Пять стадий

Реклама очередных навороченных кроссовок сменяется заставкой новостей, и Гвэн ежится — вот уже неделю ей стыдно смотреть телевизор. Она бы и вовсе от него избавилась, если бы не требование Перкинса отслеживать рейтинги. Как только зрители утратят интерес к «делу о русских хакерах», игры в патриотов сойдут на нет. — Сегодня в нашей студии необычные гости, — в голосе ведущей наигранный восторг, словно это главное интервью в ее жизни. — Которые не просто раскрыли международный заговор против США, но и смогли показать на личном примере, как важен гражданский долг для каждого из нас — и для людей, и для андроидов. Давайте поприветствуем будущего агента ФБР Гвэндолин Рид и ее напарника RK900, Ричарда. Камера выхватывает бледное лицо Гвэн и медленно смещается к Найнсу — в отличие от нее он выглядит естественно и даже умудряется непринужденно поздороваться с ведущей. В ответ та принимается закидывать его глупыми вопросами: — Вы знаете, что некоторые поклонники делают татуировки с серией и номером вашей модели? — Нет, — он умело имитирует смущение. — Я весьма этим польщен. — А КиберЛайф собирается выпустить ограниченную серию курток, и если верить данным по предзаказу, то они уже распроданы. Пока ведущая засыпает девятисотого никому не нужным бредом, Гвэн силится изобразить довольную улыбку. Мир лицемеров. Еще вчера андроидов не считали частью общества, а теперь готовы сами наряжаться в их униформу. Перкинс был тысячу раз прав. Происходящее действительно смахивает на балаган, вот только роль шутов приходится играть не в суде. При всей абсурдности происходящего — не самый плохой исход. — А вы ждете, Гвэн? — вопрос адресован ей, но она его, конечно же, прослушала. — И не пытайтесь, — шутливым тоном заявляет Найнс и перехватывает ее руку. — Она в этом никогда не признается. Да, мы ждем принятие закона о легализации смешанных браков. Он галантно целует кончики ее пальцев, ведущая издает умиленный стон, а Гвэн краснеет. «Убью», — беззвучно обещает она, но Найнс читает по губам и улыбается еще шире. Дома Гвэн запрещает поднимать тему отношений, поэтому девятисотый отыгрывается во время эфиров. Руку удается освободить лишь к концу интервью, когда половина студии изошла на розовые сопли. — Не жалеете, что продолжили расследование? — ведущая задает главный вопрос, ради которого они с Найнсом таскаются по новостным каналам. — Вы ведь могли остановиться, как только нашли отклонения в процедуре чистки памяти. Если бы эти данные сразу передали адвокатам, то никто не затеял бы слушание. — Я знаю, что мой поступок кажется эгоистичным, — Гвэн, не моргая, смотрит в камеру. Дыхание ровное, голос не дрожит — с каждым разом заученная ложь дается все легче. — Но когда я увидела подтверждение «русского следа», поняла, что не могу остаться в стороне. От расследования зависело будущее нашей страны. Я должна была все перепроверить. — Выключись нахрен, — Гвэн с ненавистью смотрит на потемневший экран. Хочется запустить в него вазой или пепельницей, но девятисотый предусмотрительно убрал тяжелые предметы с журнального столика. Гвэн отворачивается от телевизора, чувствуя себя полной идиоткой. Знать бы, сколько раз им придется повторять весь этот бред? Перкинс, должно быть, счастлив. Его говенная версия по-прежнему не вызывает сомнений. За окном раздается тихий писк — срабатывает сигнализация. Пришлось установить в комплекте с жалюзи, чтобы рядом не сновали вездесущие дроны СМИ. Гвэн долго отпиралась, но после назойливых вспышек в ночи, окна теперь в постоянном режиме охраны. — Заебали, — вздыхает Гвэн и, достав сигарету, проворачивает колесико зажигалки, но даже затяжка теперь не в кайф. От нечего делать она плетется на кухню, на звон посуды — Найнс вызвался приготовить ужин. — И чем сегодня кормят? — интересуется она, подпирая плечом дверной косяк. — Никотин нарушает работу нервной системы, — не оборачиваясь, напоминает девятисотый — датчики улавливают дым еще с порога. — Серьезно? А что нарушит удар по корпусу… — Гвэн косится в сторону плиты, высматривая подходящие «оружие». — …тяжелой кастрюлей? — Когда будете бить — не забудьте прихватку. Соус еще не остыл, — Найнс оборачивается, и от его улыбки у Гвэн сжимается в груди. Почему так сложно не думать об этих чертовых губах? Раньше она не была такой размазней. Ни привязанностей, ни слабостей и — как результат — никакой головной боли. Гвэн не заводила серьезных отношений. Не потому, что не хотела, просто не складывалось. И это, как ни странно, упрощало жизнь. Теперь же все запуталось. — Овощи на пару будут готовы через пять минут, — Найнс ставит на стол запеченный рулет, один лишь вид которого наполняет рот слюной. И добавляет, предугадав реакцию Гвэн. — Они вкусные, не закатывайте глаза. Поворачиваясь, он едва задевает ее плечом. Гвэн нервничает от ничего не значащего прикосновения и почти бьет себя по рукам… потому что хочется дотронуться в ответ. Вот что бывает, когда подпускаешь ближе. Втягиваешься. Привыкаешь. И ждешь. И это — страшная зависимость. — Ты сконнектился с AX400 и выучил девять тысяч блюд? — Гвэн рефлекторно пытается уколоть, чтобы хоть как-то избавиться от чувства неловкости. И чтобы Найнс не заметил ее пылающие щеки. — Могли бы просто заказать доставку. — Мне несложно приготовить самому, — он продолжает раскладывать приборы. Зараза! Ну почему он такой правильный? Не к чему придраться и не за что осадить. И никуда не сбежать, иначе СМИ начнут задавать вопросы. Уехать без подозрений можно только в Академию ФБР, но обучения не будет, пока не закончатся все согласованные пресс-конференции. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, бок о бок в ее квартире, которая кажется слишком тесной для них двоих. Гвэн так не дергалась, даже когда девятисотый только появился в участке и бесил одним своим существованием. — Готово, — он отодвигает стул и придерживает ее за локоть. — Руки убрал! — А я так надеялся перейти, наконец, к фазе ухаживаний, — пытается отшутиться Найнс. Гвэн снова краснеет. — Мы же это обсуждали! — она заносит руку, но так и не решается ударить. — Даже не начинали. Потому что «в жопу такие отношения» — это не аргумент. Гвэн с обреченным стоном прикрывает лицо ладонью. Зря она надеялась, что Найнс когда-нибудь поймет. У выхода из мотеля она натыкается на старую колымагу Хэнка. Сидящий за рулем Коннор высовывается из окна: — Детектив, мы вас подвезем. Гвэн думала вызвать такси, но почему бы и не согласиться, раз приглашают. До начала слушания два часа, и даже если это корыто развалится по дороге, у нее будет время сменить транспорт. — Не боишься поцарапать? — хмыкает она, подходя ближе. — Лейтенант Андерсон снабдил подробными инструкциями и предупредил, чтобы я был осторожен, потому что «всей моей гребаной зарплаты не хватит на ремонт его раритетного автомобиля». — Главное, все-таки доверил, — подмигивает Гвэн. Пассажирское сиденье занято Маркусом, и она забирается назад, к привычно недовольной Норт. — Главный бунтарь страны ездит на раздолбанном седане? — Гвэн впервые видит лидера девиантов так близко, но вместо приветствия не может удержаться от колкости. — Не будет лучше угнать бронированный внедорожник? Ну и заодно выступить с него перед слушанием. Маркус оборачивается — обычный, ничем не примечательный, разве что глаза разные. Почему же остальные андроиды пошли за ним? — Не выйдет. По вторникам я не строю баррикад, — улыбается он, оценив ее своеобразный юмор. А вот Норт воспринимает все буквально. — От живого Маркуса меньше проблем, поэтому нас не решаются атаковать, — поясняет она и злобно щурится, заметив реакцию Гвэн: — Что, не нравится слово? Думаешь, только люди могут считаться живыми? — Знаешь, а я поняла, почему Леман отслеживал именно твою модель! Ты же просто вынуждаешь, чтобы тебя грохнули… Наткнувшись на укоризненный взгляд Коннора в зеркале заднего вида, Гвэн осекается и отворачивается к окну. Норт ответно скрещивает руки на груди — зеркалит ее позу. К высотке Теодора Левина они подъезжают в полной тишине, лишь Маркус и Норт перемигиваются диодами. Наверняка спорят, судя по обиженному лицу последней. Гвэн остается ждать в машине, чтобы не наседали репортеры, а остальные продвигаются сквозь толпу к главному входу. Терпения хватает на десять минут — за это время она успевает раз пятьсот обновить новостные страницы. Таблоиды молчат, заставляя нервно стискивать кулаки. Вдруг Перкинс даст задний ход? Через полчаса Гвэн устает ерзать и откладывает планшет. Сколько можно тянуть с этой блядской сделкой? Открыв окно, она курит сигарету за сигаретой. Найнс появляется на ступенях до того, как в сеть выгружают трансляцию из зала заседаний. Следом за ним выходит Маркус. Оба слишком спокойны, и Гвэн это пугает. Репортеры подтягиваются к дверям, закрывая обзор. Наплевав на осторожность, она выскакивает из машины. Неужели сорвалось? Гвэн успокаивает себя, что девятисотого просто не хотят отпускать без интервью, но в груди перестает щемить от тревоги, только когда он начинает спускаться к ней. Найнс движется сквозь толпу. Такой же невозмутимый, как всегда. И такой… красивый. Гвэн боится собственной реакции. И замирает, вместо того, чтобы кинуться навстречу. За ними следят сотни глаз, над головами зависают дроны новостной службы. Как в замедленной съемке девятисотый притягивает ее к себе и осторожно проводит пальцем по щеке. — Не вздумай, — шипит Гвэн. — Один раз вы меня уже поцеловали, — напоминает он. — Давайте повторим. Гвэн не смотрит ему в глаза, ведь знает — иначе уступит. — В минуту слабости, — Гвэн пристраивает ладони на его плечи — это она может сделать искренне, не кривляясь перед камерами. — Но больше никаких игр на публику. Найнс не настаивает и осторожно касается губами ее виска. — Я каждый день анализирую причины злости, — девятисотый обнимает ее сзади, и Гвэн кидает в жар, словно она тинейджер с бушующими гормонами. — Но не могу составить алгоритм. Его просто нет. — Я не злюсь! — она пытается освободиться, но безуспешно. До одури хочется его поцеловать. Всего-то надо поднять голову и потянуться к губам. — Если бы я не был нужен, ты бы не поцеловала меня, Гвэн. Она снова дергается, но Найнс держит крепко. — И да, ты не давала разрешения называть тебя по имени! — диод мерцает как рождественская гирлянда — уровень стресса зашкаливает. — И ты по-прежнему не пускаешь меня в личное пространство. Не хочешь, чтобы я жил здесь. — Хватит меня анализировать, психолог чертов! Он все еще прижимает ее к груди и наверняка слышит, как колотится сердце. — Гвэн, в чем проблема? Я недостаточно продемонстрировал свою заинтересованность? Или причина во мнении окружающих? Ты спрогнозировала их осуждение, и поэтому держишь дистанцию? Гвэн трясет как в ознобе. Если Найнс не заткнется, ей не устоять. Твою мать! Как он это делает? Ни один мужчина не залезал к ней под кожу, а андроиду это удалось. — Или дело в устоявшемся предубеждении, что я машина и якобы ничего не чувствую? — Ты машина, — она с облегчением хватается за подсказку. — Что ты можешь знать о чувствах? — Я знаю сотни определений «любви», но ни одно не подходит. У меня не замедляется скорость реакции и не возникает проблем с обработкой данных или подачей тириума… но когда я касаюсь тебя, то чувствую импульсы скином. Знаю, что их не может быть — ты не андроид. Но все равно ощущаю. Это как неконтролируемый сбой систем. — Тебя сбоит… когда я рядом? — ей неловко от его искренности, но она должна это знать. — Постоянно. Их губы в опасной близости. Еще немного, и Гвэн поцелует его сама. Нельзя этого допустить. Нельзя! Она не готова разгребать последствия, поэтому по-прежнему держит оборону: — Так сходи на диагностику. Еще есть надежда, что злая ирония его оттолкнет. — Нет, — качает головой Найнс. — Я хочу жить с этим сбоем. Он почти касается ее губ, но Гвэн отворачивается. — Что же ты со мной делаешь, киборг чертов? — это даже не шепот, а жалкое всхлипывание. — Почему ты выбрал меня? — Потому что с тобой я чувствую себя человеком. Ее снова пробирает до дрожи. Почти сдалась. Оказывается, это так страшно — довериться. Вдруг для него это часть интеграции? — Я ненавижу твой гребаный социальный эксперимент, — она решается посмотреть ему в глаза и тонет в темноте зрачков. — Ты им никогда не была и не будешь. Найнс ее целует, и шаткая выдержка летит к ебеням. Первые несколько секунд Гвэн еще пытается возражать, но горячие губы сминают ее протест. Она разворачивается, упираясь ладонями в его грудь, но уже не может оттолкнуть. Вместо этого Гвэн обнимает девятисотого за шею и с жаром отвечает на поцелуй. Его настырный язык провоцирует и заводит — так, что плавятся мысли. А от фантазии, что еще он может им сделать, у нее шумит в ушах. Распаляясь, Гвэн бесстыже трется об его чертов апгрейд и неожиданно замирает. А вдруг хорошо только ей? Вдруг Найнс ничего не чувствует? Открыв глаза, Гвэн видит, как с его лица медленно сползает привычный скин. Раньше такого не было. — Рич? Это… это… — Это нормально, — девятисотый не дает ей отстраниться. — Погоди, ты уверен? — Если начну объяснять, ты рано или поздно скажешь «заткнись», а я не хочу терять время, — но ему все-таки приходится ответить под ее настороженным взглядом. — У серии RK отсутствует блокиратор деактивации скина, поэтому каждое… значимое контактное действие вызывает неконтролируемый сброс. От неожиданного признания у Гвэн вспыхивают щеки. Его действительно сбоит из-за нее. — Тебе неприятно? — теперь уже допытывается Найнс. Он выглядит встревоженным, и Гвэн улыбается. Кто же знал, что ее персональный тостер окажется таким ранимым? И кто мог подумать, что ее будет заботить реакция андроида? — Мне все равно, — успокаивает она. И, понимая, как это прозвучало, пытается пояснить: — Не в смысле, что мне похуй на серьезную поломку, просто… если… это как рефлекс… За спиной медленно закрываются жалюзи — Найнс подключился к охранной системе. — Эй! А ты можешь не отвлекаться? — Я многое могу, — он рывком подхватывает ее под бедра. От предвкушения у Гвэн пересыхает в горле. Обвив ногами совершенный торс — вот уж кому не надо думать о спорте и свисающих боках — она тушуется от мысли, что Найнс увидит ее голой. Со всеми родинками, морщинками и даже не парой лишних фунтов. Раньше Гвэн не стыдилась собственного тела, но она — обыкновенный человек, а девятисотый — андроид с идеальными пропорциями. Пока Найнс несет ее в спальню, Гвэн трусливо подумывает удрать. Это еще возможно. Прямо сейчас, на пороге, пока все не усложнилось вкрай. Глаза в глаза. Он считывает ее нервозность и снова целует — и Гвэн перестает контролировать ситуацию. Впивается в его губы, забывая дышать. Увлекается, легко прикусывает и вздрагивает от ответного укуса. По спине пробегает холодок. Теперь она никуда не денется — влипла по полной. Их языки соприкасаются, и Гвэн тихо стонет ему в рот. Между поцелуями Найнс укладывает ее на кровать, и пока Гвэн выцарапывает его из куртки, ловким движением стаскивает с нее футболку. Домашние штаны с идиотским принтом и спортивный бюстгальтер летят на пол следом. Гвэн мысленно чертыхается — знала бы, чем закончится вечер, надела бы что-то более эстетичное. С нарядом девятисотого все в разы проще — у него одна униформа — но только на первый взгляд. — Какой дебил это придумал? — шипит Гвэн, пытаясь справиться с застежкой на брюках. От трясущихся рук мало прока, и девятисотый раздевается сам. Еле дождавшись, пока он скинет водолазку, Гвэн тянет его за собой на пружинящий матрас. И охает, когда соски задевают гладкую грудь. — Найнс, какой же ты горячий, — шепчет она, наконец, ощущая приятную тяжесть его тела. — Ричард, — поправляет он, медленно проводя кончиками пальцев от шеи к солнечному сплетению. Диод отбрасывает желтые блики на его серьезное лицо. — Так тебя это заводит? Ри-чард, — дразнит она, но на втором слоге дыхание сбивается — его ладонь сжимает грудь. Та идеально ложится в руку — не больше, и не меньше — даже здесь они подходят друг другу. — Рич, — стонет Гвэн, когда он осторожно поглаживает сосок. А когда обводит языком и втягивает в рот — тихо вскрикивает. Вторая рука Найнса скользит по внутренней стороне бедра. Гвэн снова краснеет. Еще секунда, и девятисотый поймет, как сильно она его хочет. — Ты тоже горячая, — улыбается он, проскальзывая пальцем под влажные трусики. На то, чтобы избавиться от несчастного куска ткани, уже нет времени. Найнс просто оттягивает его в сторону. Гвэн закрывает глаза и чувствует проникновение. Член входит медленно — Найнс дает ей возможность привыкнуть. — Еще, — она нетерпеливо подается вперед. Но девятисотый сдерживает ее и себя, чтобы случайно не сделать больно. — Ну же, — почти умоляет Гвэн, выгибаясь ему навстречу. Второй выпад менее осторожный, но и его недостаточно. Гвэн упрямо вскидывает бедра, позволяя толкнуться глубже. Скин снова сползает, обнажая контуры соединительных швов. И это… завораживает. На мгновение Найнс замирает, а Гвэн кусает его за мочку: — Мне нравятся твои шрамы, Рич. Услышав ее шепот, он наращивает темп. Фиксирует реакции ее тела — каждый выдох, каждый стон, каждое сокращение мышц. То замедляется, заставляя Гвэн изнывать от нетерпения. То вонзается яростно и резко, и она впивается ногтями в его плечи. Рваное дыхание, мерцающий перед глазами диод — реальность рассыпается на паззлы, выхватывая отдельные детали. Взгляд серых глаз, свечение скина, бешеный ритм движений. У Гвэн не остается сил стонать, а неистовые толчки продолжают и продолжают выбивать из груди остатки кислорода. И, кажется, сердце не выдержит, если Найнс замедлится хоть на секунду. Но он не человек, и не знает усталости. Совершенный андроид — ее андроид — который чувствует и предугадывает желания. И который не остановится, пока не доведет ее до оргазма. Тепло внизу живота усиливается, и она зажимает себе рот. — Не надо, — Найнс убирает ладонь. — Я… могу быть… шумной, — путано объясняет Гвэн. — Теперь тем более хочу это слышать. — Ты невыноси… — договорить она не успевает — тело сводит в знакомой судороге. Поджав немеющие пальцы, Гвэн запрокидывает голову. Твою ж мать! Она не может ни дышать, ни думать. Не слышит собственного голоса, но, кажется, кричит. Найнс осторожно придерживает ее за бедра. Горячие ладони — единственное, что фиксирует сознание, пока ее ощутимо потряхивает в оргазме. Когда сердцебиение выравнивается, Найнс перекатывается на спину и тянет ее за собой, чтобы не наваливаться сверху. Распластавшись на нем, Гвэн ловит себя на мысли, что это охуенно. Давно она не ощущала себя такой вымотанной и приятно расслабленной одновременно. Вот только как теперь вести себя с Найнсом? Они только что нахер спалили и без того шаткий мост, который вел хоть к какому-то подобию дружбы. Кто они теперь? Партнеры? Любовники? — Тебе не понравилось? — девятисотый не сводит с нее пристального взгляда и медленно восстанавливает скин. — По десятибалльной шкале было примерно на двадцать, — Гвэн все еще тяжело дышит. — Но ты напряжена. — Это потому, что мы нехило все усложнили, — признается она. Сейчас не время для откровений, но иначе Найнс не отвяжется. — А разве когда-то было легко? — иронизирует он. Вот же гребаный философ! — В жопу твою ебучую логику, — беззлобно выдает Гвэн. — То есть мы все-таки вернемся к обсуждению анального секса? Вместо ответа она со смешком прячет лицо у него на груди.