(Не)называй ее по имени

В Новой Серене им пришлось задержаться дольше, чем того хотелось девчонке. На них навалилось множество дел, мадам Моранж успела организовать бал, да и мальчишка проникся изнуренным видом зеленокровной. Во время обеда во дворце наместника он о чем-то долго с ней говорил, и, как Курт ни старался, не услышал ни слова. А вот лицо девчонки становилось все более унылым, и в итоге она, покосившись на него, кивнула брату. Когда Курт узнал, что мальчишка заставил ее пообещать, что она не будет мучить ни себя, ни остальных, ему захотелось его обнять. Мальчишка, между тем, выглядел неважно: у него всегда был слабый желудок и, наверное, он никак не мог привыкнуть к местной пище или воде. А еще ему было скучно — понизив голос, он признался, что ему опротивели лицемерные послы и дипломаты, которые всеми правдами и неправдами хотели заручиться поддержкой нового наместника. — Они считают, что я совсем ничего не понимаю, — театрально вскинул брови он. — Они думают, что могут крутить мной как угодно, что я глупый ребенок и ничего не смыслю в политике. — Но это же хорошо, — пожала плечами девчонка. — Именно! Я каждый раз с трудом удерживаюсь от смеха, глядя на их лица, стоит им понять, что ничего не вышло. И все же, милая кузина, я бы с радостью променял хотя бы неделю моего правления на приключения в твоей компании. Лес, дикие звери, враждебные островитяне! О, я не сомневаюсь, что скоро ты сможешь рассказать мне сотни удивительных историй! — Пока я могу рассказать тебе, как это замечательно — путешествовать в повозке, — зеленокровная усмехнулась и украдкой зевнула. Впрочем, это не ускользнуло от внимания мальчишки, и он тут же вскочил, изящно взмахнув руками. — Ну все, довольно, я послушаю твои истории потом, когда ты отдохнешь. Когда вы все отдохнете, — обратился он к их, надо признать, крайне разношерстной команде. — А теперь отправляйтесь, я хочу видеть вас свежими и отдохнувшими! Они столкнулись в дверях их дома — девчонка, задумавшаяся о чем-то, не заметила, что Курт стоит снаружи, пропуская ее вперед. Она налетела на него, и он автоматически обхватил ее за талию и прижал к себе, не давая упасть. Ее губы дрогнули в улыбке, она чуть наклонила голову, благодаря его, и Курт неохотно ее отпустил. Они впервые были так близко с тех пор, как он ее поцеловал. И как она поцеловала его. Даже на обратном пути в Новую Серену они сидели на разных сторонах телеги — старый пройдоха-проповедник полностью завладел ее вниманием, рассказывая какую-то длинную и сложную историю, и она даже не заметила, как оказалась зажатой между ним и Сиорой. Курт разделил свое место с Васко и, с одной стороны, это было даже хорошо: они трепались об оружии, спорили о том, кто из них настоящий капитан и говорили о множестве других вещей. Но с другой стороны сидела девчонка, и он не мог не смотреть на то, как она улыбается Сиоре и проповеднику, как она смеется над его историей и как живо блестят ее глаза. Она улыбалась и ему — между ними словно ничего не произошло или… словно то, что произошло, было в порядке вещей. Но это не в порядке вещей. Она аристократка, и ей ни к чему путаться со старыми солдатами, которые на нее работают. Конечно, подобные интрижки в высшем свете случались довольно часто, но Курт чувствовал, что это не для него. Никаких интрижек, только полное, бесконечное обладание — ее телом, ее душой, ее мыслями. А этого, конечно, никогда не будет. А значит, о том — тех — поцелуях нужно забыть. Потому что они никогда не повторятся. Курт впервые присутствовал на балу в качестве гостя. Конечно, он не забывал о том, что он и здесь должен следить за безопасностью зеленокровной, но ему в первый раз не нужно было стоять у дверей застывшим истуканом. К тому же, во дворце было безопасно: он сам позаботился о том, чтобы проинструктировать охрану, поэтому сейчас, одетый в камзол с нашивкой Монетной Стражи, он мог немного расслабиться. Ни зеленокровной, ни мальчишки еще не было. Гости только начали собираться, и Курт разглядывал яркие платья местных дам, строгие черные сюртуки представителей Телемы — Сан-Матеуса, поправил он себя — и шелковые тюрбаны делегатов Альянса. Краем глаза он заметил Васко: если бы не разрисованная физиономия, ни за что бы его не узнал. Навт болтал с какой-то дамочкой, беззаботно улыбаясь, и, кажется, чувствовал себя вполне неплохо, несмотря на высокий воротничок и узкий камзол. Хотя Курт наотрез отказался от воротничков, ему все равно было неудобно в дурацком камзоле. Почему нельзя было надеть куртку? Все равно его никто не замечает, кому какое дело? — Его высочество принц д’Орсей и ее превосходительство леди де Сарде! Разговоры смолкли, и все повернулись к распахнувшимся дверям. Курт без особого интереса проследил за ними взглядом — чего он в этой парочке не видел? Зеленокровная вошла в зал под руку с мальчишкой, и Курт неожиданно понял, что забыл, как дышать. Однажды его лягнула лошадь — прямо в грудь, — и он долгое мгновение не мог протолкнуть в легкие воздух. Тогда ему казалось, что он умрет от удушья в ту самую минуту. Ощущения, которые он испытывал сейчас, были очень похожи. На зеленокровной было какое-то золотистое платье, и ее кожа словно светилась — Курту нестерпимо захотелось прикоснуться губами к ее обнаженным плечам, запустить руки в тяжелый узел на затылке, а потом проследить пальцами линии ее тела, обтянутого шелком. Когда его лягнула лошадь, было больно, и боль, которую он испытывал сейчас, была очень на это похожа, хоть и другого рода. Сквозь зубы он втянул прохладный воздух и решительно отвернулся — нужно чем-то себя занять. Чем угодно, только не смотреть на девчонку. Он отошел к окну, и через минуту к нему присоединился Васко, с небрежной элегантностью держащий бокал вина. — Яркая пара, правда? Курт неопределенно пожал плечами. Он упорно смотрел в окно на начинающее темнеть небо, но видел все равно только зеленокровную. Чтоб ему провалиться, за что ему это? — Катрин выросла в прелестную молодую леди, — услышал он низкий голос слева от себя. — Отрадно знать, что она не превратилась в заурядную женщину с соломой вместо мозгов. — Вы этого ожидали? — Немного опасался, — поправил его проповедник. — Кто знает, как все могло обернуться… — Я думал, они оба вырастут типичными аристократами, — неожиданно для себя признался Курт. — Избалованными высокомерными засранцами. Хорошо, что вышло по-другому. — В этом есть и ваша заслуга, — проповедник слегка поклонился в его сторону. — Правда, я не мог не заметить, что вы ни разу не назвали Катрин по имени. Вы обращаетесь к ней только по прозвищу, не так ли? Конечно, еще не хватало называть ее по имени. Сейчас он еще может убедить себя, что она — его работа, что у них могут быть лишь легкие приятельские отношения. А назови ее «Катрин», и все пропало. Он пропал. Но не объяснять же это излишне любопытному старику? — Я так привык. Он ограничился тремя словами, и проповедник, хвала всем святым и демонам заодно, не стал продолжать эту тему. Коротко улыбнувшись, старик кивнул им и отошел к группке телемцев. — А он ничего, — сказал Васко. — Я думал, он будет более мерзким. Курт коротко хохотнул и наконец отвернулся от окна. Он тоже был приятно удивлен, хотя доверять старику все равно бы не стал — видно же: интриган и хитрец. — Скоро начнутся танцы. Не знаю как ты, а я собираюсь пригласить какую-нибудь симпатичную особу на тур вальса. Глядя в спину отошедшему Васко, Курт не мог не задуматься, где тот научился танцевать. Он очень сомневался в том, что навтов этому учат. Он сам нахватался кое-чего, пока работал у д’Орсеев, но отнюдь не был уверен в себе до такой степени, чтобы пойти танцевать на балу у наместника. Уж лучше он постоит здесь, у окна, вдыхая свежий ночной воздух. К тому моменту, как девчонка его нашла, у Курта окончательно испортилось настроение. Он не хотел — и все же наблюдал, как она танцует сначала с братом, все таким же бледным, а затем с Васко, лучащимся улыбкой. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, он начал обдумывать все, что им удалось узнать за эти дни. Это его и вправду отвлекло, но настроение неудержимо покатилось вниз. Васко должен был найти какое-то разбившееся навтское корыто, и зеленокровная, конечно, предложила ему свою помощь, чему он неприкрыто обрадовался. Курту же самому пришлось просить ее помощи: он узнал, что Райнер служил в особом отряде, который располагался в какой-то глуши, и одно это сказало ему больше, чем он хотел. Он был уверен, что все эти секретные отряды остались далеко в прошлом, и сейчас усиленно загонял нехорошие предчувствия подальше. Кто знает, может быть, это действительно просто лагерь для тренировки элитных солдат? Лучше бы ему быть именно таким лагерем, иначе… — Что-то случилось? Ты выглядишь подавленным. Мысленно выругавшись, Курт старательно придал своему лицу безразличное выражение. Поздно, наверное, — девчонка всегда отличалась излишней наблюдательностью. Мелкая заноза. — Все в порядке. — Правда? — спросила она, но продолжать допрос не стала, и на том спасибо. — А я устала. Кажется, я успела поговорить со всеми представителями всех фракций, и они оказались ужасно скучными. — Мне показалось, тебе понравилось танцевать. — Немного. Хочешь, потанцуем? — Ты же знаешь, я танцую только с оружием, — усмехнулся Курт. Чего ему точно не стоит делать — это танцевать с ней. Или касаться ее. Или смотреть на нее слишком долго. — Честно говоря, я надеялась, что на Тир-Фради никто не будет устраивать балов, — девчонка наморщила нос и вздохнула. — Но мадам Моранж была так рада, она сказала, что общество ужасно соскучилось по развлечениям, и я не смогла ей отказать. — Когда-нибудь твое мягкое сердце тебя погубит. — Ты уже об этом говорил, — улыбнулась она. — Ты знал, что здесь есть внутренний двор? Константин сказал, что там разбили роскошный сад, лучше, чем в Серене. — О? Вот уж в сад с ней точно нельзя идти. Остаться с ней в темноте, наедине? — И там есть яблоня. Конечно, цветов на ней сейчас нет, но… Но это живая яблоня, а не то засохшее дерево, что осталось на материке. И девчонка по какой-то причине безумно любит яблони. Проклиная себя, ее и все яблони в мире, Курт кивнул ей на дверь. — Ну пойдем, посмотрим на твою яблоню. Зеленокровная просияла и в вихре золотистого шелка устремилась к выходу. В отчаяньи Курт огляделся по сторонам, но спасти его было некому: Васко, сверкая белозубой улыбкой, о чем-то беседовал с дамами, проповедник торчал у противоположной стены вместе с де Курсийоном — два лиса нашли друг друга, а Сиора в этот самый момент, наверное, спокойно спала в их доме, наотрез отказавшись появляться на балу. Поэтому Курт стиснул зубы и, поклявшись смотреть только на проклятый сад, двинулся к двери. — Я сказала Константину, что буду в саду, чтобы он меня не потерял, — сказала ему зеленокровная, нетерпеливо спускаясь по широким ступеням. — Кажется, он чувствует себя лучше, хотя его вид меня все равно тревожит. — С ним все будет в порядке, вот увидишь. Это же наш маленький принц, что с ним может случиться на этом благословенном острове? — Надеюсь. Кивнув слугам, которые распахнули двери во внутренний двор, зеленокровная подобрала юбки, сбежала по ступеням и Курт, старающийся идти как можно медленнее, услышал ее восхищенный вздох. — Ты только посмотри! Курт всегда считал себя равнодушным ко всякой зелени, но тут и его проняло. Даже в темноте было видно, что цветы здесь собраны самые разные. Наверняка большинство из них были местными: незнакомые растения наполняли сад легким сладким ароматом и, кажется, даже слегка светились под лунным светом. Курт поднял глаза и вдалеке увидел вулкан — сердце острова, по словам Сиоры. — Яблоня. Он обернулся: девчонка стояла у дерева, ласково поглаживая кору. Она выглядела до смешного счастливой, и Курт не удержался от улыбки. — Потанцуем? — ее вопрос застал его врасплох, но он тут же приказал себе собраться. — Я уже сказал: нет. — Да ладно тебе, тут никого нет, никто тебя не увидит, — девчонка подошла к нему ближе, и Курт отвел глаза, разглядывая светящийся красным вулкан. В том-то и дело. Тут слишком тихо, слишком темно, слишком пусто. Ему сразу вспомнился порт — такой же темный и тихий, и его рука, лежащая не ее щеке. — Почему бы тебе не потанцевать с Константином? Или с нашим бравым капитаном? — Я и хочу потанцевать с нашим бравым капитаном, — усмехнулась она. Курт скривил губы. Конечно, она поняла, о ком он, так какого хрена? — Я хочу потанцевать с тобой. — Но с чего вдруг? — Потому что я так хочу. Она протянула ему руку, и у него просто не осталось выбора. Он взял ее ладонь в свою, почувствовал, как другая рука легла ему на плечо, и аккуратно обхватил ее талию, стараясь не замечать тепла и близости ее тела. Хорошо, что сад был небольшим: им не пришлось кружиться и разворачиваться, и он был избавлен от необходимости прижимать ее к себе. Несколько шагов в одну сторону, в другую — и Курт очень старался держать ее как можно дальше от себя. — Вот видишь, не все так страшно. Он взглянул в ее смеющиеся глаза и тут же об этом пожалел. Сейчас они были серебристыми и в темноте казались огромными. Курт кашлянул и отвел взгляд — эти прозрачные глаза каким-то образом всегда заглядывали в его душу, и он не был уверен, что сможет скрыть все, о чем думает. — Ты уже думала о том, что мы будем делать? Куда отправимся в первую очередь? — Забудь об этом, — сказала она, немало его удивив. — Ты ведь сам сказал, что мне нужно научиться отдыхать, помнишь? Вот мы и отдыхаем. Что ж, он попался в свою же ловушку, усмехнулся Курт. Браво, зеленокровная. А теперь ее нужно отпустить и отойти на безопасное расстояние, а еще лучше — вернуться в зал. Он осторожно снял руку с ее талии, разжал пальцы, сжимающие ее ладонь… Только для того, чтобы тут же почувствовать ее теплые руки на своем лице. А потом она прижалась к его губам своими, и они были теплыми, мягкими и податливыми. Лошадь, лягнувшая его в грудь много лет назад, вернулась и лягнула еще сильнее: Курт почувствовал, что внутренности словно связались в тугой узел, а в воздухе, казалось, и вовсе отпала нужда. Нужно отойти от нее, отодвинуться, нужно сказать ей, чтобы она никогда так больше не делала и не пыталась его поцеловать — вот так, настойчиво и долго прижимаясь своим таким — демоны бы его побрали — соблазнительным ртом. Девчонка шевельнула губами, и Курт неожиданно обнаружил, что обнимает ее за талию. Когда только успел? Шелк платья нагрелся от тепла ее тела, и нежная ткань так и манила провести по ней ладонью — вверх, до шеи, и вниз, до талии и еще ниже. Девчонка прерывисто вздохнула, прижалась к нему, и Курт сдался, сам того не осознавая — казалось, прошел лишь миг, а он уже целовал ее, впиваясь в нежные губы, проводя по ним языком; зеленокровная скользнула руками под камзол, прижала ладони к груди, прикрытой лишь тонкой рубашкой — слишком тонкой, будь она проклята. Зеленокровная приоткрыла рот, коснулась языком его языка, и Курт потерялся в водовороте ощущений: кажется, поцелуи никогда не нравились ему до такой степени. Кажется, он никогда не целовал женщину с таким желанием, с такой нежностью, так отчаянно — и ни одна женщина не отвечала ему с такой силой. Он пришел в себя, когда почувствовал, как ее бедра прижимаются к его — там, где было мучительно тесно в штанах. Он хотел ее — проклятье, он хотел ее больше всего на свете, и поэтому нашел в себе силы отстраниться от нее, убрать руки с ее спины, сделать глоток холодного воздуха и заглянуть в ее затуманенные глаза. Девчонка не стала его удерживать, только поднесла руку к припухшим губам, и Курт сообразил, что они не могут вернуться в зал прямо сейчас: ее кожа была слишком нежной, и его щетина наверняка оставила на ней следы. В саду было слишком темно, чтобы он мог их разглядеть, но Курт был уверен: они есть. — Тебе стоит зайти в дамскую комнату. — Зачем? — Посмотреться в зеркало. Он старался говорить сухо и коротко, хотя его голос охрип от желания. Пожалуй, ему самому стоит посетить уборную, чтобы немного привести себя в порядок. — Как скажешь, — девчонка растерянно пожала плечами. Кажется, она не видела ничего особенного в том, что минуту назад она целовала своего телохранителя так, что сад не сгорел лишь чудом. И он совсем перестал ее понимать. — Что это на тебя нашло? Она обернулась к нему и хитро улыбнулась. — Захотелось. Кажется, для нее это и вправду только развлечение. Игнорируя лошадь, которая била копытом его в грудь, и в живот, и по голове, Курт стиснул зубы и двинулся к двери.