Немного о Р2
3 июня 2020 г. в 10:51
Лея почувствовала как ее нежно обнимает отец, но от его рук становится тепло и уютно.
«Прости… прости…» — шепчет он, перебирая прядки.
И в этих «прости» она чувствует все: прости за то, что уехал, прости за то что бросил, оставил, прости за то, что не узнал, не поверил, не почувствовал.
И она знала, что простила уже давно, все простила, потому что его боль она чувствовала, потому что понимала, потому что ближе него у нее не было человека. Слез на глазах адмирала не было, но она чувствовала как разрывается его сердце.
И она что-то шепчет в ответ, быстро, захлебываясь, словно пытается успеть сказать. О том, что любит, о том, что очень мечтала о его возвращении, о том, что совсем-совсем не злится на него, и, конечно же прощает… Высказала она это вслух или в Силе — не понятно, но главное понял отец.
Лея улыбнулась отцу:
— Подожди, у меня для тебя есть потрясающая новость.
— Ты выходишь замуж за Соло?
— Посмотрим на его поведение, — Лея посмотрела за спину отца, кивнув. — Люк.
Анакин резко обернулся, задержав дыхание. Один из мандалорцев снял шлем и, улыбаясь, помахал рукой, затянутой в кортозисную перчатку.
Анакин недослушав Лею, все еще не отпуская ее руки мгновенно вскочил на ноги и помчался к сыну. Пока он его обнимал, к ним подошла рыжая девушка, отдаленно похожая на Бо Катан.
— А это его невеста, Мара… Она сенатор и… пацифист. Обычно.
Несмотря на то, что он был не просто рад видеть сына — до сих пор не верил в его существование, дочь он не выпускал.
Служба безопасности тем временем арестовывала остальных заговорщиков, в том числе и капитана Пински. Дама не сопротивлялась — не с ее подготовкой делать хоть что-то, да и она прекрасно понимала — пикнет, Скайуокер ее попросту пришибет. А жить хотелось — пусть в тюрьме, но жить.
— А я давно говорил, что с этой жабой что-то не так, — Соло с улыбкой приобнял Лею, но оттаскивать от вцепившегося в ее руку родителя не стал — своя шкура ему в принципе дорога была всегда.
— Проверить бы тебя на мх-фактор, — пропела подходящая тогрута, позвякивая при каждом шаге браслетами.
— Ты все знала, — адмирал перевел взгляд с сына на бывшую ученицу.
— Не все, честно. Узнала, когда Корки, — она повернулась к мандалорцу в броне Дома Крайз, — попросил помочь и сказал, что они выследили Мола. А насчет твоей сумасшедшей дочери — слово дала. К Коди только не суйся, он ей еще не простил ее выкрутасы. Ладно, пойду шокировать Оби-Вана.
Лея покачала головой. Она-то точно знала, чем генерал Тано собирается шокировать мастера-джедая, но сейчас ее беспокоило другое — отец раскопает ее финт на Дерре и за это быть ей битой. Несмотря ни на что: ни на чертежи, ни на истребитель, ни на пилотирование в боевых условиях.
— Мати, — второй мандалорианкой оказалась сама герцогиня, известная своими пацифическими взглядами и политикой, хотя в прошлом он знал, на что она была способна. — Нам пора, — а затем перевела взгляд на Анакина. — Я дала слово, что позабочусь о нем. Сейчас он и сам о себе прекрасно может позаботиться. Уверена, я справилась, — Бо Катан вынула что-то из кармана и протянула Анакину. На раскрытой ладони была подвеска из дерева джапор. — Не знаю, что это…
Он трясущейся рукой коснулся подвески, которая была на Падме всегда. Его первый, нет второй подарок. Первым был выигрыш на гонке.
Внезапно активировался вертевшийся рядом Р2. Он десять лет не слышал этот голос…
— Анакин, я почти уверена, что домой мне добраться не дадут. Я оставила Люка на Мандалоре, там безопасней. По данным, которые я обнаружила, Сидиус не погиб, а скрывается на планете по координатам… — на дисплее вспыхнули цифры, указывающие почти на Ядро Галактики. Плотность звезд была опасной для стабильных гипермаршрутов, а нестабильность черной дыры в центре Галактики сводила на нет большую часть наблюдений.
Анакин замер, коротко и поверхностно дыша, пытаясь справиться со своими внутренними демонами.
Тем временем из голограммы послышался звук, означающий швартовку. Падме перевела дыхание, кажется даже улыбнулась:
— Может и ошибла… — и в этот момент раздался зубодробительный скрежет. — Прости, я лю… — скороговоркой проговорила последнее, что могла Падме, затем вспышка и тишина оборванной записи. Только Р2 печально прогудел сожаления.