Осколки

      — Гил! Гил, что б тебя, Гилтиас! Дракон озабоченный! — Маг невольно охнул, выгибая шею и тем самым только поощряя золотого на захватнические действия — до самого ворота мантии, который пытались развязать. Прижатый к гобелену, покрывшему стену, он не мог оказать должного сопротивления — разве что посохом по голове того шарахнуть, но... Нет уж. — Гил, не здесь же! Конклав...       — В бездну конклав! — Рыкнул золотой, подхватывая вздрогнувшего чародея под ягодицы и «опуская» на подставленное, всунутое промеж его ног бедро. Легкий, безумно горячий, он буквально с ума сходил, да еще, дракон знал, по летней поре под мантией даже у вечно зябнувшего Рейстлина ничего не было. Абсолютно ничего, и это, проклятье, вовсе разума лишало. Пока тот на собрании был — ждал, а как вышел... — Пока они твой визит переваривают, мы все успеем...       Заткнуть возмущения удалось поцелуем, и дракон довольно ухмыльнулся, когда у него не менее жадно перехватили инициативу. Посох брякнулся все же на пол, когда маг запустил пальцы в золото чужих волос, сжал, оттянул почти до боли — так, чтобы ответно расцветить чужую шею яркими маками поцелуев, Гилтиас коротко застонал, выдирая напрочь ненавистную шнуровку и стянул раскрытый ворот с плеч — острых, костистых, любимых. Солнце, в окно падающее, золотом на ключицах вспыхнуло, вызывая ревнивый и восхищенный вздох, комкая темный бархат, задирая тот на бедра мага, Гил снова и снова притирался к чародею, чувствуя его желание даже через слои ткани. Рейстлина, кажется, уже не волновал ни конклав, ни кто-то еще, и то, насколько открыт был он для дракона, насколько легко отдавал контроль, пьянило сладким хмелем. Его, только его!.. Не сразу удалось справиться с собственным ремнем, помог маг, охнул, обхватывая ногами бедра любовника, вжался, горячо и невероятно...       — Рейст, масло!..       Под раздраженное шипение, в две руки, зашарили по поясу Рейстлина, выискивая подходящий флакончик. Успокаивающая мазь (после варки зелий у мага часто болели суставы на пальцах из-за сложной работы с ингредиентами) подошла, достаточно густая, она обладала всеми нужными свойствами. Причинить боль — последнее, что хотел бы не слишком адекватный сейчас Гил.       — Мой, мой, мой, — едва слышно забормотал он, лихорадочно подготавливая мага, растягивая, смазывая, выласкивая изнутри пальцами. И толкается наконец уже сам, заглушив чужой стон собственным ртом, двигается, вжимая в гобелен... Это все же безумие, но это восхитительное безумие, когда все — так, быстро, жадно, на грани... Протиснув ладонь между телами, Золотой сжал чужую плоть, быстро доводя до грани их обоих — и после с трудом удержался на ногах и удержал чародея...       — Безумец, — чуть позже усмехнулся Рейстлин, пытаясь собрать ворот мантии хоть в каком-то подобии приличия. И выпрямиться. И свести бедра. И отдышаться. И убрать следы безобразия... Ничего, такое мелкое бытовое колдовство Нуитари не заметит. А заметит — его проблемы. Опять же, не одобряет и запрещает вещи разные.       — Так тебе же это нравится.       Послышался гул голосов, и маг с ехидной усмешкой указал на все еще расстегнутый ремень дракона. Привести себя в порядок они едва-едва успели... И поспешили уйти коридорами магии. В конце концов, до ночи было очень далеко...       А совместный душ — как минимум повод.