнул отец. — Я не потерплю неповиновения! — Это единственное, что заставляет тебя стоять целый день! — выплюнула Хилла. Хлоп! Хилла отлетела назад и приземлилась на спину с красным пятном на лице. Отец торжествующе стоял над ней с палкой в руке. Рейна уронила свою и теперь стояла, уставившись на него в ужасе. Она никогда раньше не видела, чтобы ее сестра противостояла отцу. Они обе знали из первых рук, каковы будут последствия. Он замахнулся, и Хилла вскрикнула. Краем глаза Рейна все еще видела кинжал на полу. — Ты учишься, — он снова ударил ее, — через дисциплину! Хилла не могла подняться, она не могла сопротивляться. Атаки ее отца продолжались слишком быстро и яростно. Все, что она могла сделать, это свернуться калачиком и попытаться смягчить удары руками. Рейна застыла, глядя то на них, то на кинжал на полу. Палка хрустнула. Мужчина продолжал избивать ее, теперь уже кулаками. Крики агонии и страха Хиллы невозможно было подавить. Они звучали все чаще и громче. Рейна уставилась на кинжал, лежащий на полу. Тихий, тревожный звук, который Рейна никогда не забудет, казалось, эхом прокатился по комнате. В тот же миг отец ахнул, и избиение прекратилось. Наступило молчание. Хилла, дрожащая и истекающая кровью, подняла испуганные глаза. Рейна медленно попятилась, ее глаза расширились от шока. Кинжала на полу больше не было. Он удержал равновесие в течение пяти секунд, прежде чем упал на спину. Рядом с ним медленно образовалась лужа крови. Он схватился за рукоять и дрожащей рукой вытащил свой собственный кинжал, но тот непроизвольно выскользнул из его пальцев. Багровая лужа стала расти все быстрее. Он уставился на свою младшую дочь, а она смотрела на него с такой же дрожью в руках, как и у него. Она не видела страха в его глазах, только гнев. Не было сказано ни слова. Хилла застыла, глядя на свою младшую сестру с выражением, которое она не могла прочитать. Слезы потекли из глаз Рейны, которая была в таком же неверии, как и все остальные. — Ты... сука! — отец девочек, истекая кровью, начал подниматься. Рейна еще раз посмотрела на сестру, которая по-прежнему не двигалась. Потом она повернулась и побежала. *** Привет. Я знаю, что давно не разговаривала с тобой, но ты мне очень нужен прямо сейчас. Надеюсь, ты все еще слушаешь, потому что ты — все, что у меня осталось. Я не знаю, где Хилла, а отец мертв. Я... Мне очень жаль. Я знаю, что ты в замешательстве, но я не готова рассказать тебе о том, что произошло. Давай поговорим о чем-нибудь другом. О чем угодно. Сегодня я встретила свою мать. Ее зовут Беллона, и она богиня. Отец... Он никогда не говорил о ней. Он швырялся вещами и кричал всякий раз, когда я пыталась спросить. Хилла... даже никогда не пыталась. Может быть, она уже научилась не делать этого к тому времени, как я научилась говорить. Беллона, или мать, немного поговорила со мной. Она рассказала мне много вещей, некоторые из которых я не поняла. Она сказала, что я полубог, а это значит, что я важная персона. У меня есть силы и судьба. Я должна стать воином. Я сказала ей, что не знаю, как это сделать, а она ответила, что знаю. Я сейчас на корабле, но команды нет. Не знаю почему, но судно стоит на суше, где-то далеко от города. Она оставила кучу еды в хижине, так что я съела ее много. Я голодала последние несколько дней. Жаль, что она ушла, прежде чем я успела поблагодарить ее. А теперь я пойду спать. Мама сказала, что когда я проснусь, то буду в другом месте. Я собираюсь встретиться с человеком, который поможет мне. Я решила поверить ей, но я не знаю, как эта морское судно должно двигаться по суше. Я снова поговорю с тобой утром. Надеюсь, ты все еще будешь там. *** Одна в лесу, держа руку на мече в ножнах, Рейна насторожилась. Лес был тусклым, с небольшими лучами света, пробивающимися сквозь линию деревьев от полной луны наверху. Она хотела верить, что источник света означает, что Диана наблюдает за ней, но чувствовала, что это было бы слишком. Если богиня охоты и наблюдает за ней сейчас, то только потому, что за ней охотится кто-то другой. Девушка, несколько лет стеснявшаяся своей женственности, медленно повернулась, ее глаза метались по сторонам, а уши были тщательно натренированы. И она ждала, когда неизвестный хищник сделает свой ход. Ее оружие было вытащено в ту же секунду, когда она услышала глубокий, отчетливо человеческий рык. Из-за куста на нее выскочил зверь с серой шкурой. В самый подходящий момент она сделала шаг в сторону, и нападавший издал собачий вой. Ее клинок, прежде чистый, теперь был испещрен багровыми пятнами. Рейна повернулась так, чтобы встретить монстра в правильной позе, но не решилась нанести удар. Зверь повернулся к ней с оскаленными клыками и встал на две ноги. У него была глубокая рана поперек распухшего живота, окрашивающая его шерсть в красный цвет, но он, казалось, не обращал на это внимание. Он посмотрел на ее клинок умными глазами, в которых девушка увидела жгучую ненависть. Он выглядел готовым к прыжку, но она решила попытаться задержать его. — Волки должны охотиться стаями, — сказала она, притворяясь спокойной. — Я больше человек, чем волк, полубог, — выплюнул оборотень, не удивив ее своей способностью говорить. — Ты не выглядишь так. — Наглое дитя! — он прыгнул к ней с поразительной скоростью. Рейна откатилась в сторону, одновременно открыв новую рану на его теле. Он не стал ждать, чтобы напасть снова, подвергая ее испытанию. Он ударил грязными, острыми как бритва когтями, и она ответила ударом, который должен был отрубить ему руку. Вместо этого клинок отскочил от кости и выбросил в воздух брызги крови. Она осталась уязвимой, не успев должным образом отреагировать на удар второй лапы. Кусок ткани был оторван от туники, но коготь не попал в кожу. Молодая полубогиня обильно вспотела. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы подавить страх и сосредоточиться. Оборотень атаковал быстро и яростно, но у нее хватило реакции и умения остаться невредимой. Она начала уставать, но зверь не замедлил бега, несмотря на бесчисленные раны, полученные от ее клинка. — Железо не убьет меня, глупая девчонка! — сказал он, истекая кровью из более чем дюжины рваных ран. Серебро, вспомнила она. Серебро может убить оборотня. У нее не было никакого серебра. В конце концов, когда Рейна уже была уверена, что совершает ошибку, от которой не сможет оправиться, до ее ушей донеслось рычание. Оно исходило не от зверя перед ней. Огромный волк с темно-алой шкурой перепрыгнул через голову Рейны и отбросил оборотня прочь. Проклятое существо, достаточно умное, чтобы бояться волчьей богини, мгновенно развернулось и побежало, бросив последний полный ненависти взгляд в сторону полубога. Пока он убегал, девушка опустилась на одно колено и задержала дыхание. Опустив голову, она стыдливо отвела взгляд от Лупы, которая, без сомнения, была разочарована тем, что ее пришлось спасать от первой встречи с чудовищем. — Ты хорошо поработала, мой детеныш, — сказала богиня зверей. Рейна, не веря своим ушам, не подняла головы. — Я потерпела неудачу, моя госпожа. — Ты была плохо подготовлена. Отсутствие доступа к единственной слабости одного конкретного монстра — это не твоя неудача. Ты продержалась гораздо дольше, чем большинство, и, следовательно, доказала свою состоятельность. Юная полубогиня посмотрела на своего наставника, все еще не уверенная, что правильно расслышала. — Госпожа? Лупа сидела перед ней на задних лапах, ее лицо, как обычно, было спокойным, но глаза теплыми. — Ты одна из самых быстрых учениц, которых я когда-либо обучала, Рейна Арельяно. Ты великолепно овладела всеми видами боя, которым я могла тебя научить, и впитала мои знания и мудрость, как ткань впитывает жидкость. Тебе больше нечему у меня учиться. Рейна помедлила с ответом. — Вы уверены? — Как всегда. Ты больше не тот испуганный ребенок, которого твоя мать привела ко мне несколько лет назад. Скоро ты станешь женщиной, но уже воином. Повторяю, тебе больше нечему учиться. Девушка вытаращила глаза. Она открыла рот, чтобы заговорить, но промолчала, внезапно не согласившись. Возможно, Рейна уже не ребенок, но она была напугана. С тех пор как она убила своего отца, убежище Лупы была ее единственным домом. Если ей больше нечего будет узнать, это будет для нее потеряно. Как она может просто уйти, оставить волчью богиню и уйти? Что она будет делать? Все это было слишком неожиданно. С того ужасного дня девушка только и делала, что тренировалась, чтобы победить любого врага, который осмеливался встретиться с ней лицом к лицу, но она никогда не была готова к этому. — Так не должно быть, — сказала наконец девушка. — Я еще не готова уйти. — Готова, мой детеныш, — сказала Лупа. — Ты же знаешь. — Я не... Куда же мне идти? — Куда ты хочешь пойти? Этого она не знала. Она бы не спросила, если бы знала. Рейна уже собиралась раздраженно заявить об этом, но затем сделала успокаивающий вдох и на мгновение задумалась. Тогда ответ казался очевидным. — В Рим, — сказала она. — Ты веришь, что найдешь там свою сестру? — сказала волчья богиня, зная Рейну достаточно хорошо, чтобы понять ее мыслительный процесс. — Это последнее место, где я ее видела. Я не знаю, где еще искать. — Тогда, похоже, ты должна вернуться в Рим. Но у меня есть для тебя последний совет. Не связывай свою судьбу с ее. Вы пошли разными путями. Если они не пересекаются естественным образом, это может помешать твоему собственному прогрессу, если ты попытаешься изменить это. — Она все, что у меня осталось. Я должна найти ее. — Ты не должна губить себя в поисках, мой детеныш. Это большой мир, и ты можешь умереть от старости, прежде чем исследуешь каждое место, где она могла бы находиться. Делай то, что лучше для тебя. — Я понимаю, — сказала Рейна, ничуть не смутившись. *** Привет... Я бы извинилась за то, что игнорировала тебя все эти годы, но теперь я знаю, что ты не настоящий. Может быть, я знала это и тогда. Честно говоря, я не уверена. Это так глупо. Я стажер в величайшем римском легионе, и я разговариваю с... Я даже не знаю, как тебя называть. Плодом моего воображения, я полагаю, будет наиболее точно. Я создала тебя, потому что мне нужно было с кем-то поделиться своими трудностями. Я никогда не хотела обременять ими Хиллу, потому что знала, что у нее их слишком много. Это привело к тебе. Я до сих пор не понимаю, почему это мне так помогло. Я никогда даже не давала тебе голоса. Я никогда не представляла себе твоего лица. В детстве мне нужно было только, чтобы кто-то меня слушал. Возможно, я просто не осмеливалась просить большего. Если бы я это сделала, то, возможно, вместо этого просто бы помолилась. Но я думаю, что доверяла твоим ушам больше, чем богам. Я полагаю, что если я собираюсь сделать это, я должна сделать это правильно. Ты помогал мне в детстве, и я надеюсь, что ты можешь помочь мне и сейчас. Мне нужно ввести тебя в курс дела, чтобы ты мог понять, через что я прохожу. Я не помню, когда в последний раз разговаривала с тобой, поэтому начну с встречи с Лупой. Я была напуганной девочкой, которая знала немногим больше, чем то, что я люблю свою сестру, но она ушла, а я... я сделала что-то немыслимое. Лупа взяла меня к себе, как родную, вырастила, обучила, как Ромула и Рема. Я многому у нее научилась. В первый же день я стала лучшим бойцом, чем когда-либо могла быть... с отцом. Я довольно быстро вступила в бой, овладев мечом, кинжалом, копьем и всем остальным, что она вложила в мои руки. Большую часть времени я действительно проводила в обучении. Она рассказывала мне о богах, мифах, истории моего народа и истории других народов. Самое главное, она научила меня быть храброй. Однажды она решила, что я закончила свое обучение. Мне больше нечему было у нее учиться, и я осталась одна. Моя жизнь должна была начаться оттуда. Я была новым человеком, практически уже женщиной, и весь мир был у меня под ногами. Но, как ты можешь догадаться, все стало намного хуже. Я был одна, и мне не на кого было положиться, даже на тебя, и я не знала, что мне делать. Итак, я вернулась в Рим. Я хотела найти свою сестру, отчасти просто чтобы знать, что у нее все хорошо, но больше для того, чтобы у меня был кто-то, с кем я могла бы разделить свое печальное существование. Я искала в городе в течение нескольких недель. Я просила, умоляла и молилась. Ее нигде не было. Люди, которые переехали в наш старый дом, ничего не знали о прежних жильцах, и все остальные, кого я спрашивала, были в равной степени не осведомлены о местонахождении Хиллы. Однако некоторые узнали нашу фамилию — Арельяно. Ходили слухи, что кто-то проник в наш дом, убил отца и похитил двух его дочерей. Я решила, что в моих интересах придерживаться этой истории. Довольно скоро я утратила храбрость, которой научила меня Лупа. Я потеряла надежду. Моей сестры не было в Риме, и я могла бы назвать сотню городов, где с равной вероятностью могла бы ее найти. Мои поиски зашли в тупик. Хилла исчезла, и я никак не могла ее найти. Единственный шанс, который у меня остался, — это моя мать, которая никогда не отвечала на мои молитвы. Я была бездомной, голодной, и мне надоело выслушивать отвратительные предложения от мужчин, большинство из которых были по крайней мере вдвое старше меня. Я начала плакать в одиночестве, когда мои мысли стали слишком темными. Я изо всех сил пыталась найти смысл в своей жизни, но еще не была готова отказаться от нее. Поэтому я решила найти утешение там, где большинство людей в моем положении находили его: в легионе. Меня тут же подняли на смех, что не улучшило моего душевного состояния. Я была не только несовершеннолетней, но и женщиной. Они думали, что я была последним человеком, кто должен быть зачислен в их ряды, намекая, что они скорее оденут свинью в доспехи. Я не была готова сдаваться. Я еще не утратила решимости, поэтому бросила им вызов. Они думали, что, сказав "да", получат больше удовольствия, но у них отвисла челюсть, когда я выиграла дуэль. Я назвала им свое имя, и они узнали его. Они сказали мне вернуться через неделю. Я так и сделала, и теперь я стажер. Чин, доселе неслыханный. Обычно новобранцы проходят стажировку. Мое звание в основном означает, что я сплю в сарае, отремонтированном для жилых помещений, и провожу свои дни, выполняя работу по хозяйству. Ближе к вечеру приходит мой личный инструктор, чтобы научить меня, как быть легионером, и провести тренировочные упражнения. Поскольку я уже опытный боец, он также решил потратить свободное время на обучение меня греческому языку. Меня кормят и предоставляют кровать, которую я могу назвать своей, что очень мило, но я все еще одна. Пока я не достигну совершеннолетия, моя жизнь будет такой. Но я все еще сомневаюсь, что она когда-то улучшится. Надеюсь, ты не ждешь, когда я доберусь до счастливого конца. Я бы не разговаривала с тобой, если бы он был возможен. Я одна. Общаюсь только с человеком, которому мое мнение безразлично, и имею дело с грубыми замечаниями солдат, которые когда-нибудь должны стать моими напарниками. Когда я одна, я просто тренируюсь: сражаться любыми способами, греческому языку и так далее. Все, что угодно, чтобы занять свой ум. Если я этого не сделаю... Я сломаюсь. Я... я думала, что смогу это сделать. Я думала, что смогу пройти через это без слез. Многое из того, о чем я когда-то думала, оказалось ложным... Пожалуйста, останься со мной. Я знаю, что глупо просить об этом то, чего не существует, но мне все равно. Я просто... не хочу больше оставаться одна. *** Рейна, с капюшоном, скрывающим ее лицо, и без меча на бедре, осторожно выскользнула из каструма незамеченной. Она бродила по улицам, изображая из себя скромную крестьянскую девушку, за которую никто бы ее не принял. Вскоре в поле зрения появился помост с оживленной толпой вокруг. Повсюду были солдаты, и она старалась избегать их, пытаясь подобраться достаточно близко, чтобы наблюдать за происходящим. Издалека она могла разглядеть несколько человек на помосте, но не могла разглядеть достаточно ясно, чтобы опознать кого-то из них. Но она знала, что один из них был стариком по имени Дедал. Подойдя ближе, она больше не смогла их видеть, потому что люди перед ней были выше ее. До Рейны доходили слухи об обвиняемом в виде различных историй. Большинство признавало, что он был просто безумным старцем, который просто верил, что он был настоящим Дедалом. Из-за того, что никто не знал, почему его казнили без суда, другие предположили, что старик на самом деле был тем самым изобретателем из греческих легенд. Никто не имел ни малейшего представления, как он мог прожить так долго, но эта теория все еще пользовалась популярностью. Рейна не купилась ни на один из этих слухов. Она точно знала, что пожилого человека по имени Дедал публично казнили, так что она собиралась сама увидеть, почему. Ей было запрещено присутствовать на обезглавливании, но с последствиями она разберется позже. Толпа затихла, и из центра послышался слабый голос. Стажер продолжала обходить аудиторию, стараясь подобраться поближе. Вскоре ей удалось подойти достаточно близко, чтобы услышать, о чем идет речь, и она внимательно прислушалась, не прекращая своих попыток. — ...подорвать власть Рима! — произнес мощный мужской голос. — Я принимаю свою судьбу, — произнес старческий голос. — Ты мог бы, по крайней мере, оказать мне честь, прочитав мне мои предполагаемые преступления... — он произнес последнее слово слишком тихо, чтобы Рейна услышала. — Минос мертв уже много веков, дряхлый старик. И мы не можем весь день стоять здесь и повторять то, что все уже знают. Легионер, покончи с этим. Юная полубогиня, смущенная и встревоженная, все пыталась подойти поближе, чтобы лучше видеть. Ей это не удалось. Толпа ждала, затаив дыхание, затем меч упал. Она отчетливо услышала, как он шлепнулся на помост, а затем с глухим стуком упал какой-то предмет. Она застыла с широко раскрытыми глазами, зрители зааплодировали. После этого присутствующим не потребовалось много времени, чтобы разойтись, но было уже слишком поздно. Наконец она увидела помост, на котором никого не осталось, только хрупкий труп с отрубленной головой, катящейся по доскам. Это было зрелище, которое она не скоро забудет. *** Привет. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я в последний раз говорила с тобой, и я думаю, что это будет последний раз. Я не думаю, что ты мне больше нужен. Но мне казалось неправильным просто оставить тебя, не прощавшись. Так что, наверное, я просто объясню, почему я это делаю. Недавно мне пришлось кое-кого убить. Я не чувствую себя виноватой из-за этого, но это все же не входило в мои намерения. Короче говоря, насильник устроил драку и не дал мне возможности арестовать его, что оставило мне только один выбор. Будучи легионером, я знала, что рано или поздно настанет день, когда мне придется лишить кого-то жизни. Я размышляла о том, что буду чувствовать, когда этот день настанет. Оказывается, я никогда и близко не приблизилась к точному прогнозу. Когда мой меч покинул его тело, и кровь начала литься на землю, я увидела своего отца. Я услышала тошнотворный щелчок, когда он вытащил собственный нож из своего бока. Это было уже слишком. Я пережила худший день своей жизни во всей его полноте в течение одного единственного момента. Я поняла, что не заслуживаю того немногого, что имею. Я отцеубийца, которой позволили вступить в легион только из-за того, кем был мой отец. Я извлекаю выгоду из того, что совершила одно из самых наказуемых преступлений в республике. Я пытаюсь определить, что бы я сделала в тот момент, если бы осталась предоставлена самой себе. Может быть, я утонула бы в собственной вине, совершила бы еще одно преступление, став дезертиром, чтобы найти способ наказать себя. Возможно, я бы справилась со всем и похоронила все это, как всегда делала раньше, двигаясь вперед, в то время как мой разум постоянно говорил мне, что я должна идти назад. Я не знаю и не могу выразить, как я рада, что не смогла этого выяснить. Я чувствую, что ты ждал этой следующей части. Теперь я доверяю Джейсону. Как раз вовремя, верно? Вернувшись в каструм, я наконец-то смогла смириться с тем, что не должна была отталкивать его. Какое-то время мы были друзьями, но какая-то часть меня всегда чувствовала, что я не должна на это надеяться. Я не должна полагаться на него, потому что однажды я не смогу этого сделать. И когда это время придет, я забуду, как выживать самостоятельно. Я сожалею о таком образе мыслей. Он научил меня новому способу, чего не смогла бы сделать даже Лупа. Он сказал мне: "Перестань позволять прошлому определять тебя. Каждый раз, когда ты просыпаешься, ты немного другой человек, чем была накануне. Если ты перестанешь беспокоиться о себе восьмилетней давности, то завтрашней тебе уже не будет так больно. И людям, которые заботятся о тебе, тоже". И это все, что потребовалось. Это единственное высказывание было всем, в чем я нуждалась, чтобы понять, как я прожила свою жизнь. И теперь все гораздо лучше. Несмотря на то, как я это только что произнесла, это не произошло мгновенно. Вот почему мне понадобилось столько времени, чтобы рассказать тебе эту историю. Мне пришлось потратить много времени на размышления за последние несколько дней, и я все еще не думаю, что я полностью справилась с этим. Но в том-то и дело, не так ли? Мои сегодняшние действия влияют на человека, который проснется завтра, поэтому я должна сделать все возможное, чтобы сделать ее жизнь немного лучше. Но я понемногу учусь быть счастливой, и это намного лучше, чем мое прежнее барахтанье в проблемах и жалость к себе. У меня есть друг. Его зовут Джейсон Грейс, и я могу положиться на него, когда мне это нужно. Теперь я это знаю, а значит, он тоже может на меня положиться. Мне больше не нужен воображаемый немой друг, который мог выслушать меня. Так что спасибо за все. И прощай.