(Не)называй ее по имени

Словечко все-таки прижилось. Сначала девчонка морщилась и величественно игнорировала его, а потом притерпелась. Не то чтобы Курту так уж хотелось называть ее «зеленокровной», но он думал о них именно так, и слово частенько у него вырывалось. Зеленокровные занозы потихоньку учились держать мечи, слушаться его коротких отрывистых приказов, по-прежнему опаздывали на тренировки и все время держались вместе. Неужели у них нет друзей? Курт не замечал, чтобы они играли или общались с другими детьми — у этих двоих был какой-то свой мирок, в котором они понимали друг друга почти без слов. Это было трогательно — наблюдать, как они заботятся друг о друге, как прикрывают друг друга перед де Курсийоном, неизменно отчитывающим их за шалости. Курту постоянно приходилось напоминать себе, что они — избалованные детишки, которые вырастут в холеных, надменных и высокомерных аристократов. Это давалось ему не так-то легко: за все время, что он уже провел с ними, он ни разу не видел, чтобы с мальчишкой общался отец или мать — если кто и обращал на него внимание, так это леди де Сарде, мать девчонки. Но должны же быть у них хоть какие-то друзья? А потом он понял. Это был прекрасный день — Курту удалось найти для них замечательные манекены, которые бы не разваливались от одного удара, и настроение у него было преотличнейшее. До тех пор, пока он не вышел на улицу поискать опаздывающую парочку. Он нашел их почти у ворот дворца: они шли медленно, степенно, как и полагается воспитанным детям. Только у девчонки были красные опухшие глаза, а лицо мальчишки было искажено от ярости. А вслед им неслись ругательства от детишек местных лордов — они обзывали их совершенно идиотскими словами. — Зеленка! — Болотная тина! — Слабосильные дураки! — Трусливые крысы! Курт заметил, что девчонка постоянно сжимала руку брата, не давая ему броситься в драку. Дети замолчали, увидев его, а затем разошлись в стороны — так, словно это не они только что издевались над принцем и его кузиной. Курт нахмурился, глубоко вздохнул — не время для жалости, — а потом выпрямился, сложив руки за спиной. — Думаю, сейчас отличное время для тренировки. — Она слишком необычная, а он — сын правящего принца. Может быть, они просто завидуют. Однако Константин и Катрин должны научиться за себя постоять. Сами. Но они же дети, хотелось крикнуть Курту. Они же хреновы дети, которых ненавидят все остальные, как ты можешь быть таким равнодушным? Мэтр де Курсийон смотрел на него своими добрыми и печальными глазами, и, хотя Курт понимал, что так воспитывают детей все аристократы, он никак не мог успокоиться. Ему хотелось надрать уши мелким негодяям, хотелось отругать своих подопечных, хотелось пойти и… да, пожалуй, он бы с радостью начистил физиономию этого напыщенного мудака, принца д’Орсея. И вовсе не потому, что он успел привязаться к этой парочке никому не нужных детей, а… Пропади оно все пропадом! — Просто продолжайте с ними заниматься. Я видел ваши тренировки, и мне кажется, что Константин не особо думает перед тем, как броситься в атаку. А Катрин, наоборот, думает слишком много. — Мне кажется, это мое дело, — не слишком любезно огрызнулся Курт. Кажется ему, надо же. — Кстати, вы не слышали историю о стене? — как ни в чем не бывало продолжил де Курсийон. — Это наша местная легенда о том, как Константин решил залезть на самую высокую стену во дворце. Глупейшая идея, мой друг, и если бы не Катрин… Выходя из его кабинета спустя добрых полчаса, Курт думал о том, что все в этом дворце привыкли смотреть на то, что снаружи. Да, мальчишка безрассудно кидается в бой, но при этом он юрок, ловок и силен для своего возраста, чего не скажешь по его субтильной фигурке. А град ударов, которыми он осыпает — что манекен, что его, Курта, — вполне неплохая тактика, несколько раз принцу удалось его зацепить. Девчонка слишком долго думает, но удары, которые наносит она, всегда выверены и точны. Возможно, ей не хватает скорости, но это дело поправимое. — Чего расселись, как монашки? — малявки, сидящие под своим любимым деревом, аж подскочили. Так и надо, нечего раскисать. — Давайте, мигом переоделись и побежали. Пять кругов.