***
Чародей редко снился ему. Впрочем, Гилтиас мог просто забывать сны, как это часто бывает, но, признаться, он был рад этому. Видеть Рейстлина, пусть даже и во снах, было слишком мучительно и больно. Это могло быть что угодно. Какая-то совершенно банальная, бытовая сценка – смешивающий травы для зелья маг, он же, листающий страницы книги, или снова он, объясняющий Даламару какой-то сложный раздел. Или его губы, сухие, потрескавшиеся, узкие, всегда обжигающе горячие. Порой сны были… Счастливыми. Настолько, что дракон не хотел потом просыпаться, а проснувшись, едва не выл от отчаяния. …Не оттого ли тогда проспал так долго? Там, в светлых несбыточных грезах, Рейстлин всегда возвращался. К нему. Или случалось еще что-то и все было… Гилтиас даже не мог сказать «хорошо», потому что одно слово никак не вмещало в себя всего того, что должно было бы. Там, в этом сладком кошмаре, можно было говорить о любви и иметь в виду именно ее, не похоть, не ненависть, не равнодушие. Были и кошмары в самом прямом смысле этого слова. Бесконечное падение, не-полет на неподвижных смятых крыльях в бездну в слепой, в бесполезной попытке поймать ускользающую тень, золотистые пальцы, чужое жаркое дыхание – поймать, спасти, или хотя бы падать – так вместе, даже если бесконечность. Кошмары отчего-то не менялись. Разве что в последних маг не протягивал руку навстречу в столь же бесполезной попытке… Но было что-то, что было хуже кошмаров. Слаще любых грез. Восхитительнее надежды. Сны, в которых маг просто… Был рядом. Такой же, как раньше, язвительный до яда, уверенный, спокойный, излучающий силу и покой. Они говорили в такие ночи. Гил никогда не помнил сути бесед, помнил только эмоции, и знал, что говорил как есть – и что его слышали. Что сам он слышал тоже. Не просто слова, но их суть. Сегодня маг пришел в его сны снова. Черный бархат мантии, ржавый песок под босыми ногами и кровавое небо за спиной, отблески пламени по золоту, и жар – родной, привычный, необходимый до сих пор, пусть и во снах… Дракон знал, что спит. Он же не был идиотом. Только от слов чародея холод пробрал не до костей, глубже – до самой души. - Я больше не приду в твои сны. А если и так, то это будут просто сны, твоя фантазия. - Рейстлин?.. - Потом подумаешь. Времени у тебя будет достаточно, - Рейстлин сложил руки на груди, и только сейчас Золотой заметил – маг не просто отражает красные отсветы – он через себя их пропускает, в самом деле тень, лишенная плоти. Коснуться страшно. И не нужно – маг покачал головой и отступил на шаг. – Не стоит. Это уже неважно. По хорошему, мне не нужно было приходить и сегодня, но… - Но? Он молчал долго. Настолько, что Гил почти поверил: не скажет. По своему обыкновению промолчит и не ответит. Нет, ошибся, просто нужно было время. - Я не знаю, увижу ли тебя еще раз. Мне хотелось… Я не сказал тебе. Не умел ни объяснить, ни показать, что ты дорог мне. И не умел… Поверить в твое. - Это же сон… - Конечно. Всего лишь сон. Ты проснешься, и тебя ждет целый мир. - Мертвый мир! - Переродившийся… Соня. Ты бы век проспал, если бы тогда я же и не приснился. - Рейст, послушай, я… - Я знаю, - маг словно выцветал, растворялся, и голос его звучал тише. Дракон не решался перебить, даже когда ощутил короткое жаркое касание губ ко лбу. - Улетай из этого города, тебе нечего делать в нем. И мальчишку забери с сбой. Слышишь? Обязательно. - Рейст!.. - Я тебя… Тоже. Глупый дракон. Я тоже те… Вспышка темноты – может ли она существовать? Может. Злая, колючая темнота, выбившая из сна дракона. Распахнув глаза, первым делом он увидел золото глаз мальчишки, нависшего над ним. С потолка сыпалась труха от трав, волновались летучие мыши… Землетрясение? Вибрация, похожая на драконий рык, далекий, жуткий, мощный… Вой смертельно раненого зверя. Зверей?... А потом раздался грохот – и тишина. Кендер вскочил, видя, как вспугнутый ребенок протискивается в щель. Куда!.. А если завал?! Нужно наружу! Гил подхватился с места – и рванулся следом, по узкому, жуткому тоннелю, в котором не то, что развернуться – пролезть порой было сложно… Дальше, еще дальше, до груды камней, которую венчала каменная разбитая драконья голова. Еще одна валялась ниже, и еще одна, и…. Пять. Гилтиасу не нужно было считать, не нужно было гадать, что случилось. Врата. Врата в демонову Бездну. Разрушенные врата, на которые задумчиво пялился ребенок…***
Гилтиас рассеянно брел по голой земле. После короткого злого дождя трещины в сухом насте заполнила вода, почва раскисла в грязь и неприятно чавкала под тяжелыми ботинками человека. Город давно скрылся позади, и влажные туманные сумерки сгладили редкие холмы прокисшим желтоватым молоком, в первых солнечных лучах сквозь рваные дымные тучи оттенок был отвратительно гадостным. Тишину не нарушали птицы, не пронзали насекомые, и, наверное, если бы солнце светило в зените, определить, в какую сторону идешь и не движешься ли кругами, было бы невозможно. Пока же оно светило в спину, обещая скорый зной и духоту от испаряющейся влаги, неспособной вернуть жизнь этому краю. Дракон, впрочем, планировал вскоре обернуться и улететь, просто пока ходьба хоть как-то успокаивала. И мысли, и совесть, и дурную надежду. Лучше бы ее не было. В сумке за спиной была так необходимая книга. И было почти не стыдно. Он вернет, если… Все окажется напрасным. Или наоборот. Увы, просто переписать заклинание не удалось бы, риск ошибки слишком велик. Да и вызубрить не удалось бы. Что ж… Мальчик найдет себе кого-то не дракона. Гил передернул плечами. Он так и не узнал, зачем его звали… И зачем так пытались удержать тогда. Теперь-то юный маг и слова не сказал, когда дракон сказал, что уходит, и потребовал книгу. Только губы сжал почти знакомым жестом. Нет, не нужно про это… Не забирать же его, в самом деле, было? Куда!? Был бы дом… Было бы хоть что-то, кроме вечного пути неведомо куда и зачем! Чародей, конечно, не просился с ним, а сон… Сон горчил на губах хуже полыни, хуже того дурного чая, из-за которого когда-то горько было целовать Рейстлина (и тем слаще – когда вкус уходил в небытие). Таких снов не было раньше… Только давно уже не верилось. И… Разрушенные врата – единственное, что сбивало с толку. Совсем недавно разрушенные… Минут за пять – там еще каменная крошка до конца не осела. Могло ли это быть связано? И ребенок… С знакомым посохом. Нет. Позволить себе верить в это, признать, что совпадения – нечто большее… Гилтиас давно уже разучился верить хоть во что-то. И даже цель его была во многом давно бессмысленна, потому что уход в другой мир… Зачем? Не легче ли… Просто уснуть? И все? Он ведь в самом деле устал, безумно, бешено устал, осиротевший и потерянный в мире мертвых земель и злого неба, которое давно уже не дарило прежней радости полета. Дракон уходил, и следов за ним не оставалось – те вязли в земле и затягивались лужицами, иссушались солнцем, оставались лишь выемки, но таких здесь множество. Уходи и отчего-то чувствовал себя предателем. И тогда, и следующие семь лет… Драконов в этом мире не было. Больше нет. И он вернулся в тот город, желая вернуть книгу и, наверное, извиниться, только вот и города не было тоже, песок замел руины и остовы, а сушеные ягоды занавесок все еще целой трубы охраняли только летучих мышей да сложенные и убранные как можно дальше книги. Песок и пыль заполнили дом юного чародея, пустота и тоска. Гилтиаса здесь никто не ждал. …И нигде не ждал. Некому было, незачем. Может быть, забери он тогда мальчишку, все было бы в самом деле иначе? Тот хотя бы не сгинул бы вместе с другими, впрочем… Несколько найденных скелетом давали страшную догадку. Подавить страх не удалось. Город все-таки умер, ведь города не живут без людей. Это люди без них могут. А еще Гилтиас перестал видеть сны. И не видел больше цели для себя.