За 5 минут до этого:
Жениха и невесту посадили напротив бабушки Изольды и родителей Родриго. Бабушку Хильду было решено посадить рядом с Изольдой, как, так сказать, старейших и мудрейших членов обеих семей. Марисса мило улыбалась и отвечала на вопросы родственников. Когда говорила Изольда, Родриго переводил её слова на испанский. — Wenn ihr in der Zukunft einen Sohn kriegen werdet, sollt ihr ihn Cabron* nennen, — с серьёзным видом изрекла пожилая женщина (*испанское слово «cabrón» означает «козел, мудак, ублюдок»). — Когда у вас родится сын, назовите его Каброн. (в переводе с немецкого) Услышав перевод жениха, Марисса чуть не поперхнулась своим лимонным тортом. Они с ума посходили? Как можно назвать ребёнка «ублюдком»? — Простите, вы серьезно? Я не считаю хорошей идеей назвать нашего сына Каброном, — наконец откашлявшись, сказала Марисса, на что бабушка состроила недоумённое лицо. — Wie bitte? Was gefällt ihr denn nicht? Der achtunddreißigste Sapa-Inka hieß so — der Cabron der 38. Oder der zweiundvierzigste! — В каком смысле? Что ей не нравится? Так звали 38-го Сапа-Инку вообще-то — Каброн Тридцать Восьмой. Как и сорок второго! (в переводе с немецкого) Рорро снова перевёл невесте сказанное бабушкой, тут взяла слово Хильда: — Прелестно! Фрау Изольда, а как насчёт назвать внука Scheiße**? — с елейной улыбкой спросила она, вспомнив единственное немецкое слово, которое знала (**«Scheiße» немецкое ругательное слово, дословно означает «дерьмо, испражнения, навоз»). — Wie bitte, hat sie Scheiße gesagt? — переспросила Изольда у внука, не веря своим ушам. — Что? Она сказала Scheiße только что? (в переводе с немецкого) — Шайсэ, шайсэ, — подтвердила Хильда, кивая. — Oh Gott, diese Frau ist verrückt! — воскликнула она, крайне удивившись, это Рорро, естественно, переводить не стал. — Господи, эта женщина сошла с ума! (в переводе с немецкого) — Милая, с бабушкой лучше не спорить, обсудим это позже… — сказал он и, чтобы избежать неловких разговоров, с показным аппетитом приступил к своему десерту — кусочку шоколадного торта. Марисса округлила глаза от негодования, сморщила лоб, нахмурившись, и краем глаза нашла среди гостей лицо лучшего друга. Он был увлечён беседой с братом-близнецом её будущего свёкра. Она решила отпустить ситуацию и десертной вилкой снова попробовала свой лимонный торт. Увидев, что у Рорро шоколадный, улыбнулась и решила «своровать» у него кусочек, как они обычно делали с Пабло. Но у неё не получилось — Родриго остановил её руку перед своей тарелкой и сказал: — Нет, Мари, не надо так делать, если хочешь шоколадного торта, я тебе дам немного или давай попросим, тебе принесут, а я не люблю, когда берут с моей тарелки, — сказал он, аккуратно отрезая небольшой кусочек своего десерта и кладя его на её тарелку. «Ему что, жалко торта?» — подумала Марисса, она так и застыла с поднятой вилкой в руках и с удивлением на лице. Она посмотрела на Пабло через весь длинный стол, он, зная её, без задней мысли жестом предложил ей свой шоколадный торт. Она закатила глаза и надула губки, состроив обиженную гримасу. Пабло лишь оставалось сочувственно пожать плечами. Хуан Карлос, верховный вождь Сапа-Инка, поднялся с бокалом шампанского, чтобы произнести тост. — Приветствую вас ещё раз, дорогие гости! Для нашей семьи честь принимать вас в нашей резиденции, ведь в скором времени мы породнимся. На этой неделе мы вместе проведём все необходимые инкские ритуалы и традиционные мероприятия для закрепления союза двух любящих сердец, а также в честь вступления в титул нового верховного вождя Сапа-Инки в лице моего сына Родриго. Выпьем же за счастье молодых! — все дружно подняли бокалы с игристым напитком и почти хором повторили: «За молодых!» Пабло шампанское выпил, но пожелание вместе со всеми произносить не стал. Поговорить с Мариссой ему так и не удалось, Родриго не отходил от своей будущей жены ни на шаг. В завершение вечера мужчины удалились в кабинет Сапа-Инки выкурить по кубинской сигаре и продегустировать писко, а женщины расположились в гостиной за легкими коктейлями.***
На следующее утро после плотного завтрака вся большая компания, состоящая из клана Гирао Диасов и гостей со стороны невесты, на нескольких комфортабельных автобусах выдвинулась в Мачу-Пикчу для проведения таинственного предсвадебного ритуала. Обе бабушки остались в замке, путь всё же неблизкий, учитывая их возраст. Оказывается, верховный Сапа-Инка имел право в исключительных случаях приостанавливать посещение туристами известнейшего национального заповедника Перу. Случалось это крайне редко, ведь не каждый день женится и вступает в права наследник верховного вождя инков. Когда, преодолев серпантинную дорогу, все прибыли ко входу в священный город, слово взял Хуан Карлос. Он переоделся в ритуальные одежды — своеобразное пончо до колен из грубой светло-коричневой шерсти было перехвачено на талии ярким домотканым поясом с вышитыми индейскими мотивами, на шее висел массивный золотой кулон в виде солнца, длинные волосы с проседью были распущены, на голове головной убор с двумя соколиными перьями из золота, на запястьях браслеты, в ушах серьги из того же металла, а в руке длинный жезл в виде золотого томагавка с такими же перьями, как на голове. Переоделся не только он — невеста и жених, а также двоюродный брат Родриго тоже облачились в такие же пончо, но выглядели попроще — без золотых украшений. — Сегодня в священном городе Инков мы проведём древний предсвадебный ритуал, отдадим дань нашим предкам, великим воинам. Жених должен будет доказать, что именно он достоин получить руку и сердце невесты. Ему нужно будет спуститься обратно к подножию горы и преодолеть тяжёлый и тернистый путь наверх по старинной пешеходной тропе. Но это не всё, — говорил верховный вождь, пока все внимательно вслушивались в его слова. — Здесь, наверху ему предстоит пройти ещё одно испытание, какое — пока это останется тайной. Кто готов принять участие в этом нелёгком состязании и составить символическую конкуренцию жениху? Блас и ещё несколько мужчин в национальных одеждах подняли руку, выразив готовность. Хуан Карлос с хитрой улыбкой продолжил: — Может, кто-нибудь из наших аргентинских гостей решится поучаствовать? — спросил он, окинув взглядом толпу. Мануэль хлопнул Пабло по плечу, шепнув ему на ухо: «Это наш шанс, дружище!» Бустаманте и сам подумывал над этим, слова друга лишь подстегнули его. «А почему именно символическую? Я готов составить самую настоящую конкуренцию жениху!» — мысленно произнёс он и, решительно подняв руку, сделал шаг вперёд. Все с удивлением посмотрели на добровольца. — Я рад, так будет еще более захватывающе, но помните, что это лишь дань традициям и выиграть испытание должен всё-таки жених, — шутливо погрозил пальцем верховный вождь.***
Пабло попросили переодеться в шерстяное пончо с поясом, но обувь он решил оставить свою — удобные кроссовки, хоть и смотрелось это, мягко говоря, нелепо. Его и остальных участников «символического соревнования» привезли на автобусе в Агуас-Кальентес, деревеньку у подножия древнего города. Отсюда началось их восхождение для прохождения таинственного главного испытания. Блас и другие участники намеренно отстали, внемля словам Сапа-Инки, но Пабло не собирался отдавать победу Родриго, он вырвался вперёд и с остервенением преодолевал метр за метром тяжелого крутого подъёма. На высоте стало труднее дышать, но даже это не остановило главную подружку невесты. Он оторвался от Рорро и, согнувшись пополам, пытался привести в норму свое сбившееся дыхание, разряженный воздух больно врезался в легкие. Отсюда открывался умопомрачительный вид на долину реки Урумамба, но Бустаманте было не до этого. Немного отдышавшись, он продолжил подъём. Через пару часов, показавшихся ему вечностью, он поднялся на плато перед Храмом Солнца, тяжело дыша. Все присутствующие, включая Мариссу, открыли рты от удивления и начали перешёптываться — они ожидали увидеть жениха, уж точно не лучшего друга невесты. — Какое… какое главное испытание? — спросил он, нормально дышать у него пока не получалось. Осмотрев площадку перед собой, он и сам понял суть последнего испытания — поодаль стояли чучела из соломы, символизирующие врагов. Рядом с собой Пабло увидел несколько боевых луков и колчаны со стрелами, а прямо перед отмеченной на земле линией стоял большой сосуд, в котором играли языки пламени. Победителем состязания объявят первого пришедшего к финишу участника, который поразит свою соломенную цель огненной стрелой. Пабло выругался про себя. Какого чёрта? Они издеваются? Какой лук, какие стрелы? Он эти предметы видел-то разве что в кино, не говоря уже о непосредственном использовании, стрельба из лука и арбалета в компьютерных играх Gothic и Risen, в которые он играл в студенчестве, не считается. И ради этого стоило лезть из кожи вон и торопиться к финишу? «Если это ради Мариссы, то, конечно, стоило. Тысячу раз стоило!» — ответил он сам на свой же мысленный вопрос и неловким движением взял в руки тяжёлый композитный лук. Ещё одной сложностью являлся тот факт, что Пабло был левшой. Поймав на себе недоумённый взгляд Мариссы, он посмотрел ей в глаза. Она нервно качнула головой и развела руками, как бы спрашивая: «Что происходит?» Он лишь робко улыбнулся и пожал плечами, взяв из колчана стрелу. Вставил её ровно посередине и потянул за тетиву, но тут услышал улюлюканье и возгласы из толпы: «Стрелу поджечь забыл!» Пабло вынул стрелу и окунул ее наконечник в чан с огнем, но передержал и обжегся, бросил на землю и потушил огонь кроссовком. Горючая жидкость с наконечника стекла вниз к его руке — не стоило держать стрелу кончиком вверх. Следующий снаряд он держал горящим концом чётко вниз, наученный горьким опытом. Он с трудом вставил её в лук, взялся за тугую тетиву и попытался прицелиться, натяжения не хватило и тетива больно ударила его по пальцам, стрела потухла и снова оказалась на земле. В толпе послышались смешки, не смеялись только Мануэль и Марисса, взволнованно следящие за каждым его движением. Пабло поджёг третий летучий снаряд и приготовился стрелять, но тут тишину нарушили аплодисменты — на плато поднялся Родриго. На его губах играла самодовольная улыбка, было такое ощущение, что он даже не торопился и не запыхался, как будто такие «прогулки» были для него чего чем-то само собой разумеющимся. Он помахал приветствующим его зрителям и неспешно подошел к орудиям. Так же не спеша, даже вальяжно взял лук и с заправским видом поправил тетиву пальцами. Выверенными движениями поджёг стрелу и закрепил её на луке. Решив не терять времени, Бустаманте использовал свой последний шанс: он натянул тетиву и отпустил в направлении соломенного чучела. Бог любит троицу, в этот раз он, кажется, все правильно сделал.