***
Ужин прошел гладко, несмотря на то, что Юлиан опоздал на него на сорок три минуты. Самое удивительное, что мисс Глевиссиг ни слова ему не сказала, а лишь недовольно посмотрела. Как сказал Кагыр, мистер Беллегард утром поставил её перед фактом, что Юлиан занят его поручением и освободится только к вечеру. Парень был в восторге от столь непривычной заботы, что готов был расцеловать мужчину прямо на глазах у всех. Ему помешало лишь то, что за столом всё ещё царила тёмная аура смерти Кальдемйна и Марильки. Юлиан с трудом вынес эти двадцать минут лицемерия. Это действительно грустно, что жизнь двух людей закончилась так внезапно, но всего два года назад вымерло девяносто девять процентов населения Земли, включая всех близких и родственников находящихся здесь людей. И даже тогда они не были столь мрачны, как сейчас, потеряв двух сожителей, который, вообще-то, все тихо недолюбливали. Марилька была грубой, дерзкой и непоседливой девчонкой, а её отец — невоспитанным мужланом с полностью атрофированным чувством такта и юмора. Юлиан не готов был выделять на скорбь больше пятнадцати минут своей жизни. Поэтому, быстро распрощавшись, он вернулся к Геральту, но не в комнату — в кабинет, где через пол часа должна была состояться встреча мужчины и Хиреадана. Геральт уже сидел за большим письменным столом, снова обложившись бумажками и папками. Он даже не поднял головы, лишь приподнял уголки губ, из чего Юлиан решил, что ещё не совсем надоел Беллегарду. Парень молча сел на диван, после лег, а следом вообще полностью перевернулся так, чтобы его ноги были закинуты на спинку, а голова свисала вниз. — Завтра Хэллоуин, ты будешь праздновать со всеми? — Это необходимо? — Я хотел бы приодеться для тебя, — парень, наконец, решил перейти на «ты». В конце концов, он спит с этим мужчиной во всех смыслах этого слова. Глупо играть в начальника и подчинённого, когда они наедине. — Ведьма сказала, что завтра отведёт нас в гардеробную, где мальчики этой школы хранили костюмы, и разрешит нам выбрать понравившиеся. Мне стоит закрывать своё тело? — Только на людях, — всё так же не отрывая головы от бумаг буркнул Геральт, заставляя Юлиана расплыться в довольной улыбке. — Кем ты хочешь быть завтрашней ночью? — Папа Легба*, — Геральт наконец оторвался от бумаг и удивлённо приподнял бровь. — Смерть, кровь, секс, рождение. Разве я буду плох в этом амплуа? Он видел, как Беллегард провел кончиком языка по своим губам, а после заставил себя вернуться к бумагам. Не то чтобы Юлиан хорошо знал Геральта, но он хорошо читал лица, и мужчина казался напряженным после его слов. — Кем бы будешь? Не хочешь быть моей Мамой Бриджит*? Хотя тебе больше подошел бы Люцифер, — Геральт снова поднял удивлённый взгляд. — Я всегда думал, что он, должно быть, невероятно красив и сексуален. — Его рисуют уродом с телом козла и копытами, а ты думаешь, что он красив и сексуален? Что ещё мне нужно знать о твоих предпочтениях, мой принц? Юлиан хрипло рассмеялся и снова нормально лёг на диван, чувствуя, как лицо покраснело от притока крови. — Я думаю, что люди ошибаются. Люцифер — ангел. Да, падший, но всё ещё ангел, был рождён им. И нет существ прекраснее. У него могут быть шрамы от потерянных крыльев, рога, шрамы от падения с небес, но он всё ещё прекрасен, — Юлиан правда думал так, но сейчас не был уверен, что говорит именно о Люцифере. — Что это? В речах твоих я слышу восхищение и любовь к дьяволу? — Если представить, что это не мифы и не сказки, то Бог был гораздо более неправ, чем Люцифер и все остальные падшие ангелы. Он создал ангелов, загнал их в глупые рамки, а после создал людей, которых наделил большей свободой. Они забрали внимание любимого отца, забрали свободу, заставили сомневаться в том, что ангелы все ещё важны для Бога. И что же сделал старик? Основную ошибку всех родителей — встал на защиту младшего ребёнка. Очень глупо, между прочим, это я тебе как старший ребёнок в семье говорю! И помимо всего прочего — так оклеветал сына, что столько лет спустя его имя означает «зло» и «пытки», а не «свет несущий», как было изначально. Люци просто слишком сильно любил папочку, чтобы позволить кому-то забрать его. И можем ли мы судить его за это? Юлиан внезапно для себя осознал, что не говорит спокойно, а повышает голос. Неужели его так сильно задевает эта история? Чёрта с два. Перед глазами снова стоял младший брат. И только потому, что Феррант увидел свет на двенадцать минут позже чем Юлиан, старший должен был уступать ему свои игрушки, отдать большую половину комнаты. Он ездил на старом велосипеде, потому что родители только что купили новенький велик брату. А когда тот сломал его — Юлиана заставили отдать ему свой и ходить пешком, потому что он старше и может обойтись. Феррант получал на ночь сказки, песни от мамы, новую одежду. Он забрал даже Кагыра. Ублюдку всегда доставалось всё самое лучшее. Да ещё и Геральт смотрит так странно, будто не может поверить, что подпустил к себе Юлиана так близко. Будто разочарован. — Не могу поверить, что ты правда так думаешь, — у Юлиана внутри всё оборвалось. — Я вновь убедился, что мой принц — лучшее, что могло произойти со мной на этой станции. Я буду твоим Люцифером. Юлиан широко улыбнулся, снова начиная дышать. Рука страха отпустила его внутренности. Геральт не разочарован в нём. Ты бог или дьявол, призрак всклокоченный, Друг детства или пьяный кутёж? Я не могу остановиться, я истекаю кровью из-за тебя. Юлиан запел не настолько громко, чтобы не отвлекать Геральта, но достаточно, чтобы мужчина слышал песню. Ему нравилось, как Леттенхоф поет, а Юлиану нравилось нравиться людям. Ты сердце ангела, ты монстр, ох, Какой-то богом забытый Просперо. Твои перья и твои лапы — Твой ад для кожаных аплодисментов. Ты танцуешь на столах, бесконечные ярлыки. Ты Каин? Потому что я не Авель. Твой ублюдок спрашивает в ночном автобусе, Что такое вечная басня. Его тихий, чуть хрипловатый голос был прерван стуком в дверь. Юлиан видел, что Геральт, до этого ждущий Хиреадана и его теста, сейчас вовсе не рад, что присутствие третьего заставило его принца замолчать. После раздраженного «Входи», дверь в кабинет открылась и Хиреадан неловко вошел. Его глаза тут же наткнулись на лежащего на диване Юлиана. Парень махал ногами в воздухе и радостно улыбался знакомому. — Извините, вы просили меня прийти в половине девятого, — робко начал Хиреадан, переводя взгляд на Геральта. — Мне стоит подождать, пока вы закончите? — Садись, — Геральт улыбнулся парню, махнув рукой на кресло, а Юлиан почти приревновал. Потому что Геральт должен улыбаться только ему. И смотреть так своими яркими глазами должен только на него. Он должен только ему… Ничего Геральт ему не должен. Как и Юлиан Геральту. — Но Юлиан… — Считай, что я здесь вместо мебели, — подал голос парень из-за его спины. — Воспринимай его как домашнее животное. — Любимое домашнее животное, — поправил мужчину заигравшийся Юлиан, которому нравилось смотреть за тем, как Хиреадан не может понять, что происходит. — Как любимое домашнее животное, — поправил себя Геральт, а Юлиан тихо пискнул от восторга. Он и не думал, что кто-то типа Геральта может произносить такие слова. Хиреадан удивлённо посмотрел на мужчину, затем на Юлиана, а последний, в свою очередь, призывно облизнулся. — Мр-р-р, — мурлыкнул Юлиан, довольный тем, что посещая в младшей школе логопеда, не разучился картавить. Юлиан знал, что Хиреадану не комфортно. И не только потому, что Геральт его пугает. Вторая и не менее важная причина — Юлиан, лежащий позади и внимательно смотрящий то на Беллегарда, то на сожителя. Возможно, в обычно время он бы даже не посмотрел в сторону Леттенхофа, предпочитая трепетно лелеять свою любовь к Йеннифер. Но сейчас подходит к концу второй год без женского тела, а флиртующий со всеми Юлиан там, сзади. С призывно расстёгнутой рубашкой и накручивающий на палец локон отросших волос. Но Леттенхофа мало волновал Хиреадан — его внимание было приковано к такому серьёзному и важному Геральту. Он уже представлял, как расстегнёт его рубашку, заберётся холодными пальцами под неё. Оставит свои следы. — Хиреадан, — Геральт наклонил голову вперёд, упирая взгляд ярких жёлтых глаз в Хиреадана, — я задал вопрос. — Да, простите, я задумался. Просто я не знаю, как поступил бы, если бы был отобрал, а Йеннифер осталась на станции. Вероятно, я бы тоже предпочёл остаться? Геральт хмуро покачал головой, не сильно веря в слова парня, а после встал со своего кресла и облокотился бёдрами на стол. — Тебе что-то мешает, Хиреадан? Может, тебя отвлекает Юлиан? — парень оживился при звуке своего имели и прислушался к диалогу. — Может ему стоит одеться? Или раздеться? Хиреадан закивал. — Раздеться было бы неплохо, — он запнулся, сжимая кулаки, — я имел в виду, одеться. Одеться. — Или лучше уйти? — Это было бы вообще отлично. Геральт перевёл взгляд на надувшегося как пузырь Юлиана, от которого так и веяло обидой и нежеланием уходить. По правде говоря, уходить правда не хотелось. Не только потому что тут можно было смотреть на Геральта и слушать его голос столько, сколько душе угодно. Просто у него в кабинете всегда было так жарко, что теплолюбивый Юлиан (чья идеальная температура варьировалась между двадцатью восемью и тридцатью пятью градусами выше нуля) просто наслаждался. Беллегард убрал руки, до этого скрещенные на груди, и снова вернулся за свой стол. Смотря прямо в глаза Хиреадана, он очень медленно закрыл его дело и гаденько улыбнулся своей той самой устрашающей улыбкой. — У вас ужасная стрессоустойчивость, мистер Садрон*, — заключил Геральт, снова переходя на деловую речь. Что-то подсказывало Юлиану, что это дурной звоночек. — Вы можете идти. Хиреадан медленно поднялся и направился к двери на негнущихся ногах. Уже держась за ручку, он кинул испуганный взгляд на Юлиана, а тот лишь неловко улыбнулся ему, не совсем понимая, почему чувствует горечь. — Ты можешь прекратить пугать людей, Геральт? — Юлиан встал с дивана, как только за Хиреаданом закрылась дверь. — А с Йеннифер что будешь делать? Зальёшь всё кровью? Порежешь на её глазах сумку от Биркин? Потому что, богом клянусь, только эти две вещи могут напугать эту женщину. Геральт откинулся в кресле и позволил Юлиану опустится на свои колени. Ладошки накрыли широкие плечи, чуть сжали, а потом парень провёл ноготками по шее, целуя линию подбородка. — Не улыбайся им так, — тихо мурлыкнул Юлиан, переходя поцелуями на щеки, висок, прошелся кончиком языка по чужому шраму, пересекающему левый глаз, а после прижался лбом ко лбу Геральта. — Как? Геральт прекрасно понимал, как. Но ему слишком нравилось, как пухлые губы поджимаются, от чего круглые щечки кажется ещё больше, а крылья носа недовольно раздуваются. Юлиан ревновал, и Геральта это устраивало. Он забрался пальцами под выправленную рубашку Юлиана и погладил его бока, а после опустил ладони на его ягодицы, сжимая несильно, но так, чтобы Леттенхофу захотелось прогнуться в пояснице. — Как на меня. — Ты ревнуешь? — мужчина слегка наклонил голову и одной рукой провёл по лицу Юлиана, погладил щёку и подбородок. Юлиан отрицательно покачал головой. Ему хотелось стукнуть по этому самодовольному лицу, потому что мужчина был чертовски прав. — Я тебе нравлюсь. — Что? Нет, — Юлиан важно вздёрнул нос и отвёл взгляд. — Я просто хочу в Святилище. — Нравлюсь. — Вот и нет, — это было больше похоже на игру с ребёнком, который играет спектакль обиженного актёра. Но Геральта, на удивление, не бесили эти сложенные на груди руки и надутые от возмущения губы. Это было забавно. И, пожалуй, достаточно мило. — Ты мне тоже нравишься, принц. Юлиан замер, не уверенный, что правильно услышал. Если было слово «тоже», значит не нравится? Потому что Юлиан до этого сказал, что ему вовсе не нравится Геральт. Ох. Внутри приятно заскреблись кошки, и парень хотел сказать, что это определённо взаимно, попросить больше никуда не уходить. Потому что перспектива остаться без Геральта внезапно оказалась гораздо более пугающей, чем умереть голодной смертью или от рук каннибалов Третьей станции. — Не знаю, шутишь ли ты, — громко выдохнул Юлиан, наконец разжимая онемевшие пальцы и отпуская плечи Геральта. — Надеюсь, нет. Мужчина тихо хмыкнул и потянулся к Юлиану, собираясь вовлечь его в долгий влажный поцелуй, но тот резко соскочил с его колен, прижимая к груди чуть подрагивающие руки и схватил пиджак Геральта. — Ой, смотри, — его голос подрагивал, — пуговичка оторвалась. Давай я пришью. На самом деле, все в порядке было с пуговицей, ну слегка бы подзатянуть нитку, но все не так критично. Просто до парня только сейчас дошло, что ему нравится Геральт. Что он забрал себе всё внимание Юлиана, окутал словно эфир и поглотил парня с головой. Юлиан влюбляется. И это его испугало. Ему столько лет нравился Кагыр, он так долго считал, что нет мужчины, что способен стать для него важнее. Но вот они — ждущий его в спальне Кагыр и сидящий за столом Геральт. И Юлиан не раздумывая выбрал второго. Так просто взял и забыл о том, что клялся себе, что не будет для него мужчины любимей Кагыра. И если хоть на секунду представить, что Геральт просто замена Кагыру, а Юлиан просто путает это чувство с влюблённостью, то все становится хорошо. Но Леттенхоф не тупой, он хорошо различает эмоции и чувства. Это же он когда-то чувствовал к другу. Он снова влюбился, даже не беря передышку между мужчинами. Он снова уязвим. — Юлиан, — у двери его догнал голос Геральта, а в районе солнечного сплетения похолодело от неприятного предчувствия. — Поспим сегодня раздельно.***
В себя Юлиан пришел только ближе к полуночи. Направляясь к себе в комнату, до него донёсся разговор Йеннифер, Ренфри и Хиреадана, в котором последний с замиранием сердца рассказывал, как прошла его встреча с мистером Беллегардом. И, конечно же, он не забыл рассказать, что Юлиан тоже там был, совершенно по-свойски заняв его диван. </i> «Это же просто Юлиан, Эд. Просто Юлиан. Он в лучшие дни и кофе-то мне правильный принести не мог. Я не думаю, что он имеет влияние на то, попадём ли мы в Святилище, или нет. Вряд ли он вообще имеет хоть какое-то влияние. Это же просто Юлиан. Нет, вы не подумайте, он классный и забавный. И поёт хорошо. Но вряд ли он правда связан с Беллегардом. Это просто был тест на твою стрессоустойчивость, вот и все. Геральт слишком крут для Юлиана. Леттенхоф даже Кагыра не смог закадрить, куда ему до этого Апполона?»</i> Успокаивающий уверенный голос Йеннифер всё еще стоял в его ушах. И он понимал, что ни слова лжи ею не было сказано. Она не приукрашивала, не врала, не пыталась оклеветать Юлиана. Он правда был таким. И это напугало его ещё больше. Потому что Геральт действительно вряд ли выбрал бы Юлиана. И если парень сейчас к нему привяжется, а мужчина уйдёт — опять будет больно. Юлиан не любит, когда больно. Проворочавшись половину ночи с глупо прижатым к груди пиджаком с запахом Геральта, Юлиан всё-таки встал и решительно направился к мужчине. В конце концов, есть у него яйца, или нет. Он должен узнать, честно ли говорил Геральт, потому что если «да», то Беллегард больше никуда от него не денется. В комнате мужчины не оказалось. Что было довольно странно. Если верить часам, сейчас одиннадцать сорок пять, неужели он всё ещё сидит за бумажками? Осторожно ступая по холодному полу, Юлиан направился вниз, стараясь не быть услышанным. Может, все правда думают, что он спит с Геральтом, но этот факт вряд ли остановит Нэннеке и её любимые плети. Оказалось пусто, жарко и Юлиана слегка замутило. Он осторожно прикрыл за собой дверь и, всё так же глупо прижимая к себе пиджак, направился вглубь. За комнатой со столом, диваном и камином, была ещё одна, чуть меньше. Юлиан не бывал там, просто однажды заглянул. — Гер… — имя застряло в горле. Как и вдох. Мужчина, полностью обнаженный, стоял на коленях боком к Юлиану в кругу своей собственной крови. Юлиан не был уверен, что это его кровь, просто длинные вертикальные порезы на плечах наводили на некоторые мысли. Геральт провёл окровавленной ладонью от груди вверх, по шее, останавливаясь под подбородком, от чего кончики длинных седых волос оказались вымазаны тёмно-красной жидкостью. Юлиан сглотнул, сделал шаг назад, а Геральт продолжал шептать что-то на эльфийском, а потом резко повернул голову, упирая взгляд чёрных глаз в парня. Дыхание перехватило во второй раз, когда тело Юлиана будто невидимой рукой подняло вверх и грубо припечатало к стене почти на десяти сантиметрах над полом. Ему казалось, что это происходит не с ним. И не с Геральтом. Кто угодно сейчас сделал ему больно, только не Геральт. Он не мог быть колдуном, одержимым и всё такое. Потому что Юлиан смотрел ужастики, вся эта нечисть поднимала руки, читала заклятия и выпускала пламя магии, когда колдовала. Геральт ничего такого не делал. Он просто смотрел. Смотрел так, будто не понимает, где находится и кто это перед ним. А потом он встал и медленно подошел к Юлиану. Тот всё ещё старался отдышаться, держался за ушибленные рёбра. — Опусти меня на землю, — совсем тихо прошептал Юлиан, а потом громко застонал, когда рука Геральта сжалась на его шее. Парень размахивал ногами, царапался, сжимал чужое запястье в попытке оторвать от себя, а после опустил руки и… улыбнулся. Узкая музыкальная ладошка скользнула вверх, легла на чужую щеку, кончиком большого пальца поглаживая шрам. Взгляд глаз Геральта резко стал осмысленным и он разжал руку, заставляя Юлиана сползти вниз по стене. Парень громко хватал воздух, кашлял, его почти рвало, пока Беллегард просто стоял и смотрел. Когда парень немного пришел в норму, мужчина опустился на присядки и внимательно заглянул в чужое лицо. — Твою мать, Геральт, — Юлиан пнул мужчину коленом по ноге, — ты чуть меня не задушил! — он громко выдохнул, а после резко сел. Внутри всё горело, голова всё ещё кружилась, а перед глазами плыло, но Юлиан достаточно точно протянул ладонь и прижал её к плечу Геральта. — Тебе нужно остановить кровь. И зашить рану. Ты не мог одолжить пару литров у кого-то другого? Ещё немного, и ты бы потерял сознание. Ты как себя чувствуешь? Перед глазами ещё не плывёт? И ради всего святого, почему ты без трусов? Ты думаешь, дьявол был бы рад видеть своих поклонников с неприкрытыми причиндалами? Юлиан трещал и трещал без умолку, обматывая одну руку Геральта пиджаком и причитая, что не знает, чем перевязать вторую. А Геральт просто сидел и смотрел, потому что чего-чего, а такой реакции он точно не ожидал. Он думал, что Юлиан испугается, убежит, будет кричать или плакать. Может, будет драться или умолять не убивать его. Но этот удивительный мальчишка сначала перестал бороться, пока Геральт его душил, убрав руки, а после почти сразу кинулся спасать мужчину от кровопотери. Спасать не себя. — Юлиан, — парень, кажется, не слышал, — Чёрт возьми, Юлиан, ты можешь замолчать? — Леттенхоф поднял расфокусированный взгляд на Геральта, наконец умолкая. — Смотри, все в порядке, кровь больше не идёт. Парень опустил глаза, находя то, что раны активно затягивались, не оставляя даже шрама. Лишь гладкую кожу. Парень восхищенно повёл подушечками пальцев по руке, а после поднял глаза, полные восторга. — Вау, — только и смог выдохнуть Юлиан. — А что ещё ты умеешь? — Ты не боишься? Юлиан безумно улыбнулся и погладил окровавленной ладошкой щеку Геральта, оставляя на ней след. — Ты ведь обещал быть моим Люцифером, — тихо и всё так же восторженно прошептал парень, а после опустил руки на грудь Геральта. — Я упаду в истерику и панику примерно через пол часа, а пока что нахожу ситуацию безумно сексуальной. Худые руки обхватили смутно понимающего происходящее Геральта за шею, давая Юлиану возможность вовлечь мужчину в поцелуй. В горячий, мокрый, с привкусом крови, но всё ещё невероятно страстный поцелуй. Юлиан по-хозяйски толкнул Геральта на спину, тут же стаскивая с себя рубашку и борясь со штанами. Кровь неприятно липла к коже и, вероятно, только из-за температуры и её количества она не высыхала грубой корочкой на телах. Юлиан продолжал жадно целовать мужчину, царапать ногтями его кожу, тихо рычать и совершенно по-блядски тереться уже голыми бёдрами о возбуждающийся член Геральта, буквально сдерживаясь, чтобы не направить его в себя прямо сейчас. — Ещё одно. Нет, два, — Юлиан замер, отрываясь от Геральта, а после провёл языком по его щеке, вымазанной в кровь. — Пообещай мне, что когда в следующий раз захочешь заняться этим дерьмом, ты пустишь кровь кому-то другому, а не себе! — Геральт ошарашено кивнул, — И второе, если ты снова попробуешь поднять на меня руку — я вгоню тебе кол в сердце. И буду прав.