(Не)называй ее по имени

Денек сегодня был тот еще — девчонка отмечала свой день рождения, и в честь этого во дворце устраивали бал. Застыв у двери безмолвной статуей, Курт краем глаза следил за тем, как она без особого интереса разглядывает платья, разложенные на кровати. В кресле у окна сидела леди де Сарде, а мальчишка уселся на стол, болтая ногами. Ну просто семейная идиллия, не хватает только любящего отца. — Милая, ты не можешь пойти на бал в штанах и рубашке. — Я знаю, мама, — уныло ответила девчонка. Курт ее прекрасно понимал: это лето выдалось особенно жарким, и, надо полагать, многослойные юбки и плотная ткань — это настоящий ад. А еще же есть корсет и нижняя рубашка! Зеленокровная точно замучается во всей этой одежде — обычно она не носила ни корсетов, ни юбок, но даже в тонкой рубашке было невыносимо жарко, это Курт знал по себе. В конце вечера она наверняка будет счастлива как никогда, избавляясь от платья и корсета. Несомненно, во всем была виновата жара. У него, должно быть, расплавились мозги, раз перед его мысленным взором предстала она — в тонкой, полупрозрачной нижней рубашке, с распущенными волосами, пылающими, словно жидкое золото. В комнате стало еще жарче, и Курт незаметно, совсем чуточку, приоткрыл дверь. Больше всего на свете он хотел бы опустить перегревшуюся голову в таз с холодной водой и держать ее там, пока не исчезнут все мысли. Чтоб ему провалиться, о чем он только думает? Она тощая, рыжая, бледная, она вовсе не в его вкусе. А еще он знал ее совсем девчонкой. А еще она аристократка, и, возможно, сегодня она познакомится с кем-нибудь из этих напыщенных болванов и скоро выйдет замуж. А еще она твоя работа, идиот. Лучше подумай о том, куда бы ты хотел отправиться служить после того, как все это, наконец, кончится. — Но почему? Балы — это весело! Слишком громкий голос мальчишки отвлек его от мыслей. Зеленокровная явно что-то сказала — вон как он на нее уставился. — Они мне никогда не нравились, — она упрямо нагнула голову. — К тому же, сейчас явно не лучшее время для веселья. — Но, милая, малихор был всегда, — вмешалась ее мать. — Но именно в этом году началась настоящая эпидемия, — возразила девчонка. — Больные уже не помещаются в лазаретах, мама! Что будет дальше? Их будут держать на улице, как бездомных собак? — Я уверена, ученые что-нибудь придумают. Мы должны верить, Катрин, это все, что нам остается! Мы ничем не можем им помочь, и ты сама это прекрасно понимаешь. — А ты что думаешь? — девчонка резко повернулась к Курту, и он вздрогнул. — Я думаю, что отказываться от радостей в и без того непростое время — не лучший выход, — осторожно подбирая слова, сказал он. — О да, какая радость, обрядиться во все эти тряпки и помирать от жары, — едко сказала она. — Милая, что за язык! Девчонка вздохнула, покачала головой и принялась копаться в платьях. Курт ее понимал — устраивать балы и званые ужины, делая вид, что все в порядке, в то время, как за стенами дворца заболевало все больше горожан, было действительно как-то неправильно и жутко. Но это было в порядке вещей — здесь, в этом обществе, которое надоело ему до зубовного скрежета. Девчонка не вписывалась в него, как и ее кузен, хотя они оба отлично играли свою роль — и она играла старательнее него. — Вот это, — она вытащила шелковое платье голубого цвета. Симпатичный цвет, не мог не признать Курт, хороший вкус. — Отличный выбор, — кивнула леди де Сарде. — На нем меньше всего оборок и не так много юбок, — пожала плечами девчонка. Курт все же не удержался от короткого смешка, которого, кажется, никто не заметил. — Ты должна будешь со мной танцевать, милая кузина, — манерно растягивая слова, выдал мальчишка. Соскочив со стола, он взял платье и приложил его к своему лицу. — Много танцевать! Погляди, этот цвет идеально подчеркивает мои глаза! Секунду она смотрела на него в замешательстве, а потом уселась на пол и расхохоталась. Вскоре к ее смеху присоединился мелодичный смех матери и жизнерадостный — мальчишки. Дети. Глупые наивные жизнерадостные болваны, вот они кто. Так что никаких просвечивающих рубашек.