Пять стадий

В щель между стеклами задувает ветер, и Гвэн закутывается в плед. Она не может вернуться к себе, потому что федералы наверняка нашпиговали квартиру жучками и камерами. Она не может появиться в участке, потому что все еще «временно отстранена». Остается отсиживаться в дешевом мотеле и платить наличными, чтобы ее перемещения не отследили по кредитке. Протирать засаленный диван, галлонами заливать в желудок безвкусный кофе и пялиться в телевизор — совсем как сейчас. Изображение с камеры дрона размыто из-за зума, но Гвэн видит каждую гребаную деталь. Вот она делает два шага, приподнимается на мысках и впивается в губы Найнса. Тот на мгновение «зависает» от неожиданности, а потом решительно подается вперед, отвечая на поцелуй. За неделю Гвэн успела выучить их движения наизусть, за вторую — возненавидеть до подкожного зуда. Ровно столько СМИ смакуют эту новость. Неизвестно, кто первым слил видео в сеть, но его растиражировали тем же вечером и мусолят до сих пор. Даже Маркус со своей агрессивной подружкой так надолго не попадали в прайм-тайм — ни когда целовались на баррикадах, ни когда вещали о равноправии на переговорах с президентом. Кадры из квартиры сменяются улыбающимся лицом ведущей: — Все мы с нетерпением ждем развязки этой удивительной истории, которая доказала, что для настоящей любви не существует преград и условностей. — Сраная мелодрама, — чертыхнувшись, Гвэн переключает канал. — Приближается начало первого в истории США судебного процесса над андроидом, — репортер бодро жестикулирует, то и дело оборачиваясь к высотке Теодора Левина, которую несколько лет назад возвели на месте старого здания суда. — Ранее слушание назначалось на двадцатое января, но было перенесено в связи с проведением повторной экспертизы. На экране появляется изображение Найнса — профиль, анфас, 3D панорама в полный рост — и Гвэн душит чувство вины. Если бы не ее долбанные амбиции, никакого разбирательства сейчас бы не было. — Ричард, модель RK900. Как и его предшественник, был разработан специально для полицейского департамента. Задержан по подозрению в краже персональных данных, но полный список выдвинутых обвинений мы узнаем только завтра. Как и то, заявит ли RK900 о своей невиновности. Видеть безучастное лицо Найнса невыносимо, и она снова хватается за пульт. — В расследовании помимо прокурора по Восточному округу штата Мичиган задействованы подразделение национальной безопасности при Министерстве юстиции США, а также ФБР. Блядь. Неужели во всей стране нет других новостей? Гвэн хочется выкинуть телевизор в окно, но старую плазму спасает вежливый стук в дверь. Наверняка это восьмисотый. Из редких гостей лишь он стремится соответствовать нормам человеческого поведения, даже когда в этом нет необходимости. — Открыто. — Нам удалось отклонить один из пунктов обвинения, — прямо с порога начинает Коннор. — Ему не предъявят «сговор с целью перепродажи личных данных» в связи с нехваткой улик. Он ставит пакет с едой на ободранный журнальный столик и передает Гвэн стаканчик с кофе. — Какая разница? — сделав глоток, она закрывает глаза — капучино приятно согревает пищевод и ладони. — Это дерьмовое слушание могут переносить месяцами. А если и дойдет до суда, процесс затянется на годы. Вынужденное бездействие ее бесит. Как и собственное бессилие — она знает, что обвинение не допустит ее в зал суда даже в качестве свидетеля. — Вынужден не согласиться с вами, детектив. Это резонансное дело — именно такое нужно сейчас, чтобы отвлечь общественность от проблем с безработицей. — И от назревающей войны с Россией, — кивает Гвэн и пристраивает стаканчик на подлокотник. — Может, ты и прав. — Вам нужно поесть, детектив, — восьмисотый заботливо придвигает пакет. — Я зафиксировал уменьшение объема мышечной массы. — Вот только не веди себя как он! — срывается Гвэн. Иначе ей не выдержать — она и так на пределе. Хватит этого долбаного участия. Хватит утешающих слов. Пусть хоть кто-нибудь ее возненавидит. — С вами останется Норт, — Коннор тактично меняет тему. — На случай, если возникнет необходимость передать срочное сообщение. Гвэн оборачивается и замечает в дверях подружку Маркуса — та демонстративно не заходит внутрь. — Можешь не сверлить во мне дырку взглядом, — язвит Гвэн. — Я знаю, что ты меня ненавидишь. — Я видела память Коннора. Это ты ненавидишь нас. Их манера с легкостью изучать сознание друг друга — как прогноз погоды в приложении — раздражает Гвэн, но крыть ей нечем. Когда восьмисотый только появился в участке, она разве что ноги об него не вытирала. И попробуй докажи, что теперь все изменилось. Рыжая стерва продолжает смотреть на нее с неприязнью. Раньше Гвэн сразу бы поставила ее на место, но сейчас молча отворачивается — нет настроения спорить. По мосту за окном проносится скоростной поезд. Вдалеке за ним виднеются огни высоток. Жизнь в Детройте движется вперед, а вот ее уверенно катится к ебеням. Едва за Коннором закрывается дверь, Норт перемещается к дивану и нависает над Гвэн: — Он тринадцатые сутки обрабатывает судебные архивы в поисках прецедентов. Могла бы и поблагодарить. А уж сколько раз Ричард нарушал закон, чтобы отвести от тебя подозрения, я и вовсе не берусь подсчитать. Гвэн криво улыбается. Дожили — шлюха учит ее порядочности. Большего унижения не придумаешь. Но в одном она права, Найнс действительно принял удар на себя. В камере адское пекло. Гвэн кажется, что она успела взмокнуть раз двести и теперь воняет как кошачий туалет. В допросную ее ожидаемо заводят спустя сорок восемь часов* после примерки наручников. Стоящий с противоположного конца стола Перкинс делает приглашающий жест: — Присаживайтесь, детектив. — Я полагала, что обвинение мне зачитает один из ваших болванчиков, — Гвэн плюхается на стул и закидывает ногу на ногу. — Но вы снизошли лично. Пиздец как польщена. Наклонившись, она заглядывает под стол. — Как странно… я была уверена, что где-то здесь должен быть мой адвокат. Перкинс игнорирует сарказм. — Защита вам не понадобится. Как вы наверняка догадались, с обвинением возникли сложности, — с досадой продолжает он. — Ваш секс-тренажер оперативно все подчистил. Восстановление удаленных запросов оказалось бесполезным, как и анализ цифрового следа. Против вас даже не будет выдвинуто обвинение в превышении полномочий. У Гвэн округляются глаза. И когда Найнс успел все это провернуть? Наверняка не обошлось без участия Коннора. — Также RK900 уничтожил часть записи с дрона, поэтому никто не знает о вашем выпаде в адрес президента, — Перкинс кривится, словно у него несварение. — Однако он предусмотрительно сохранил фрагмент с поцелуем, и это тронуло общественность. Поздравляю, еще до начала суда вы умудрились превратить его в балаган. — Так я могу идти? — с наигранным равнодушием уточняет Гвэн, и Перкинсу изменяет выдержка. — Не надейтесь, что будет легко, — шипит он. — Система разотрет его в порошок. — Вы мне угрожаете? — Просто предупреждаю. За дело не возьмется ни один нормальный адвокат. — Значит, я найду ненормального, — огрызается Гвэн. Поднявшись со стула, она идет к двери, и на пороге оборачивается: — А еще лучше — попрошу помощи в «Иерихоне», который вы так стремились сровнять с землей. Как вам такой расклад, спецагент? — Мне все равно, что ты думаешь. Я хочу его вытащить. И я это сделаю, — Гвэн снова злится, а Норт почему-то улыбается. — Когда речь заходит о нем, ты меняешься. — Не выдумывай, — отмахивается Гвэн, и в ту же секунду голос девятисотого подбрасывает ее с дивана. — У вас очень красивые губы, детектив. Пока она таращится на Норт, та с усмешкой перехватывает ее запястье: — Как я и говорила: пульс учащен, зрачки расширены. Проверим еще раз? — Прекрати! — Гвэн рывком освобождает руку. — Не будьте такой упрямой, детектив, — и снова Норт с точностью воспроизводит знакомые интонации Найнса. — Хватит! — Он тебе небезразличен. Почему бы просто это не признать? Ответить мешает настырный стук в дверь. Гвэн поднимается с дивана, но Норт успевает повернуть ручку первой и с удивлением делает шаг назад — на пороге стоит Перкинс с непроницаемым выражением лица. — Вы сегодня один? — вместо приветствия интересуется Гвэн. Она подозревала, что рано или поздно федералы вычислят ее местоположение. Пожалуй, они даже припозднились. Расширенный мониторинг записей с дорожных камер и дронов занимает максимум сутки. А еще Гвэн знает, что им нечего ей предъявить — постановление не нарушено, она не покидала город. — Для протокола: с этого момента наш разговор попадает под гриф «секретно», — Перкинс красноречиво смотрит на Норт. Та ответно кривится: — Я не уйду, пока он не уберет пистолет. Хмыкнув, Перкинс медленно тянется к кобуре и выкладывает служебный «Глок» на полку под вешалкой. — Прикажете своей новой кукле меня обыскать? — он проходит в номер и, дождавшись, когда Норт со злостью захлопнет дверь, достает из кармана портативный подавитель сигнала. — На всякий случай. — Что вам нужно? — Помните, вы спрашивали про третий вариант, детектив? Я готов его озвучить, — Перкинс берет паузу, изучая реакцию Гвэн. Скрестив руки на груди, она незаметно теребит пуговицу на манжете. От волнения пересыхает в горле. Если федералы вернулись с ответом на ее брошенную в запале фразу, значит, она все-таки представляет интерес для Бюро. — Президент, как оказалось, падка на ксенофилию, — в голосе Перкинса слышатся пренебрежительные нотки. — Она не против устроить вам «долго и счастливо». Но есть небольшой нюанс. Гадкая улыбка становится похожей на оскал — все-таки репортеры не промахнулись с прозвищем. — Завтра суд предложит вашему механическому другу сделку, — он следит за каждым ее движением. — Отказ от обвинений в обмен на свидетельские показания. Гвэн старается моргать реже, чтобы Перкинс не видел, как она нервничает. — От вас зависит, соглашаться или нет. Если да, официальная версия будет выглядеть так: во время плановой чистки памяти у RK900 стерли лишь часть задач. Данные по делу о взломе были удалены полностью, но конечную цель — разумеется, случайно — оставили. Он просто «не помнил», что не имеет права заниматься расследованием, поэтому, согласно протоколу, продолжал. Как только его задержали, вы, как истинная напарница, — Перкинс ехидно хмыкает. — Кинулись перепроверять данные и установили причину «ошибки». — И ФБР под этим подпишется? — Гвэн в жизни не слышала большего бреда. — А это уже не ваша забота. Вам нужно всего лишь подтвердить «русский след». Вам обоим. — Вы же сами понимаете, что это идиотская версия! — взрывается Гвэн. — После задержания Бюро закрыло доступ ко всем материалам дела — даже к тем, что были в юрисдикции полицейского департамента. Как, по вашему, я могла их «перепроверить»? Я же не агент! — Пока нет. Но как стажер Академии в Куантико вы можете быть привлеченной к расследованию. — Не припоминаю, чтобы писала заявление, — Гвэн понимает, к чему он клонит, но до последнего оттягивает момент. — Наверное, это из-за стресса, — подыгрывает ей Перкинс. — Оно было подано вами на следующий день после временного отстранения. Проверено и завизировано, электронно-цифровая подпись соответствует. Теперь вспомнили? — Вы даже успели подготовить мне липовое прикрытие. Оперативно сработано, спецагент. — Напрасно язвите. Обучение в Академии реально, — возражает он. — Вы же хотели в ФБР. Теперь есть все шансы — в случае успешного прохождения курса переподготовки, а также испытательного срока, вы сможете претендовать на звание агента. — А что будет с Рич… — под ехидным взглядом Гвэн осекается. — С RK900. Его вы тоже сделаете стажером? — У Бюро пока нет таких полномочий. Он будет числиться экспертом по распознаванию девиаций. Но как только Конгресс примет закон о работе в паре — один человек плюс один андроид — в ФБР рассмотрят и его заявление. Это вопрос времени. Гвэн сжимает виски ладонями. Решение оказывается одновременно и простым, и невыносимо сложным. От нее требуется ложь — дурацкая и никому не нужная — но эта ложь потащит за собой целый прицеп проблем. Гвэн ненавидит глупость, но если пойти на сделку, придется выглядеть такой же идиоткой, как репортеры, и нести патриотическую херню с экрана. — Ну так что, мы договоримся? — скалится Перкинс. Мерзавец знает, что выбора у нее нет. Придется или наплевать на принципы, или наблюдать, как Найнса таскают по судам. Следить за новостями и не иметь ни единой возможности ему помочь. — Показывайте, — вздыхает Гвэн. — Где нужно расписаться кровью? * Представители власти вправе задержать подозреваемого не более чем на 48 часов. В этот срок ему должно быть предъявлено обвинение. Если же улик недостаточно (или если адвокат оспорил их законность) подозреваемого отпускают на свободу.