***
В пятницу Блас не пришёл в школу. Баскетбольная команда начала волноваться, ведь у них сегодня тренировка, а на следующей неделе матч, и шансов на победу будет значительно меньше, если Канто не сможет играть. У Роксен была другая причина для волнения. Сегодня на последнем уроке должны объявить результаты голосования. Её судьба решится через несколько часов, и Джурджу думала об этом с самого утра. Сможет ли она оправдать надежды тех, кто за неё проголосовал? – Я бы на твоём месте парилась из-за теста по географии, – Ульрикке села рядом с подругой. – Чёрт, точно, – Роксен слишком поздно вспомнила о предстоящем тесте, ведь выучить пять параграфов за две минуты до звонка подвластно только Дади. Самого же Фрейра тормошили со всех сторон, так как к тесту не был готов никто, но Дади усердно игнорировал все просьбы о помощи. Ему надоело помогать всем, но всё равно оставаться изгоем в классе. Географию пережили, хоть и с трудом. Дади, сидевший на первой парте, весь урок чувствовал на себе презрительные взгляды одноклассников. Как будто он обязан им помогать. Пусть сами теперь учат. – Неужели тебе настолько не хватает внимания, что ты готова целовать кого угодно? – Самира едва дождалась конца урока, а как только прозвенел звонок, подошла к Атене с целью спровоцировать очередную ссору. – Неужели тебе настолько не хватает мозгов, чтобы не приближаться ко мне ближе, чем на десять метров? У меня аллергия на высокомерных сучек, – Манукян с невозмутимым лицом продолжила собирать учебники в сумку. – Могла бы просто признать, что я права. – Нет, потому что ты не права. А ещё бесишь меня. – Как и ты меня. – Отлично, – отмахнулась Атена, не желая продолжать разговор. – Отлично, – передразнивала Самира и задумчивым взглядом уставилась в окно. – А если бы я проголосовала за Роксен, ты бы и меня поцеловала? Атена прыснула смехом. – Не мечтай, – ответила она, собираясь уходить. – Это не мечта, а настоящий кошмар. Не знаю, как бы я отмылась от этого позора, – с наигранной интонацией сказала Самира. Идя по коридору, Атена вспомнила эти слова и улыбнулась своим мыслям. Гениальные идеи приходят тогда, когда совершенно их не ждёшь.***
Застать Бена без его дружков казалось невозможной задачей. Джон хотел знать, действительно ли Блас попал в больницу из-за наркотиков, которые продаёт Долич. Ему не хотелось в это верить. Бен, конечно, тот ещё придурок, но он бы не продавал что-то настолько сильное и способное вызвать обморок. Лучший способ выяснить правду – спросить напрямую. Пока Кристовао получал выговор от химички и всеобщее внимание было приковано к нему, Джон попросил разрешения выйти из класса. В коридоре он быстро написал сообщение Бену, надеясь, что тот не испугается серьёзного «Выходи, надо поговорить.» да ещё и точки в конце сообщения. Бен всё же вышел, но на его лице было видно опасение. – Блас попал в больницу из-за передоза, – Джон сразу перешёл к сути разговора. – А я тут причём? – удивился Долич. – Любой дурак может сложить два плюс два и понять, что ты в этом замешан. Не ты ли вчера договаривался с потенциальными клиентами? – Заткнись, – Бен огляделся по сторонам, боясь, что кто-то может их услышать. – А если нет? Что ты сделаешь? Это у меня есть компромат на тебя, а не наоборот, – напомнил Джон. Он сел на подоконник, словно ожидая, что Бен расскажет всё без лишних вопросов и колебаний. – Я к этому не причастен, – Долич не собирался сдаваться. – Да и вообще, какая тебе разница? Действительно, какая ему разница? С Бласом он не особо общается, а становиться стукачем и портить репутацию Бена было бессмысленно. – Наркотики – они как бомба замедленного действия, – начал говорить Джон. – Сначала всё мило и безоблачно, а потом зависимость становится настолько сильной, что нужны огромные дозы, и любая из них может стать последней. Бен не думал об этом. Он не слишком увлекался наркотиками, разве что на вечеринках, но никогда не задумывался о тех, кто ни дня без них не представляет. Джон говорил так, будто эта ситуация ему знакома. Бен собирался спросить, но передумал. Захочет – сам расскажет. – Клянусь, я ничего ему не продавал, – Долич тоже сел на подоконник, краем глаза поглядывая на Джона. Тот казался чересчур встревоженным. – Ладно, – выдохнул Мухарремай, – я тебе верю.***
– Кандидаты, пожалуйста, поднимитесь на сцену для оглашения результатов, – огласил директор, и зрители в зале приготовились встречать аплодисментами будущего президента школы. – Уходишь ученицей, а вернёшься президентшей, – сказала Джессика и обняла Роксен прежде чем отпустить её на сцену. Когда всеобщее внимание было сосредоточено на кандидатах, а зал более-менее успокоился, Диодато начал оглашение результатов: – Два голоса получает Дади Фрейр. В зале было тихо. Никто не знал, аплодировать или нет. Дади удивился не мизерному количеству голосов, а тому, что за него вообще кто-то проголосовал, кроме него самого. Неужели существует человек, поддержавший на выборах именно его кандидатуру? Дади искренне хотел узнать, кто это. – Остальные голоса распределились таким образом: семьсот тридцать голосов за Роксен, двадцать три за Самиру и один нарисованный член на бюллетене. Кристовао, я уверен, что это творих рук дело, поэтому без родителей в школу не возвращайся. Зал выкрикивал имя Роксен и аплодировал. Джессика пустила слезу радости, а Ульрикке и Сандро развернули плакат с надписью «Роксен в президенты!». Джурджу сияла от счастья и не могла поверить, что получила такую большую поддержку, ведь почти вся школа проголосовала за неё. – Но, – зал затих, как только Диодато продолжил говорить. – Учительский коллектив посоветовался и признал кандидатуру Роксен неподходящей для этой должности, поэтому президентом школы становится Самира Эфенди.