Осколки

      — Не так, Келем. Спокойней. Ты овладел техникой, но гораздо труднее владеть собой — не пытайся взять силу, словно она только и ждет этого. Прояви уважение к стихии, позови, и она ответит. Она всегда даётся тому, у кого есть талант, нужно только научиться просить. Понял?       — Понял, пап. Я попробую ещё раз...       — Обязательно, но не сейчас. Передохни.       — Но я хочу! У меня должно получиться!       — Он похож на тебя, такой же упорный.       Отец и сын обернулись одновременно, лишь подчеркнув сходство, которое пусть и не бросалось в глаза сразу же, было несомненным.       — Келем, иди домой. Я скоро приду.       Мальчик подчинился без лишних вопросов, хотя его серые глаза разгорелись нешуточным любопытством и он оглядывался до тех пор, пока дорога не завела в лес. Его шаги стихли, на несколько мгновение между грозовым небом и яркой весенней травой повисла напряженная тишина.       — Гилтиас.       Голосом мага можно было остановить полноводную реку, сковать льдом до самого дна.       — Вы и правда очень похожи, — неловко сказал дракон, переступив лапами. — Почему Келем, что это значит?       — Так хотела Крисания, — вздернув подбородок, ответил маг на первый вопрос, хотя до этого собирался сказать другое, и закончить разговор вовсе.       — Красивое имя. Рейст...       — Я ни минуты на тебя тратить не намерен.       — Почти тридцать лет прошло.       — Вот именно.       — Я не стал бы бередить тебе старую рану только из прихоти... Послушай, я ведь много знаю теперь о том, как ты жил, что успел совершить, прояви же мудрость, которую тебе так любят приписывать в школьных учебниках.       — Считай это ее проявлением.       — Даже выслушать меня не можешь?       Рейстлин шагнул вперед стремительно, едва не заставив дракона попятиться, голос стал спокойнее — теперь в нем не было ни холода, ни злости, вообще ничего.       — Ты оставил меня одного, когда я больше всего нуждался в тебе. Хоть в ком-то нуждался. Разве ты не мог тогда хотя бы попрощаться? Объяснить мне, что происходит?       — Поверь, не мог.       — Поверить — тебе? Выслушать? Нет, я поступлю так, как сделал ты. Ведь и после у тебя было почти тридцать лет, — маг вдруг поднял руку, провел по чешуйчатой шее, криво улыбнулся. — Ты был мне нужен, Гил. Ты. Был. Мне. Нужен.       Дракон обратился почти мгновенно, оказавшийся на его месте юноша торопливо положил свою руку поверх ладони Рейстлина, но тот отдернул ее, отобрал, закончил безжалостно:       — Раньше. Все это было раньше.       — Дай мне хотя бы эту клятую минуту! Я знаю все, что ты сказал! И что ты сделал тогда, знаю: как ушел в Бездну, как едва не уничтожил собственный мир, а потом перевернул его вверх дном, и как это оказалось правильно! Я не мог вернуться, я...       — Не хочу знать. Убирайся.       Маг отвернулся и пошел следом за сыном, словно ничего не было. Гилтиас насупился, закрыл глаза и качнул головой, словно в коротком трансе, шевельнул пальцами, будто перебирал невидимые струны, и Рейстлин не смог сделать следующий шаг, настолько сгустился перед ним прочной преградой по-прежнему прозрачный воздух.       — Магия? — ядовито поинтересовался он, оборачиваясь, и трава вокруг него вдруг пожухла. — Ты собираешься удержать магией МЕНЯ?       — Нет, — устало ответил Гилтиас. — Это не магия. Просто все, что ты видишь вокруг себя с тех пор, как ушел твой сын — не то, чем кажется. Я хотел... не так. Я хотел успокоить тебя и объяснить, чтобы мне не пришлось уводить тебя силой, хотел чтобы ты пошел за мной сам... Вижу, хуже идеи мне в голову еще не приходило. Что же, раз не хочешь слушать — смотри.       Казалось, сначала ничего не изменилось. Настороженный, Рейстлин не сразу смог отвести взгляд от дракона, но черное пятно на зеленом травяном фоне привлекло внимание и почти сразу завладело им полностью.       — Что это? — сглотнув, Рейстлин подошел поближе, опустился на колени рядом с распростертым телом, коснулся его груди, пытаясь прогнать предательскую дрожь, поселившуюся в собственных руках. На губах лежащего навзничь человека пузырилась темная кровь, глаза неподвижно смотрели в небо. Каждая его морщина, каждый волос, с годами все больше похожий цветом на такие же сизые, как сейчас, тучи, каждая нитка в рунах его мантии были знакомы магу. Рейстлин смотрел сам на себя.       Гилтиас подошел сзади, легко коснулся безжизненной ладони, из которой выпал посох, почти повторяя движение грустной головки увядающего василька, склонившейся к глубоким линиям жизни и судьбы. Маг нервно сжал древко посоха своего — точной копии...       — Твоя смерть, Рейстлин. Мне жаль.       — Иллюзия...       — Тебе хочется себя обмануть, но сумел бы я создать такую иллюзию, чтобы ты не почувствовал подвоха, чтобы поверил? — Гилтиас помолчал, неловко отведя взгляд от Рейстлина, пытающегося сглотнуть и сдержать рвущийся из груди кашель — тот самый, оставляющий кровавые пузыри на губах; никакое могущество не смогло излечить его до конца.       — Тогда что... Что я такое? — почти задыхаясь, спросил маг.       — Ты это ты... Смертные часто получают после смерти новую жизнь, герои — отдых, а мы с тобой... Это. Ты ведь чувствуешь теперь, что это уже не твой мир?       Рейстлин молча поднял тяжелый взгляд.       — Я пытался сказать тебе... Ты не сможешь вернуться. Но у тебя есть некое подобие мира, ты сам его достроишь, когда поймешь, как, и... я.       — Ты? Значит, теперь у меня есть ты? — казалось, шок отступил, оставив за собой лишь ярость. — Мне нужна моя жена, нужна Крисания, зачем мне ты, предатель?       — Ты еще не понял, да? — Гилтиас с трудом отвел взгляд от безжизненного тела. — Крисания заслужила новую жизнь. А ты... Твой вклад в процветание Кринна огромен. Но ты делал и страшные ошибки, Рейстлин, ты и сам это знаешь. Второго шанса не будет. Все, что у тебя есть — это время, ровно то количество времени, которое потребуется для того чтобы смириться перед тем, как уйти в небытие.       — Мой сын... — всего в двух словах промелькнуло гораздо больше, чем хотелось бы Рейстлину. Маг закрыл лицо ладонями, Гил неслышно поднялся с примятой травы и обнял того за плечи.       — Я скажу тебе сразу — ты даже присмотреть за ним не сможешь. Но он умный мальчик. С ним все будет хорошо.       — Откуда тебе-то знать?!       — Он же твой сын. Твой и Крисании... Я рад, что...       — Да провались ты в Бездну, — бессильно откликнулся Рейстлин и дернулся, надеясь избавиться от объятий, которые стали только крепче.       — Я и так тут почти тридцать лет.       Недоверчивый взгляд желтых глаз Гилтиас терпел, пока не стало ясно — понял.       Маг больше не пытался уйти, небо не темнело и не светлело, ничьих шагов не могло больше раздаться... Все это еще предстояло объяснить. Как и то, что здесь, в этом не имеющем названия почти-что-мире, можно почти все, и сколь угодно долго... Захочет ли только? Хотя бы слушать? Не попытается ли вернуться обратно, к сыну, к могиле жрицы, не уйдет ли окончательно, даже не обернувшись, когда поймет, что не получится? Что между ними-то было? Почти ничего. Достаточно лишь для того, чтобы на всю жизнь оставить о себе память как о предателе. Нужно ли пытаться говорить о том, куда он ушел, как погиб сам и отчего оказался тут?       Много ли в самом маге через целую жизнь осталось от того, кого он оставил тогда, надеясь вернуться на следующий же день?       — То что я умер, еще не повод ломать мне кости, — маг тяжело вздохнул, Гил виновато разжал руки. — Рассказывай все. Я слушаю.