Осколки

      Это последняя, глупая, ненужная слабость, но Рейстлин не может от нее отказаться. Темная вода в бассейне Кельи Всеведения расступается, маг сжимает пальцы на бортике.       Гилтиас смеется. Все там же, все тот же — это тихое до поры дружеское застолье... или попойка? Дракон не пьет почти, только болтает: ни о чем и обо всем, то со всеми разом, то с кем-то одним. Рейстлин смотрит на золотистые локоны с сожалением — раньше были длиннее. А в позапрошлый раз — еще длиннее. А при нем еще и встрепанные всегда были, специально в порядок не приводил, что ли, будто знал, что ему нравится? Маг прикусывает губу: об этом думать нельзя. Нельзя! Взгляд нужно перевести, но Рейстлин переводит неудачно: костяшки пальцев правой руки у дракона сбиты... Подрался с кем-то? Гил? У них же там мирно... Или уже нет? Да нет, он бы узнал сразу. Не нужно было этого, не нужно было ни маячков, ни амулетов оставлять. И вот этого — не нужно. С каждым разом замутить снова черную воду, снять чары — тяжелее.       — Если б ты знал, как мне тебя не хватает, — шепчет маг, зная, что Гилтиас его не услышит. Мог бы услышать — он промолчал бы, ведь сам ушел, к чему теперь каяться. Но так, хоть так еще можно... Последний раз, наверное. Так далеко, как он собирается, по Реке Времени не уходил еще никто, но это единственный способ обойтись без жрицы, а тащить за собой еще кого-то маг и не хочет, и не может уже. Хватит. Один раз уже почти... Чего стоило уйти тогда! Словно, один снова оказавшись, в царство вечной ночи переселился. А они часто просыпались раньше вместе, на рассвете, засыпали потом снова, рядом... «День померк» — не просто выражение, оказывается, хотя куда ему во тьму глубже, черному магу?       Гилтиас выходит из таверны, улыбаясь безмятежно. Кажется, все у него уже хорошо... Привык, забыл его, наверное. Один только почему-то до сих пор.       Рейстлин сжимает зубы. Это слабость. Это пройдет! А нет — так беда невелика, он и сам не знает, удастся ли вернуться потом, удастся ли хоть что-то. Но даже если шанс один из миллиона... Не слишком и высока цена — за божественный-то трон! А если получится все, вернуться удастся... Может, и не только домой? Об этом, о возможном возвращении и к Гилтиасу тоже думать нельзя. «Вернись домой сначала!» — бормочет маг сам себе.       Дракон, оказавшись позади таверны, воровато оглядывается вдруг, улыбка с лица сползает... Теперь понятно, что с рукой — так и сломать недолго, об камень-то с размаху.       — Что тебе таверна сделала? — скривившись от чужой боли, спрашивает впустую Рейстлин. А Гилтиас, спиной теперь к той же стене прижавшись, задумчиво крутит на пальце кольцо, поначалу магом незамеченное. Его кольцо. Кровь затекает под тонкий ободок, Гил поправляет его торопливо, зажмуривается, перед тем как по-детски прислонить палец к губам.       — Солнце взойдет, — от упрямой веры в чужих непонятных словах совестно почему-то магу, а Гил, кривовато, болезненно улыбающийся, открывает глаза и смотрит будто прямо на него. Глупость, конечно, нельзя его сейчас ни заметить, ни почувствовать, зря что ли столько сил в эту Келью вложено? Возможная отгадка холодит сердце. Нет, ещё большая глупость! Не может же он...       — Солнце обязательно еще взойдет, Рейст, правда? Ты ведь услышишь однажды. Если б ты только знал, как я этого жду.       Похоже, что может.

***

      «Не ходи чародейской тропой». Так говорят на Кринне или в Энии? Может, на Ксентароне? Гил не помнит, у него вообще в голове каша, некому было предупредить, насколько это болезненно, страшно будет — так далеко по Реке времени до него уходил только Рейстлин. Не вернувшийся Рейстлин... Наверное, поговорка предостерегала именно от этого. И ведь была жизнь и кроме мага! Только все равно все с его уходом потемнело, потускнело.       Потребовалось время, чтобы прийти в себя, вспомнить все, понять, что он должен делать. И в самом деле, для него давно поздно прислушиваться к предостережениям!       Ничего бы не вышло, если бы не Даламар. Конклав отказал бы, посмеялся, а то и вовсе его слушать не стал... Даламар же угрожал, увещевал, живописал — и маги содрогнулись. Маги в полной мере поняли, что собирается сделать Рейстлин, и... помогли дракону. Назад Маджере теперь не вернуться — станет или убийцей или жертвой, боги магии и те против него ополчились: не спрятаться, не укрыться. Неважно! Гилтиас его все равно больше отпускать не собирается. Потребовалось время и на то, чтобы найти его следы в этом времени, в этом жутком мире с дикими нравами, с неприрученными стихиями. И сейчас под ногами дракона расстилается настоящая чародейская тропа — едва заметная, она кратчайшим путем ведет в самую чащу. «Не ходи, не ходи, не ходи...» Поздно!       Этот дом не похож ни на один другой, он вообще ни на что не похож, кроме самой чащобы, в которой прячется, Гил едва мимо не проходит, хоть и искал, и замечает только краем глаза, спотыкаясь вдруг от взгляда в спину. И кажется дракону, когда он поворачивается, что бросятся сразу в глаза все отличия, что страшно станет от того, как далеко он зашел за тем, кто ему теперь чужим покажется, да вот только не кажется, это все он — золото глаз, сталь тяжелых, отросших волос, белизна с силой сжавшихся на посохе пальцев... Гил идет медленно, ждет слова, жеста, может, улыбки или гримасы недовольства, но Рейстлин стоит молча, высоко держит упрямый подбородок, и первые слова достаются гостю.       — Я устал ждать.       Маг смотрит, не отрываясь, но молчит, молчит упрямо, Гил готов заорать на него, встряхнуть, что угодно сделать, лишь бы заставить хоть как-то отреагировать, но маг все же сам разнимает губы.       — Я наконец свихнулся или это правда ты?

***

      Стоило бы ждать холодности, суровой отповеди — «Зачем следом полез?!», и Гил ждет, напряженно ждет, но не получает ни того, ни другого.       — Да ты это или нет? — взрывается он, наконец — уже в странном, темном домишке. — Ты будешь на меня орать, доказывать, почему я не прав, что пошел следом?!       — Не буду, — Рейстлин касается осторожно его пальцев своими, ведет ими по ладони, будто до сих пор поверить не может в присутствие. — Я эгоист... Ты здесь — так дай мне порадоваться, хоть немного.       — Почему немного? — от взгляда мага озноб бежит по шее.       Тот отвечать отказывается, и неловко отчасти, но все равно крепко сгребает в охапку. На какое-то время все становится неважным, кроме торопливого чужого пульса под пальцами, кроме того, что все-таки — вместе снова... А солнце — будет!       Но утром оказывается, что нескоро.       — Гил... Отсюда — только через Бездну. Слишком далеко во времени, иначе никак.       — Да ты же просто своих планов не оставил!       — Иди сюда, — маг отдергивает пыльную занавесь с кривой этажерки. — Сам разберешься, что это?       Рейстлин уходит, а Гилтиас смотрит с недоумением. Ну, какие-то артефакты... Сложные, разные по конструкции, по компонентам — камень, металл, дерево, даже удивительные самоцветы, где только взял?! Дракон берет один в руку и понимает сразу — магия времени имеет свою ауру и особенности, — но поверить не может. Артефактов десятки... Один, второй, третий, двадцать третий... Токи маги вокруг каждого не оставляют иных толкований.       Маг ждет снаружи, облокотившись на останки ветхого забора.       — Столько раз ты... пробовал вернуться?       — Больше. Не все уцелели, — Рейстлин улыбается чаще — зло, устало, та скалится уродливыми мертвыми ветками в ответ, и Гилтиас представляет себе эту жизнь, эту ошибку и отчаянье, десятки оборвавшихся надежд, и ужасается так, что внутри все мерзнет.       — Послушай... — медленно говорит маг. — Я не хочу вести тебя туда.       — Останемся здесь?       Рейстлин отшатывается, принимает за издевку, глаза темнеют.       — Я ведь серьезно, Рейст!       Не верит. А потом тоже ужасается, но думает, кажется, и наконец, качает головой уже с видимым сожалением.       — Это мертвый мир... Прошлое, понимаешь? В какой-то мере мы заперты в склепе. Долго тут не прожить. Ты, думаю, заметишь не так скоро, но я... Я уже чувствую.       Только теперь Гил замечает, что к кашлю мага прилагается теперь и забрызганный алым и бурым платок в рукаве. И Рейстлин не спорит, когда тот говорит твердо, почти зло, только в плечо драконье утыкается лбом.       — Значит, пойдем через Бездну, — говорит Гил.

***

      Раньше умирать было не страшно, раньше он всегда был готов к этому... Теперь небытие страшит, смрадным дыханием отвращает, и жить хочется, магии... Рейстлин ловит себя на удивительной, крамольной, дарующей, пусть поздно, но удивительную свободу, мысли: да хоть бы и без магии, просто жить, дышать, любить себе позволить, наконец — о Паладайн, Реоркс, Луни, да кто угодно, пожалуйста, боги — как же хочется! Рейстлин встает из последних сил, чтобы осмотреться.       Хозяйка повержена. Бездны больше нет, а ничто, в которое она стремительно превращается, грозит пожрать и его, и Гила, выведенного из строя еще до финальной стадии боя. Даже не ранен, кажется, просто оглушен. Это — хорошая новость, остальные плохие.       План пошел крахом, не появилось свободного места в пантеоне с гибелью Всебесцветной, кто знает, отчего? Все меньше последний остающийся еще под ними островок пепла и копоти, и сил уже нет, и посох сломан... Не поверженная уже противница, а слабость роняет снова мага на колени, не мертвая Такхизис заставляет его согнуться беспомощно, а кровавый кашель. Крови столько, что Рейстлина от одного вида мутит еще больше. Дрожащая рука, почти не гнущиеся от слабости пальцы торопливо вырисовывают в мокрой золе нужную последовательность рун.       — Гил! — его шепот едва слышен, горло сорвано чарами, изъязвлено собственной кровью, а может, и желчью. Маг встряхивает дракона и сам едва на него не падает; прижимается к груди и шепчет безнадежно:       — Гилтиас, гнома тебе в седло... Очнись!       Неясно, что срабатывает, угроза или попытка магией привести в себя, но тот вздрагивает, открывает глаза, тут же изумленно округляющиеся от того, во что превращается пожирающая саму себя Бездна.       — Что слу... Что это?!       — Портал откроется — иди...       — Тебя сначала выпихну! Рейст! Ты?..       — Жив еще, жив! — хрипит маг торопливо. — Портал... Живо!       Над Восточной грядой в Энии занимается рассвет. Гилтиас вскакивает с каменной площадки. на которую их выбрасывает, хватается за голову, хохочет, а Рейстлин криво улыбается, пытаясь сесть, и заходится снова кашлем своим жутким, булькающим. Дракон падает рядом торопливо — успели! Оба! И закрыть за собой портал удалось. Только бы...       — Рейст, что с тобой? Что мне сделать?       — Смотри, Гил... Позади тебя, — маг улыбается легко, хотя говорит еле слышно. — Солнце.       Дракон едва не всхлипывает, оборачивается, но смотрит на прекрасный рассвет недолго — яркие лучи режут глаза, да и маг ведь... Когда Гилтиас оборачивается снова, Рейстлин мечтательно, не щурясь и не дыша, смотрит на долгожданное солнце пустыми, неподвижными глазами.