Чёрный — самый тёплый цвет

Рен лично допрашивал пленников и всегда брал на допросы Хакса, способного запомнить каждую деталь, каждое слово. Случалось, генерал подмечал то, на что не обращал внимания обладающий Силой Кайло. Присутствие Хакса порой негативным образом сказывалось на качестве допросов, так как рано или поздно Рен больше сосредотачивался на сложенных за спиной руках и прикрытой кителем заднице генерала, чем на словах пленника. Рен посмотрел на прикованного к креслу человека. Тот ответил нагловатым взглядом, в котором не было ни намека на страх. Но Кайло чувствовал. Чувствовал волны паники, готовой захлестнуть пленника с головой. Чувствовал страх пилота Сопротивления сдаться под пытками и рассказать врагу все, что тот захочет узнать. — По Дэмерон, коммандер Черной эскадрильи, — сказал Рен, подходя к пленнику. — Ты расскажешь о местонахождении Главной базы Сопротивления. Кайло давно не требовалось сосредотачиваться, чтобы Силой повлиять на волю живого существа. Это было слишком простой задачей даже для среднестатистического форсьюзера. Кайло знал об этом, зато Хакс, скорее всего, нет. Рену нравилось красоваться перед генералом, нравилось наблюдать, как он во все глаза смотрел на Верховного лидера, без малейших усилий вытягивающего информацию из пленников. Восхищался ли Хакс своим любовником? Кайло очень хотелось верить, что да. Сейчас это произойдет снова. Сейчас По превратится в послушную марионетку и расскажет Рену абсолютно все. Следи за мной, Арми. — А этот красавчик молчать будет? Кайло моргнул. По ухмылялся, уставившись на стоящего чуть поодаль Хакса. — Жаль, я надеялся послушать его голосок, — скалясь, продолжал пленник. — Говорят, у рыжих он высоковат. Рен Силой сдавил По горло так, что у того слезы выступили на глаза. — Ты расскажешь о местонахождении Главной базы Сопротивления! — крикнул он. Его трясло от ярости. Ни о какой концентрации не могло быть и речи, все мысли Рена были направлены на желание причинить По нестерпимую боль. Посмотреть, как этот жалкий слизняк корчится у ног Хакса, послушать, как он просит прощения, как рыдает, умоляет о смерти… — Не задушите пленника раньше времени, лидер, — ровным тоном сказал Хакс. Его голос всегда действовал на Рена отрезвляюще. Как ледяной душ. Голос Арми неизменно успокаивал взбешенного Кайло и в какой-то мере помогал ему обрести контроль над эмоциями. Рен отпустил горло пленника, и По с шумом вдохнул. Покрасневшими слезящимися глазами он посмотрел сначала на Кайло, потом на генерала. — А голосок у рыжика что надо. Какие волосы, с ума можно сойти. Это натуральный цвет? Рен сжал кулаки, пытаясь не обращать внимание на колкие слова По. Ему необходимо было разобраться, почему внушение не действует. Пилот не владел Силой, было бы иначе — Кайло почувствовал бы сразу. Но было что-то еще… Что-то едва уловимое, буквально прозрачное… Словно стекло. Кайло ощущал разум По как нечеткое изображение. Как насекомое, застывшее в янтаре. Невидимая преграда, прочнейший барьер, не пропускающий Рена. Нет. Невозможно. Нужна еще одна проверка. Нужно убедиться. — Ты расскажешь о местонахождении базы Сопротивления, — с расстановкой повторил Рен. — Смени пластинку, умоляю, — закатил глаза По, — Я же тут со скуки сдохну. Только один человек был способен создать такой барьер. Барьер, который Кайло Рен не мог пробить. Не сводящий глаз с Хакса По облизнул губы. — Интересно, а там ты тоже рыжий? Вспышка. Знакомая вспышка, лишающая всех эмоций, кроме одной, разрушающей и очищающей. Рен повел ладонью и сломал палец на руке пленника. На причинение физических увечий барьер установлен не был. По закричал и забился головой о спинку кресла. Из его рта потекла слюна. Но этого Рену было мало. Он потянулся к мечу. — Кайло, Кайло! Обтянутая в кожаную перчатку рука крепко схватила Рена за запястье. Лидер обернулся и увидел лицо Хакса совсем близко. Посмотрел в глаза своего Арми, в которых раскалывались изумрудные галактики. Зеленые глаза, бледная кожа, огненно-рыжие волосы и спокойно-надменное выражение лица. Какой же он красивый… Рен был готов прямо здесь впиться в упрямую черточку губ генерала, прижать его к себе, провести пальцами по шинели, встать на колени и ласкать его там столько, сколько Хакс пожелает. — Кайло? — услышал он тихий, слабый, но насмешливый голос. — Так вот как здесь называют Верховного лидера. Кайло… — Он провоцирует тебя, — негромко сказал ни на секунду не теряющий самообладания генерал. — Хочет, чтобы ты вышел из себя и убил его. — Разве я могу умереть сейчас и пропустить самое интересное? — у По слезы текли по щекам, а смертельная бледность покрывала щеки, но он продолжал держаться с прежней наглостью. — Посмотрите на себя. Вы же едва сдерживаетесь, чтобы не трахнуться прямо здесь. Не нужно владеть Силой, чтобы чувствовать, как вы хотите друг друга. Только когда По произнес последнюю фразу, Рен понял, что его догадка верна. Так непринужденно, с полной уверенностью в собственных словах говорить о Силе способен лишь человек, который не сомневается в ее существовании, а следовательно, сталкивался с тем, кто Силой владеет. Поверить в Силу до конца невозможно, пока не убедишься в ее мощи на собственной шкуре. Рен схватил По за волосы и приподнял его голову. — Генерал Органо хорошо тебя обработала. Настолько хорошо, что Сила оберегает твой разум даже после ее смерти. Я не могу пробиться сквозь установленный Леей барьер. Но на «Финализаторе» есть множество других способов выбить из тебя информацию. Новая волна страха. И это уже был страх иного рода. Не благородное опасение выдать врагу секретные данные, нет. Это был страх боли. — Сопротивление сильнее любых твоих пыток, — сказал По со стиснутыми зубами. Насмешливой интонации как не бывало. В глазах — ужас, граничащий с паникой. Прекрасно. Кайло отошел от По и кивнул Хаксу, давая понять, что им здесь больше делать нечего. Настроил комлинк и произнес, глядя в глаза коммандеру Черной эскадрильи: — Капитан Фазма, вы недавно выразили желание поучаствовать в допросе. Напомните, какие у вас методы? Прострел коленных чашечек из бластера? Отрезание пальцев? Я позволяю делать с пленником все, что вы сочтете нужным, только не трогайте язык. Нам важно, чтобы коммандер сохранил способность говорить. Стоило двери комнаты для допросов закрыться, как Рен схватил генерала за воротник, притянул к себе и укусил нижнюю губу так, что кровь брызнула. Армитаж застонал. — Кайло, не здесь… Хакс пытался оттолкнуть Рена, но чем глубже Кайло проникал языком в генерала, тем слабее становились эти попытки. Армитаж вцепился в волосы Рена и ответил на поцелуй горячо, ярко, страстно, так, что у Кайло ноги подкосились. А потом генерал впечатал Рена в стену. Этот момент Кайло любил больше всего. Момент, когда он чувствовал, как в Арми умирал генерал, и просыпалась бесконтрольная страсть. Момент, когда он понимал, что не один в своем ищущем немедленного удовлетворения желании, что их обоих пожирает пламя, в котором они готовы сгореть дотла. Кайло ощутил колено генерала между своих ног и со стоном принялся тереться, потеряв всякую возможность сдерживаться. — Каюта… — прошептал Хакс. — Сюда вот-вот придет Фазма, надо идти. Глаза Хакса блестели лихорадочным огнем. Он тоже не хотел отсрочки, но был вынужден взять себя в руки, так как от Верховного лидера ждать этого было бесполезно. Они ввалились в каюту, срывая друг с друга одежду. Рен не жаждал наказаний и унижений, сейчас ему нужно было видеть великолепное тело Арми, и он быстро избавил Хакса сначала от шинели, потом от кителя. Сейчас Кайло хотелось той самой пропахшей потом и сексом любви, какую влюбленные дарят друг другу на влажных простынях. Хотелось, чтобы его дыхание слилось с дыханием Арми, хотелось слышать их стоны, шепоты. Хакс обхватил лицо Рена ладонями и притянул к себе. — Твои глаза темнеют от возбуждения, — прошептал он и укусил Кайло в плечо, от чего тот негромко вскрикнул. Рен бегал пальцами по спине генерала, обнимал его, прижимал к себе, шепча: — Мой, мой, мой… Вдруг Хакс сильно сдавил его запястья. Рен мгновенно понял, в чем дело, и убрал руки от таза генерала. — Прости… — выдохнул он в рот Арми. Ягодицы. Запретная зона. Их касаться нельзя. Бывали моменты, когда Кайло забывал об ограничениях. Такие, как эти. Когда тела, вздохи, тени сливались в единое горячее целое. Когда Хакс держал крепко и надежно, и Рен знал, что генерал скорее умрет, чем отпустит его. Когда Кайло отдавал Арми всю нежность, что была в нем. Любовь — чувство, которое Кайло стремился подавить в себе с тех пор, как стал рыцарем Рен. Он сопротивлялся любви, этому опасному оружию, которое могло снова пробудить в нем свет. Кайло жил темными эмоциями, сражался темными эмоциями и впитывал Силу от темных эмоций. Полюбить — значило ослабить эту связь с постоянным источником необходимой ему энергии. Когда он встретил Хакса, Рен не считал это любовью. Страсть, похоть, жажда удовлетворения потребностей — что угодно, но не любовь. Кайло долго так думал и долго в это верил. Пока не осознал, что при мысли о Хаксе в нем зарождается новое темное чувство, в сто крат сильнее всех темных чувств, которые он испытывал раньше. Ревность. Ревность, порождающая ослепляющие вспышки. Во время этих вспышек Кайло становился способен на то, чему ужаснулись бы и великие ситхи древности. Ревность, порождающая абсолютную ненависть к тому, кто осмелится встать между ним и Хаксом. Чистая энергия зла. Ядро Темной стороны. Ни один человек не пробуждал в Кайло Рене столько эмоций. Эмоций, которые являлись мраком и мощнейшим топливом для форсьюзера. Эмоций, которые так не нравились Рену. Потому что ревность приносила ему не только силу, способную сметать галактики. Ревность всегда шла рука об руку с болью. Ссорами. Слезами в холодную подушку. Отравляющими мыслями. Рену хотелось, чтобы всего этого не было. Хотелось, чтобы осталось лишь чувство, являющееся причиной ревности, несмотря на то, что чувство это было величайшей слабостью. Основное различие между ситхом и джедаем заключается во взгляде на естественность. Ситхи позволяют себе то, что естественно — негативные эмоции, привязанность, удовлетворение плотских желаний, в то время, как джедаи стремятся отречься от всего этого. История докажет обратное, но если задуматься, считал Рен, ситхи гораздо более эффективные форсьюзеры. Свободные от любых ограничений, они способны подмять под себя галактику. Лишь один запрет существует у ситхов, запрет редко озвучиваемый, но понимаемый и принимаемый всеми безоговорочно. Нельзя любить. Нельзя любить искренне и жертвенно. Нельзя впускать в сердце светлое чувство, величайшую слабость, губящую как отдельных индивидов, так и целые планеты. Рен нарушал древний запрет каждую ночь. Всего на секунду он позволял себе задуматься о том, что это — неправильно для ситха, это чувство его погубит. А потом тонул в необыкновенном запахе Хакса, самом любимым запахом в галактике, в котором растворялись все мысли и сомнения. Рен много раз пытался определить, чем пахнут волосы генерала, но так и не смог. Что-то сладкое, похожее на запах ярких цветов с полей Набу, и морское, напоминающее о волнах Озера Паонга. Сладкое и успокаивающее. Хакс пользовался шампунем, который на «Финализатор» доставляли с Корусанта по личному приказу Верховного лидера. Генерал Первого Ордена не станет приводить себя в порядок бесцветным мылом, которым пользуются штурмовики и офицеры. Так решил Рен, и с тех пор у Арми были уникальные средства личной гигиены, не доступные никому другому на «Финализаторе». Первое время Хакс отказывался с присущей ему гордостью, но потом перестал. Скорее всего, заметил, с каким нездоровым остервенением Рен обнюхивает его обработанные лучшим шампунем галактики волосы. Кайло же был важен не запах шампуня, а тот единственный, неповторимый аромат, который он ассоциировал только с Хаксом и ни с кем больше. Солдатское мыло в качестве «запаха Арми» Верховный лидер использовать точно не собирался, вот и подарил Хаксу ящика три шампуней и гелей. Рен дурел от любого исходящего от Арми аромата, но однажды среди всех этих запахов нашелся тот самый. Так пахли поля Набу на закате, когда красные и сиреневые цветы приобретали рыжий окрас, и все пространство превращалось в огненное море, а впереди, на горизонте, блестели сочно-зеленые, как глаза Хакса, леса. Так пахло на берегу Озера Паонга, которое только называется озером, на самом же деле является настоящим морем. Его воды синие-синие, пахнут солью, свежим бризом и чем-то далеким, неизведанным, но бесконечно прекрасным. Так пахли счастливые дни детства. Так пахло лето. Хакс скользил языком по торсу Рена, проводил по нему самыми кончиками пальцев, вызывая мурашки. Кайло выгибался навстречу, гладил Арми по спине, ласкал его лицо… В звенящие, электричеством пробегавшие по всему телу мгновения их соски соприкасались. Затуманенные страстью изумрудные глаза. Нежные движения, покачивающие Кайло на волнах блаженства. Теплые поцелуи, дорожкой оставленные от подбородка до пупка. Запах кожи Хакса, такой же любимый, как аромат шампуня, только более родной, потому что пахло шинелью, гелем и самим Арми. И этот последний элемент Рен просто обожал. Арми пах сладко, вкусно и необыкновенно приятно. Этот запах смешивался с их общими запахами любви и обещаний, слов, сказанных друг другу в распухшие от поцелуев губы, слов, прочитанных в глазах. Они ласкали друг друга в темноте, прижимали к себе бережно, но крепко, не отпускали сцепленных рук. Это были их моменты, их мир, которого никто был не в силах их лишить. Они предавались любви между звездами, на корабле, затерянном в космосе, ледяном и огромном. А в комнате просторной, но не сравнимой с раскинувшейся за иллюминатором бездной, было жарко, уютно и так хорошо вместе… — Останься, — шептал Рен в влажные янтарные пряди. — Останься. — Кайло, я устал, а мне еще с бумагами разбираться. Я пойду к себе. — С какими бумагами? — В связи с победой над лагерем Сопротивления мне необходимо скорректировать график. Хакс решительно поднялся, но Кайло крепко схватил его за запястье. Генерал недовольно посмотрел на Верховного лидера. — Тебе это надо сделать прямо сейчас, ночью? — Рен, ты не понимаешь? — Хакс выдернул руку. — Исон — только начало. Если мы начнем масштабное наступление на предполагаемые планеты Сопротивления, у нас появится шанс на победу. Благодаря Исону многие планы атаки стало возможно осуществить. Кайло не выносил этого. Не выносил, когда Хакс начинал говорить о делах в его постели. Да, победа над Сопротивлением — главная цель Первого Ордена и Кайло Рена лично, но обязательно думать о ней во время секса? Кайло растворялся в Хаксе полностью, забывая обо всем на свете, теряя способность размышлять о чем-либо в принципе. И ожидал от Хакса того же даже после окончания марафона, до тех пор, пока не наступит рассвет, и Арми вновь станет генералом, спешащим на утренний брифинг. Но до утра они принадлежат друг другу, и пусть вся галактика подождет. — Займемся этим завтра, — твердо сказал Кайло. — Я не могу остаться, — не менее твердо ответил Хакс и принялся натягивать шинель. — Ты никогда не остаешься, — Рен сел в постели. — Когда мы спали вместе в последний раз? Спали, а не трахались строго по часам? — Полагаю, мы выспимся, когда с Сопротивлением будет покончено, — не терпящим возражений тоном сказал генерал. Рен вскочил. Сейчас, в это конкретное, полное жажды любви и внимания Хакса мгновение, его не волновало ни Сопротивление, ни планы Первого Ордена. Сейчас он хотел провести ночь с любимым человеком, все остальное воспринималось как досадные помехи, не более. — Забудь ты о Сопротивлении хоть на миг! — выпалил Рен. Генерал приподнял бровь. — И это говорит мне Верховный лидер? — Если уж на то пошло, у меня с организацией времени лучше, чем у тебя! — продолжал Кайло. — Я знаю, когда нужно заниматься делами, а когда можно о них забыть и… Хакс приподнял и без того задевающий небеса подбородок. — В этом твоя проблема, Рен. Ты продолжаешь думать не головой. Резким движением руки Кайло снес все, что находилось на прикроватном столике. — Зато ты только ей и думаешь! Складывается впечатление, что тебе плевать на меня! — Складывается впечатление… — с сарказмом сказал Хакс. — Какие сложные слова, Рен. Кайло сжал кулаки, с которыми ему хотелось наброситься на Армитажа. Он ненавидел этот высокомерно-снисходительный тон, ненавидел эти колкие шуточки, ненавидел и в то же время именно в них влюбился без памяти. Кайло видел, что генерал пытался оставаться спокойным. Тем не менее, Хакс отошел от Рена на пару шагов, по всей видимости, в полной мере осознавая опасность этапа «начинаю разносить все в радиусе десяти метров». — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — вздохнув, сказал Армитаж. — Так докажи это! Останься со мной! Хакс заложил руки за спину. Он будто издевался над Реном, хотя Кайло понимал, что генерал всегда вставал в эту позу неосознанно, когда сосредотачивался. — Я уже провел с тобой достаточно времени. На сегодня хватит. Если мы будем сутками валяться в постели, заниматься любовью и спать, то запросто пропустим атаку флота Сопротивления. Ты важен мне, наши отношения важны мне, но я не могу думать только о них. И тебе советую взяться, наконец, за ум. Ты — Верховный лидер. Первому Ордену не одержать победу без тебя. Это снисходительное «советую взяться за ум» стало последней каплей. — Следи за языком! — бушевал Кайло. — Я знаю, как быть лидером получше твоего. Раз я сказал, что мы можем спать вместе без ущерба для Первого Ордена, значит, так и есть. Не смей поучать меня! Я был рожден, чтобы править, в отличие от тебя, сын кухарки! Рена остудила не мертвенная бледность, покрывшая лицо Хакса, не его лицо, превратившееся в каменную маску, а взгляд, взгляд до сумасшествия пронзительных глаз цвета лета, в которых, казалось, в миг наступила холодная злая зима. Кайло понял, что пересек черту, которую по безмолвному соглашению пересекать было нельзя. Хакс гордо поднял подбородок, расправил плечи, с достоинством посмотрел на Верховного лидера и слегка поклонился. — Простите, Ваше Высочество, — ледяным тоном сказал он. — Этого больше не повторится. С вашего позволения, я объясню свое недопустимое поведение. Дело в том, что сын кухарки не хочет оказаться тем, на кого падет гнев Его Высочества, когда Первому ордену не удастся справиться с самым малочисленным лагерем Сопротивления. Хакс вышел из каюты прежде, чем Рен успел ответить. Новая волна гнева захлестнула Кайло. Хакс сам виноват в том, что случилось. Не будь генерал таким упрямым засранцем, Рен бы никогда не произнес тех слов. Слов, которые переходили все границы. Возможно, единственных слов, которых гордый Хакс никогда не простит Кайло Рену. Никогда не простит. Как только Кайло это осознал, на его глаза выступили жгучие слезы. Во имя затерянного племени ситхов, чем он думал, когда открывал рот? Теперь может случиться нечто страшное, непоправимое, то, чего Рен в глубине души боялся больше всего на свете, хоть никогда не признавался в этом Арми. Хакс из тех людей, кто не забывает ошибок, ни своих, ни чужих. Хакс может не вернуться. Кайло Силой швырнул прикроватный столик в иллюминатор, которому, разумеется, ничего не сделалось. Подошел к постели и принялся скидывать на пол пахнущее Хаксом одеяло, потрошить подушки, рвать простыни. “Я уже провел с тобой достаточно времени” Он бросит его, уйдет, не оборачиваясь, потому что Рен ему никогда не был нужен так, как генерал нужен был Кайло. Победа над Сопротивлением, Первый Орден, галактика — вот, что стоит у Хакса на первом месте. “Простите, Ваше Высочество” Рен упал на колени и зарыдал, уткнувшись лицом в холодный каркас кровати, до боли в костяшках сжимая пахнущее его шинелью одеяло. Слезы душили Кайло, сердце разрывалось от страха, сосущего, мерзкого страха, презираемого ситхами, так как из страха невозможно черпать энергию. Страх поглощает тебя, делает слабым, уязвимым, беспомощным не только перед врагами, но и перед самим собой. Хакс сам виноват, сам довел его до этого. И никогда не простит Рена за те слова. Потому что Кайло затронул самую больную точку генерала. Да, на эмоциях, да, потеряв контроль, но затронул. Рен ненавидел себя, Хакса и всю чертову галактику, разлучающую его с Арми. Ненавидел себя за то, что натворил, за то, что Хакс может не вернуться, может уйти, Кайло так боялся, что Арми уйдет… Потому что без него Рен не выдержит. Без него Рен останется совсем один. В той липкой черной пустоте, которая окружала его с момента вступления в Первый Орден до первого поцелуя с генералом. В пустоте, где нет места ни любви, ни теплу. Теплу… — Рей… — вырвалось у Кайло. Не слово, а вдох с ее именем на губах. Рену не хотелось задумываться, почему он вспомнил о Рей, не хотелось анализировать эмоции, да и не умел он это делать. Он лишь понимал, что ему необходимо на Октаро. Прямо сейчас.