Диалоги сопартийцев (бантеры)

Курт Курт: Каково ваше отношение к инквизиции, отец? Петрус: Как и у любого другого разумного человека, полагаю. Курт: Но почему их до сих пор не ликвидируют? Петрус: Во-первых, это не так просто. В их рядах довольно влиятельные люди из самых высоких кругов Телемы. Во-вторых, не все плоды их деятельности разрушительны. Иногда их можно использовать и во благо. Курт: То есть, фанатики вам полезны. Петрус: Если знать, как правильно к ним подступиться. Курт: Отец, вы на каждом привале рассказываете кучу историй. Откуда вы знаете столько баек? Петрус: Ну что сказать. Я прожил долгую и довольно насыщенную жизнь дипломата, сын мой, и выслушал множество исповедей. Курт: *посмеиваясь* Вам нужно писать романы. Петрус: Кто сказал, что я их не пишу? Курт: Я сам обычный солдат и ничего не смыслю в хитросплетениях политики. Но мне интересно: как вы оцениваете способности господина/госпожи эмиссара? Петрус: Ему/ей определенно не хватает опыта и знаний уязвимых мест противников. Однако я нахожу, что в дипломатии у него/нее определенно есть будущее. Курт: Хм. Что ж, надеюсь, он(а) не будет похожим/похожей на вас. Петрус: Я и сам бы этого не хотел. И именно потому я и здесь. Курт: Как хорошо вы знаете предстоятельницу Корнелию? Петрус: Полагаю, весьма близко. Одно время даже кормил ее кошек в ее отсутствие. Курт: Так у нее есть кошки? Петрус: Целая стая. Она любит короткошерстных. Помню, одна, рыжая, ко мне особенно привязалась. Ее звали Августа. Интересно, жива ли она еще… Васко Васко: Некоторые ваши собратья по вере излишне упорствуют в своем стремлении нести свет вашего вероучения. Петрус: К великому сожалению, да. В ослепительном сиянии Телемы есть одно темное пятно, и имя ему — орден инквизиторов. Васко: Сами-то на костер попасть не боитесь? Петрус: Нет. У фанатиков есть как минимум одно достоинство: они страшно предсказуемы, а потому управляемы. Васко: А разве вы, как епископ, не должны носить фиолетовое? И вообще что-то более по форме… как сказать… религиозное? Петрус: На Тир-Фради мы ввели более удобную одежду. Кардиналы на континенте носят сутану, но госпожа Корнелия, как вы могли заметить, одета иначе. То же относится и к рядовым братьям и сестрам. Серый цвет удобен и не привлекает внимания. Васко: А так можно? Просто поменять форму одежды? Петрус: Почему же нет. Нам предписаны строгие правила облачения только во время литургии. Васко: То есть, теоретически, вы можете носить что угодно? Даже, скажем… красный навтский платок? Петрус: Что угодно, что совместимо с достоинством моего сана. Боюсь, если я выйду в люди в красном платке, то буду смущать слишком много невинных душ. Васко: О чем вы проповедовали, отец Петрус? Петрус: Вы хотите, чтобы я прочел вам проповедь? Васко: Почему бы и нет? Дорога дальняя. Кто знает, может, вы склоните меня примкнуть к учению Просветленного. Петрус: Сильно сомневаюсь. Но извольте. *обдумывает* Делайте добро, старайтесь не грешить, внимайте голосу совести и кормите кошек. Васко: И... все? Петрус: Когда я снова начну вести богослужения, приглашаю вас послушать меня с кафедры. А сейчас я дал вам краткую выжимку. Любая проповедь так или иначе сводится к этим пунктам. Васко: И к кошкам? Петрус: К ним особенно. Васко: Меня все еще волнуют кошки, отец. Знаете ли вы о навтской традиции брать с собой кота в плаванье? Петрус: Не уверен, что слышал о подобном, но, полагаю, вы сейчас разъясните детали. Васко: В любое крупное плавание навты берут с собой кошек. Кошки становятся, как бы это правильнее сказать, членами экипажа. Петрус: Интересно. Только ли в этом дело? Васко: Нет. Они ловят крыс. Петрус: Вот-вот. Теперь вы начинаете понимать. (после завершения квеста «Пороки предстоятельницы») Васко: Отец, вы, как я слышал, разбираетесь в винах. Петрус: Мне далеко до истинных ценителей. Однако некоторыми знаниями обладаю. Васко: Просто мне надоело пить бурду в тавернах Монетной Стражи. А ром — недешевое удовольствие. Вот я и подумал, что... Петрус: Боюсь, в таком случае не смогу вам помочь. Я разбираюсь только в очень дорогих винах. (После завершения квеста «Враг среди своих») Васко: Полагаю, немногим удается сбежать из тисков вашей веры так, как Альбе. Петрус: Вы не ошибаетесь. Многие пытаются сбежать, но большая часть возвращается, так или иначе. Васко: И что потом? Вкусив свободы, остаются навсегда гнить в монастырях? Незавидная судьба. Петрус: Почему же гнить? Такие люди обычно — страстные натуры, и зачастую находят впоследствии страсть в вере. Что иногда неплохо. Васко: Только иногда? Петрус: Вы помните Алоизия? Так вот, страсть в вере не всегда ведет только к добру. Альфра Альфра: Я заметила, что утром вы разговаривали с кем-то на площади д’Орсея, и разговор был очень напряженный. Это ваши знакомые? Петрус: Нет. Ближе. Альфра: Друзья? Петрус: Гораздо ближе. Альфра: Кто может быть ближе друзей? Петрус: Кровные враги, дитя мое. Альфра: Вас никогда не тяготят ограничения, связанные с саном? Петрус: Я взял их на себя добровольно. Кроме того, их гораздо меньше, чем это кажется человеку со стороны. Не так уж я и связан. Альфра: Но танцевать, допустим, вы не можете. Петрус: Отчего же. Я могу танцевать — в светском платье. Альфра: Епископ. Танцует. Не верю своим ушам. Петрус: *посмеиваясь* Чем же еще заниматься на приемах? Альфра: Политикой, например? Петрус: Сразу видно, что вы не дипломат, дитя мое. Многие танцы и есть политика. (после завершения квеста «Пороки предстоятельницы») Альфра: А вы, оказывается, весьма неприятная личность, отец Петрус. Петрус: Так и есть. Альфра: Но не могу не признать, что ваши методы весьма эффективны. Петрус: Благодарю. Вы хотели бы взять у меня пару уроков дипломатии? Альфра: Вы хотели сказать — пару уроков манипуляций и шантажа? Сейчас нет. Но, пожалуй, на будущее это могло бы быть полезно. Петрус: Рекомендую начать с трактата «Искусство улыбаться и заводить друзей». (после завершения квеста «Грехи отца Петруса») Альфра: А вы не боитесь возвращаться в Сан-Матеус? Петрус: Отчего же? Альфра: Вы шантажировали госпожу предстоятельницу. Не боитесь, что она отомстит? Петрус: О, она безусловно отомстит, и нет, не боюсь. Это всего лишь... Игры. Альфра: Хорошенькие игры. Петрус: И тем не менее. Однако я не обольщаюсь — как бы я мастерски не вел игру, Корнелия намного меня сильнее. Я могу выиграть сражение, но поле боя все равно останется за ней. Альфра: Почему вы так уверены? Петрус: Хотя бы потому, что из нас двоих наместник — она. Сиора Сиора: Ваши люди сожгли заживо невинное существо! И вы еще смеете называть дикарями нас! Петрус: Мое дорогое дитя, я могу быть не согласен с инквизитором Алоизиусом, но не могу не заметить, что он сжег демона, который нападал на наших людей. Сиора: А то, что он задушил своими руками невинного человека и назвал меня «островной поганью»?! Петрус: *вздыхает* Этому нет прощения. Я осуждаю ваше поклонение демонам, но поведение Алоизиуса иногда переходит все границы. Я помолюсь за душу того умершего, Сиора. Де Сарде: По-моему, «островной поганью» он назвал меня. Сиора: Это имеет значение? Де Сарде: Никакого. Сиора: Mal твоего клана сегодня смотрела на меня враждебно, хотя я ничего ей не сделала. Петрус: Верю вам на слово. Сожалею. Но, если вас это утешит, дитя мое, то на меня она порой кидала взгляды гораздо, гораздо враждебнее. Сиора: И как это должно меня утешить? Петрус: Я имел в виду, что в глазах Корнелии я куда более закостенелый грешник, чем вы когда-либо будете. Сиора: Так как это должно меня утешить? Петрус: ...Может, и никак. (после завершения квеста «Грехи отца Петруса») Сиора: Арельвин. Какая она была? Петрус: Сильной. Упрямой. Одинокой. Сиора: Не вини себя. Это не ты ее украл. Петрус: Дорогое мое дитя, спасибо за сочувствие, но я знаю себе цену. Я мог бы ее спасти, если бы хотел. Но собственное брюхо, к сожалению, оказалось мне дороже. Сиора: Ты сожалеешь об этом. Многие renaigse даже бы и думать забыли. Значит, у тебя все еще остались честь и совесть. Петрус: Не думал об этом в таком ключе. У вас чистая душа, Сиора. Да сохранит ее Просветленный. (после завершения квеста «Дикий пророк») Сиора: Оказывается, ваш великий святой был на острове и установил с ним духовную связь. Возможно, он даже стал хранителем, как и многие doneigada. Как ты относишься к этому? Петрус: Не буду лукавить, это переворачивает весь мир с ног на голову. Я… даже не знаю, что сказать. Сиора: И что теперь? Петрус: Полагаю, Корнелии предстоит непростое решение: обнародовать скрижали или утаить. Сиора: А как бы ты поступил? Петрус: Прискорбно вас разочаровывать, но я бы, наверное, утаил правду. Я трус, Сиора. Сиора: Наверное, поэтому вождь твоего клана — Корнелия, а не ты.