Осколки

      Всадник в золотых доспехах мог бы считаться воплощением девичьих грез. Златокудрый, сиятельный, надменный, на роскошном жеребце, покрытом сложной тканой попоной, сверху вниз он смотрел с насмешливым любопытством... И если бы не герб пятиглавой драконицы, если бы не знак ее «золотого» корпуса, пожалуй, к нему можно было бы проникнуться симпатией. Однако симпатии не было вовсе. Рейстлин напряженно следил за нацеленными на него самого и его «друзей» наконечники стрел, пытаясь подобрать хоть одно полезное сейчас заклинание. Увы — их окружили кольцом, немногочисленный, но хорошо вооруженный и явно привыкший к своему делу отряд перекрывал возможные пути отступления. И даже если сейчас наслать на них тот же сон... Они успеют выпустить стрелы. Видеть того же Таниса с древком в глазнице Рейстлину все-таки не хотелось. Или брата. Идиот!.. «Сократим путь! К вечеру догоним остальных!». Сократили...       Золотой всадник не спешил заговаривать. Позволял все обмыслить, принять и смириться. Плен, разумеется, иначе убили бы сразу. Ладно, это не худшая ситуация... Возможно, выход все-таки удастся найти быстро.       Алый маг покрепче сжал древко неизменного посоха и перехватил вдруг взгляд дракона. И только теперь до него дошло — тот не менялся. Не старел, не дряхлел на глазах! Он... Не был человеком? Но кем? Не эльф, не смотря на островатое ухо. Впрочем, это сейчас не так важно...       — Полагаю, вы понимаете, что дергаться не стоит, верно? Вас всего четверо. Сложите оружие, для начала... Начнем с рыцаря. Никто не возражает? — Мурлыкнул незнакомый командир. — Замечательно. Итак, доспехи и оружие. Все оружие. На всякий случай.       Стурм, кажется, готов был зубы стесать... Рейстлин сохранял внешнюю невозмутимость все то время, пока Стурм, Танис и Карамон снимают оружие и пояса. Разумно — в тех можно было спрятать многое... Даже Карамон таскал там нечто вроде гарроты. Варианты не радовали. Он мог сбежать сам. Мог спасти брата. Но — и только. Танис и Стурм, скорее всего, погибнут, стрелки никуда не делись, а остальные этого уже не простят и не поймут. И не то, чтобы его все это волновало...       — Чародей, что же ты стоишь? Обмотай пока посох, — чей-то плащ упал рядом с магом, — не волнуйся, я знаю, как обращаться с этим предметом. Мне он хорошо знаком. Интересно только, как посох Магиуса достался тебе? Неужто такой великий маг? Абы к кому он бы в руки не пошел.       Он... Знал этот посох? Он бы еще сказал, что знаком с Магиусом! Однако приходилось подчиниться, и вскоре посох отправился в кучу всего прочего. Как и кинжал с запястья — под насмешливым взглядом золотых глаз. Как и пояс с ингредиентами...       — И все остальное — тоже.       — Что?       Остальным уже связали руки, да не абы как, а надежно, из такого и Тас, пожалуй, не выпутался бы быстро. Он ожидал того же и надеялся на узость кистей рук — возможно, удастся вытащить? Но — всадник такого приказа не отдавал. Только, тронув коня коленями, заставил того приблизиться к чародею.       — Видишь ли, колдуны — народец ушлый, — Рейстлин готов был поклясться, что услышал что-то одобрительное со стороны Стурма. — Доверять тебе я не могу, уж не взыщи. В мантии, да и кто знает, где еще, наверняка хватает потайных карманов и разнообразных предметов. Обыскивать тебя — долго, а сам ты не сдашь и половины, верно? Так что придется тебе пока расстаться со своими вещами.

***

      Гилтиас с насмешкой разглядывал мага. Ишь ты, как смотрит! Кто ж его так изуродовал-то? Дракону расцветка пришлась по вкусу, но он хорошо знал людей. Золотая кожа и подобные глаза... Экзотика? Для большинства — уродство, и только. Но как глазами сверкает! Любо-дорого посмотреть. Такое Гилтиасу нравилось. Не тупое послушание, не бездумное сопротивление, а вот это, почти ненавидящее, в глазах напротив — и вынужденное подчинение обстоятельствам.       — Можешь начинать. Или хочешь, чтобы тебе помогли?       — А если откажусь?       Золотой даже восхитился надменности и презрению в голосе пленника. Потрясающий образец!       — Тогда кому-нибудь из твоих друзей перережут горло. Под настроение любому. Хочешь?       Казалось бы, можно было бы просто связать? Но магов он тоже знал хорошо.       Доверять? Глупо и наивно. Белым еще можно дать какие-то поблажки, да и то... Уж ему-то хорошо известно, что и белый, и золотой цвета далеко не всегда означают чистоту, честность и честь.       — Не хочу.       Определенно, эта злость была дивно хороша. Не страх, не обреченность, но чистый гнев, красящий скулы мага бронзой. Только ли от гнева, впрочем? Склонив голову к плечу, дракон с любопытством следил за тем, как расстегивается мантия. Пальцы у этого колдуна хороши — длинные, тонкие, хрупкие, они двигались нарочито спокойно и размеренно. Ухоженные, пусть и в таком цвете... Порой на чужие руки смотреть противно. Но это человек волшебства, не меча.       Мантия соскользнула с плеч, открыв грубоватую ткань рубашки и просторные — для тепла? — штаны. Забавным оказалось слышать возмущение остальных, особенно старался здоровяк... Родственник? Любовник? Просто хороший друг? Ишь, как заливается! Дракон, глядя на то, как медлил незнакомый Алый, кивнул одному из подчиненных, и к горлу великана прижали клинок.       — Пошевеливайся. Не то шоу, которое стоит растягивать, чародей.       Хм, в самом деле волнуется за здоровяка? Губы в нитку сжал... Но больше не медлил. Сапоги, ремень, все это отправилось в общую кучу. Гилтиас наклонился в седле, не отрывая взгляда — не столько потому, что так уж жаждал увидеть, сколько из желания смутить, задеть. И это неожиданно удалось. Он-то заметил и на миг прикрытые веки, и то, как дрогнули пальцы, и как затравленно оглянулся на спутников седовласый не по годам юнец. Не нашел путей отступления — и подчинился... До времени, разумеется, иллюзий не было. При первой же возможности ударит, в спину, если потребуется. Потрясающе...       Солнце высветило худой торс. Его что, не кормят? Однако красиво. Падкий на все блестящее, Гилтиас признавал: хочет. Заполучить, закогтить и наиграться всласть. Госпожа не обидится, если одним пленником получит меньше, до ее приходя еще немало времени. Этих-то специально искали... Жаль, остальных, включая Кве Шу, тут нет.       — Молодец. Теперь подними руки. Не хочу, чтобы ты наколдовал что-нибудь на эмоциях, — ухмыльнувшись, командир спрыгнул с седла и открепил веревку. Нагой маг вызывал определенный интерес. Как легко было читать в его глазах! Они, в отличие от лица, отражали все — и ярость, и унижение, и смущение, и даже опасение... Страх? Нет, еще нет. Пока. Дракон перехватил тонкие запястья, смотал, не забыл обмотать и пальцы. Для иных заклинаний и компонентов не нужно. Что еще... Ах да.       — Золотце, смирись. И порадуйся — тебе такая честь выпала... Пожалуй, в камеру ты не отправишься, — затянув узел кляпа на затылке гневно сопящего мага, дракон все-таки замотал того в собственный плащ. Самому смотреть приятно, но нечего его воином таращиться! Легкий какой... И на руках держать удобно.       Да. Такая прелесть точно отправится в его шатер...       Маг сжал губы, вынужденно запрокидывая голову. Жесткие теплые пальцы, сжавшие его волосы, не оставляли выбора... Впрочем, он все еще мог закрыть глаза, чтобы не видеть дракона. Догадаться оказалось не так уж и сложно. Глаза выдали.       — Золотце, что же ты хмуришься? Теперь-то тебя никто не видит, — Гилтиас с удовольствием окинул взглядом нагое тело перед собой. Плащ золоченой кляксой валялся у ног, неярко освещенный шатер скрадывал в тенях многое — но не отсвет золотистой кожи. Погладив чародея по щеке, надавил пальцами на его губы, заставляя их приоткрыться. И со смешком отдернул руку за мгновение до укуса. — Не советую. Ты ведь понимаешь, твоя ошибка — и пострадают твои друзья. Хотя мне нравится строптивость... Экий горячий. Станешь моим. Ты же не возражаешь, правда? Не сверкай так глазами, поверь, это слишком прелестное зрелище, оно лишь раззадоривает.       Нет, сейчас нет времени... А жаль. И все-таки — отчего бы не напугать слегка? Дракон впился в открытое горло хищным поцелуем, перешедшим в укус, лизнул, длинно и широко, до самого уха. Прикусил чувствительную мочку до стона (хотя пока — вряд ли от удовольствия).       — Узкий какой, — мурлыкнул, оглаживая чужие бедра, бесцеремонно сгребая золотистые ягодицы в ладони. — Хрупкий... Тесный, а? — О, эта восхитительная дрожь! Все-таки боится. И тем ярче — предвкушение. — Как думаешь, сможешь меня принять? — Гил снова прикусил раковину уха мага, усмехнулся, дунул, заставляя попытаться отстраниться от неожиданности. Подхватив за бедра, вжал в себя, недвусмысленно демонстрируя заинтересованность. А после, оттолкнув на кровать и примотав цепью за связанные руки к изголовью, вышел.       Гилтиасу нравится готовиться постепенно. Неспешно. Нарочно перебрать несколько склянок с маслом на глазах у пленника, вылить одну в глубокую чашу, звякнуть чем-то (неважно, что всего лишь ножницами, звук же жуткий?). Магией очистить чужое тело тоже несложно. И поймать взбешенный взгляд — восхитительно.       — Скучал?       ...Пяткой, даже золотой, под дых — больно. И обидно. И... Гр-р-р-р!       — Ты! — Гил сжал руку, стараясь, впрочем, контролировать силу — но и без того чародею хватило... Он и так дышал хрипло, будто после приступа какого, а тут и вовсе замер.       — Ты пожалеешь, — шепнул дракон в приоткрытые в бесплодной попытке вдохнуть губы. Закрепить ноги — так, чтобы не брыкался — было уж совсем легко... И масла он не пожалел — не столько ради чужого мага, сколько ради собственного удобства.       — И в самом деле, — шепнул он, проталкивая в напряженного мага пальцы, — тесный, тугой... Тебе же лучше будет расслабиться. А я ведь хотел и мог по хорошему, чародей, — мурлыкнул дракон, вновь нависая над пленником. И вовремя отодвинулся от укуса... Да, если бы взгляды могли убивать!

***

      Карамон вскинул голову, когда дверь открылась. Маг, качнувшись, не то вступил, не то ввалился в камеру, из-под того же чужого плаща виднелись босые ноги в свежих ссадинах. Ярче всего те бронзовели и темнели на коленях, а остальное... Великан невольно подумал, что рад, что не видит сейчас остального, взглянул с ужасом, но слова сказать не успел — маг приложил палец к рукам и, пошатываясь, добрел до стены. Ключей у него не было, но хватило и ножа, запястья казались черными — словно сжимал кто-то или что-то...       Наутро дракон проснулся один. Пленников и след простыл.

***

      Карамон вздохнул, тоскливо глядя во след улетающему на Циане Рейстлину. Тот не взял его с собой, оставил здесь... А казалось, часть души оторвал, с собой забрал лишь это, туда, во тьму... Что его ждет? Он же хрупкий, он же не может... А что мантия черна, так дело же не в цвете, правда?..       Золотая крылатая молния, напавшая на громадного зеленого дракона, была видна очень хорошо. Воин едва не вскрикнул, с ужасом глядя за поединком, два вихря бились как будто насмерть, и... Там же Рейст!...       ...Который продолжил путь уже не верхом на зеленом, а в лапах Золотого?!

***

И как же оставить изнасилование без хиханьки, ну в самом деле...

***

      Через несколько месяцев Карамону пришло письмо — написанное незнакомым почерком, с оттиском когтя на сургучной печати...       «Приезжай на новоселье и свадьбу. Учти только, Рейстлин пока не в курсе ни свадьбы, ни того, что я тебя пригласил... Но потом порадуется!»       Адрес в письме тоже был странный: через половину Ансалона к порталу, потом, в другом мире, от дерева с двумя стволами три тысячи шагов на юг, к Башне...       — Тика! — заорал Карамон радостно. — Я иду на свадьбу!       Интересно, а кто невеста? И от кого письмо? Ученика взял опять, что ли? И что там с тем золотым драконом, всё-таки?..