Я нашел тебя в аду

«Не стоит пытаться избавиться от воспоминаний. Надо научиться жить с ними»

(Майкл Энслин «1408»)

Южная Корея. 2018 год       Глухие стоны громким эхом разносились по комнате, сотрясая ее, казалось, словно раскаты грома. Тело молодого сабмиссива изнывало от тягучей боли, пока тяжелый кожаный кнут с хлопушкой на самом кончике, которая при очередном ударе создавала оглушающий эффект, смешивающийся со стонами и поскуливаниями парня, раз за разом опускался на уже красную, местами припухшую светлую кожу. Каждый удар казался сильнее и громче предыдущего, принося не только болезненные ощущения, но и психологическое давление от хлесткого звука, оседающего в самых ушах, затмевая всё происходящее вокруг, позволяя раствориться в процессе полностью. На этот раз Джей Кей был прикован за руки и за ноги к высокому, чуть выше его собственного роста, деревянному отшлифованному кресту в позиции стоя. Конечности были крепко зафиксированы кожаными ремнями, что крепились к плотным железным кольцам. При каждом ударе Доминанта парень вздрагивал, прижимаясь животом и грудью к поверхности теснее, сжимая руки в кулаки, поджимая пальцы на ногах. Джей Кей был, как и всегда, обнажен по пояс, подставив свою спину под жесткие, точные и методичные удары девайса. Кнут плясал по лопаткам, задевая плечи и бока, чуть затрагивая нижнюю часть спины, но не касаясь поясницы. Вся кожа зудела, пощипывала от соленого пота, стекающего с затылка, буквально горела пламенем. Острая, но в то же время приятная боль пронзала все тело с головы до пят, оседая где-то глубоко внутри, позволяя отдаться процессу целиком. Губы, искусанные в кровь, продолжали выпускать уже мягкие, едва слышные выдохи, и каждый из них четко позволял понять Доминанту состояние своего нижнего. Вот сейчас, еще чуть-чуть, скоро сабмиссив сдастся, провалится в пучину забытья, утонет в собственной нирване, шагнет в непроглядную черноту, растворится в необъятной глубине. Но Джей Кей продолжал постанывать, прося еще и еще, словно не осознавая, что делает. Сабспейс никак не хотел одолеть разум парня, хотя прошло уже довольно много времени с тех пор, как началась сессия.       И все это заставляло Домината неистовствовать. В таком состоянии он не понимал, чему причиной подобного рода исход. То ли нижний хотел полностью изувечить себя при помощи его рук, то ли Верхний расслабился, потерял концентрацию, стал менее компетентным, если не мог достичь нужного результата. Рукоять девайса была крепко объята длинными и твердыми пальцами, хвост кнута с каждым разом опускался на спину партнера все сильнее и тяжелее. В некоторых местах кожа уже полопалась и слегка кровоточила, другие же ее участки были увенчаны средней ширины красными, воспаленными длинными полосами. Дыхание Доминанта сбивалось, становилось более интенсивным и в то же время рваным и горячим, стоило ему узреть подобного рода картину. Он никогда не мог позволить себе отпустить себя полностью, всегда держал контроль над ситуацией, зная своего партнёра слишком хорошо. У Джея были четкие границы, которые его Верхний уважал и соблюдал, но сейчас младший был так слаб и одновременно покорен, что это просто сносило всяческие барьеры, позволяло перейти грани дозволенного, окунуться в нарастающее ощущение власти над чужим телом. Шуге казалось, что, если он сейчас сделает что-то, чего Джей никогда не позволял делать, младший этого даже не заметит, полностью подчинившись его воле. И это осознание опьяняло сильнее любого дорогого сорта алкоголя, возбуждало лучше, чем любой самый искусный сексуальный партнер, который когда-либо был у старшего. Ему хотелось хлестать спину парня до тех пор, пока капельки красной жидкости не увенчают всю его белоснежную, нетронутую солнцем кожу, а после слизать их языком, ощущая всеми его рецепторами сладковатый привкус с примесью соли.       Перед глазами замелькали чрезмерно ошеломляющие образы младшего. Как он полностью изнеможённый лежит на постели, постанывая от смеси боли и удовольствия, пока Верхний медленно и методично растягивает его. Искусные пальцы один за другим входят в тугой, давно уже никем нетронутый проход, расслабляя, растягивая, делая его податливым и широким только для одного конкретного человека. Горячий поток импульсов хлынул прямо в пах, когда Шуга представил, как его язык погружается в сжатое колечко мышц его сабмиссива, смачивает его, расширяя непослушные стенки нутра. Слюна стекает по подбородку, на простыни, по яйцам младшего, и тот стонет от удовольствия. Крепкие и сильные ладони сжимают нежную кожу ягодиц, раздвигая их в стороны, и Верхний готов погрузиться внутрь целиком, зарыться носом, вонзиться языком еще дальше, чем уже есть. Вдыхать смешанные ароматы пота, пряности кровоподтёков, легкого веяния парфюма, который использует его сабмиссив, просто нереально запредельно! Шуга готов толкнуться членом в нетронутый вход уже сейчас, чтобы полностью прочувствовать узость и жар, которые без сомнений охватят его. Он хочет видеть краснеющие отпечатки своих ладоней на половинках, хочет тянуть младшего за волосы, лишить его остатков воздуха, провести языком по исполосованной и мокрой спине, взять в захват его член и остервенело водить кулаком вверх-вниз, пока не подведет младшего к краю, а затем резко пережать у основания, взяв чужой оргазм под контроль, чтобы ощущения стали еще ярче и насыщеннее. Хочет толкаться внутрь до изнеможения, пока не придет к финалу и не спустит парню прямо на спину, смешивая белый с оттенками красного.       Шуга так сильно увлекся ментальными образами, они казались такими реальными и возбуждающими до предела, что он с прискорбием ощутил, как член в тугих джинсах налился неимоверной тяжестью, пульсировал и требовал свободы. Головка, сочащаяся естественной смазкой, неприятно упиралась в ширинку, и Шуга простонал от чувства боли неудовлетворения. Он стиснул зубы, чтобы прийти в себя и вернуться в реальность. В настоящем же старший понял, что его рука чуть подрагивает, сжимая рукоять, и он сам дрожит всем телом в попытке нанести следующий удар. Шуга так увлекся, прогулявшись по своим мысленным образам, что совершенно забыл о реальности. Удары прекратили сыпаться на спину сабмиссива, но он все еще был в сознании, что сразу же дал понять, чуть повернув голову. — Зеленый… — Джей Кей подумал, что мог пропустить вопрос Доминанта из-за своей полностью разрозненной каши в голове, поэтому решил ответить в любом случае. — Пожалуйста… Мастер. Зеленый, зеленый…       Шуга замотал головой и зажмурился. Такого рода некомпетентности он не испытывал… да никогда, наверное, если не считать своих начальных уроков, когда он только переступил порог этого клуба. Верхний всегда держал себя в руках, всегда контролировал ситуацию и никогда не впадал в такого рода ступор. Что, чёрт возьми, с ним произошло?! Этот мальчишка полностью выбил его из привычной колеи.       Призыв сабмиссива только больше всколыхнул доселе неизведанное тягучее чувство власти и собственничества. Шуга занес руку, и следующий удар со свистом рассек воздух, приземляясь на уже пораженный участок спины, от чего сабмиссив буквально завопил во весь голос. — Ты можешь громче, — голос Верхнего чуть подрагивал в предвкушении, но оставался таким же твердым и командным, как и всегда, мурашки осыпали все тело, мышцы на спине напряглись, ноги налились тяжестью, пригвоздив к полу похуже любого груза, каждая вена на руке отчетливо выделялась под кожей, а жилки на шее пульсировали от бурного притока крови, который гонял по венам взбушевавшийся адреналин. Карие глаза почернели, представляя собой засасывающий омут безумства, попади в который сейчас, не вырвешься назад, волосы взмокли и прилипли к вискам и лбу, а язык не прекращал пробегать по губам, смачивая слюной в попытке избавиться от сухости. Член все еще болезненно сжимался в тисках собственных джинсов, и так хотелось хотя бы коснуться его рукой.       Следующий хлесткий удар вырвал из сабмиссива еще более громкий и протяжный стон, чем ранее. Сил кричать почти не осталось. Горло пересохло от постоянно срывающихся возгласов, дичайшая жара осела в помещении, не позволяя дышать. Внутренняя поверхность ладоней была усеяна небольшими, но довольно глубокими лунками от коротких аккуратно-подстриженных ногтей, так сильно Джей Кей сжимал кулаки. Он понятия не имел, почему Мастер «завис» на определенное время, но сейчас мозг совершенно отказывался работать правильно. Каждая его клетка, каждый мускул, каждый участок кожи отчаянно стремились к освобождению. Голова была пуста от навязчивых мыслей, что душили его буквально пару часов назад. Все забылось, остались только тяжелые, теперь уже четко ощутимые удары хлыста, позволяющие подкрасться к забвению.       Спустя буквально пару минут Джей Кей почувствовал, что уплывает. Плывет по течению, подхваченный окутывающими его со всех сторон палящими и такими пьянящими импульсами эндорфинов. Не осталось ни боли, которая совсем недавно пронзала его тело, ни стыда и злости на самого себя, ни смущения. Ничего. Только приятное ощущение покоя, накрывающее словно мягкое одеяло.       Стоило Шуге заметить, как руки и ноги сабмиссива ослабли в тисках, повиснув словно плети, он тут же остановил себя от бушующего желания нанести следующий удар уже по бренному телу своего нижнего. Руки скользили и дрожали, когда он осторожно расстегивал кожаные браслеты, освобождая конечности Джея. Старший подхватил обмякшее тело поперек живота и, стараясь не слишком сильно касаться исполосованной спины, отнес на кровать. Опустив Джей Кея на прохладные простыни, Шуга услышал едва заметный глухой стон парня, который тут же отразился яркой вспышкой, стремительно ударившей ниже пояса. Шуга прикусил губу, подавив собственный стон, отчаянно сдерживая себя, чтобы не сжать все еще возбужденную плоть ладонью через ткань. Эрекция никуда не делалась и даже не собиралась отступать, что было странно и волнительно одновременно. Старший никогда не отрицал интимного влечения к своему донсену, и Джей был прекрасно осведомлен его желанием. Возбуждение во время сессии также не было редкостью. И сам Шуга, и Джей Кей неоднократно испытывали желание во время экшена. Сказывалась определённая реакция организма на действия того или иного девайса или всего процесса в целом. Но никогда, за все два года, что они провели вместе, Шуга не испытывал такой сильной потребности взять младшего. Буквально присвоить себе, сделать его своим целиком и полностью. Инстинкты настолько сильно били в голову, что Шуга испугался, по-настоящему испугался, что не сможет сдержать себя и остановиться вовремя. Он повел себя как ничего не смыслящий новичок, поддавшись потребностям тела, забывая о безопасности и границах. Вот почему старший всегда так пристально и серьезно следил за состоянием своего младшего перед каждой сессией, вот почему проводил с ним откровенные и заумные беседы после в попытке понять и исключить все возможные отрицательные реакции.       Психологическое состояние сабмиссива целиком и полностью передается его Мастеру, и сегодня Шуга во всей мере ощутил это. То, в каком виде Джей появился на пороге комнаты сегодня вечером, не сулило ничего хорошего. Шуга пытался вразумить его, предлагал для начала поговорить и обсудить то, что беспокоит младшего. Но тот яростно тряс головой, чуть ли не на коленях умоляя старшего помочь привычным ему способом. И Шуга сдался, поддался искушению, шагнул на неверную дорожку, от которой всегда пытался себя оградить. Он повелся как юнец на уговоры макнэ и сполна поплатился за это. Чудовищная волна желания охватила разум, подпитанная сессией, что привело к неконтролируемой реакции организма. И теперь Шуга с недовольной миной на лице сидел рядом со своим младшим, осторожно и легко обрабатывая его поврежденную спину, и слушал слабые, но отчетливые постанывания парня, которые подогревали его разбушевавшуюся недавно фантазию, совершенно не давая возможности прийти в себя.       Шуга смотрел на красную спину младшего и не смог удержаться от глухого стона, вырвавшегося из глубин горла. Проводя тампоном по очередной довольно глубокой полосе, старший видел, как на краях ее, даже после тщательной обработки, сочится сукровица с легким светло-красноватым оттенком. Старший не удержался и склонился над спиной макнэ, проведя по этому месту языком, смакуя терпкий привкус перемешавшихся соли, антисептика и крови. Он почувствовал себя извращенцем, хотя никогда не считал себя таковым. Сегодня Джей вывел его из равновесия, сломал его защиту, подвел почти к самому краю пропасти вместе с собой. Очередной стон парня, на этот раз уже более громкий и болезненный, заставил Шугу остановиться и отстраниться от его спины. Несмотря на то что на данный момент младший был без сознания, тело было настолько чувствительным, что воспринимало любое движение, будь то боль или ласка.       Закончив с медицинскими процедурами, наложив повязки на израненную кожу и убедившись, что Джей дышит уже более ровно и спокойно, Шуга встал с постели, намереваясь направиться в душ. Времени, что парень проведет в бессознательном забытье, должно хватить, чтобы на́скоро привести себя в порядок и хоть немного остыть. Даже учитывая нелюбовь макнэ к мужским прикосновениям относительно интимного плана, Мастер не должен оставлять своего нижнего в одиночестве до тех пор, пока тот сам того не пожелает. Если Джей очнется, а старшего не будет рядом, его сознание отреагирует соответственно: после сессии мозг, как и тело, все еще чувствителен и не до конца воспринимает окружающее. И Джею может показаться, что Мастер недоволен им, что он бросил его, использовал, не поощрил своим присутствием после экшена. Тогда сабдроп нижнему обеспечен.       Прохладные струи слегка отрезвили нагнетенное пошлыми образами сознание, и Шуга выдохнул, оперевшись о стенки обеими руками. Вода лилась ему прямо на макушку, охлаждая, стекая по волосам потоками на кафельный пол, остужая. Шуга мог поклясться, что сделал бы все что угодно, чтобы оказаться в объятиях своего младшего. Не просто получить благодарность, сияющий взгляд карих глаз, игривую улыбку дерзкого мальчишки после пробуждения, а близость. Настоящую живую близость, которая штормовыми волнами накрыла бы тело, унося в свой водоворот. Но Шуга знал, что это невозможно. Даже если с неба пойдет огненный дождь, даже если земля разверзнется под ногами, Джей никогда не подпустит его к себе настолько близко.

***

      Джей приоткрыл один глаз и тут же увидел лицо своего партнера, лежащего рядом с ним на постели. Шуга легко касался его волос, то ли в попытке пригладить непослушные пряди, то ли растрепать их еще больше. Как только старший понял, что макнэ пришел в себя, сразу же отдернул ладонь, словно обжегшись, и чуть отодвинулся. — Прости, — старший оставался на месте, но поза его стала намного напряженнее и сдержаннее, чем пару секунд назад, — не хотел тебя будить.       Джей слегка кивнул головой в недоумении. Сколько он помнил, Шуга никогда не делал… так. Джей всегда просыпался рядом с ним, старший не оставлял его одного после сессии, но ни разу не касался его таким образом: легко и непринужденно, словно они были обычной парочкой, которая уснула в объятиях друг друга.       Шуга дал себе мысленный подзатыльник. Он не должен был так себя вести. Джей доверял ему, позволял делать с собой такое, от чего у некоторых бы сорвало крышу от страха и непонимания, и старший обязан был уважать границы его личного пространства. Но хён просто не смог удержаться, пока наблюдал за спящим младшим. Джей мог быть таким разным: в обычной жизни этот поганец строил из себя дерзкого и наглого мальчишку, который готов был сделать все что мог, чтобы не подчиняться устоям установленного поведения. Но во время сессии макнэ становился абсолютно другим: податливым, отзывчивым, нуждающимся, совершенно необузданным. Своей полной противоположностью. И только Шуга мог видеть его таким. За два года хён хорошо изучил своего младшего и прекрасно знал, что тот никогда не откроет эту свою сторону никому, кроме него. Но даже ему он не доверял полностью. Джей не подпускал старшего ближе, чем это было оговорено, и сегодня Шуга яростно ощутил это, как никогда раньше. Его доминантная натура отошла на второй план, уступая место рассудительности и покровительству. И это было опасно. Он не должен был сближаться с младшим настолько сильно. Не мог стать от него зависимым. Не смел дать волю своим порывам. Их отношения были устойчивыми и именно такими, какими нужно обоим. Потеряв контроль и поддавшись искушению, старший грозился лишиться этого.       Джей поморщился, чуть сместившись. Конечности затекли от одной и той же позиции лежа, а спина, казалось, стянутая повязками, не давала возможности перевернуться. Все, что оставалось, — довольствоваться лежа на боку. — Все нормально. Сколько я был в отключке? — Джей огляделся, будто только что осознал, где именно находится. Он пришел сюда словно на автомате и, честно говоря, не особенно помнил временные рамки. Сколько сейчас времени? — Около часа, — голос Шуги прозвучал слегка осуждающе, и это откровенно напрягало младшего. Каждый раз после очередного экшена старший начинал заумные беседы о его состоянии. И это выводило Джея из себя. Где-то далеко в своем мозгу он понимал, что хён прав. Но не собирался этого признавать. Он приходит сюда с определённой целью, чёрт возьми. Точно так же, как и сам хён. Так какого рожна старший постоянно пытается залезть к нему в душу, словно на приеме у грёбаного психолога? — Мне нужно попасть домой. Иначе предки не дадут покоя до самого утра, — Джей приподнялся с постели и охнул, когда ощутил дикую боль в области лопаток. Удары кнута пришлись на эту область особенно яростно и часто, и сейчас младший в полной мере ощутил это. — Ты никогда не просил использовать его раньше, — Шуга словно прочел мысли своего младшего и тоже встал, усевшись на постели в позе лотоса, подгибая под себя ноги. Он выудил пачку сигарет из кармана и закурил, и Джей вдруг потянулся к его руке. Младший забрал сигарету у хёна, сделал пару глубоких затяжек и вернул обратно, чем заработал недовольный взгляд. Вообще-то, Чонгук не курил, но иногда, вот в такие моменты, пальцы сами тянулись за раковой палочкой. Дым тяжело осел в легких, закрепляясь горечью где-то внутри, пока его остатки вышли через ноздри, обжигая слизистую. Шуга тем временем продолжал: — Насколько я помню, плеть — твой любимый девайс. За исключением легких игрушек, ты всегда предпочитал ее другим. Почему сегодня ты решил изменить своим привычкам, Джей?       Кнут — один из самых эффектных, но в то же время опасных девайсов в арсенале Шуги. Его строение может пагубно сказаться на использовании, особенно, если Верхний является новичком. Такого рода девайс ни в коем случае нельзя пользовать без тщательного, предварительного обучения и подготовки, и даже самые опытные Доминанты не всегда имеют его в своем шкафу, предпочитая разного рода плети и другие инструменты подобного вида. Рассчитать удар кнута по поверхности кожи очень сложно, конец длинного хвоста обычно всегда «гуляет» в подвесном положении, отчего точность приземления его по телу обеспечить почти невозможно. Но Шуга любил этот девайс и с готовностью им пользовался при определённых обстоятельствах. Но сегодня он впервые был не готов к этому. Еще будучи в здравом уме, старший пытался отговорить макнэ от подобного вида «наказания», предлагая использовать альтернативу. Но тот наотрез отказался. И теперь последствия были на лицо. Раны от кнута сравнительно отличались от плети. Если вторая могла лечь на поверхность ровно и свободно, при желании, не причинив серьезного вреда, лишь «обжигая», оставляя равномерные легкие полосы, первый же был полной противоположностью. Длинные ровные линии поражали поверхность, оставляя за собой вздувающиеся красные, местами кровоточащие раны, как бы сильно ты не старался смягчить тяжесть удара. Ровно и плотно сплетенное основание кнута буквально разрезало плоть, причиняя боль подобно древней порке, метки заживали достаточно долго. Обработка должна была быть тщательной и длительной.       Джей молчал как рыба. Что он мог сказать? Что хотел избавиться от мыслей, что съедали его мозг? Забыться в раздирающем небытие, отдавшись на волю чужим рукам? Выбросить образы пошлых картинок, из раза в раз мелькавших перед глазами? Он знал, что его старший будет от этого не в восторге, поэтому решил отмолчаться, как поступал в последнее время довольно часто. — Джей, — Шуга докурил сигарету, после чего потушил в ближайшей пепельнице, и вымученно провел руками по лицу. — Все это заходит слишком далеко. Я не могу… — старший вдруг замолчал, не зная, как правильно выразиться. Сейчас состояние младшего было шатким и чувствительным после экшена, и каждое слово может быть воспринято как угроза его безопасности или привычного устоя. — Мы должны это прекратить… — Шуга попытался встать с постели, чтобы, как обычно, дать пространство своему младшему, да и самому собраться с мыслями, чтобы все-таки выдавить из себя хоть что-то целесообразное. Но стоило ему чуть сместиться к краю, как Джей спешно оказался рядом и с силой схватил Шугу за запястье. — Ты хочешь бросить меня?! — страх ударил в самое сердце, горло сдавило тисками, словно на шею накинули удавку, а слова хёна звенели в ушах тысячами самых оглушающих колоколов. Джей почувствовал, что все тело трясет мелкой дрожью, воздуха становится катастрофически мало, и он почти задыхается, стены давят на него, грозясь превратить в лепешку. Хён бросает его. Джей Кей больше ему не нужен. Он останется один. И это осознание просто убивало его изнутри. — Что? Нет! — Шуга испугался вида своего младшего. Тот готов был забиться в самую маленькую раковину на дне морском и зарыться в нее настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Неправильно подобранные слова вызвали ответную реакцию. Младший вот-вот мог сорваться. Шуга положил руку поверх ладони макнэ, и этот, казалось бы, простой жест, который для других мог не значить ровным счетом ничего особенного, сейчас был настолько близким и интимным, как никогда прежде. В прошлом старший не позволял себе касаться младшего вот так, без причины, а второй и не нуждался в этом. Поэтому сейчас такое простое действие ударной волной окатило разум обоих парней. Шуга слегка сжал руку младшего, пытаясь говорить как можно ровнее и убедительнее. — Я не это имел в виду. Прости. Успокойся. Слышишь? Просто дыши, — Шуга смотрел в карие глаза напротив и видел, как пучина страха постепенно рассеивается, зрачок возвращается в приемлемое состояние, и темнота взгляда постепенно сходит на нет. — Но так не может продолжаться, Джей. Ты должен взять себя в руки и решить проблему за пределами этой комнаты. Ты не можешь скрываться за здешними стенами вечно, понимаешь? Твое состояние влияет на меня, и я не могу это игнорировать. Подумай над этим. Реши это как можно скорее, пока ты не погубил себя и… — Шуга сделал паузу, прикрыл глаза и вздохнул поглубже, — меня вместе с собой.       Последние слова были произнесены так тихо, что их едва можно было различить. Но Джей услышал. Его разрозненный мозг, только что подвергшийся нападению страха от собственной ненужности, не мог сфокусироваться на отдельных деталях. Поэтому младший не понял, что именно имел в виду хён, произнося последнюю фразу. Но спросить так и не решился.       Осознав, что мертвой хваткой держится за чужое запястье, Джей немедленно отпустил руку старшего, и тот тут же перестал его касаться. Мысли постепенно возвращали свой привычный ритм, и Джей понял, что сидит на постели один, а Шуга в своей обычной манере уже устроился в кресле рядом со столом. Жестом руки, как и всегда, старший подозвал Джея к противоположному креслу, и тот поморщился, понимая, чего от него хотят. С трудом поднявшись, все еще морщившись от болезненных ощущений на спине, макнэ все же приземлился в удобное кресло рядом со столом и взялся за сладости. Шуга наблюдал за ним, внимательно сверля взглядом, словно продолжал передавать свои наставления даже молча, не произнося ни слова. И Джей не заметил, как погрузился в раздумья.       Остаток времени они провели в оглушающей тишине, расслабляющем свете комнаты, в легком дымном кумаре, каждый в своих мыслях.

***

      После инцидента в клубе прошло около двух недель, а Чонгук до сих пор помнил слова своего старшего. Он просил его решить проблему, которая влияла на его состояние во время их встреч, но Чон так и не решился даже поговорить с Чимин-хёном после всего, что между ними произошло. Он до сих пор помнил, как вышел из заведения после встречи с Шугой-хёном и, решив проверить свой мобильник, о котором на какое-то время попросту забыл, был тут же атакован десятком сообщений от своего лучшего друга. Ведь он даже не предупредил Тэ о том, что покидает клуб. Естественно, парень был в недоумении. Но даже не гневные сообщения Тэхёна так поразили Чонгука. После всех прочитанных строк с давно выученного наизусть номера Чонгук остановился на одних единственных. Номер был ему незнаком, но где-то на подкорке Чонгук догадывался, кому именно он принадлежит. Трясущимися и дрожащими пальцами, спустя, казалось, вечность, он все же нажал на иконку непрочитанного сообщения. Внутри было лишь одно слово.

«Прости»

      Это, вроде бы, обычное, ничем непримечательное слово отозвалось волной стыда, заливая краской и без того вспотевшее и пылкое лицо. Чонгук всматривался в печатные буквы послания, сжимая телефон так сильно, что костяшки побелели. Он готов был разбить злосчастный девайс об землю. Недавняя сессия, казалось бы, способная помочь привести мысли и чувства к нормальному состоянию и в привычное русло, отошла на второй план. Перед глазами вновь замелькали картинки из клуба. Как хён настойчиво и откровенно соблазнял его, что он сделал с ним, какие страх и чувство вины отразились в омутах голубых глаз. Чонгук зажмурился и пытался дышать как можно глубже. Он собирался было удалить сообщение сразу же, но что-то отчаянно не давало ему этого сделать. Палец завис над кнопкой «очистить», и Чон выругался, записывая номер именем Чимин-хёна. Младший даже не сомневался, откуда старший взял его номер телефона. Чонгук не знал, чего больше хотел в данный момент: убить Тэхёна за то, что тот продолжает совать свой любопытный нос не в свое дело, или же отблагодарить за то, что все-таки не побоялся гнева своего друга и слил его номер старшему.       И вот теперь, спустя две недели, Чонгук не находил себе места. Каждый раз, мимолетно сталкиваясь в университете с Чимином, он готов был провалиться сквозь землю от стыда и смущения. Присутствие хёна все еще будоражило и волновало его. Их незначительная близость не выходила из головы, посылая волны возбуждения, стоило Чонгуку уснуть. А по утру накатывала с новой силой, заставляя член болезненно напрягаться в утренней эрекции и буквально срывать всяческие границы дозволенного. Чонгук прокручивал варианты разговора с хёном множество раз, пытаясь хоть на миллиметр приблизиться к решению проблемы. Но ничего вразумительного на ум не приходило. Чимин держал дистанцию. Снова. И это только больше нервировало макнэ. Он одновременно и боялся, и желал этого человека всеми своими фибрами души. Не хотел никого так, как своего хёна. И это осознание заставляло сжиматься от страха. Тэхён совершенно не помогал. Как раз напротив. Он не прекращал болтать о том, как Чимин интересуется им, его состоянием, когда они втроем — Тэ, Хосок-хён и Чимин-хён — пересекаются за пределами универа. В другое время Чон был бы даже рад за своего неугомонного друга. После похода в грёбаный клуб Хосок просто не сходил у младшего с языка. Тэ выглядел как влюбившаяся девчонка-подросток, на которую, наконец-то, обратил внимание самый популярный мальчик. Но то, что Тэ постоянно болтал еще и о втором старшем, просто выводило Чонгука из себя. — Он часто о тебе спрашивает. Волнуется, все ли с тобой в порядке. Как ты себя чувствуешь. Как выглядишь. Нормально ли спишь. Честно говоря, это довольно мило с его стороны — интересоваться таким вот неблагодарным придурком, как ты, — сказал как-то на днях Тэ, осуждающе посмотрев на друга, после чего тут же вскрикнул, скривившись, когда получил один из многих ударов по голове. — Айщ, Чон Чонгук! Прекрати распускать свои руки! Я же ничего не сделал. Просто говорю правду. — Ты слишком много болтаешь. Язык без костей. Если такой умелый, используй его по назначению, — Чонгук уперся кончиком языка в щеку, и Тэ тут же вытаращил глаза на друга и покрылся легким румянцем. Чонгук даже опешил от такой реакции. Серьезно? Никогда он не видел, чтобы Тэ так смущенно реагировал на подобного рода шутки. По-видимому, Хосок-хён воистину заслуживал предельного внимания младшего. — Просто, чёрт возьми, поговори с ним. Чего ты так боишься? Ну не съест же он тебя, в конце концов. Я уже устал быть вашим парламентером, честное слово, — Тэ наигранно закатил глаза и фыркнул. Чонгук закусил губу в раздумьях. Что-то откровенно ему подсказывало, что «съесть», определённо, то самое слово, которым он мог бы охарактеризовать намерения хёна в свой адрес. — А кто тебя просит болтать направо и налево обо всем, что взбредет в твою глупую голову? — парировал Чон. — Ты… — Тэ замахнулся было в сторону друга, но потом попросту махнул на него рукой. — Как будто я не вижу, как жадно ты ловишь любое слово, которое с ним связано. Да и он тоже не лучше. При первой же возможности готов расспросить обо всем, что имеет к тебе хоть малейшее значение. Мне интересно, когда вы прекратите играть в эти грёбаные прятки-догонялки и все же поговорите как взрослые люди? Что-то произошло между вами тогда, в клубе. Что-то, о чем ты не хочешь мне говорить, верно? — Тэ внимательно и серьезно посмотрел на друга, и Чонгук поежился от его взгляда. Все верно, он не рассказал, по какой именно причине покинул клуб тогда вечером. И молился, чтобы Чимин не сделал это за него. Но Тэ ничего не сказал: либо действительно не знал, либо просто пытался вытянуть признание из самого Чонгука. Что ж, перебьется. Чонгук был благодарен Тэ, правда, но не настолько. Он не мог объяснить истинную причину своего поведения в отношении хёна, не открыв всей правды. Тэ знал его с самого детства, прошел с ним через такое дерьмо, что другим и не снилось. Даже знал о его отношениях с бывшим. Но все же один секрет у Чонгука от своего друга был. И он не мог себе позволить его раскрыть. — Ничего не произошло. Просто… — Чонгук пытался лихорадочно придумать вразумительную причину, которая удовлетворила бы друга, но ничего целесообразного высказать не смог. Тэ понимающе кивнул и положил руку на плечо Чона в попытке поддержать. Он понятия не имел, какого чёрта происходит между этими двумя, но очень хорошо знал своего друга. Чонгук всегда был закрытым и сложным человеком. Его было трудно назвать разговорчивым или чересчур общительным. Тэ был единственным, кто находился рядом с ним все эти годы. И прекрасно знал, что тянуть информацию из Чона попросту бесполезно. Он расскажет сам, когда будет готов. Задача Тэ — поддержать лучшего друга, что бы тот не натворил. — Просто попытайся поговорить с ним, Чонгук. Если он тебе не нравится, скажи ему об этом. Не мучай ни себя, ни его. — Он мне нравится, но… — Чонгук в который раз не смог сформулировать связную мысль. Да и что он мог сказать? Что в тайне мечтает о своем старшем, но настолько боится, что не может и шагу нормально ступить в его присутствии? — Просто поговори с ним. Неужели это так сложно? — Тэ продолжал сжимать плечо своего друга, и тот вдруг так резко подался вперед с намерением припугнуть его, что Ким чуть не свалился со стула, на котором сидел. — Еще раз скажешь это, получишь в рот мой ботинок, — Чонгук задрал ногу, угрожая другу своим довольно увесистым ботинком с крупной шнуровкой по бокам. — Айщ, Чонгук! Я же просто пытаюсь помочь. Необязательно быть таким злым, чёрт! — Тэ уселся на стул удобнее, возвращаясь к своим записям, качая головой над грубостью Чона. А тот продолжал гонять неуверенные мысли в голове. Что же ему делать?..       Сейчас Чонгук сидел один на футбольном поле, пытаясь запомнить хоть малую часть того материала, который дала им профессор на сегодняшней лекции. Английский всегда давался Чонгуку с трудом. И в школе, и теперь в универе это было самым слабым местом младшего. Он ненавидел этот предмет в прямом и переносном смысле этого слова. Стоило ему сосредоточиться, как слова расплывались в один бессвязный поток непонятных символов и букв, и Чонгук ничего не понимал. До сдачи промежуточных тестов после первого семестра осталось чуть больше месяца, и Чонгук понятия не имел, как сможет справиться с этим злосчастным предметом. Даже латынь не давалась ему с таким трудом. Он сидел на трибунах, по уши погрузившись в свои заметки и записи, поэтому даже не расслышал приближающихся к нему шагов. — Охо, кого я вижу здесь?! — противный притворно-слащавый голос, словно змеиный яд, заполнил все нутро Чонгука. Брэндон. Этот придурок был второкурсником с того же направления, что и Чонгук. Он приехал учиться сюда из Штатов, будто там было мало достойный учебных заведений. Чонгук несколько раз сталкивался с ним и был не в восторге от данной персоны. Парень слыл откровенным гомофобом, отличался буйным нравом и жестокостью. Чонгук удивлялся, как такой человек вообще мог учиться здесь? Умом Брэндон тоже не отличался. Воистину, деньги творят чудеса.       Подняв голову, Чон увидел, что вместе с Брэндоном к нему приближаются еще трое парней. Он не помнил их имен, но они также были второкурсниками медицинского, кто-то из них был корейской, а кто-то европейской внешности. Чонгук никак не отреагировал на призыв старшего, чем откровенно разозлил второго. Макнэ не боялся его и мог запросто вломить зарвавшемуся придурку, но сейчас у него не было ни сил, ни желания на все это дерьмо. — Эй, ты разве не слышал, что я поздоровался с тобой! Тебя что, манерам не учили? Что за отношение к старшим? — Брэндон подошел вплотную к Чонгуку, но тот даже не поднял головы. Старший разозлился еще больше и спихнул файлы Чонгука с трибун, и те тут же полетели на землю. Чонгук сжал ручку в кулаке, но все же сдержался. Поднимая на старшего взгляд, он притворно улыбнулся. — Здравствуй, — Чонгук намеренно не обратился к Брэндону как к старшему, после чего проигнорировал его злобный взгляд и встал с трибун, чтобы поднять свои записи. Он собирался просто спокойно уйти. Сейчас ему совершенно не нужны проблемы. — Где твоя рыжая подружка? — Брэндон схватил Чона за руку, которой тот пытался собрать свои заметки. — Вы же постоянно вместе ходите. Чуть ли не запрыгиваете друг на друга при любой удобной возможности. Грёбаные педики!       Чонгук стиснул зубы от злости. Он никогда особенно не обращал внимания на подобные оскорбления. Просто не видел в этом смысла. Гомофобы будут всегда и везде, в любое время, при любой культуре, в любой даже самой толерантной стране. Но упоминание лучшего друга задело макнэ, он терпеть не мог таких вот людей, как Брэндон, которые любили унижать и сквернословить других за глаза, получали удовольствие от того, что издеваются над беспомощными и слабыми людьми, над теми, кто не мог ответить тем же. Если Брэндон до сих пор не понял, что из себя представляет Чонгук, считал, что мог вот так просто оскорбить его или его лучшего друга детства и при этом не получить отдачи, что ж, он ошибся. — Прости, Брэндон-щи, ты не подходишь под наши стандарты. Боюсь, тебе придется поискать мальчика посговорчивее. Не всем нравятся такие ублюдки, как ты, — буквально выплюнул Чонгук. Он понимал, что рискует нарваться на крупную драку. Он один. А соперников четверо. Помощи ждать неоткуда. Время лекций давно закончилось, и в универе вряд ли найдутся студенты, которые будут готовы прийти на помощь или, по крайне мере, позвать охрану. Но презрение, с которым этот старший отзывался о Тэ и о нем самом, разозлило Чона настолько сильно, что он готов был броситься на Брэндона прямо сейчас. — Ах ты сука! — следующее, что почувствовал Чонгук, это сильный удар по лицу. Скула тут же заныла от боли, но Чонгук наплевал на это, тут же блокируя следующий удар старшего, устремив собственный увесистый кулак тому прямо в грудь. Чонгук не собирался драться со всеми сразу. Насколько бы силен и подкован он ни был, вступить в перепалку сразу с четырьмя здоровыми парнями сродни самоубийству. Поэтому его целью было лишь отвлечь их, чтобы как можно быстрее скрыться со стадиона. Но не тут-то было. Друзья Брэндона кинулись на помощь своему главарю, и удары кулаков посыпались на Чона со всех сторон. Лицо болело и горело, словно в лихорадке. Губы сочились кровью, бровь была рассечена, перегородка носа, кажется, сместилась с привычного положения, а под глазом наливался внушительный кровоподтек. Несмотря на это, Чонгуку все же удалось отбиться от большинства ударов старших, не дав, по крайней мере, повалить себя на землю и избить ногами. Одному из нападавших он даже сломал нос, потому как тот истошно скулил и схватился за него в попытке остановить кровотечение. — Тащите этого педика за трибуны, — яростно, с тяжелым придыханием зашипел Брэндон. Отбивающегося и сопротивляющегося Чона все же затащили в углубление под трибунами, где было достаточно места для того, чтобы продолжать его избивать и не дать возможности к отступлению, но также скрытого от посторонних глаз.       Старшие зажали Чонгука в тиски и опустили на колени, а один из них с силой схватил его за волосы в районе затылка, поднимая голову так, чтобы взгляд макнэ встретился с пылающим гневом и отвращением взглядом Брэндона. — Сейчас я расстегну ширинку, и ты проглотишь то, что внутри, — Брэндон приблизился к Чону вплотную, задержав руку на своей ширинке, готовый ее расстегнуть. — Потом то же самое сделаешь с моим другом, — старший указал на парня, которому Чон сломал нос. Тот все еще кровоточил и уже заливался синюшным оттенком. — Думаю, надо извиниться за то, что ты сломал ему нос, как считаешь? — голос старшего звучал притворно-слащаво, но в глазах полыхал огонь. Ему нравилось видеть беспомощность младшего. То, как его сильное крупное тело вдруг задрожало под его взглядом.       Чонгук пытался побороть в себе жуткий страх и рвотные позывы, которые тут же окатили его, стоило Брэндону произнести подобные слова. Его конечности налились тяжестью, а язык прилип к небу. Казалось, он не мог пошевелиться, и даже не нужно было удерживать его, чтобы оставаться на месте. Как только Чон представил чужие руки на своем теле, судорога отвращения и ужаса пронзила его сознание. И он изо всех сил пытался взять контроль над ситуацией. Хотя бы отвлечь старших и при первой возможности вырваться и бежать без оглядки. Обычная драка далась бы ему легче, чем то, что собирались сделать с ним эти ублюдки. Ни за что на свете Чон не даст им прикоснуться к себе. Он лучше умрет, но не даст чужим пальцам прикоснуться к своему телу. — То, что положишь мне в рот, тут же потеряешь, — слова вырвались машинально, и Чонгук зашипел, когда ощутил, как хватка в волосах стала еще сильнее и жестче. — Ты не понимаешь, красавица, — старший противно хмыкнул, растянув свои тонкие губы в улыбке, и вынул из кармана нож-бабочку. Прокрутив его в руках, он тут же приблизился прямо к лицу Чонгука, наклоняясь ближе, обдавая тяжелым дыханием, от чего Чону захотелось тут же свернуться в клубок от страха. — Когда я засажу это тебе в ухо, ты сразу же передумаешь, — Брэндон приблизил острие ножа к ушной раковине макнэ, и тот дернулся в сторону от опасной близости блестящего металла. И тут Чонгука озарило. — Ты не поверишь, — он ухмыльнулся, слизывая кровь с разбитых губ, ощущая сладость на кончике языка. — Травма мозга делает сильнее кусательный рефлекс у жертвы. Более того, челюсти могут сжаться так, что потом придется разжимать их фомкой. Если бы ты хоть немного почитал умные книжки, вместо того чтобы искать случайного парня, готового взять у тебя в рот, ты бы знал об этом. Все-таки на медицинском учишься. Так что, — Чонгук пересилил себя, превозмогая отвращение и боль на лице и затылке, приблизился почти вплотную к старшему и зашипел ему в лицо, — отсоси у себя сам, чёртов гомофоб!       Глаза Брэндона наполнились чернотой, заволакивая всю радужку, не оставляя ничего, кроме непроглядного мрака. Но он все же убрал нож обратно в карман, собираясь превратить младшего в ни что иное, как кусок свежего мяса своими кулаками и ногами. Как вдруг послышался чей-то голос рядом с трибунами. — Что здесь происходит?!       Чонгука тут же отпустили, и он повалился на землю. Но стоило ему поднять голову и устремить взгляд вперед, как он увидел своего старшего. Чимин…       Пак стоял прямо напротив, рядом со входом в углубление под трибуны, и глаза его буквально светились праведным гневом. Чон даже на расстоянии видел, как тело старшего потряхивает от злости, и он через силу сдерживается, чтобы не броситься в драку. Но Чимин прикрыл глаза, сделав глубокий вдох, и голос его прозвучал уже более ровно и спокойно: — Я спросил, что здесь происходит? — Ничего, Чимин-щи, мы просто общались, да? — Брэндон тут же расплылся в притворной улыбке, но от Чонгука не укрылось, как он побледнел от одного только взгляда на старшего.       Брэндон был наслышан о Чимине и даже сам лично являлся свидетелем его вспыльчивости. Старший не отличался терпением и, несмотря на его хрупкое телосложение, маленькие ручки и миловидную внешность, мог вломить обидчику по полной. К тому же даже не это так сильно пугало Брэндона. У Пака были очень влиятельные и богатые родители. Не зря его отец вместе с женой уехал за границу. И при желании Чимин мог очень сильно повлиять на душевное спокойствие Брэндона, даже не вступая с ним в прямую перепалку. Поэтому-то второкурсник тут же отступил под тяжелым взглядом хёна, не имея ни малейшего желания связываться с ним.       Пак подошел к Брэндону почти вплотную и улыбнулся уголком рта. Он прекрасно понимал, что, не приди он вовремя, Чонгука могли сильно избить. Брэндон был самым жестоким и неуравновешенным отморозком из всех, что когда-либо попадались Чимину. Он не раз замечал, как тот вместе со своими дружками издевается над младшими. И уже не впервые пытался приструнить зарвавшегося придурка. Но, кажется, его слова не имели силы. Придется подумать над этим позже. — Я уже, кажется, говорил тебе, чтобы ты не попадался у меня на пути. Не путался под ногами и не трогал младших без причины. Думаю, человеческих слов ты не понимаешь, — не успел Чон и глазом моргнуть, как Чимин резко схватил Брэндона за руку, заломив ему за спину, тем самым разворачивая его к себе задом. Брэндон был так ошарашен, что даже отпор дать не успел. Чимин зашипел младшему прямо на ухо: — Если еще раз увижу, как ты достаешь младших с моего факультета, больше не буду таким милым и справедливым, как сейчас, понятно? — Чимин скрутил руку Брэндона сильнее, от чего тот поморщился и вскрикнул от боли. Еще чуть-чуть и Пак просто вывихнет конечность младшего. — У меня что-то со слухом? Я не расслышал твоего ответа, — переспросил Чимин мягким голосом, но глаза его светились темнотой коричневы. — Я понял, понял. Чимин-щи, пусти руку, больно! — заскулил Брэндон, пока его дружки стояли рядом и продолжали пялиться на происходящее, настолько в оцепенении, что ничего не предприняли, чтобы вступиться за своего главаря. Или же также не хотели связываться с безумным старшим. — Пошли вон отсюда!       После слов Пака все четверо бросились врассыпную, а Брэндон бежал быстрее всех, все еще держась за больную конечность: — Долбаные педики, чёрт! — Ты в порядке? — Чимин отряхнул руки друг о друга, поморщившись, будто ему была противна лишь одна мысль о том, что он касался такого ублюдка, как Брэндон. Он приблизился к Чонгуку, и тот слабо кивнул головой, но чуть отстранился, когда Пак протянул ему ладонь, предлагая помощь подняться. — Все нормально, Чонгук-и, я просто хочу помочь.       Чонгук внимательно смотрел на своего старшего, и в его голове рылись абсолютно противоречивые мысли. С одной стороны, он был рад, что Чимин-хён появился вовремя. Если бы не он, неизвестно, что бы эти второкурсники сотворили с беспомощным младшим. Но недавний пронзивший страх еще не отступил, не позволяя подпустить к себе и принять чужую руку. Но Чимин, казалось, совершенно не был обижен или смущен реакцией макнэ. Он продолжал протягивать миниатюрную ладонь и широко улыбался своими идеальными и пухлыми розовыми губами. Чонгук покраснел, но все-таки принял руку старшего, поднимаясь с земли и отряхиваясь. — Что произошло? — спросил Чимин, следуя за макнэ, пока тот вернулся к тому месту на трибунах, где сидел чуть ранее, чтобы собрать свои вещи. — Ничего особенного, хён, правда. Просто… Брэндон-щи решил в очередной раз позабавиться, вот и все, — Чонгук криво усмехнулся, вспоминая, как Брэндон злился. Если бы не определённые обстоятельства, Чон разнес бы лицо старшего в пух и прах, даже не опасаясь выговора за драку на территории универа. — Терпеть не могу этого напыщенного ублюдка! — Чимин вдруг выругался, чем привлек внимание младшего. Глаза хёна снова блеснули злостью, губы поджались, а пальцы стиснулись в кулаки. Легкий ветер трепал черные волосы старшего, и грозный сейчас образ делал его еще более устрашающим, чем обычно. Белая, идеально-выглаженная рубашка была застегнута почти на все пуговицы, кроме двух верхних, что позволяло открыть вид на ключицы парня и черные язычки пламени татуировки. Пак провел рукой по волосам, пытаясь убрать мешающую, уже отросшую челку, и его кольца блеснули серебром в свете заходящего солнца. Такой с виду миловидный и добрый парень, как Чимин, мог быть сущим дьяволом. И это так сильно очаровывало и одновременно пугало Чонгука. Он чувствовал себя ничтожной букашкой рядом со старшим. Стоит Чимину захотеть, и он раздавит младшего, буквально накроет тяжестью своего темперамента.       Чонгук сам не понял, как легко коснулся руки хёна в попытке успокоить разбушевавшийся гнев. Чимин, по-видимому, не ожидал такого от младшего, который делал все, чтобы оказаться от него как можно дальше. Поэтому слегка вздрогнул от прикосновения. — Спасибо, Чимин-хён. Если бы ты не появился… — холод пробежал по позвоночнику, вызывая колкое леденящее чувство отвращения, которое липкой жижей вкрадывалось под самую кожу. Чонгук даже обхватил ладонями свои плечи, с силой потерев, словно пытаясь избавиться от несуществующих прикосновений. Чимин развернулся к младшему всем корпусом и поднял руки, давая понять, что собирается его коснуться. Нападение второкурсников сильно напугало макнэ, и Чимин не хотел вызывать подобных ощущений младшего от своих прикосновений. Его целью было прямо-противоположное. Дать понять Чонгуку, что он может ему доверять. Что Чимин не сделает ему больно.       Чонгук внимательно проследил движение старшего и заметил его вопросительный взгляд. Он сделал шаг навстречу, и руки Чимина мягко легли ему на плечи. — Я же сказал, что ты не должен бояться меня. Я никогда не сделаю тебе больно, Чонгук.       Чон буквально тонул во взгляде старшего. Сегодня глаза Чимина светились натуральным карим цветом. Линзы, которые использовал старший, ничуть не портили его глаз, но все же Чонгуку казалось, что привычный карий оттенок шел хёну куда больше. Омуты темных зрачков буквально затягивали в свою бездну, и младший мягко спускался все дальше и дальше, рискуя погрузиться в неё полностью. — Тебя подвезти? — спросил Чимин. Младший смотрел на него как фанатка на любимого айдола: с восхищением и одновременно опаской. И Пак чувствовал, как его внутреннее внушительное эго раздувается все сильнее, грозясь затопить целиком. Признаться честно, ему было приятно видеть такого Чонгука. — Что? — Чонгук часто-часто заморгал, не расслышав вопроса хёна. Он был настолько поглощен прекрасным образом старшего, что попросту оглох на мгновение. Приятный мелодичный голос Чимина слился в один поток бессвязных звуков, который Чонгук готов был слушать хоть вечность. Но вот отдельных слов он не расслышал, полностью завороженный чужой аурой. — Уже довольно поздно, Чонгук-а. Я тебя подвезу. Давай, пойдем, — Чимин чуть отстранился, убирая руки с плеч младшего. Стоило ему прекратить касаться твердых и широких плеч, как Пак готов был застонать от досады. — Я… я не хочу досаждать тебе, хён, — Чонгук потупил взгляд. Тепло, оставшееся после ладоней старшего, мягким волоком окутывало все внутренности, и Чон бы солгал, если бы сказал, что прикосновения Пака ему неприятны. Но он вдруг занервничал, когда понял, что окажется с хёном в одной машине, в довольно маленьком и душном пространстве, без возможности уклониться и сбежать, как он привык это делать раньше. — Ты не досаждаешь мне, Чонгук-а, — Чимин старался говорить как можно спокойнее и мягче, чтобы в очередной раз не спугнуть макнэ. Меньше всего ему хотелось, чтобы близость, пусть и мимолетная, возникшая между ними, вызвала отторжение Чонгука. Чимин уже понял, что своим напором ничего не добьется. Не тот случай. Он должен был завоевать доверие своего младшего. По словам Тэхёна, Чонгук был довольно своеобразным человеком и не подпускал к себе людей просто так. Неудачный случай в клубе ярко показал это. И Пак не хотел, чтобы сейчас младший закрылся и снова сбежал от него. — Но если ты хочешь добраться до дома самостоятельно… — Нет! — Чонгук выкрикнул опровержение громче, чем было нужно, и тут же смутился, завидев легкую улыбку на губах хёна. Да что он творит, чёрт возьми! — Я… буду рад, если ты подвезешь меня. Мой байк сейчас в ремонте, и я… — Чон поднял взгляд на хёна, ощутив, как щеки снова заливает предательский румянец. Все это время он старался избегать своего старшего, а сейчас сам шел к нему в руки. Да что с ним не так?       Чимин улыбнулся снова и кивнул головой в сторону выхода с поля. — Пойдем. Отвезем тебя домой.       В салоне повисла напряженная тишина. Чонгук вжался в сидение, сжимая свои вещи в руках, словно защищаясь. Чимин решил разбавить обстановку и спросил: — Готов к промежуточной аттестации? — Да, можно и так сказать, — Чон чуть поежился, казалось, усаживаясь более удобно. — Я как раз этим и занимался, когда эти… — Чонгук поморщился, осекая себя от готового вырваться ругательства, — старшие подошли к трибунам.       Чимин подавил в себе очередную лавину злости, стоило ему вспомнить, как Чонгук стоял на коленях там, под трибунами, в окружении второкурсников. — Я заметил твои записи. Английский, да? — Точно, — Чонгук скривился в лице, словно перед ним положили давно уже несвежие суши, — терпеть не могу этот предмет. — В свое время у меня тоже были проблемы с английским. Но сейчас все в порядке. Профессор довольно строга, но она отличный преподаватель. Уверен, если ты попросишь ее позаниматься с тобой, она не откажет, и ты сможешь без труда сдать ее предмет на тестах, — Чимин прикусил язык в попытке отдернуть себя и не предложить собственную помощь. Он не знал, как Чонгук расценит такое заявление, поэтому выдал альтернативу. — Вряд ли. Профессор не очень-то меня любит. Она считает, что я бездарен по части ее предмета, — Чонгук усмехнулся. Совсем недавно профессор отчитала его за недостаточное усердие и пренебрежение к ее предмету, а Чонгук, будучи довольно вспыльчивым малым, посмел дерзить в ответ, за что получил увесистый выговор и угрозу провалить тесты. — Это ее метод мотивации. На самом деле профессор очень серьезно относится ко всем своим студентам. Она никогда не позволит тебе завалить ее предмет, поверь мне, — Чимин улыбнулся, и Чон невольно залюбовался его лицом. Несмотря на бурный нрав и напористость, которые Чонгук уже испытал на себе лично, внешность старшего все еще оставалась милой, словно у ребенка. — Хён… — Чонгук замялся в нерешительности, — может, ты смог бы… — он не знал, верно ли собирается поступить. Он столько времени отталкивал своего старшего, убегал и прятался, что сейчас снова почувствовал страх. Но ему хотелось хоть как-то отблагодарить хёна за его помощь. И, возможно, таким образом сблизившись с ним, Чонгук сможет сделать это. А также понять, что же чувствует сам. Чего ждет и чего на самом деле хочет. Решит свою проблему под названием «Пак Чимин». — Смог бы что? Позаниматься с тобой? — Чимин не сводил глаз с дороги, но буквально нутром ощущал неуверенность и смущение макнэ. Он не ждал, что тот все же попросит его о помощи, тем более сам. Но не собирался упускать такую возможность. Несмотря на то что младший избегал его после того злосчастного случая в клубе, Пак никогда не упускал его из виду и не оставил намерений узнать о нем все, что только возможно. Но действовать собирался осторожно и не торопясь, уже совершив ошибку и оттолкнув от себя Чонгука. — Если это не будет для тебя проблемой, — Чонгук опустил голову, и голос его прозвучал тихо и слабо. Он чертыхнулся про себя уже тысячу раз. Хён заставлял его смущаться так, как Чонгук не смущался уже очень давно. — Я с радостью помогу тебе. Просто скажи, когда тебе будет удобно, — машина остановилась на светофоре, и Чимин повернулся к младшему, коснувшись его плеча ладонью в подтверждении своих слов.       Теплая рука хёна легла на плечо, и Чонгук глубоко вздохнул. Он прикрыл глаза, пытаясь запечатлеть этот момент как можно лучше. Близость Чимина сегодня по какой-то неизвестной причине не причиняла такого дискомфорта, а рука не обжигала, как когда-то. Чонгук хотел, чтобы Чимин касался его вот так: легко и непринужденно. Абсолютно противоположно тому, как он видел это в своих снах и фантазиях.       Подъехав к дому Чонгука, Чимин остановился и повернулся к младшему снова. — Дай мне свой телефон. — Зачем? — нахмурился Чонгук. — Я оставлю тебе свой номер, чтобы ты мог написать, когда будешь готов заниматься. — А, это… — Чонгук вдруг замялся, перебирая край своей университетской рубашки. — Ну… знаешь, дело в том, что… — Чон в которой раз врезал себе затрещину. Почему он не может сформулировать простой ответ, когда хён вот так настойчиво и выжидающе смотрит на него? — У меня уже есть твой телефон, хён.       Чимин поднял брови в удивлении. Такого ответа он не ожидал. Пак откинулся на сидение, пытаясь сдержать улыбку. — И откуда же? — Ты… — Чон с силой закусил нижнюю, чтобы снова не покраснеть, — прислал мне сообщение тогда… Когда я ушел из клуба, помнишь?       Чимин вдруг весь подобрался и натянулся как струна. Он неловко потер шею в попытке скрыть невесть откуда взявшееся, несвойственное ему смущение. Ниточка доверия, совсем тонкая и только что налаженная, была слишком хрупка сейчас и могла вот-вот порваться, если он скажет что-то не то. — Да… прости. Я просто волновался за тебя. И чувствовал себя виноватым перед тобой. Поэтому буквально заставил твоего друга дать мне твой номер телефона, — Пак нервно провел рукой по волосам. На самом деле он хотел написать Чону гораздо больше, но сил хватило лишь на одно слово. Картинки того вечера все еще преследовали старшего в его самых откровенных и бурных фантазиях. Чонгук был просто великолепен в его руках. И Чимин не мог этого забыть, каждый раз встречаясь с собственным кулаком во время нахлынувшего желания. Да и не хотел забывать. Но хён совсем не собирался напоминать младшему об этом сейчас. Тот случай сильно испугал его, заставил замкнуться и избегать Чимина так долго снова. И сейчас, в очередной раз проявив напористость, Пак не мог дать гарантий, что Чон справился с этим инцидентом и все забыл. Вряд ли, если даже он не смог.       Чонгук только кивнул в ответ. Он прекрасно помнил то сообщение. Оно по сей день висело в его списке, как и номер, который он уже давно внес в свои контакты. — Хорошо, — Чимин резко выпрямился, разворачиваясь в сторону дороги. — Просто напиши мне, когда будешь готов, ладно? — Да, спасибо, хён. За то, что подвез и… помог мне, — Чонгук улыбнулся, и Чимин чуть расслабился, улыбнувшись в ответ.       Чон вышел из машины, осторожно закрыв дверь, и направился в сторону дома. Он не оглядывался, но на губах расплылась улыбка, когда парень понял, что хён наблюдает за ним и не уезжает. Ждет, когда младший войдет в дом.       Захлопнув за собой дверь, Чон привалился к ней спиной и закрыл глаза, глубоко вздыхая. Он услышал шум отъезжающей от дома машины и только тогда осел на пол, расслабившись полностью. Макнэ не знал, верно ли поступил, попросив хёна о помощи. Он все еще боялся его. Его напористости, интереса, влечения к нему. Но и противиться сил оставалось все меньше. Возможно, приняв расположение старшего, Чонгуку станет хоть немного легче. Он всей душой надеялся на это. А еще он надеялся, что не запрыгнет на своего хёна при первой же возможности, потому что, несмотря на страх и чувство неуверенности, несмотря на спокойствие Чимина, на ту несвойственную ему маску невинности, которую Чонгук увидел сегодня, макнэ по-прежнему до смерти хотел своего хёна.

***

      Чимин-хён сдержал свое слово. Он занимался с Чонгуком упорно, не давая передышек, но сосредоточенно и с огромной выдержкой терпения несмотря на то, что младший допускал порой вопиюще смешные ошибки. Чимин даже заставлял Чонгука разговаривать с ним на английском, вместо корейского, во время их занятий. Чонгук раздражался каждый чёртов раз, когда у него что-то не получалось, хватался за волосы, падал лицом на стол, но хён все продолжал и продолжал методичные объяснения. И это все же приносило положительные результаты. И с каждым занятием, с каждой встречей с хёном в библиотеке во время их факультативов Чонгук понимал, что уже не так сильно смущается и застывает каменной статуей в присутствии своего старшего, как это было ранее. Он стал более спокойным и уверенным, не вздрагивал от случайных прикосновений хёна, когда тот задевал младшего то плечом, то локтем на небольшом столе, то ногой под ним. Чонгук понимал, что все еще питает слабость к своему старшему, но спустя время, проведенное с ним, уже не чувствовал той угрозы, которую ощущал в первые дни знакомства. Честно признаться, он даже ждал каждого занятия несмотря на то, что готов был разбить голову о ближайшую стену от напряжения, стоило открыть злосчастные страницы конспектов.       Тэхён не прекращал дразнить его, и Чонгук время от времени отвечал ему тем же, потому что их отношения с Хосок-хёном также вышли на иной уровень. Тэ перестал флиртовать со всеми подряд, полностью посвящая все свое внимание старшему, не сводил с него глаз, когда они находились близко друг к другу, а в его отсутствие, помимо пустой болтовни и поддразниваний, не прекращал разглагольствовать, перечисляя все видимые и невидимые достоинства Хосока. Чонгук в тайне был рад за своего друга, но не собирался этого признавать. Перебьется. — Я сдал! Чёрт, я сдал! — громкий возглас разнесся по всему первому этажу, когда Чонгук увидел результаты экзаменов по английскому. Напротив его имени стояла твердая четверка, и Чон не сдержал радостного крика, от чего другие студенты стали ошарашенно пялиться на него, а некоторые даже шикнули, чтобы тот поостыл и поубавил свой пыл, находясь в учебном заведении, где некоторые все еще сдавали свои тесты. — Хён, я сдал! — Чонгук, завидев подходящего Чимина, подбежал к нему вприпрыжку и неосознанно схватил за руки, раскачивая влево-вправо от радости. Чимин улыбнулся и, мягко высвободив одну руку из захвата макнэ, потрепал его по голове. — Я же сказал тебе, волноваться не о чем. Ты не так уж и плох. — Если бы не твоя помощь, я точно завалил бы этот чёртов предмет, спасибо тебе, хён. Правда! — глаза Чонгука светились, а зрачок расширился и пульсировал от адреналина. — Не за что, — улыбка Чимина сияла, от чего Чонгуку захотелось расцеловать своего хёна прямо здесь, при всех, на первом этаже грёбаного университета. Хён смотрел на него с такой гордостью, что у Чонгука перехватило дыхание. Он осознал, что все еще сжимает чужую ладонь в своей, а Чимин мягко поглаживает ее своими пальцами. Момент был настолько смущающим и одновременно приятным, что Чонгук зарделся, и легкий румянец залил его юное лицо. — Чонгук, я… — но стоило Чимину открыть рот, как послышался еще один крик. — Чёрт! Неужели мы это сделали, наконец!       Чимин тут же отступил от Чонгука на несколько шагов, а младший выпустил его руку так быстро, что, казалось, это стало заметно всем присутствующим.       К ним приближался Хосок-хён в таком радостном расположении духа, что и Чонгук мгновение назад, а Тэхён буквально повис на нем, что-то взволнованно бормоча. Огненно-рыжие волосы друга растрепались в разные стороны, под глазами залегли тени, сам Тэ казался бледным и уставшим, но все это не омрачало его яркой и лучезарной улыбки и хорошего настроения. Промежуточные тесты были благополучно забыты, и впереди ждали несколько недель долгожданного отдыха. — Чимин-а, когда ты поедешь к родителям? — непринужденно спросил Хосок, рассматривая свой рожок, словно что-то странное и инородное. Все четверо сидели в парке, уплетая мороженое, уставшие и истощенные, но все же в приподнятом настроении. Тэхён сидел почти вплотную к Хосоку, не выпуская сладость из рук. Он так яростно причмокивал губами, что слышно было даже на расстоянии.       Чимин нахмурился, вспоминая, и лизнул кончиком языка молочное содержимое рожка: — Через пару дней. — Ты уезжаешь? — вопрос слетел с губ прежде, чем Чонгук успел обдумать решение озвучить его. Почему-то ближайший отъезд хёна расстроил его куда больше, чем следовало. За последнее время они виделись довольно часто, и Чон стал своего рода зависим от присутствия старшего. И новость, которую хён не посчитал нужным озвучить сам, младшего вовсе не обрадовала. — Да, на пару недель. Нужно навестить родителей, — Чимин перевел все свое внимание на макнэ, и от него не укрылся тот удрученный вид, который тут же отразился на лице младшего. Чонгук совсем не умел скрывать свои истинные эмоции. Или же попросту не хотел этого делать. Чимин чуть улыбнулся, когда понял, что Чонгук, вероятно, не особенно доволен перспективой остаться без его внимания. Это приятно грело душу и пустило по телу легкий, едва заметный, но от того более примечательный импульс удовольствия. Старший был на верном пути. — Прости, что не сказал тебе сразу, — Чимин притворно надул свои пухлые губы, выражая самый виноватый вид, на который был способен. — Ты и не должен был, хён. Все нормально, — сказал Чонгук, пытаясь выглядеть как можно более непринужденным, но голос явно выдал владельца. Младший расстроился. — Я напишу тебе, если можно, конечно, — Чимин чуть склонился к уху макнэ и сказал это так, чтобы мог слышать только он. Чонгук вздрогнул от жаркого дыхания старшего рядом с его уже краснеющим ухом, а слегка задевшие мочку чужие губы казались чуть прохладными в контрасте с пылающим шёпотом, и это очень взбудоражило сознание Чона. Он неуверенно повернулся к Чимину и встретился с его взглядом. Стоило карим сойтись с зелеными, Чонгук понял, что снова тонет в затягивающем лоне чужих глаз. Он не мог отвести от хёна взгляд, хотя то, как он пялился на него, грозилось стать донельзя неприличным. — Я… был бы рад, хён, — и снова слова слетели раньше, чем голова успела их обдумать. Чонгук чувствовал себя беспомощным грызуном, который попался под затягивающий гипноз королевской кобры. Зеленый огонек линз блеснул в глазах напротив, удовлетворенный ответом. — Хочешь? — чтобы хоть как-то разбавить напряжение, которое сгустилось вокруг, Чонгук протянул в сторону Чимина свой рожок. Старший размышлял с минуту, не сводя глаз с макнэ, а потом дьявольски ухмыльнулся. Стоило влажному, юркому и розовому языку пройтись по вершине, как у Чонгука перехватило дыхание. Он тут же пожалел о своей взбалмошной идее. И о чем он только думал, мать твою?!       Зелень глаз продолжала сверлить Чонгука настойчиво и напористо, подмечая малейшие изменения и реакции, пока язык старшего круговыми движениями проходился по окружности рожка, собирая молочную начинку на кончик. Чонгук сглотнул слюну, неотрывно наблюдая за тем безобразием, что творил его старший. В голове стоял такой гул от притока крови, что, казалось, закричи сейчас кто-нибудь прямо на ухо, и Чонгук не услышал бы. Дыхание замедлилось, а пульс, наоборот, участился, сердце пустилось в пляс, ухая глубоко в грудине, готовое прорваться сквозь ребра и выпрыгнуть наружу прямо в руки Чимина, так сильно и часто оно колотилось. Ладони слегка подрагивали, с трудом удерживая мороженое, часть которого уже стекала по вафельному рожку на влажные от растерянности пальцы.       Чимин остановился спустя, наверное, вечность. Он томно прикрыл глаза, пробегая по губам своим грешным языком, наверняка холодным и сладким после мороженого. Чонгук сейчас отдал бы все что угодно, чтобы попробовать его на вкус. Присосаться губами, вылизать чужой рот, ощущая сладость десерта вперемешку с собственной сладостью губ хёна. — Спасибо, — хриплый голос старшего послал мурашки по всему телу, стремительно охватившие всю кожу, заставляя слегка поежиться, несмотря на относительно теплую температуру на улице. Чонгук глупо кивнул в ответ и машинально потянулся губами к рожку, лизнув его своим языком, только после понимая, что буквально недавно этого же места касался язык старшего.       Глаза Чимина опасно засветились, стоило ему заметить действия макнэ. Кадык дернулся, когда старший проглотил скопившуюся во рту слюну. Он протянул руку и провел большим пальцем по уголку губ младшего, стирая остатки подтекшего мороженого, и готов был поклясться, что Чонгуку стоило огромных усилий не закрыть глаза и не застонать. Было просто чудом, что Тэ и Хосок не замечали, что эти двое вытворяют буквально рядом, полностью поглощенные собой. Хосок-хён что-то нашептывал на ухо младшему, а тот хихикал как девчонка, заливаясь розовым румянцем, от чего лицо почти гармонировало с рыжей головой.       Чонгук провел собственным пальцем по месту на губах, где только что был палец Чимина, и смущенно потупил взгляд, чуть поерзав на месте и сместившись немного дальше от хёна. Что там насчет того, что он чувствовал себя увереннее и спокойнее в присутствии старшего? Чушь все это собачья! Хён с каждым разом находил новые способы смутить его до такого состояния, что макнэ просто не знал, куда себя деть. И, кажется, Чимин вовсе не ощущал своей вины. Напротив, делал это осознанно. И откровенно наслаждался процессом, чёртов извращенец!

***

— Он пишет тебе?! — удивленно воскликнул Хосок, распахивая свои глазки до, казалось, невозможно широких размеров, пока они с Тэ и Чонгуком прогуливались вечером втроем по тому же парку, где отдыхали после промежуточной аттестации. Хоть и не без труда и сопротивления Тэхёну все же удалось вытащить Чона на улицу, чтобы хотя бы немного пройтись. — Ты бледнее приведения, Чонгук-а. Давай, прогуляйся с нами. Иначе я расскажу твоему парню, о чем ты думаешь, пока его нет рядом, — Ким увернулся от подзатыльника и весело рассмеялся, когда заметил, как его мужловатый и довольно уверенный в себе лучший друг детства заливается краской, как вареный рак в кастрюле, при одном только упоминании о хёне. — Он не мой парень, — буркнул Чонгук, все же натягивая свою любимую кожанку на плечи, опасаясь, что болтливый язык Тэ, и в правду, может ляпнуть лишнего. Тэхён только глаза закатил на такое заявление.       С отъезда Чимина прошло около недели, и почти каждый день старший писал Чонгуку, как и обещал. Как правило, это были обычные, ничего не значащие сообщения, типа «Привет, как дела?», «Как ты спал?», «Как твое самочувствие?», «Ты поел?», «Чем занимаешься?» и так далее. Но также хён очень часто присылал видеозаписи собственной сьемки. Чимину нравилось снимать ночной Нью-Йорк. Этот город был сам по себе очень красив и примечателен, но ночью… Ночью он словно оживал так, как не жил в дневное время суток. Повсюду зажигались огни цветных вывесок и билбордов, бесконечные автомобили освещали трассы своими яркими фарами, небоскребы поражали высотой, уходя, казалось, в самое небо, несмотря на ночное время, повсюду было полно людей, все куда-то спешили и бежали. Город жил своей жизнью даже после захода солнца. Не зря Нью-Йорк называли городом, который никогда не спит. Честно говоря, Чонгук даже слегка завидовал Чимину. Он никогда не выезжал за пределы Кореи и отдал бы все что угодно, чтобы одним глазком увидеть хоть часть той красоты, что показывал ему Чимин на видео. Но самым главным было то, что каждая запись сопровождалась подробным описанием, куда идет Чимин и чем собирается заниматься. Чонгук не видел его лица, но его мелодичный спокойный голос убаюкивал младшего, словно снотворное, и Чонгук засыпал почти сразу после очередного видеоотчета хёна. Он ждал каждого сообщения Чимина с замиранием сердца и сладкой дрожью внутри, буквально обнимая свой телефон перед сном после просмотра.       Вопрос хёна удивил Чонгука. Он даже остановился на полпути и таким же шокированным взглядом, что и Хосок, уставился на старшего. Тэхён бегал глазами с лучшего друга на… своего парня и обратно и тоже, очевидно, ждал объяснений. — В каком смысле, пишет ли он мне, хён? Вы же лучшие друзья. Разве вы с ним не переписываетесь? — Чонгук никак не мог понять, почему Хосок-хён так сильно удивился, когда он случайно обмолвился, что переписывается с его другом. — Нет, Чонгук, — Хосок внимательно вперился взглядом в макнэ, от чего у того мурашки пробежали по всему телу, — когда Чимин уезжает, он буквально отключается от всего. Если ты не заметил, твой старший жуткий перфекционист. Он очень серьезно относится к учебе, да и ко всему, что делает, в принципе. Поэтому после каждого семестра он, как правило, «выпадает из реальности» на несколько дней или даже недель, и я стараюсь не нарушать его личного пространства. Стресс и напряжение дают о себе знать, а Чимин из тех людей, которые не привыкли давать себе поблажек. И это отражается на нем чересчур сильно. Поэтому он уходит в себя и не общается даже со мной какое-то время.       Чонгук застыл на месте, постепенно впитывая слова старшего. Выходит, Чимин-хён изменил своим привычкам, только чтобы поддерживать с ним связь во время своего отъезда. Именно с ним. Только с ним! Осознание этого осело где-то глубоко-глубоко внутри, и Чонгук почувствовал, что готов заурчать как котенок, которого внимательный и любящий хозяин почесал за ушком. Младший был единственным, с кем Чимин общался в поездке. — О~й, — протянул Тэхён и в момент оказался рядом со своим другом, пытаясь заглянуть в его телефон, который Чон по неосторожности вынул из кармана именно в этот момент, — кажется, кто-то смутился, — Тэ ткнул пальчиком в щеку своего друга, и Чонгук замахнулся аппаратом в его сторону, но Ким уже удрал, спрятавшись за Хосоком. — Не так уж много он мне пишет, — проворчал Чонгук, снова краснея. — Чонгук, — Хосок хмыкнул, продолжая путь, взяв Тэ за руку, чтобы тот снова не сорвался и прекратил подначивать друга. Старший видел, как сильно смутился Чонгук. Это было даже мило, но Хосок не собирался дразнить макнэ. Не сегодня. — Одно то, что он пишет тебе, уже своего рода прогресс. Я знаю Чимина всю свою жизнь. Он не станет изменять своим привычкам просто так, — голос старшего был настолько вкрадчивым и серьезным, что глубоко проник в мысли Чонгука. Он знал, что сильно интересует Чимина. Давно знал. Чёрт, да он сам не слишком-то отличался от старшего в этом вопросе. Но Чонгук никогда бы не подумал, что Чимин поведет себя настолько… серьезно по отношению к нему.       После прогулки, оказавшись дома, Чон, не раздеваясь, завалился на постель и открыл переписку с Чимином. Палец завис над клавиатурой в нерешительности. Чонгук прикусил губу и выругался. Ему было так любопытно, что, еще будучи на улице, он решил спросить Чимин-хёна, какого чёрта? Но, оказавшись один, наедине со своими мыслями и грёбаным телефоном в руке, так и не решался сделать первый шаг сам.       Младший вздрогнул и чуть не выронил аппарат из рук, когда почувствовал вибрацию, свидетельствующую о пришедшем сообщении. Дрожащими пальцами макнэ щелкнул на иконку чата со знакомым именем. Чёрт возьми, этот старший его на расстоянии видит, что ли? Стоило Чонгуку подумать о том, что он хочет написать хёну, как тот тут же прислал ему сообщение.

Чимин-хён Привет, как прошел твой день? Чем занимался сегодня?

Чонгук Здравствуй, хён. Все как всегда. Ничего примечательного. Как твои дела? Как продвигается поездка?       Чонгук врезал себе затрещину. Самый глупый и нелепый вопрос, который пришел ему в голову в данный момент.

Чимин-хён Все отлично! Вернусь через пару недель. Так чем ты занимался сегодня? Неужели не произошло ничего интересного?

      Чимин как будто буквально выпытывал из Чона признание о разговоре с его другом. По крайней мере, так показалось самому Чонгуку. Он почувствовал себя неловко от того, что хён тратит на него свое свободное время в процессе отдыха, тогда как даже с другом детства не общается.       Чон, видимо, слишком долго размышлял, потому что, когда он снова посмотрел на экран, от старшего пришло уже несколько сообщений.

Чимин-хён Чонгук-а, все в порядке? Что-то случилось? Почему ты замолчал?!

Чонгук Нет-нет, хён, все хорошо. Просто отвлекся. Сегодня вечером Хосок-хён и Тэ вытащили меня на улицу. Хотя я бы предпочел отдохнуть дома. Пришлось пойти, иначе Тэхён не дал бы мне покоя.

Чимин-хён Ты должен хоть иногда выходить на улицу, Чонгук-а. Твоя кожа слишком бледная. Порой мне кажется, что еще чуть-чуть и ты рухнешь в обморок.

Чонгук Ты не намного смуглее меня, хён. А что касается состояния здоровья, то это за тебя нужно переживать больше, чем за меня. Ты же не вылезаешь из-за своих учебников и конспектов.       Чонгук усмехнулся про себя. За последнее время он смог неплохо изучить хёна, чего раньше делать попросту боялся. И был полностью согласен с характеристикой Хосок-хёна. Чимин заядлый перфекционист. Все, за что бы он не взялся, старший предпочитал довести до конца и не просто закончить, а сделать наилучшим образом. А если хён оставался недоволен результатом, его брови хмурились, пухлые губы поджимались, и он принимался за дело снова, пока не выложится на все двести процентов. Неудивительно, что старший предпочитал отдыхать вдали ото всех после каждого семестра. Такой серьёзный и основательный подход требовал немалых сил и моральной устойчивости. Чонгук знал это по себе. По натуре он был интровертом и часто нуждался в личном пространстве и отдыхе в одиночестве, особенно после эмоциональных стрессов и напряжения. Лишь две вещи могли помочь макнэ перезарядиться: самоизоляция и экшен во время сессии с Мастером.

Чимин-хён Ты переживаешь за меня?

      Слова старшего заставили Чонгука покраснеть, хотя он находился в комнате совершенно один. Чёрт бы его побрал! Хён выбивал из него дух равновесия даже на расстоянии. Чонгук Я не это имел в виду. Не обольщайся слишком сильно. Я просто говорю о том, что не единственный, кому бы не помешало расслабляться время от времени.       Вот так! Пусть Чонгук и смущался, как неопытный мальчишка, а руки его потели от напряжения, он не собирался уступать хёну. Хотя бы пока его нет рядом, Чон должен был показать, что не настолько беспомощен. Пусть старший не думает, что способен волновать его таким явно неприкрытым флиртом.

Чимин-хён Кажется, я улавливаю дерзость? Я все еще твой хён, Чонгук-а! 😝

      Чон хмыкнул на ответ Чимина. Старший пытался казаться грозным и невозмутимым, но смайлик в конце предложения ясно давал понять, что тот просто дразнит своего младшего. Чонгук мог себе представить, как сейчас хён улыбается. Как его глаза превращаются в маленькие щелочки, губы чуть изгибаются, и как он непринужденно покачивает головой на слова своего младшего. Чонгук Чимин-хён?

Чимин-хён Да?

      Чонгук все еще не решался задать интересующий его вопрос. Он боялся разозлить хёна своей настойчивостью и поневоле подставить Хосок-хёна, что старший, возможно, выдал ненужную информацию касательно своего друга. Но любопытство взяло свое, и Чон глубоко вздохнул, после чего принялся печатать сообщение. Чонгук Сегодня Хосок-хён сказал мне, что ты уезжаешь после каждого семестра в Штаты к родителям.

Чимин-хён Верно.

Чонгук Также он сказал, что ты ни с кем не общаешься, пока находишься там. Что даже с ним не поддерживаешь связь, пока не вернешься обратно.

Чимин-хён И это тоже правда.

Чонгук Тогда… Почему ты общаешься со мной?       Чонгук ждал ответа в течение нескольких минут. Но Чимин не отвечал. Бегунок карандаша прекратил двигаться, и Чонгук уже начал нервничать, что действительно сболтнул лишнего. Не нужно было ему об этом спрашивать. Теперь хён вряд ли захочет общаться с ним и дальше.       Но спустя, казалось, еще несколько минут пришло новое сообщение, и Чон поспешил открыть чат, хотя уже и не надеялся на дальнейший разговор, даже заблокировал телефон.

Чимин-хён Если тебе это не нравится, я могу прекратить.

Чонгук Нет! Мне нравится переписываться с тобой, хён. Просто… я слегка удивился, а теперь еще и чувствую вину, что ты изменил своим привычкам из-за меня. Это… довольно неловко.

Чимин-хён Я люблю говорить с тобой, Чонгук-а. И мне не хотелось думать, что за время моего отъезда ты снова попытаешься отдалиться от меня. Тем более даже на расстоянии я способен тебя подразнить, верно?

      Чонгук чуть не задохнулся от возмущения, прочитав последние слова. Чёртов извращенец! Хотя, по правде говоря, то, что сказал ему Чимин, было до жути приятно. Когда тебя выделяют из всех остальных особенным образом, пусть даже так, по переписке, это чертовски приятно, не так ли?

Чимин-хён Я записал для тебя новое видео. Хочешь посмотреть?

Чонгук Конечно!       Чонгук был благодарен хёну за то, что он не стал развивать затронутую смущающую его тему снова, и просто отдался приятным ощущениям и восторженным возгласам от просмотра. Он комментировал каждое движение старшего, задавал кучу вопросов, а Чимин с радостью на них отвечал. Чонгук был так счастлив, как не был уже довольно давно. И этот вечер не стал исключением, когда спустя какое-то время, уже потирая глаза от усталости и прощаясь со своим страшим, Чонгук уснул спокойным сном.

***

      После начала второго семестра прошло около двух недель, и приближался самый ненавистный для Чонгука день: его день рождения. Чонгук терпеть не мог этот день больше всех остальных в году, потому что именно в этот день все облепляли его со всех сторон как пиявки, не давали проходу, оглушали своими поздравлениями и возгласами радости. Сам же Чон не видел в этом дне ничего примечательного. Он становился всего лишь на год старше. Вот и все! Разве что поздравления младшего братишки были Чонгуку особенно приятны. А вот выходки лучшего друга становились еще более странными и раздражающими. Чонгук боялся себе представить, что Тэ может выдумать на этот раз в качестве подарка своему другу детства. Фантазия у Кима отличалась от его юношеской и беззаботной натуры. Повидав такие девайсы в комнате своего Мастера, о которых некоторые даже и слыхом не слыхивали, Чонгук готов был убить своего друга каждый раз, когда тот преподносил ему очередной пошлый подарочек. Причем делал он это с таким официозным видом, будто это было, как минимум, приглашение на какую-нибудь важнейшую встречу, которая буквально может перевернуть всю твою жизнь. Чон уже не знал, куда девать подарки Кима, заставив ими уже почти всю полку в своем гардеробе. — С днем рождения! — и вот сейчас, как и всегда, Ким бросился ему на шею, целуя щеки, буквально облизывая лицо Чонгука и качая его из стороны в сторону. Они стояли во дворе университета, и другие студенты уже начали посматривать на них, от чего Чонгуку стало совсем не по себе. Он не любил привлекать к себе внимание. Особенно, посторонних. Но Тэхёну, казалось, было попросту плевать на это. — Это тебе, Чонгук-и, от нас двоих! Открывай быстрее, а то я умру от любопытства, не завидев твою реакцию! — Тэ подпрыгивал на месте от нетерпения, а Хосок спокойно стоял рядом, приобняв его за талию и улыбаясь. Его поздравления звучали куда скромнее, потому как старший уже понял, что Чонгуку хватило одного яростного поклонника сегодняшнего дня. — Думаю, я сделаю это дома, — нахмурился Чон, представляя, как будут шокированы окружающие, когда он развернет свой подарок и обнаружит там очередную секс-игрушку, или новый выпуск порно журнала, или еще какую-нибудь подобную иррациональную хрень. — Чонгук-и, ну пожалуйста, открой. Клянусь, ты не пожалеешь, — тело Тэ потряхивало от ожидания. Он сложил руки на манер молитвы и затряс ими прямо перед лицом Чонгука, а взгляд его стал такими жалостливым, что макнэ просто не смог удержаться и закатил глаза. Он ткнул ладонью в лоб своего друга, чуть отстранив от себя, и пригрозил ему пальцем: — Если там окажется то, о чем я думаю, клянусь, я засуну это прямо тебе в задницу на глазах у всех, понял?!       Тэ затряс головой, распахивая глаза и притворно хмурясь, будто Чон сказал что-то вопиюще грубое. — Не переживай, Чонгук, там все цивильно, поверь мне, — Хосок, до этого не произнесший ни слова, показал Чону большой палец и улыбнулся.       Чонгук все же неуверенно и с опаской открыл среднего размера пакет, развязав завязки, и увидел… коробочки. Множество небольших коробочек с его любимой серией парфюма, средства для ухода за кожей, различного вида маски для лица и кучу разных дисков с его любимыми компьютерными играми. — Ты помог ему выбирать? — Чонгук поднял восторженный взгляд на Хосока, и тот кивнул, все еще улыбаясь. — Спасибо! Правда, спасибо большое, хён. — С днем рождения! — Эй! — Тэ громко вскрикнул, обращая на себя внимание, дуясь, словно его только что обидели. — А мне спасибо не скажешь?       Чонгук хмыкнул и сгреб в охапку парня, звонко чмокая в щеку. Тот запищал и отодвинулся, тут же наигранно вытираясь ладонью. — Спасибо, Тэ. Это первый подарок, который ты смог выбрать правильно. Хотя и не без посторонней помощи.       Чонгук еще раз поблагодарил Хосока кивком, и старший ответил тем же. — Ну, я знаю твою любовь к косметике. Ты же часами торчишь в ванной, как самая настоящая девица! Вся полка завалена духами, средствами по уходу и разной такой хренью. Да и потом, ты частенько наносишь яркий мейк за пределами универа. Я подумал, что все это, — Тэ кивнул в сторону пакета, — тебе очень даже пригодится. Ну, а твою любовь к компьютерным играм я знаю еще с детства. Тебя же просто не оторвать от монитора. — Если ты все это знаешь, так какого чёрта не дарил мне подобного раньше? — серьезно спросил Чонгук. Он был уверен, что именно Хосок заставил Тэ изменить своим привычкам и подарить что-то подобающее. — Мне нравилось смотреть на то, как ты смущаешься. Это так забавно, — Тэ ойкнул, когда получил легкий тычок в бок от Хосока. — И Хосок-хён сказал, что кое-кто может неверно расценить мои попытки тебя поздравить привычным мне способом, — последние слова Тэ сказал, приблизившись к уху своего друга, после чего прыснул со смеху. — Заткнись! — Чон сделал шаг в сторону друга, припугнув его, но тот только продолжал смеяться. Кстати, о том, кто мог бы неверно расценить… Чимин-хён не поздравил Чонгука. Да, он не оповещал его о своем дне рождения лично и заранее, но почему-то младший был уверен, что кто-нибудь — Хосок-хён или болтливый Тэ — все же сообщат старшему об этом. И вот такое упущение слегка кольнуло сердце Чонгука. Интересно, что мог бы подарить ему Чимин? — Привет, Чонгук-а.       Младший чуть не пискнул от страха, когда услышал голос у себя за спиной. Он развернулся на пятках и увидел улыбающегося Чимина. Сегодня он казался иным. Таким красивым и привлекательным, что у Чона перехватило дух. Конечно, хён всегда был сногсшибательным, и сексуальным, и… Но все же что-то особенное витало в воздухе, окружая сегодня его ауру. Его черные волосы, красная краска на кончиках которых уже слегка вымылась и не была такой яркой, но все же еще заметной, были идеально уложены в хаотичный беспорядок, глаза чуть тронула темная подводка, кофейного цвета сегодня радужка светилась, пухлые губы от души улыбались, рубашка, как и всегда, была расстегнута на несколько пуговиц, открывая вид на татуировку, брюки тесно облегали стройные и крепкие ноги, без сомнения выставляя все достоинства напоказ, и все это не давало Чонгуку отвести от него глаз. — Здравствуй, хён. — С днем рождения, — Чимин подошел ближе и снова улыбнулся, будто был счастлив только оттого, что просто стоит рядом с младшим. — Спасибо!       Чимин протянул младшему маленькую коробочку, и макнэ на автомате вытянул руку, чтобы взять ее. — Прости, ничего особенного, просто небольшая безделушка, — Чимин притворно потупил взгляд, когда Чонгук принял его подарок. — У меня не было достаточно времени, чтобы придумать что-то более стоящее. Кое-кто сообщил мне о твоем дне рождения почти накануне, — Чимин поднял голову и устремил злобный пронзительный взгляд на Хосока, а тот тут же отвел глаза, уставившись в небо, присвистывая, будто речь шла вовсе не о нем. — Хён, тебе вообще необязательно было что-то дарить мне, — Чонгук улыбнулся, чуть смутившись, но все внутри кричало и буквально пело дифирамбы от счастья, что его старший подарил ему что-то на его день рождения. — Мне хотелось это сделать. Открой, — Чимин кивнул в сторону коробочки, и Чон быстрее, чем нужно, сорвал упаковку и открыл крышку. Внутри лежал брелок с изображением ночного Нью-Йорка. Он был ярким и так сильно переливался в лучах дневного солнца, что слепило глаза. Чонгук осторожно вынул брелок из коробки и погладил его большим пальцем, неосознанно глупо улыбаясь. — Я хотел отдать его тебе сразу по приезду из Штатов. Да только вот возможности не представилось. Теперь я рад, что не сделал этого. Иначе мне было бы нечего тебе подарить. — Спасибо, — почти шепотом сказал Чонгук. Подарок был действительно совершенно обычным и для кого-то показался бы даже банальным и неинтересным, но для Чонгука он был самым особенным. Он не раз говорил хёну о том, как ему нравится Нью-Йорк, во время их общения по переписке. Как бы ему хотелось посетить этот город, а также и другие интересные места в США. Чонгук надеялся, что Чимин запомнил это и именно по этой причине подарил ему такой брелок. Он крепко сжал его в руке и поднял на хёна радостный взгляд. — Если ты захочешь, я отвезу тебя туда, когда поеду к родителям снова. Только попроси, — Чимин словно прочел его мысли. Хотя ему этого было и не нужно. Он впитывал всю информацию касательно Чон Чонгука и хорошо помнил восторженность макнэ, когда они обсуждали то или иное видео Чимина из его поездки. Да и потом, все эмоции были у Чонгука на лице отпечатаны. Он сжимал брелок пальцами как какой-то драгоценный камень, а на лице отражалась такая блаженная и одновременно детская искренняя радость, что сердце Чимина переполняли всевозможные эмоции: от удовлетворения до гордости собственной внимательностью и находчивостью. — Айщ, — выругался Тэхён, — ты посмотри-ка. Довольный-то какой, аж сияет весь. — Шшш, — Хосок шикнул на младшего, чуть отведя в сторону. Но на самом деле Тэхён был рад за этих двоих. Буквально около полугода назад Чонгук шарахался от хёна, как чёрт от ладана, а старший везде ходил за ним по пятам, не давая проходу. Сейчас их отношения стали намного лучше. По крайне мере, Чонгук больше не пугался одного только имени своего старшего, а Чимин не смотрел на него так, что буквально собирался сожрать живьем. Хотя, кто знает, что там у этих двоих в головах?..