Осколки

      Очередной крупный жук с хрустом впилился в лобовое стекло.       — «Чёртовы насекомые!» — процитировал Рейстлин вчерашний фильм. — Гил, съезжай к деревьям.       — Но…       — И не заставляй меня включать зануду. По темноте мы искать ничего не будем, а ты устал. Съезжай. Заправку проверим и спать, а завтра продолжим.       Гилтиас вздохнул и послушался. Фура прижалась к негустой лесополосе, за которой виднелась старая, давно ненужная дорога. Асфальт, многократно пробитый жизнелюбивыми растениями, вёл к заброшенной автозаправочной станции.       — Быстро проверим, — пообещал Гил, и Рейстлин недоверчиво покачал головой. — Она маленькая и скучная, обещаю, быстро.       Тонкий навес скрипел над безжизненными, проржавевшими колонками с выбитыми стёклами. Качалась на растянувшемся проводе невесть как уцелевшая телефонная трубка, под ней досыхала маленькая, ржавая лужица — последний след недавней грозы.       Маджере толкнул дверь и вошёл первым, держа фонарик перед собой. Под его ногами скрипнуло стекло разбитой витрины, тонкие железные остовы которой ещё хранили в себе разнокалиберную мелочь, валяющуюся вперемешку — зажигалки, жвачки, дурацкие сувениры…       — Не наступи.       — Фу… Что это?       — Что-то очень мертвое.       Прошлись по мусору между полок маленького магазинчика.       — Осталась уборная?       — Нет тут уборной, остатки туалета снаружи сгнили, там никому не спрятаться.       — Значит, это кладовая. Хорошо.       На внутренней стороне двери красовалась разноцветная похабщина в несколько слоев, внутри царила пыль.       — Ааа-апчхи, блин!       — Будь здоров. Чисто, можем спокойно устраиваться на ночь.       — Я же говорил, что быстро, — Гил усилием воли отвернулся от раздолбанного игрового автомата. — Пойдём спать.       От фуры жарило впитанным за день теплом, пахло нагревшейся травой, тёплой резиной и немного — бензином.       — Расстроился? — мягко улыбнулся Рейстлин, останавливая Гила у самой двери.       — Да не то, чтобы…       — Врёшь? Однажды это должно было случиться. Мы везунчики, но мы не всезнающи. Завтра найдём.       — Найдём, — Гил вздохнул. — Терпеть не могу такие заминки. И так несколько лет назад это нужно было сделать.       — Мы-то только сейчас узнали. Тебя утешит то, что путевой журнал мы опережаем на сутки?       — Это рекорд?       — Это рекорд. И запас времени, чтобы найти большую заправку и обшарить её от пола до потолка.       Гил рассмеялся, позволил утянуть себя в поцелуй.       — Пойдём спать.       Во сне было влажно, как в жаркий день у болота, хотя в вышине болтался серп серебряного месяца и моргали лупастые звёзды. Юные деревья лесополосы росли на глазах — лопалась, обвисая лохмотьями, кора, взрывались коконы будущих цветов, семена разлетались в стороны от зелёного оазиса, чтобы прорасти из земли и тоже устремиться ввысь: за несколько минут вокруг вырос плотный лес.       «Какой странный сон», — то ли услышал, то ли почувствовал эти слова Рейстлин и привычно потянулся взять Гила за руку, а через мгновенье уже смотрел на него с удивлением.       — Ты же не был седым в детстве? — удивился и яркоглазый мальчишка с ореолом встрепанных светлых волос вокруг головы.       Рейстлин с досадой посмотрел на свою детскую руку, потянул к глазам прядь.       — Из леса вышли седые дети… — ладонь сделала эффектный жест, довершающий заклинание, вернула обоим привычный возраст и облик. — Мы нашли.       — Могли и не гонять по самым поганым трассам.       — Мне хотелось, чтобы вы поискали, — чаща леса сменилась внутренностями старого, тёмного домика, освещаемого лишь несколькими свечами да раскаленной печью. Хозяйка этого места, прямая как палка, красивая и гордая старуха, смотрела на них победительно. — Вы не слишком торопились!       — То есть? — хмуро поинтересовался Рейстлин для проформы, прислушиваясь к внутренним ощущениям: ему не нравилась обстановка, не нравилась тяжёлая хозяйская аура, свидетельствующая о немалой силе. Если та примется сопротивляться…       — Как по вашему, скольких заманило это место, прежде чем Конклав вспомнил о своих обязанностях и отправил вас ко мне?       — Нет никакого Конклава, — Маджере поморщился — пинок Гила хоть и опоздал, но был весьма чувствительным.       — Что за глупости ты говоришь, куда бы ему деться?       Маг посмотрел на Гилтиаса. «Не надо» — шепнул тот одними губами.       — Вы правы, некуда, — опустил глаза Рейстлин, едва заметно покачав головой. Ему не нравилось лгать женщине, за которой они пришли, но Гилтиас понимал в людях гораздо больше и считал, что не стоит ломать ей картину мира напоследок.       — Надеюсь, вы хотя бы ритуалы помните?       — Разумеется. Выберете сами, какой хотите, я всё сделаю.       Она криво улыбнулась.       — Не знала, что теперь и драконы приходят в таких случаях.       — Я хотел познакомиться, — негромко произнёс Гил.       — Скажи ты мне такое лет триста назад… Впрочем, между вами столько нитей, что эффект был бы ровно тот же, — она помолчала. — Я столько хотела спросить. Столько рассказать… Но сейчас хочу только уйти. Идём на улицу, колдун. Я выбираю серебряную дорогу.       За домом облетал на плетне хмель, в магическом лесу царила поздняя осень. Гил покосился на мага, но тот лишь зябко повёл плечами, уставившись в небо, на серебристую изогнутую полоску месяца, теперь кажущуюся опасной.       — Мои книги и составы нашли там же, где тело? — спокойно, почти равнодушно спросила хозяйка, и маг кивнул. — Значит, не пропадут. Дай мне ещё минутку…       — Сколько потребуется.       Гилтиас неловко встал позади них, поймал быстрый взгляд старухи и вздохнул. Та поманила пальцем Рейстлина, шепнула — еле слышно, — но дракон всё равно услышал:       — Ты-то не бессмертный. А как же он, когда?..       Ответ Маджере был неслышен. Она недоверчиво покачала головой и, тоже посмотрев на месяц, вздохнула.       — Давай.       — Гил, отвернись.       — Я не…       — Пожалуйста.       Гилтиас прикусил губу и повернулся к кривоватому домику, успев ещё увидеть, как тонкая золотая рука снимает с небес серебряный серп. Раздался вздох, марево поглотило и домик, и двор, и сам лес, морок задрожал и истаял, оставив их в предрассветной лесополосе у фуры.       Рейстлин дул на обожжённую руку.       — Дай посмотрю.       — Ерунда, само пройдёт… Вот и всё. Никто больше не пропадёт в её ловушках. Я боялся, что она спросит, как долго её душа охотилась после смерти.       — Никто не виноват в том, сколько. Что ты ей ответил про нас?       — Неважно. Я что-нибудь придумаю. Целая жизнь впереди, а она сама — доказательство того, как не любят умирать маги.       — «Не любят»! Рейст…       — Всё, хватит на сегодня, — Маджере подтолкнул его к двери. — Теперь можем выспаться уже по-настоящему.       — Зачем ты меня-то заставил отвернуться? Ей было всё равно, а меня испугать не так просто…       — Гил, идём спать.       Внутри было спокойней. Знакомые звуки и запахи, уютная теснота кровати, привычный делёж пространства и одеяла… В окнах сквозь щели жалюзи проглядывало тёмное, клочковатое небо без каких-либо следов месяца.       — И всё-таки, почему?       Рейстлин вздохнул.       — Никто так не тяготит, как необходимость выступать жнецом. Но кто-то же должен. Так что я просто не хотел, чтобы ты помнил обо мне… это. Всю нашу долгую, долгую жизнь, потому что мы разберёмся.       — Вот «мы» в этом предложении мне нравится уже гораздо больше.       — Спи уже. Нам завтра ещё на заправку, помнишь?