(Не)называй ее по имени

И все-таки, эти двое были сущим наказанием. Мальчишка теперь частенько наведывался в бордель, наплевав на приличия — после того, первого раза, он должен был бы делать это втайне или, например, завести интрижку с какой-нибудь хорошенькой девчонкой из придворных. Разумеется, тоже втайне. Но он словно намеренно делал все наоборот: открыто таскался в бордель, подружился с несколькими завсегдатаями таверны и довольно приличную сумму спускал на ставки или карточные игры. Курта разрывало от противоположных эмоций: с одной стороны, мальчишка вел себя так, как полагается нормальному мальчишке в его возрасте. С другой же… Курт не мог не понимать, что это отразится на отношении к нему д’Орсея. — Ох, да забудь, — беззаботно отмахнулся от него мальчишка, когда Курт все же решил с ним поговорить. — Отец считает, что я безответственный и безалаберный идиот, не будем лишать его радости указать на это лишний раз. — Твоя кузина за тебя переживает. Мальчишка рассмеялся. — Она завидует. Знаешь, сколько раз она просила взять ее с собой в таверну? Но, похоже, мой горячо любимый папенька решил нас разлучить, я ее почти не вижу. Скоро она станет старой, седой и морщинистой — а все из-за этих глупых книг. Когда я пытаюсь их читать, я просто чувствую, как мои волосы становятся седыми. Мальчишка откинул с глаз золотистую прядь и преувеличенно тяжело вздохнул. Рисуется, мелкий засранец. Кому как не Курту знать, что голова у него на месте? Он был наблюдательным, хитрым, сообразительным стратегом, он был добрым, честным — насколько это возможно при дворе, — и очень, очень несчастным и недолюбленным ребенком. Возможно, Курт мог бы с ним подружиться, если бы он не был его работой. Вот, не стоит об этом забывать. Он — твоя работа, твое бремя, твоя заноза в заднице. Он наглый, самоуверенный, пафосный павлин, за охрану и обучение которого тебе платят деньги. И сестрица его такая же. Интересно, когда мальчишка успел ей все рассказать? Наверняка прокрался в ночи в ее комнату, и там, то и дело сбиваясь на смешки, выложил ей все — все подробности. Слишком уж ехидно она посмеивалась, когда заходил разговор о таверне, а потом еще и допытывалась, какие девушки больше нравятся мальчишке. — Точно не рыжие, — сказал он и потрепал ее по голове. — Рыжей можешь быть только ты! Курту никогда не нравились рыжие девчонки — уж слишком они были бледные, почти прозрачные, да еще и усыпанные веснушками. Вот розовощекие брюнетки с полной грудью — другое дело! Хотя, конечно, нельзя отрицать, что в зеленокровной занозе есть какое-то свое очарование — в конце концов, у нее красивые серые глаза, аккуратный нос, да и тощая задница вида, в общем-то, не портит. Жаль, конечно, что это пятно на челюсти так бросается в глаза, но за эти годы Курт к нему так привык, что перестал замечать. Он успел разглядеть его во всех подробностях, и, если быть уж совсем честным, оно было похоже на какое-то украшение — пятно состояло из переплетающихся, словно ветки, завитушек, и вовсе не было уродливым. Интересно, какое оно на ощупь? Шершавое, как кора, или теплое и гладкое, как кожа? Конечно, будь они друзьями, он бы спросил и — чем черт не шутит — может, даже попросил бы разрешения его потрогать, как и волосы, кажущиеся такими мягкими. И как же хорошо, что они не друзья, и что она — его работа, и что он не называет ее по имени, а значит, он не привязался ни к ней, ни к ее дурному братцу. Просто отлично! — Вы не ослышались. Если леди де Сарде хочет сопровождать Константина, она будет его сопровождать. Возможно, она сумеет удержать его от излишнего транжирства. Хотя, надо признать, я в этом сомневаюсь. Константин слишком глуп, чтобы ее послушать. — Девушке ее сословия не стоит проводить время среди пьянчуг, вам так не кажется? — Не забывайтесь. Это ваша работа — следить, чтобы, как вы выразились, пьянчуги не причинили ей вреда. Или моему сыну, хотя здесь бы я поспорил. Ей нужно научиться удерживать его от совершения ошибок. Или, если она не преуспеет в этом неблагодарном деле, разгребать последствия этих ошибок. — При всем уважении, милорд… — Достаточно. Вы сообщили, что научили их всему, чему могли. Вы больше не их учитель, но все еще остаетесь телохранителем. Если вы не желаете выполнять эту работу, можете мне сказать, я подыщу кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого? Кого-нибудь, кто будет верить честным глазам девчонки и искренним заверениям мальчишки? Кого-нибудь, кто со спокойной совестью отправится в таверну, пока эти двое среди ночи вылезут из окон и сбегут в порт или, чего доброго, «посмотреть на звезды»? Он, помнится, едва в штаны не наложил, когда увидел, где они смотрят на звезды. Эти ненормальные облюбовали себе местечко на строящемся телемском храме — не простой мелкой церквушке, а высоченном сраном храме. Неустойчивом. Состоящем из лесов. С шатающимися досками, по которым могут ходить только сумасшедшие строители. Ну, или вот они — две мелкие занозы. Они залезли на самый верх и расположились там, как под своим любимым деревом. Курт потом долго искал у себя седые волосы и орал на них — шепотом, правда, чтобы не перебудить весь город. И вот за этими хитрыми юркими малявками будет следить кто-то другой? Да они убьются на следующий же день! Хотя… почему его это так волнует? Жалованье, конечно. Пятьдесят золотых на дороге не валяются, так ведь? А еще он привык к мягкой постели и вкусной еде, а не к тем помоям, что подавали в казармах. Так что… — Я не отказываюсь от работы, — процедил он сквозь зубы и, не дожидаясь ответа, вышел из кабинета принца. А эти глупые дети тут совершенно ни при чем. Конечно, девчонка обрадовалась — всю дорогу до таверны болтала не умолкая. Курт не перебивал: ему было смешно смотреть на заикающегося мальчишку — напор сестры удивил даже его. — А я тоже хочу посмотреть на продажных девиц! — Ты их на улице мало видела? — поинтересовался Курт. — Это же улица, — пожала плечами она. — На улице они почти не отличаются от обычных женщин. А в борделе они наверняка выглядят по-другому, мне интересно! — Поначалу они выглядят точно так же, как и на улице, — ответил мальчишка и тут же покраснел. — Я не собираюсь лезть к тебе в постель, — расхохоталась она. — Обнаженные женщины все одинаковы, как и мужчины, разве нет? — Это не лучшая тема для разговора двух аристократов, разве нет? — ехидно спросил Курт. — Ерунда, — отмахнулась девчонка. — Ты бы слышал, о чем говорят почтенные лорды и леди, когда думают, что их никто не слышит… О, он слышал, и иногда ему даже казалось, что это он — невинный мальчишка, не знающий о жизни ровным счетом ничего. — Ну вот, — подытожила девчонка, заметив выражение его лица. — А мне просто интересно — неужели они не носят что-то такое… Воздушное и прозрачное? Она помахала руками вокруг себя, изображая «воздушное и прозрачное», и Курт не смог сдержать смешок. — Это тебе не аль-садские девицы с павлинами, а обычные шлюхи. — А ты их видел? Аль-садских? Курт закашлялся. — Так, слышал. Разное. — Ну да, конечно, — хмыкнула девчонка. Может, она собиралась сказать что-то еще (конечно, собиралась!), но тут они, наконец, дошли до таверны. Курт еще никогда не был так рад видеть унылое лицо хозяина. — Курт, господа, — кивнул он. — Вам как всегда? Мальчишка фыркнул и, заговорщицки подмигнув девчонке, потянул ее за стол у окна. — Как всегда, — вздохнул Курт, кидая на прилавок монеты. — А юной леди — сидр. — Юная леди тоже хочет попробовать то, что вы пьете! — Я пью пиво, а твой кузен — бренди. И поверь мне, тебе не понравится ни то, ни другое. Девчонка все-таки сунула нос в их кружки — понюхала, поморщилась, отпила по глотку. Поморщилась еще раз и со вздохом взялась за свою кружку. — Не понимаю, почему вы пьете эту гадость. Разве напитки нужны не для того, чтобы ими наслаждаться? — А я наслаждаюсь, — пожал плечами Курт. — И наш маленький принц — тоже. А вот для изнеженных зеленокровных леди эти напитки слишком крепкие. Девчонка пихнула его локтем под ребра и рассмеялась. — Зато изнеженные леди знают, где во дворце хранятся запасы лучшего вина, — сказала она. — А закаленные, обветренные и суровые наемники с принцами могут пить свою отраву сколько угодно. Это было странно — видеть ее в таверне, среди собирающихся завсегдатаев. Одетая в простой камзол и рубашку, она все же слишком выделялась в этой толпе, как, впрочем, и ее кузен. Слишком счастливые лица, слишком гладкая кожа, слишком чистые волосы и одежда — они были другими, но при этом явно чувствовали себя комфортно и удобно. Только позже Курт понял, почему: здесь им не нужно было соответствовать своему положению при дворе, не нужно было подбирать слова или натянуто улыбаться. Здесь они могли быть собой. Может быть, это и притягивает к ним людей? Вон, мальчишка побывал здесь несколько раз, и уже успел завести приятелей. А сейчас его знали уже все постоянные посетители и, судя по всему, к концу вечера они подружатся и с зеленокровной. И это те дети, которые были изгоями среди сверстников? «Ей нужно научиться удерживать его от совершения ошибок». Об этой фразе принца Курт вспомнил еще через пару часов, наблюдая, как девчонка с воплем шлепает свою карту на стол. Играть она не умела, но правила запомнила быстро, а недостаток опыта с лихвой компенсировался азартом. Такой блеск в ее глазах он видел во время тренировок — особенно, если он уже успел несколько раз задеть ее мечом или свалить, дав подножку, например. Этот блеск в глазах не сулил противнику ничего хорошего, он означал только одно: девчонка не отступит, пока не добьется своего. В такие моменты она напоминала Курту осла — маленького, симпатичного серого ослика, сдвинуть которого могли только несколько здоровых мужиков. — Новичкам везет! — ухмыльнулся Луи, самый хитрый и опытный игрок в городе. Однажды Курт проиграл ему все жалованье, и с тех пор зарекся с ним играть. Девчонка широко улыбнулась — ее лицо словно осветило солнце. Чтоб тебя, что за сравнения лезут ему в голову? — Дуракам тоже, — сказал он, чтобы отвлечься. Девчонка, конечно же, не обиделась, улыбнулась еще шире и сгребла себе выигранные деньги. — Пожалуй, мне здесь нравится, несмотря на ужасный запах от ваших ужасных напитков, — сказала она. — Надо приходить сюда почаще, правда, Константин? — Спаси, Озаренный, — ответил Курт и похлопал ее по плечу. — Все, пошли. Детишкам пора в кроватку. …А потом на них напали. Вот поэтому, когда с ним мальчишка, он и не пьет ничего крепче пива, мрачно думал Курт, вытаскивая меч. Конечно, он знал, что рано или поздно это произойдет — ни для кого не было секретом, что в Серене стало слишком много грабителей. Чем больше распространялся малихор, тем больше торговцев отказывалось вести дела с Сереной. Город становился беднее, лавки закрывались, а на улицах вместе с крысами появились грабители. Вот такие вот — в ободранных кожаных плащах, с ржавыми шпагами и мечами. Обнищавшие. Озлобленные. Отчаявшиеся. И это делало их опасными соперниками: они дрались не за горстку монет, они дрались за свою жизнь — с отчаянием загнанного в угол зверя. Курт увидел, как мальчишка достал шпагу и кинулся на одного из грабителей — тот не ожидал такого яростного отпора от вышедших из таверны гуляк, поэтому замешкался и потерял преимущество. Краем глаза он заметил девчонку, со шпагой в руках настороженно наблюдающую за другим. Их было поровну, трое на трое, но… Она одета только в тонкий камзол. Если ее заденут — настоящей шпагой, не тренировочной, да еще и ржавой… — Отойди, — крикнул он ей. — Просто отойди в сторону и не лезь! Он увидел, как возмущенно сверкнули ее глаза, как она открыла рот, собираясь что-то сказать — наверняка очередное «Я не ребенок!», — а потом тело среагировало само, он даже не успел сообразить, в чем дело. Не повезло тебе сегодня, подумал он минуту спустя, опуская меч — кинувшись наперерез грабителю, который решил, что девчонка будет легкой добычей. Он очень удачно его задел — так, что кровь брызнула на стену дома и мостовую, а из распоротого живота вывалились кишки. Разворачиваясь к мальчишке, который успел разобраться со своим противником (надо же, а мелкий-то не промах!) и сцепился с последним оставшимся, Курт успел подумать, что девчонка явно такого не ожидала — ни крови, ни кишок, ни предсмертных хрипов. Вон как замерла на своем месте. Вот и славно, не полезет в своем дурацком камзоле под ржавые шпаги. Конечно, у жалких ублюдков не было и шанса против них с мальчишкой. Как и его кузина, мальчишка тоже не был в восторге от крови и грязи — вон как побледнел, бедолага. Курт потрепал его по плечу и усмехнулся. — Ну что, с боевым крещением, маленький принц. Тот криво улыбнулся в ответ, нервно вытирая лезвие о плащ одного из грабителей. Курт развернулся — девчонка стояла на том же месте, закусив губы и все еще сжимая шпагу. — Настоящий бой совсем не так красив, как на тренировках, зеленокровная, — сказал он. Девчонка перевела на него взгляд — глаза круглые, как монетки. — Твою же мать, — совсем не по-девчоночьи сказала она, а потом ее вырвало. Курт вздохнул, засунул меч в ножны, махнул мальчишке и, поддерживая, обнял ее за плечи. — Ну, тоже сойдет за боевое крещение, — усмехнулся он, когда она, наконец, выпрямилась. Надо, наверное, научить ее стрелять. Пусть стоит подальше от заварушек и ржавых шпаг, целее будет. При мысли о том, что ее действительно — по-настоящему — могли ранить (а он видел последствия таких вот ран от ржавого металла), у Курта по спине пробежал холодок. Определенно, он начнет учить ее стрельбе завтра же.