«То не потоки дождя на Землю обрушились, это слезы мои. То не грома раскаты, это стоны и вопли души моей. То, что пылает там, на небесном краю, не прими за зарю. Это всполохи огня, что из души моей страдающей вырываются. Не прими за месяц молодую шею мою, что от скорби тугой согнулась. Отныне чертоги твои будут выше небес. Веревка в руках, сплетенная из страданий, станет лестницей в них. Признай, мир — только иллюзия. Воздух, которым ты дышишь, земля, по которой ступаешь, вода, которую ты пьешь, огонь, пожирающий тебя, — всего лишь иллюзия. Они не вечны, признай. Кто погрузился в эту иллюзию, однажды обязательно очнется. Даже если ты султан, что толку. Все мы нагие в реке истины. И раз уж нет в саду этого мира аромата постоянства, прими раны на моем теле за распустившиеся розы. О, душа, ты видела все, что явил этот мир. Признай, я обошел всю эту землю, от края до края, как персидский герой. Я сломал когти страху, признай. Сегодня с вершины величия я пускаю стрелы, куда захочу, держа в руках лук и натягивая тетиву, именуемую империей, признай. Годы, отпущенные мне в этой жизни, я проведу как Александр Великий. Я подобен царю Соломону, повелевающему со своего трона всем миром. Только в конце не останется ни трона, ни короны, ни царства. Все исчезнет подобно тому, как ветер уносит листья во время листопада. Ибо наступит смертный час. Признай, мир — только иллюзия. Воздух, которым ты дышишь, земля, по которой ступаешь, вода, которую ты пьешь, огонь, пожирающий тебя, — всего лишь иллюзия. Они не вечны, признай. Кто погрузился в эту иллюзию, однажды обязательно очнется. Султан ты или нет, все мы нагие в реке истины»
(«Великолепный век» 2011–2014 гг. Цитаты вырваны из общего контекста)
США. Нью-Йорк. 2028 год Свет был настолько ярким и ослепляющим, что Чимин прикрылся рукой и зажмурился, всерьез испугавшись, что может ослепнуть. Но постепенно свет начал угасать, и Пак увидел, что стоит посреди… поля, полного цветов и величественных деревьев. Он поспешно огляделся и просто диву дался от той красоты, что окружала его со всех сторон. Цвета были настолько насыщенными и яркими, что слепило глаза. Но одновременно это было столь прекрасно, что невозможно было не изумляться увиденному. Разнообразие цветов и растительности просто поражало. Чимин в восхищении оглядывался, пытаясь охватить взором всю представшую перед ним красоту, вертел головой влево-вправо, не в силах поверить в происходящее. Некоторые виды растущих здесь цветов он ни разу в своей жизни даже не видел, а другие рассматривал только на картинках. Длинные ветви деревьев свисали почти до самой земли, поражая густотой и яркостью зелени. Подняв голову, Чимин слегка сощурился, разглядывая глубокое ярко-голубое небо с легким отливом оранжевого оттенка заходящего солнца. Его лучи мягко грели кожу, и Чимин прикрыл глаза, подставляя лицо приятному теплу. Молодой человек не удержался и попытался коснуться одного из цветков, который яркими крупными лепестками раскрылся прямо напротив. Но стоило Паку взять его в ладонь, как кожа тут же окрасилась в синий цвет, и Чимин распахнул глаза от увиденного. Краска. Неосознанно сжав бутон в руке, Чимин понял, что яркая акриловая на вид краска стекает по его запястью. Оглядевшись получше снова, Пак вдруг осознал, что все раскинувшееся перед его взором великолепие ни что иное, как написанное полотно картины. Сердце гулко защемило в груди, а на глазах выступили слезы. Чимин вспомнил, как Чонгук медленно и методично писал один из своих пейзажей, пока Пак ненароком наблюдал за ним, улыбаясь, как полный идиот. Ему всегда нравилось смотреть на процесс работы Чона. Во время создания очередного шедевра, Чонгук менялся. Он становился непохожим сам на себя, полностью погружаясь в атмосферу своей работы. Чимин восхищался тем, как младший осторожно, но уверенно ведет черным грифелем по полотну. Незамысловатые на первый взгляд линии со временем превращались в подобие прекрасного цветка или могучего ствола дерева, реки, что протекает меж гор, цветущего безграничного поля, яркого солнца в необъятном небе. Увидев перед собой нечто подобное, ощутив прохладную липкую краску на своей ладони, Чимин словно снова оказался там… в мире живых. Вот он, стоит и наблюдает за Чонгуком, пока тот уверенно, сложив брови в одну линию, прикусив нижнюю губу, ведет кисточкой по полотну, широким мазком воссоздавая очередной набросок того, что сам же и задумал. Но, открыв глаза и не увидев мужа рядом, Чимину стало так больно, что эта боль превращалась во что-то осязаемое, тяжелое, буквально живое и разрывала его полностью. Пак пытался принять свое положение. Отчаянно пытался смириться с собственной смертью. Больше он не принадлежал миру Чонгука. Но тогда почему же все еще так больно? Почему он видит все это? Почему не может полностью принять, наконец, свою судьбу? Неужели это его вечное наказание — мир, в который он попал, почти соответствовал тому, что окружало его при жизни. Чимин с силой зажмурился, чтобы удержать вновь нахлынувшие предательские слезы, после чего открыл глаза и вздохнул несколько раз, чтобы прийти в себя. Повнимательнее осмотрев местность вокруг, молодой человек понял, что стоит не просто посреди поля, а на приличной высоты холме, который возвышался над раскинувшейся внизу рекой. Обтерев испачканную руку о штаны, Пак двинулся вперед с намерением выяснить, что же еще он может увидеть на своем пути. Чувство страха вновь охватило его, но Чимин отмел его в сторону, продолжая шагать вперед. Он уже умер. Хуже теперь точно не станет, верно? Приблизившись к обрыву, Чимин с опаской посмотрел вниз, туда, где бежала голубая река. Высота была не слишком большой, но достаточной, чтобы получить повреждения, если вдруг ненароком свалишься с края. Медленно ступая вдоль обрыва, Чимин двигался по направлению движения реки, чтобы спуститься ближе и рассмотреть местность. Его ноги каждый раз поскальзывались на акриловой краске, которая, казалось, была здесь повсюду, и Пак ощущал, как с каждым шагом покрывается потом от страха, пытаясь удержать равновесие и не полететь кубарем вниз. Следы его ног оставались позади, оставляя полосы проехавшихся по краске ступней, словно лыжные борозды. Вокруг была такая неописуемая красота, что невозможно и представить, а у Чимина от всего этого зрелища перехватывало дыхание, и кровь набатом стучала в висках. Что-то во всем этом казалось ему жутко знакомым, и от этого осознания становилось только хуже. Вроде бы Пак должен был чувствовать себя спокойно и уверенно: он здесь один, никто не собирался причинять ему никакого вреда, ничто не предвещало опасности, и окружающее его очарование казалось правильным и естественным. Но Пак ощущал только боль и чувство вины, с каждым шагом буквально заставляя себя двигаться дальше. Приблизившись все же к реке, Чимин встал от ее берега чуть поодаль и всмотрелся вдаль. Дыхание перехватило, а глаза вновь распахнулись от шока, когда молодой человек понял, что именно видит. По другую сторону реки, рядом с берегом, стоял небольшой одноэтажный домик, ничем не примечательный, но такой знакомый. Перед глазами тут же возникла картинка из прошлого. Чимин увидел одну из картин Чонгука, которую он написал много лет назад, еще до смерти своих родственников. — Что это? — Чимин встал за спиной своего парня и чуть приобнял, пока Чонгук с восхищением рассматривал законченную композицию. На полотне он изобразил насыщенно-голубую реку, которая брала свое начло где-то далеко в горах, чьи вершины почти касались облаков. Голубое небо с легким оттенком заката приятно ласкало взор. Прекрасный яркий пейзаж заставлял рассматривать каждую деталь в целом и по-отдельности, поражаясь разнообразию красок. Но больше всего Чимина привлек небольшой домик, чуть поодаль от реки, на берегу. Как правило, Чонгук писал только пейзажи. Портрет Пака был единственным исключением из правил. Младшего никогда не интересовали люди и уж тем более неодушевленные предметы, к которым также относились и постройки различного вида. Поэтому Пак очень удивился, увидев среди прекрасной, раскинувшейся во всем великолепии природы небольшой, но на первый взгляд уютный домик на берегу. — Знаешь, чего мне хочется больше всего? — Чонгук проигнорировал вопрос старшего, прильнув к его груди спиной, откидывая голову тому на плечо. Его руки, часть одежды, даже кончик носа были измазаны в краске, и Чимин находил это безумно милым и притягательным. Он до жути любил такого Чонгука. Парень был таким естественным и непринужденным, находился в привычной ему атмосфере, забывал о всех своих тревогах и страхах, которые все же периодически накрывали его. — М? — Чимин зарылся в волосы младшего, вдыхая такой приятный и уже родной аромат. Казалось, у него был особенный фетиш на запах своего парня, хотя раньше Чимин не замечал за собой такой привычки. Из них двоих самым чувствительным к запахам был именно младший. Но Чимин просто не мог себя контролировать, когда Чонгук вот так просто стоял с ним рядом и пах так восхитительно, что Пак просто не знал, что делать: то ли вылизать все его тело целиком, собирая языком запах младшего с его нежной кожи, то ли просто продолжать стоять рядом с ним и вдыхать этот безумно притягательный аромат носом, пытаясь впитать полностью в самого себя без остатка. Что бы Чонгук не делал, как бы не устал, даже после нескольких часов неотрывной работы или самого изнурительного жаркого и отвязного секса он всегда пах так приятно, что внутренности сводило судорогой. — Сбежать с тобой куда-нибудь. Только вдвоем: ты и я. И чтобы никаких тебе правил, запретов или осуждений. Чтобы никто не смел диктовать тебе, как жить и что делать. Чтобы никто не смотрел на тебя осуждающими взглядами, не задавал провокационных вопросов, не осуждал и не препятствовал. Только ты и я. Больше ведь нам никто не нужен, верно? — Чонгук резко развернулся к Чимину и с какой-то опаской заглянул старшему в глаза. Недавняя ссора с родителями по поводу его устоявшихся отношений с Чимином, заплаканное лицо младшего брата, собственные яростные крики и протесты — все это до сих пор больно и обидно отдавалось в сердце Чонгука. Да, он принял решение. Да, он не собирался отказываться от Чимина. Да, он разорвал отношения с семьей ради своего любимого человека. Он был уверен в своем выборе, как никогда. Но все же легкое чувство страха засело где-то в мозгу и медленно, скрупулёзно сверлило стенки, словно пыталось вырваться наружу и проявить себя. Заставить отказаться от своего решения. Заставить поддаться общепринятым стереотипам. Чимин осторожно взял лицо своего парня в ладони и приблизился так, что кончик его носа уперся прямо в нос младшего, испачканный краской, от чего небольшая часть ее попала на кожу старшего. — Нам необязательно сбегать, чтобы быть вместе, Чонгук. Я всегда буду рядом с тобой, что бы не произошло. Ты — моя судьба, мой выбор, мое проклятье, — младший чуть фыркнул в лицо своего парня, смущенно отводя глаза. Кто еще чье проклятье… — Я люблю тебя больше всего на свете. И ни что в мире этого не изменит. Ты создан для меня. Ты предназначен мне. Я буквально живу тобой. Всегда помни об этом. Слышишь? — Чимин коснулся губ младшего своими, чем вызвал лёгкий вздох парня. Старший вдруг отодвинулся от лица Чонгука так неожиданно, что младший даже не успел среагировать, почти потеряв равновесие, ухватившись за руки Пака. — Хотя мне очень по душе твоя идея. Мне хотелось бы иметь место, куда я мог бы отправиться с тобой только вдвоем, подальше от всей этой суеты. Особенное место. Наше место! И это, — Чимин указал на картину, — очень подходит. Чонгук безумно закивал, все еще держа маленькие ладошки своего парня в своих. Когда-нибудь они смогут это сделать. Уехать вдвоем туда, где никто не будет им мешать. Где они смогут быть свободными. Где они будут счастливы и не станут скрывать и стыдиться своего счастья. А пока хватит и того, что любимый человек просто находится рядом. Большего ведь не нужно, верно? Теперь уже поток бесконтрольных слез вырвался из припухших глазниц, и те стремительно потекли по щекам. Чимин ощутил дикую потребность закричать во весь голос, чтобы выпустить то чувство разрывающей его на части боли, которое поселилось глубоко внутри и никак не хотело отступить. Он понял, где именно оказался. Сюда, в это место, они с Чонгуком хотели сбежать вдвоем. Казалось, это было только вчера. Чимин все еще ощущал тепло тела младшего на своей груди. Чувствовал любовь, которая не могла смириться с потерей любимого человека. Кожей ощущал потребность в Чонгуке. — Чонгук-а… — прошептал Чимин и ринулся было в сторону реки. Он собирался переплыть ее, перепрыгнуть, обойти, сделать все что угодно, лишь бы поскорее оказаться рядом с тем самым домом с картины Чонгука. Домом, который они считали своим. Домом их мечты. Домом их грез… Но, стоило Чимину войти в реку, густая краска заволокла его тело по пояс, и Пак увяз в ней, не имея возможности пошевелиться. Молодой человек барахтал ногами, размахивал руками, но это не помогало. Он застрял на месте. — Чимин! Какого чёрта ты там делаешь?! Чимин услышал знакомый голос и тут же устремил взгляд туда, откуда он, казалось, исходил. Посреди реки появилась фигура человека. Мужская фигура. Та самая, которая преследовала его перед тем, как он попал сюда. Но теперь Чимин мог четко и точно разглядеть мужчину, представшего перед взором. Эрик Миллер! Его наставник. Его начальник. Он буквально стоял на воде, словно на дороге, и, пританцовывая, двигался в сторону Чимина с несвойственной ему улыбкой на губах. — Мистер Миллер! — Чимин выдохнул имя своего наставника и снова попытался сдвинуться с места, но чертыхнулся, когда это в очередной раз не дало никаких результатов. Честно говоря, Чимин был удивлен не только самим фактом появления мистера Миллера, но и тем, как выглядел этот человек. При жизни он был намного угрюмее и отстраненнее, чем казался сейчас. Пак никогда не видел даже намека на улыбку на губах этого мужчины. Да и к тому же, мистер Миллер выглядел по меньшей мере лет на пятнадцать-двадцать моложе своего прижизненного возраста. Морщины в уголках глаз и губ разгладились, от чего лицо мужчины стало намного приятнее и естественнее, брови были четкими и темными, глаза не выражали ни намека на прежнюю суровость, светлые волосы были аккуратно уложены, ни единого признака седины или легкого облысения, которыми, как ни прискорбно, но обладал начальник при жизни. Сейчас старший выглядел чуть ли не одного возраста с самим Чимином. На мистере Миллере была абсолютно повседневная одежда: простые хлопковые светлые брюки и льняная такая же светлая рубашка, рукава которой были закатаны до локтей. Этот вид совершенно не соответствовал тому, что Пак привык видеть. Но, несмотря на то что мужчина был намного моложе и, казалось, даже привлекательнее, Чимин все равно узнал его. Он узнал бы своего начальника даже с закрытыми глазами. Его голос тоже изменился: все тот же, но с непривычными мягкими нотками, что давало своеобразный отклик покоя и безопасности где-то внутри. Мистер Миллер поморщился и тут же улыбнулся своей новой несвойственной улыбкой. — Пф, не стоит меня так называть, Чимин. Если ты не заметил, сейчас я ничем от тебя не отличаюсь, — Эрик обернулся вокруг себя, демонстрируясь в полный рост. Он был, определенно, доволен своим нынешним внешним видом. — Когда мы виделись в последний раз, я был ворчливым старикашкой, который только и делал, что смотрел на всех из-под опущенных бровей, — Эрик сымитировал грозное выражение лица, которое теперь совершенно не шло его нынешнему образу, от чего Чимин прыснул со смеху. — Вечно пятьдесят — это уж слишком, верно? Не хотел я и здесь быть такой же старой развалиной. — Так это были Вы… То есть, ты, — Чимин поправил себя, все еще было непривычно обращаться к этому человеку на равных, — когда я… умер. Твой голос я слышал. Твой образ видел рядом с собой. — Ну наконец-то. Я уж думал, ты сразу узнал меня. Постоянно называл меня «док», — Эрик улыбнулся, почти уже приблизившись к застрявшему в густой красочной жиже Чимину. — Давай, вылезай оттуда. Прогуляемся, — мужчина снова покрутился вокруг себя, пританцовывая и прищелкивая пальцами, словно в такт одной лишь ему известной музыке. — Танцы на воде? — Чимин усмехнулся, вновь подмечая, что Эрик стоит ногами на поверхности реки. — Довольно интригующе. — Еще бы. Давай, не стесняйся. — Я… — Чимин снова побарахтал ногами в краске, — не могу сдвинуться с места. Кажется, я застрял. Не мог бы ты помочь мне, шеф, — Чимин игриво хмыкнул, замечая такую же забавную улыбку на губах своего наставника. — Чимин, — Эрик протянул имя собеседника, наигранно закатив глаза, но все же приблизился к молодому человеку и подал руку, тут же с легкостью вытаскивая того из гущи краски. — Ты совсем не меняешься. Все также бросаешься в омут с головой. Чимин улыбнулся, проведя рукой по волосам, и вдруг Эрик так неожиданно и крепко обнял его, что у Пака дыхание перехватило. Спустя пару секунд Чимин обнял своего наставника в ответ уже более уверенно, ощущая подобие поддержки и защиты, которые всегда чувствовал и при жизни несмотря на то, что начальник никогда, ни при каких обстоятельствах не показывал этого. Чимин знал, что Эрик Миллер хороший человек, добрый и внимательный по натуре, но профессия не позволяла ему проявить слабости, поэтому мужчина попросту скрывал свои настоящие качества. Но Чимин всегда чувствовал это. Он вообще всегда хорошо чувствовал людей, поэтому, спустя некоторое время совместной работы, он без труда понял, каков его наставник на самом деле: внешне холодный и отчужденный, но внутри совершенно иной. Он напоминал ему Чонгука. Тот был таким же, только моложе на пару десятков лет. Воспоминания о муже кольнули сердце, и Чимин еще сильнее сжал руки за спиной своего наставника, зажмурившись, пытаясь отогнать гнетущие мысли. Он был рад, что Эрик оказался тем человеком, который сейчас находится рядом. Увидев хоть одно знакомое лицо, Пак был готов прыгать от счастья. Он всегда был тактильным и общительным человеком, несмотря на свой довольно сложный и противоречивый характер. И Пака пугала лишь одна мысль о том, что он на остаток вечности останется здесь один. Там, в реальности, у него были друзья, коллеги, любящая его семья, а самое главное — Чонгук. Этот парень был смыслом всей его жизни, и, потеряв его, Чимин не знал, что будет делать дальше. Оставшись совершенно один, он ужаснулся. И появление Эрика хоть немного сгладило положение. — У вас здесь так красиво! — после того как отпустил своего босса, Чимин в очередной раз огляделся, все же признавая красоту здешней местности. Несмотря на давящее его чувство боли от потери любимого, он не мог не согласиться, что его нынешний мир был просто прекрасен. — Что ты, что ты. Это у тебя красиво, — Эрик поводил пальцем влево-вправо, опровергая слова Чимина, и также с восхищенной улыбкой огляделся, будто видел это место впервые. — Что ты имеешь в виду? — слова собеседника удивили Чимина. Он уже осознал, что этот мир безумно походил на работы его мужа, вплоть до использования настоящих акриловых красок, но он и подумать не мог… — Это твое творение, Чимин, — Эрик повернулся к Чимину и положил руку на его плечо, слегка сжимая. — Когда мы попадаем за завесу, все сначала пугаемся и не можем определиться, чего же именно хотим. Каждый стремится к безопасности и комфорту. Чему-то, к чему он привык при жизни. По крайней мере, на первое время. И тогда человек подсознательно рисует то, чего желает, место, где он сможет чувствовать себя как дома. Только ты почему-то взял настоящие краски. Такие же, какие использует Чонгук при создании своих картин. Это просто невероятно красиво! Чимин стоял на берегу реки и не мог поверить в то, что видел и слышал. Кажется, с каждым новым словом его глаза расширялись все сильнее, готовые буквально выпрыгнуть из орбит, как в детских мультиках, которые они с Чонгуком смотрели раньше. Неужели все это сделал он сам? С помощью своего подсознания? С помощью творчества Чонгука? Чимин приходил в неописуемый восторг от того, что делал его муж, поэтому, видимо, именно его творчество и стало основой для всего происходящего. — Но все же здесь кое-чего не хватает, — Чимин поднял голову, рассматривая ближайшее дерево, ветви которого густо тянулись к самому солнцу. — Например, птицы. Они ведь неживые, верно? — Пак обратил внимание, что небольшая птичка, притаившаяся на ветке дерева, не шевелится, просто сидит неподвижно. — И все остальное ведь тоже. — Ты можешь закончить композицию самостоятельно, — Чимин в удивлении поднял брови, посмотрев на Эрика. — Чонгук просто подал идею. Как бы задал изначальное положение. Теперь ты можешь творить сам, Чимин. Используй воображение. Ты можешь делать что хочешь. Чимин не совсем понимал, что именно имеет в виду Эрик, но все же посмотрел на неподвижную птицу и неосознанно прикрыл глаза. Вдруг он услышал слабый шелест листьев и взмах птичьих крыльев. Распахнув глаза, Чимин увидел, как птица взлетела с ветки дерева и пустилась в плавный полет над головой двух мужчин. — Это… — Чимин просто хотел, чтобы птица ожила, и, кажется, ему это удалось. Эрик похлопал его по плечу, улыбаясь. — Я могу делать что хочу? Эрик кивнул, и Чимин прищурился, не сводя взгляд с красивой птицы над их головами. Та тут же сменила курс полета, описывая круги по небу, взмахивая крыльями и весело щебеча. — А цвет изменить возможно? — воодушевленно спросил Пак своего собеседника. В его глазах читался такой восторг, словно у ребенка, который впервые в жизни сделал что-то самостоятельно, без помощи родителей. Эрик беззлобно усмехнулся, умиляясь с такого Чимина, и кивнул, снова похлопав его по спине. Чимин менял цвет тела птицы с одного на другой, каждый раз победно вскрикивая, будто делал что-то неописуемо необычное. Хотя, наверное, так оно и было. Но вдруг птица сменила курс направления полета и стремительно понеслась к земле, ближе к двум стоящим мужчинам, и Пак зажмурился, испугавшись, что потерял контроль над ситуацией, и птичка, возможно, разозлившись на него, просто заклюет его до смерти. Хотя он ведь уже мертв, не так ли? Эта мысль впервые за все время помогла вздохнуть с облегчением. Чимин почувствовал что-то влажное и липкое на своем плече. Когда он открыл глаза, птица уже снова сидела на ветке, но теперь не неподвижно, а продолжала щебетать и чистить свои красивые насыщенно-фиолетовые с красным отливом перышки. Пак перевел взгляд на свое плечо и увидел огромную кляксу, как если бы при жизни птичка одарила его своими… — Я этого не хотел, — Чимин поднял осуждающий взгляд на своего наставника и увидел, как тот буквально давится от хохота. Эрик не выдержал и все же рассмеялся в голос, и Чимин почему-то совершенно не почувствовал обиды, а уже через секунду принялся хохотать в ответ. — Прости, — Эрик вытер рукой слезы, скопившиеся в уголках его глаз, все еще не в силах прекратить посмеиваться. — Это был я. Не смог удержаться, чтобы не внести маленькую поправочку в твою идею. Это было так забавно. Чимин фыркнул, но все еще продолжал хихикать. Присутствие и поведение Эрика развеивали тоску и ту боль, которые он испытывал, буквально недавно оказавшись здесь. — Хочешь попасть туда? — Эрик указал рукой в сторону противоположного берега. — Это ведь особенное для тебя место, верно? — Да, — грусть и тоска снова вернулись, и Чимин прикрыл глаза, чтобы взять себя в руки. — Очень особенное. — Тогда пошли. Чего мы ждем? — Эрик спокойно и привычно двинулся прямой походкой в сторону берега, а Чимин замялся. Он понятия не имел, что ему делать. — Пройдем через реку, так короче будет. Давай, Чимин, — Эрик дразняще улыбнулся и махнул рукой, призывая следовать за собой. — Следуй за мной. — Я… не знаю, как это сделать, — Чимин не мог себе представить, что вот так просто пойдет по воде несмотря на то, что Эрик, казалось, делал это абсолютно непринужденно и обыденно. Стоило Чимину ступить на поверхность водной глади, как он тут же ушел под нее с головой. Чимин не сразу понял, что погряз в настоящей воде, а не в краске, как ранее. Его это слегла успокоило. По крайней мере, он не наглотается акриловой массы. Но почему же Эрик так спокойно прогуливается по поверхности, даже глазом не моргнув, а Пак ушел под воду, стоило ему ступить ногой в реку? Тело Пака спокойно держалось под водой на одном месте, он снова не двигался: ни вверх, ни вниз. Просто завис. Вода была голубой и прозрачной, и Чимин невольно распахнул глаза, чтобы иметь возможность разглядеть хоть что-то. Их не щипало, как это обычно бывает, и пузырьки воздуха не вырывались наружу ни из носа, ни изо рта. — Вот и срезали, — усмехнулся Чимин, прекрасно понимая, что его собеседник, скорее всего, его даже не услышит. — Это легко, Чимин, давай, — Эрик в танце кружился рядом с тем местом, где «утонул» Чимин, и не прекращал улыбаться. Вдруг Пак замер от удивления. Он знал, что не произнес ни слова, но, кажется, здесь этого было и не нужно. Эрик все равно слышал его, хотя молодой человек ничего и не говорил, только думал в своей голове. — Я утонул? — снова «подумал» Пак, крутя головой влево-вправо, как игрушечная собачка в машине от каждого лишнего толчка. — Ты боишься? Чимин, ты мертвый. Ты не можешь утонуть или захлебнуться, — усмехнулся Эрик, пытаясь успокоить разволновавшегося Пака. — О, точно, — Чимин улыбнулся, но все же это до сих пор казалось странным. Он не дышал, не говорил, не ощущал, как лёгкие сдавливает тяжёлым грузом воды, только чувствовал, что промок до нитки. — Я под водой, — констатировал факт Чимин, чтобы ещё раз убедиться, что он не бредит или не спит. Хотя, казалось, после всего произошедшего ему бы пора перестать удивляться, верно? В этом мире все происходило иначе, чем в «том». Эрик нахмурился, на минуту задумавшись, и приложил палец к подбородку. Чимин до сих пор не до конца осознал свои способности, только частично их осваивая, и такие вот забавы пока ему тяжело давались. Он новичок, и неудивительно, что прогулка по воде не удалась ему сразу так легко, как самому Эрику. Но Миллер знал, что Чимин упорный малый и всегда добивается того, чего хочет. Младший, сколько его помнил Эрик, схватывал все на лету, тогда как другим, например, требовались месяцы, чтобы хоть что-то понять. — Что значит «я». Твои руки или ноги? — Эрик решил зайти с другого угла. Он должен был заставить Чимина понять, что его тело теперь не имеет значения. Несмотря на то что Пак видел себя так, как привык при жизни, на самом деле он таким не являлся. Его материальная оболочка — всего лишь привычная форма осознания, с которой свыкается человек. Попадая сюда, каждый сталкивается с этим. Чёрт возьми, ведь Эрик сам прошел через подобное, впервые оказавшись по ту сторону. Чтобы принять то, что с тобой произошло, научиться приспосабливаться к этому миру, а самое главное, использовать приобретенный здесь опыт, нужно понять, что ты «здесь». А Чимин все ещё не понимал. Не до конца. И Эрик собирался помочь ему в этом. — Отчасти, да, — Чимин закивал головой, тут же отдергивая себя, осознав, что Эрик не видит, а только слышит его. Он не совсем понимал, зачем наставник задаёт подобные вопросы. Лучше бы помог выбраться отсюда, чёрт возьми. — А без них разве уже не ты? — продолжал допрос Эрик. — Почему же? — удивился Чимин, машинально оглядывая свои конечности. - Все равно я. — Так что же все-таки значит «я»? Чимин всерьез задумался. Эрик спрашивал его об этом не просто так. Возможно, это какая-то очередная головоломка, задачка, которую следует разгадать. Чимин любил такие вот логические задачки, но не тогда, когда его тело дрейфовало под водой, пока он сам пытался лихорадочно осознать, чего же именно хочет от него собеседник. Это походило на безумие. — Видимо, мой мозг! — воодушевленно воскликнул в своей голове Чимин. Мозг, наряду с сердцем, самая главная часть нашего тела, верно? Без него человек не может ни думать, ни чувствовать, ни воспринимать информацию. Даже двигаться не может. Все импульсы человеческого организма проходят через мозг. Это казалось разумным решением. — Правда? — но Эрик, видимо, догадки младшего не оценил, потому что голос его прозвучал слегка насмешливо, будто он в сотый раз объяснял одно и то же несообразительному подростку. — Твой мозг — часть тела. Как ноготь или сердце. Почему именно эта часть — ты? Чимин уже начал было раздражаться. Ему порядком надоело играть в эту глупую викторину под названием «Доведи Пака до белого каления». Чимин вообще по сущности был довольно вспыльчивым человеком и заводился с пол-оборота, когда его что-то или кто-то раздражали. А сейчас, как бы он не любил и не уважал своего начальника, Эрик Миллер жутко раздражал его! Почему старший просто не скажет, что именно нужно сделать Паку, чтобы подняться на поверхность, вместо того чтобы подшучивать над ним? Но Чимин был упрямым сукиным сыном, поэтому лихорадочно собрал все мысли в своей готовой развалиться на части от зудящей боли голове и пытался сообразить, чего же всё-таки от него хотят добиться. — Это как… — Чимин замолчал на мгновение, — голос в голове. Нематериальная часть меня. Она думает, чувствует и знает, что я все еще существую, — задумчиво теперь сказал Чимин. Он не мог говорить, но мысли его никуда не делись. После смерти мозг человека прекращает свою деятельность и не может функционировать. Но воспоминания, которые остались у Чимина, никуда не исчезли. Они все ещё оставались с ним, позволяя ему ощущать страх, боль, злость, раздражение. Они позволяли ему видеть себя таким, каким он был. Позволяли не сойти с ума от неизвестности. Именно воспоминания заставили его попасть сюда! Как только все эти мысли нахлынули на него облегченным осознанием, Чимин почувствовал, как медленно поднимается на поверхность. Тело вынырнуло из воды с лёгкостью, будто ничего не весело, и Чимин, оглядев себя, понял, что одежда и сам он полностью сухие. — Раз ты знаешь, что существуешь, значит, так и есть. Поэтому ты здесь. Поэтому мы здесь, — Эрик улыбнулся и в знак поддержки положил руку на плечо Чимина. Он знал, что парень справится! — Спасибо, — Чимин улыбнулся, скопировав движение Эрика, и на пробу сделал несколько шагов, вдохновленно понимая, что теперь спокойно и уверенно передвигается прямо по поверхности реки. Чимин не отрывал глаз от своих ног, рассматривая рыбок и проплывающие цветные водоросли под водной гладью. Он улыбался, как мальчишка, а Эрик не мог сдержать улыбки, наблюдая за парнем. Дойдя до берега, Чимин почувствовал себя настоящим героем из аниме, который имеет хренову тучу способностей, и хождение по воде оказалось одной из них. Эрик не мог перестать подшучивать над младшим, который постепенно принимал свое положение и учился жить по-другому. Добравшись до домика, Чимин вдруг замер на месте. Он видел его тысячу раз, внимательно рассматривая на картине Чонгука, но почему-то наблюдать вот так вживую казалось чем-то все ещё нереальным. Очередной приступ боли сковал сердце Чимина, и он положил руку на грудь, зажмурившись. Он попал сюда благодаря Чонгуку. Они собирались сделать это вместе при жизни, но Чимин бросил его одного. Их заветная мечта — сбежать ото всех в свое особенное место — так и осталась мечтой. Несбыточными грёзами. Чимин стоял прямо напротив дома, но чувствовал себя неполноценным, неполным, разбитым надвое. Чонгук был буквально его второй половиной, и только вдвоем они могли составлять одно целое. Пак должен был радоваться, что его мир оказался чем-то вроде отголоска его прошлой жизни с Чонгуком. Но почему же тогда ему было так мучительно больно от этого? — Пойдем, — Эрик, видимо, понял, что Чимин снова о чем-то вспоминает. Думает о своей прошлой жизни, не может отпустить ее и принять нынешнюю. Через это проходят все: кто-то быстрее, кто-то, как Чимин, медленно и мучительно. Но в конечном итоге понимание все же приходит. А за ним следует и покой. Этот путь долгий и сложный, поэтому новичков никогда не оставляли одних на первое время их пребывания здесь. И Эрик был рад, что именно он находился рядом с Чимином сейчас. Всё-таки знакомое лицо намного лучше чужого. — Просто представь себе, что это кофе, так и будет, — спустя какое-то время, после того как Пак огляделся и обошел дом со всех сторон внутри и снаружи, они с Эриком присели на небольшие стулья, а перед ними стояли маленькие цветные чашки с коричневым напитком внутри на небольшом журнальном столике. Эрик медленно попивал свой горячий черный кофе, пытаясь принудить младшего последовать его примеру. У Чимина неплохо получалось: все, что их окружало сейчас, казалось настоящим, не написанным на холсте пейзажем, как было снаружи. Либо Пак постепенно осознавал то, что происходит вокруг них, от чего ему становилось легче принять реальность сути вещей в целом, либо это место было настолько значимо и дорого для него, что все внутри стало для Чимина «реальным» в первую очередь. — Ладно, — Чимин глубоко вздохнул, медленно поднося чашку к лицу, — пусть будет кофе, — но как только он коснулся губами краев и сделал глоток, то тут же сморщился и выплюнул содержимое в сторону, с отвращением утирая рот тыльной стороной руки. — Краска! — чертыхаясь, он встал из-за стола и попытался было вылить содержимое чашки, но вдруг Эрик окликнул его. — Почему ты все еще не веришь? — Эрик нахмурился и смотрел на Чимина так, словно не мог понять, почему младший так ведет себя. Ведь он четко воссоздал все окружающее его пространство самостоятельно, и даже некоторые вещи уже стали реальными. Но Пак до сих пор упрямился, никак не желая принять положение вещей полностью. — Во что? — с непониманием спросил Чимин. Ведь он старался делать все, что говорит ему Эрик. Несмотря на то что воспоминания о мире живых были все еще свежи и болезненны, молодой человек отчаянно пытался принять настоящее, чтобы смириться и, наконец, обрести хотя бы подобие душевного покоя. Но каждый раз, когда он сталкивался с очередным препятствием, у него ничего не получалось. И это сводило его с ума! — Пойми, что твой мозг — это плоть. Она гниет и умирает. Ты пытаешься действовать по привычке, думая, что твой мозг все еще функционирует, воспринимает информацию, обрабатывает ее и выдает результат. Но это не так. В этом мире все работает иначе. Просто представь, что здесь все реально. Не пытайся мыслить рационально. Это тупик, Чимин. И не думай, что все, что ты видишь перед собой — это ты сам. Например, твой дом, — Эрик встал и обошел небольшую комнату по кругу, обводя ее рукой, — он часть тебя прежнего, часть твоих воспоминаний, но не наоборот. Дом рухнет или исчезнет по твоему же желанию, а ты пойдешь дальше. Все просто. Чимин пытался обработать полученную информацию, но не совсем понимал, какую именно мысль хочет донести до него наставник. Да, он осознавал, что не может размышлять и действовать как живой человек, но все же он ведь создал все это, верно? — Но ведь что-то я смог построить… — Чимин оглядел комнату, после чего повертел руками в воздухе, дав понять, что он как бы все еще материален. Эрик кивнул, слегка улыбнувшись. — Именно об этом я и говорю. Ты видишь свое тело, потому что сам этого хочешь. Мы видим только то, что хотим видеть. Ты воспроизвел все это, — Эрик развел руками в стороны, — потому что хотел. Ты хотел оказаться именно здесь, именно в этом месте. В месте, которое имеет для тебя важное значение. Так почему же ты не можешь поверить в то, что все здесь реально так же, как и ты сам? — Эрик поднял бровь, а Чимин нахмурился. Слишком многое держало его там, за чертой. И даже будучи здесь, по ту сторону, он все еще цеплялся за прошлое, хотя и понимал, что это глупо. Он ведь мертв, верно? Ничего уже не изменится. Как бы сильно он не старался, как бы сильно не хотел вернуться, что бы не делал, он не сможет ничего изменить. Но это место… Эрик был прав, оно имело огромное значение для Чимина. Он не зря оказался именно здесь. Если хотя бы так он сможет чувствовать связь с Чонгуком, со всем тем, что было им дорого, Чимин готов поверить во что угодно. Ведь именно вера вела его всю его сознательную, пусть и недолгую жизнь. Если бы не его вера в Чонгука, не любовь к нему младшего, не доверие между ними, ничего бы не вышло. Чимин не стоял бы сейчас здесь. Да, возможно, его жизнь сложилась бы иначе, но Пак с уверенностью мог сказать, что, вернись он назад, к тому моменту, когда впервые увидел Чонгука, зная то, что знает сейчас, все равно поступил бы точно так же. Даже та дорога, по которой они прошли вместе и которая в итоге привела его сюда, не заставила бы свернуть с изначального маршрута. Чимин любил Чонгука больше жизни. И его нынешняя позиция абсолютно точно и четко доказывала это. Эрик сказал, что путь Чонгука еще не окончен, в отличие от самого Пака. Что ж, Чимин всегда был терпеливым и упорным человеком. Он будет ждать столько, сколько нужно, чтобы вновь воссоединиться со своим возлюбленным. Ведь здесь время протекает иначе. И Чимин надеялся, что вскоре Чонгук сможет увидеть все то же, что и он: именно то самое место, которое они вместе «отстроили». Место, о котором они всегда мечтали. Реальное место! Эрик наблюдал за тем, как меняются эмоции, отражающиеся на лице Чимина, и улыбнулся. — Идем, — Эрик кивнул в сторону двери. — Посмотрим, что получилось. Чимин моргнул, выплывая из потока собственных мыслей, и последовал за Эриком. Тот открыл дверь, и Чимин вздохнул, ошарашенный. Перед ним предстала настоящая живая картинка того, что он видел всего несколько мгновений назад. Краска, до этого покрывавшая все вокруг, являющаяся основой для его воссозданного мира, исчезла. Птицы, до этого неподвижно сидевшие на ветвях таких же неживых деревьев, теперь свободно летали и кружили над поверхностью земли. Растительность вдыхала в окружающую среду жизнь, покачиваясь на легком ветру. Блики света зачарованно играли с водной гладью, а солнце, несмотря на закат, казалось, стало греть еще сильнее прежнего. Насыщенность красок осталась такой же, от чего великолепие этого места просто поражало своей красотой и живописностью. Но именно осознание реальности происходящего так сильно будоражило впечатлительную душу Чимина. — Это все… настоящее? — Чимин вышел на порог, оглядываясь вокруг, все еще никак не приходя в себя от увиденного. Неужели он сделал все это сам? — А где же краска? — Она тебе больше не нужна, — Эрик спокойно последовал за Паком, встав чуть поодаль, чтобы дать достаточно места и пространства. — Видишь, все твои воспоминания реальны. Все твои мысли реальны. А вот материя — всего лишь иллюзия твоего не́когда работающего мозга. Самое прекрасное в том, что ты можешь вообразить все, что захочешь. И стоит тебе лишь моргнуть, как это станет не менее реальным, как твоя материальная оболочка, — Эрик протянул руку и слегка ущипнул Пака за плечо. — А Бог где? — Чимин поднял голову, вглядываясь в безграничные небесные просторы. Интересно, что может находиться там, еще выше? Честно говоря, у молодого человека в голове крутилась сотня похожих вопросов: один ли он здесь, где остальные такие же, как он, что происходит с теми, кто попадает в рай, каков их дальнейший путь, есть ли другие похожие места, почему именно Эрик оказался рядом с ним в тот злосчастный роковой день его смерти, уйдет ли он позже, оставляя Чимина в одиночестве, или же будет рядом постоянно? Все эти вопросы были такими сложными и необъяснимыми, что Чимин не решался их задавать, учитывая то, что еще не до конца научился справляться с пребыванием здесь в принципе. Но не удержался, наверное, от самого распространённого и, вероятно, глупого вопроса во всей вселенной. — Где-то там, наверху, — Эрик скопировал движение Чимина, с легкой улыбкой посмотрев наверх. — Кричит, что любит нас, и удивляется, что мы даже здесь его не слышим. Чимин кивнул, не надеясь получить более внятный ответ. Разумеется, Бог не станет следить за каждым человеком, попавшим сюда, и являться по первому его зову, чтобы ответить на все интересующие вопросы. Именно поэтому, вероятно, Эрик и был рядом, играя роль вестника, путеводителя, чтобы Чимин мог осознать и принять свое положение. — Пей свой кофе, — Эрик кивнул в сторону стола, где снова стояла, как ни в чем не бывало, чашка Чимина, наполненная кофе. Пак прошел обратно в комнату и поднял ее, с опаской заглянув внутрь. Попробовав содержимое, молодой человек зажмурился, но уже не от отвращения, а от приятного вкуса напитка. Кофе был сладким и слегка прохладным, именно таким, каким Пак и любил. Он снова вышел на крыльцо, присоединившись к Эрику. Медленно потягивая коричневую жидкость, Чимин прикрыл глаза и глубоко задышал. Он умер, попал на ту сторону и не имеет возможности вернуться назад. Ему до сих пор было страшно. Ему еще столькому придется научиться, столько понять и принять. Но Чимин попытается. Попытается сделать это не только ради себя. Пак искренне верил, что когда-нибудь он вновь встретится с Чонгуком. И хотел быть тем самым, кто проведет его по этому пути. А пока… он сам должен пройти его несмотря на то, что все еще свежие и такие любимые воспоминания не покидали его разума. Они приносили боль и отчаяние, но Чимин старался успокоить себя тем, что это не навсегда. Он попал сюда не случайно. Они с Чонгуком связаны, Чимин чувствовал это всей своей душой, даже находясь по разные стороны миров, и он использует эту связь, пойдет на все что угодно, чтобы и Чонгук тоже ее почувствовал. Ведь они всегда чувствовали друг друга.