***
Нормально поспать Андрею не удаётся. Короткие непонятные сны заставляют его просыпаться каждые несколько минут, и когда звонит будильник в семь утра, он радуется, как никогда раньше. Нет никакого желания идти в школу, зато навестить старого друга уже давно пора. Гимназия «Аркада» находится на другом конце города. Элитное здание. Элитные ученики. Элитные цены на обучение. Андрею становится тошно от всего этого пафоса. И почему Косте захотелось учиться именно здесь? Бочаров только плетётся на первый урок, хотя звонок прозвенел несколько минут назад. – Гимназия гимназией, а опаздывать – это святое, да? – вместо приветствия говорит Андрей. – Именно так, – отзывается Костя. – А ты здесь как оказался? Что-то случилось? – Да вот, пришёл тебе на судьбу жаловаться, но вижу, у тебя самого дела не лучше, – Андрей окидывает взглядом его перебинтованные руки. – Расскажешь, что случилось? – Да так, херня одна взорвалась раньше времени. Повезло, что она была ещё не доработана, иначе ты бы со мной сейчас не говорил. – Всё ещё занимаешься этим? – Да, а иначе почему босс всё ещё держит меня в банде и задобряет деньгами? Костя – такой же беспризорник, как и Андрей. Как они друг друга нашли – история удивительная и довольно грустная, но самое интересное – то, что они до сих пор поддерживают связь. Разные учебные заведения, разные сферы деятельности, но один босс и общая неприязнь к нему. Косте от босса нужны только деньги, да и Андрей ничем не лучше. Но он хотя бы сестре лечение обеспечивает. Вернее обеспечивал до вчерашнего дня. Хайат коротко рассказывает ситуацию, а Бочаров слушает, ни капли не удивляясь. – Эйнар ещё и сказал, что лучше не бесить этого долбодятла охуевшего. Как будто я его боюсь! – продолжает Андрей. – Да-а, это на него похоже. Если деньги на лечение нужны срочно, я могу одолжить, ты не волнуйся. Большинство из моего заработка идёт на учёбу в этой залупе, но есть сбережения, так что помогу если что. – Спасибо, конечно, но я собираюсь вытрясти из этого сучёныша всё до последней копейки. – О-о-о, такой настрой мне нравится! – Костя подмигивает, стряхивая со лба чёрные кудри, а вскоре показывает куда-то перед собой: – Смотри, там чёт происходит, идём посмотрим. Андрей не особо заинтересован, но ему не остаётся ничего, кроме как идти следом. Вскоре они оказываются совсем рядом со стадионом. – Послушай меня, – говорит черноволосая девушка и с вызовом смотрит на свою оппонентку. – Нет, это ты меня послушай! – перебивает она. – Здесь я устанавливаю правила. Что-то не нравится – до свидания. – Дорогуша, если ты не знала, я была капитаншей в своей школе! Костя любит скандалы и с нескрываемым интересом слушает ссору. – Это наша новенькая, – объясняет он Андрею. – Самира, кажется. Только пришла, а уже успела со всеми поругаться, с Аней особенно. Аня оказалась руководительницей команды по чирлидингу в «Аркаде», и именно она сейчас пытается угомонить Самиру. – Если такая бездарность как ты была капитаншей, то боюсь представить, насколько слабая ваша команда. Хотя нет, зачем представлять, я же видела ваш горе-перформанс на прошлом матче. Не понимаю, как у меня кровь из глаз не потекла, – Аня язвит не по-детски и, судя по разъяренному взгляду Самиры, у неё это прекрасно получается. – Молчала бы ты, голубушка. Кроме двухметровых ног ничем не можешь удивить. Тебе бы в стриптиз идти, но явно не в чирлидинг, – не остаётся в долгу Самира. Костя, до сих пор слушавший их ругань, спешит ввести Андрея в курс событий: – Аня Корсун – типо местная королева. Дружит только с избранными вроде Маттиаса, который президент гимназии и любую её выходку с радостью покрывает. Самира ей сразу не понравилась, но они друг друга стоят: обе те ещё скандалистки. – Самира из моей школы перевелась сюда, если я ничего не путаю. Не знаешь, почему? – Родители заставили. Ну, она сама так сказала. Мол, слишком скандальная эта ваша «дионка», чтобы такая богиня как Самира Эфенди там училась. Скажу тебе по-секрету: «Аркада» ничем не лучше. Андрей заинтригованно хмурит брови, ожидая объяснения, но Косте нет нужды ничего говорить. Вместо этого он кивает в сторону девочек, которые наконец-то перестали ругаться и вернулись к репетиции. – Тамта и Катерина, ваш выход! – командует Аня, а остальные начинают поощрительно аплодировать. Девушки выходят в центр и сливаются в поцелуе, и он кажется таким обыденным жестом, словно они делали это уже миллион раз. – Ты, кажется, челюсть уронил, – смеётся Костя, смотря на реакцию Андрея. Хайат вспоминает, как в «Подслушано» его школы забуллили Дади и Вая за поцелуй на вечеринке, и понимает, что «дионке» до такого уровня толерантности, как здесь, ещё шагать и шагать, как мартышке до Эвереста. Репетиция заканчивается, Аня раздаёт последние указания и отпускает всех на перемену. Самира закидывает рюкзак на плечо, делая этот безобидный жест максимально агрессивным, но Аню это наоборот смешит. Эфенди пулей летит в школу и бубнит себе под нос что-то про «гомосятину, звенящую гомосятину». Каково будет её удивление, когда на входе в класс она застанет целующихся Дункана и Луку!***
Прощание с городом, который ненавидишь всей душой, но в котором в нынешних обстоятельствах хотел бы остаться больше всего на свете. Бен никогда бы не подумал, что будет на полном серьёзе собирать вещи и считать часы до отлёта. Отца дома нет, и это к лучшему. Никто не хлопает дверью громко и демонстративно, никто не орёт за каждую мелочь, никто не стоит над душой, радуясь, что Бен наконец-то съезжает. Угораздило же, блять, в наркобизнес вляпаться. Долич действительно думал, что сможет избежать последствий, но ведь правду говорят, что мелких диллеров гребут в участок в первые полгода их деятельности. У Бена даже полгода не прошло, всего лишь два месяца. То, что он не сел, – чудо и везение. Если бы это везение было с ним всегда, Бен бы смог избежать ещё многих неприятностей. Если бы. А сейчас он смотрит на часы и понимает, что пора уже выходить. Перед отъездом собирается заскочить к Джону с одной просьбой и заодно попрощаться. У них ведь только начало всё складываться, только произошел тот заветный поцелуй, только зародились первые взаимные чувства. Но судьба и в особенности тяга Бена к неприятностям сделали своё дело, и сейчас он уже не знает, когда ещё сможет увидеться с Джоном и сможет ли вообще. – Идём, Гарфилд, нам пора, – Бен загоняет кота в переноску и, взяв её в одну руку, а в другую – сумки с вещами на ближайшее дохрена времени, выходит из квартиры. Адрес Джона он знает наизусть, хотя бывал тут только один раз. Старая пятиэтажка и еле работающий лифт, которым Бен не решается воспользоваться ради собственной безопасности. – Привет, ты чего так рано? – сонный Джон, только что открывший дверь и в изумлении остановившийся на пороге, вызывает у Бена умиление. Долич понимает, что этой последней встречей сделает больно и себе, и Джону, но... Кто-то ведь должен присматривать за котом, ибо отец выгонит Гарфилда на улицу после первой же попытки нагадить в тапки. – Я попрощаться пришёл и попросить об одолжении, – выпаливает Бен. – Мой кот, он... Из переноски слышно жалобное мурчание. – Хорошо, я присмотрю за ним, – Джон улавливает суть просьбы с полуслова. Реакция миссис Мухарремай на рыжий комок шерсти с огромными зелёными глазами может быть крайне непредвиденной, но Джон сделает всё, чтобы Гарфилду у него было хорошо, даже если с хозяйкой квартиры они не подружатся. Кот, выпущенный из переноски, сразу же начинает осматриваться по квартире, а Бен смотрит на него с тоской и нежеланием прощаться. На Джона смотреть не хочет – с ним прощание будет ещё более мучительным. – Может, получится как-то договориться с твоим отцом? Я бы мог попробовать уговорить его, чтобы ты остался, – предлагает Мухарремай, и Бен готов прямо сейчас расплакаться от обилия надежды, с которой были сказаны эти слова. – Он непоколебим, так что не стоит даже пытаться. Но спасибо. Воцаряется молчание. Каждый хочет что-то сказать, но никак не может найти в себе достаточно смелости. Если бы у них было больше времени, если бы обстоятельства не были столь критичными, если бы, если бы! Но нет никаких «если». Есть только здесь и сейчас. Есть грустное прощание и вынужденный отъезд Бена, есть тоска и грусть, которые охватывают их обоих. И это ещё Бен не улетел, он все ещё здесь. А что будет потом? Сможет ли Джон смириться и жить дальше, не мечтая о скором воссоединении? Сможет ли Бен привыкнуть к новому окружению и не думать о Джоне каждую минуту, каждую секунду, каждое грёбаное мгновение? И самое главное: найдут ли они тех, кем смогут заменить друг друга? Это уж вряд ли. Кто бы мог подумать, что их второй поцелуй окажется последним. Джон пытается запомнить каждый уголок губ Бена, а тот желает, чтобы этот поцелуй имел свойство останавливать время. Чтобы не было никакого рейса через полтора часа, никакой Канады, никакого мистера Долича, который не хочет видеть собственного сына. Чтоб были только они вдвоем. Вместе. Чтоб были переплетённые языки и щекочущее шею горячее дыхание. – Это ещё что за... – слышен где-то позади голос миссис Мухарремай, и Джон надеется, что это она так на кота реагирует, а не на них с Беном. Надежды не всегда оправдываются, поэтому сегодня Джона ожидает длинный и морально сложный разговор с матерью, который обязательно начнётся с фразы «Да, я гей», потому что лучше сказать прямо, чем потом всю жизнь жалеть об упущенной возможности и собственной слабохарактерности. Когда тот самый разговор начнётся, Бен уже будет бежать по ступенькам вниз, чтобы не опоздать на самолёт. Он словит себя на мысли, что хотел бы опоздать на свой рейс, хоть и слабо верит, что это имеет смысл. Папа настолько сильно хочет от него избавиться, что будет названивать маме с требованием покупать билеты ещё и ещё, пока Бен точно не окажется в другой стране. Телефон издаёт звук пришедшего сообщения, и Бен удивляется, кому он мог понадобиться в такую рань. От: Блас Канто «Счастливого пути. Буду скучать» «По мне или наркотикам, которые я тебе продаю?» – мысленно спрашивает Бен, но ничего такого писать не собирается. От: Бен Долич «Спасибо, я тоже буду» Где-то в городской больнице Блас, любуясь этим сообщением, будет улыбаться самой искренней улыбкой, означающей только одно: влюбленность. Чёртову влюбленность, которая наверняка так и останется невзаимной.***
– Ладно, признаю, она не такая уж безнадёжная, – говорит Арилена, но вдруг на её губах застывает хитрая ухмылка. Роксен пришла на пробы в команду по чирлидингу, но сама девушка в разговоре с Джессикой описала это по-другому: «Пришла демонстрировать свои нулевые умения перед кучкой змей. Вот они, слева направо: Арилена, Стефания и наименьшее зло – Атена». Рокса, по правде говоря, справляется неплохо. Арилена загадывает ей такие элементы, что даже их формулировки не всегда понятны, но Джурджу задействует интуицию и, судя по кислой мине Арилены, у её это получается. – Думаю, на этом можно заканчивать, – говорит Атена, и Роксен мысленно посылает ей «спасибо» за прекращение этих мучений. – Моё решение очевидно... – Нет, мы ещё не закончили, – Арилена бесцеремонно перебивает её. – Последний элемент будет решающим. Справишься – попадёшь в команду. – А если не справлюсь? – недоверчиво спрашивает Роксен. Арилена пожимает плечами. Её выражение лица настолько зловещее, что Роксен остаётся только догадываться, что же она задумала. – Двойное сальто с рук. Я и Стефания будем поддержкой и подбросим тебя, – на выдохе произносит Арилена с уверенностью, что Роксен это не по зубам. – Мы никогда не задействовали таких сложных элементов в постановках. Нет смысла требовать воплощать их на кастинге, – Атена, поняв, что Ара пытается завалить Роксен по полной, вступается за неё. Не зря же она выборола должность капитана, надо же как-то попускать таких выскочек, как Арилена. – Я уверена, что данный элемент нам ещё пригодится. Да и смысл чирлидинга не просто в танцевальных движениях, а в гимнастических трюках. Ты как капитан должна это знать, – Арилена не собирается отступать. – Я попробую, – Роксен на самом деле понятия не имеет, чего от неё хотят, да и сальто она никогда в жизни не делала. Но ведь так хочется утереть нос этим занозам! – Ты справишься. Напряги ноги и делай сальто не сразу. Лучше сначала чуть-чуть присесть, чтобы потом выше подпрыгнуть, – шепчет Атена, пока Стефания с Ариленой занимают положение поддержки. Роксен запоминает эту информацию, но чувствует, что волнение может подвести её в любой момент, и никакие советы от Атены не помогут. Стоя на распростёртых ладонях двух опытных чирлидерш, которые не испытывают желания брать её в команду, Роксен понимает, что ещё никогда в жизни так сильно не боялась упасть. Высота небольшая, убиться невозможно, зато опозориться – запросто. Она не помнит, как оказывается в воздухе и как судорожно прокручивает в голове последующие действия, зато хорошо помнит ликование Арилены, которая понимает, что всё идёт по плану. Раздается звук сломанных костей, а затем боль, такая резкая и пронизывающая насквозь, что слёзы невольно выступают на глазах. – Ты слишком рано опустила руку! – кричит Атена и выглядит так, будто готова испепелить Арилену одним только взглядом. – Нет, это она неправильно прыгнула, – спокойно отвечает девушка. Атена этого так не оставит, но сейчас переключается на Роксен, которая лежит на траве, скорчившись от боли. – Что болит? – Рука, – сдавленно отвечает пострадавшая и внезапно осознает, что левая рука её вообще не слушается. – Эй, тут твоя девушка чуть не убилась, – говорит Стефания, когда видит, что Сандро с остальными баскетболистами подходит к ним. – Надо было быть осторожнее и лучше стараться, – холодно отвечает парень, окидывая Роксен беглым взглядом с полным безразличием в глазах. – И это всё, что ты можешь сказать?! – Атена теперь хочет убить не только Арилену, но и Сандро. – Ей в медпункт надо, – тем же пофигистичным тоном говорит он. – Спасибо, что сказал, а я, блин, не знала! Очень ценный совет! – иронизирует Манукян. «И этот еблан мне когда-то нравился...» – мысленно удивляется Атена. Она с трудом поднимает Роксу с земли, и они вместе идут в школу, чтобы показаться медсестре, хотя тут и так очевидно, что придется ехать в больницу и накладывать гипс. – Прекрасно! Мы просрали целый час на эти пробы, – возмущается Стефания. – Вы как хотите, а мы, пожалуй, вернёмся на тренировку, – говорит Сандро, собираясь уходить. Хайат загораживает ему путь и смотрит с вызовом. – Твоя девушка сломала руку, а ты ведёшь себя так, будто тебе пофиг на неё, – говорит он под поддерживающее улюлюканье со всех сторон. – И чем я могу помочь? Я доктор? Нет. Целитель? Тоже нет. Так что заткнись и возвращайся на поле, – Ты не доктор и не целитель, ты – президент планеты долбоебов, – довольно ухмыляется Андрей, зная, что точно смог задеть Сандро. И не ошибается. Здоровяк Руттен сейчас похож на быка, которому показали красную тряпку. Он угрожающе надвигается на Андрея, но тот стоит неподвижно. – Однажды ты допиздишься, и я размажу тебя по асфальту, как надоедливого жука. Тебе ясно? Андрей не отвечает, понимая, что спорить с идиотом – себя не уважать. Остаток тренировки проходит крайне напряжённо.***
Первое, что видит Роксен, придя в себя, – улыбающаяся Атена на фоне больничной палаты. – О, проснулась наша спящая красавица. Солнечный свет больно режет по глазам, и Рокса щурится, параллельно пытаясь понять, что вообще произошло. Долго думать не приходится: Атена, задёрнув шторы в палате, начинает объяснять: – Ты сломала руку на пробах, а по пути в больницу вырубилась от боли. Гипс уже наложили, можешь посмотреть. – Я точно не упаду в ещё один обморок, когда посмотрю? – шутит Роксен, и Атена радуется, что она потихоньку возвращается в строй. – Надеюсь, что нет. Рокса осматривает свою руку и решает, что больше никогда в жизни ничего не будет себе ломать. Хреновое ощущение, мягко говоря. – Твоя мама где-то в коридоре, я позову её, – говорит Атена. – Хорошо, а ты почему не на уроках? – Стефанссон собирается завалить нас очередными тестами по истории, а я даже не в курсе, что мы сейчас проходим, вот и решила поехать с тобой. Ты, надеюсь, не против? – Нет, конечно, – улыбается Роксен. Да уж, хитрости Атене не занимать. Следующие полчаса проходят за беседой с мамой, но она Роксу не ругает, а наоборот успокаивает. – Хорошо, что левая, а не правая, – смеётся миссис Джурджу. – В школу будешь ходить как миленькая! – Ну ма-а-ам! – Ладно, до конца недели побудешь дома, чтобы оклематься, а потом всё равно в школу, но умоляю, никакого чирлидинга и физкультуры, – снисходительно улыбается мама. – Договорились. Маме пора на работу, и она предлагает подкинуть Атену в школу. Она не горит желанием возвращаться на уроки, но выбора нет. К тому же, главный круг ада – история – уже закончился, остались только лайтовые предметы. Они втроём садятся в машину и вскоре несутся по центральной дороге. – Давай сторис снимем. Хэштег #броукен_хэнд, хэштег #инвалид, – смеётся Атена, доставая из сумки телефон. – Улыбочку! – она направляет камеру на Роксен, и та смущённо отворачивается. – Никакого хэштег #инвалид, даже не думай! – Джурджу пытается вырвать телефон из рук Атены, но та успевает запостить историю. – Я пошутила про инвалида, там без хэштегов вообще, сама проверь. Когда гаджет вновь оказывается в руках его владелицы, Атена вмиг меняется в лице. – Какого хрена... – она удивлённо смотрит в экран, а затем судорожно начинает что-то проверять. – Вот уж нежданчик, пиздец! Слышно тихое покашливание миссис Джурджу, и Атене становится неловко за свои выражения. – Что такое? – интерес берёт верх, и Роксен краем глаза заглядывает в телефон. Атена понимает, что без лишних вопросов тут не обойдется. – Самира посмотрела мою историю. А она, на минуточку, не подписана на меня! Роксен не совсем понимает, почему Атену так сильно беспокоит какой-то там просмотр истории. Манукян видит это непонимание в её взгляде и спешит объяснить: – Это значит только одно: она меня сталкерит. Вот же зараза бесстыдная! Ситуация становится до смеха абсурдной. – Почему бы тебе не написать ей и не спросить об этом? – предлагает Роксен, а Атена в ответ крутит пальцем у виска. – Я ещё не совсем рехнулась, – отвечает она. – Это, конечно, не моё дело, – внезапно вмешивается миссис Джурджу, – но мне кажется, почти любой вопрос можно уладить словами. Атена на миг задумывается, но собственная гордость мешает ей здраво мыслить. – Тут два варианта: первый – забыть об этом и не делать трагедии, – Роксен начинает рассуждать вслух. – Просмотр истории не значит, что Самира тебя сталкерит. Может, она случайно её открыла? У меня такое часто случается. Второй вариант – прислушаться к моей маме и написать Самире. И вообще... Атена, можно я задам тебе немножко личный вопрос? Манукян уже не знает, чего ожидать, и неуверенно кивает. – Ты скучаешь по Самире? Ну, приплыли. Вопрос действительно личный. Настолько личный, что отвечать на него Атена не стала бы даже под прицелом пистолета. Но проницательный взгляд Роксен, от которого не скроется даже самая искусная ложь, срабатывает куда лучше, чем пистолет, и вскоре Атена отвечает: – Да, скучаю. Совсем чуть-чуть, – и, поняв, что Роксен может неправильно трактовать её слова, добавляет: – Знаешь ли, сложно быть единственной королевой школы без всякой конкуренции. Да и ругаться теперь не с кем, а у меня язык чешется послать хоть кого-нибудь. Атене кажется, что этими словами она ещё больше ухудшила своё положение. Вместо того, чтобы сказать «Не скучаю ни капли!», ей приспичило ответить правдиво и искреннее, и из-за этого девушка чувствует себя отвратительно. Самира ведь наверняка даже не вспоминает о ней. Хотя нет, то, что она посмотрела ту историю, доказывает обратное. – Напиши ей. Хотя бы с фейка, – подмигивает Роксен, а миссис Джурджу тем временем паркуется возле школы.***
Тарек скрещивает пальцы в надежде, что всё получится, потому что должно получиться! Не может же дело с наркотиками в директорском кабинете оказаться замкнутым кругом, разорвать который не сможет ни полиция, ни заинтересованные лица вроде Тарека. Саманта отдала ему записи с камер, рассчитывая на то, что он сможет найти им применение. Тарек считает, нет, он уверен, что фрагмент вырезали не просто так, но что там было? Он искренне надеется, что найдет что-то, что поможет расследовать подставу Диодато. Если это подстава. Тарек вынужден признать, что он совсем не знает Антонио. Они хорошо знали друг друга тогда, десять лет назад, когда заканчивали университет, жили вместе в съемной однокомнатной квартире и называли друг друга «любовь моя». А сейчас они – чужие люди. Тарек не хочет верить, что Диодато как-то замешан в торговле наркотиками, но и не исключает, что это возможно. Чтобы выяснить, кто виноват в этой путанице, с которой даже полиция не справляется, ему пришлось найти компьютерного гения, простыми словами – хакера, способного восстановить вырезанный эпизод из видеозаписи. Тарек понятия не имел, возможно ли это вообще, но хакер, который оказался совсем юным парнем по имени Никита, заверил его, что возможно всё. Никите с виду лет восемнадцать, если не меньше, но он уже давно забил на школу и полностью посвятил себя компьютерным технологиям, с которыми у него прекрасно сложилось. Не менее прекрасно у него сложились отношения с Костей, у которого, между прочим, тоже довольно необычное увлечение – он делает бомбы, и делает их хорошо. Ладно, почти хорошо. Недавно одна такая взорвалась раньше времени и чуть не снесла Косте голову. К счастью, он отделался ранением на руке и пиздюлями от Ника, чья клавиатура загорелась впоследствии взрыва. – Готово, – говорит Никита, и Тарек, уставившись в экран, внимательно ждёт чего-либо подозрительного, ведь этот кусок не просто так вырезали. И он не ошибается. В час ночи накануне визита инспекции кто-то зашёл в кабинет директора, но этот кто-то – не идиот, чтобы так просто пройтись перед камерой наблюдения. Он в капюшоне, маске и максимально неузнаваемой одежде, лица не показывает, вокруг не оглядывается, идёт прямо и уверенно, как будто наизусть знает эти коридоры и куда они ведут. Заходит в кабинет Диодато, проводит там не больше минуты и выходит так же беспалевно, как и пришёл. – Чёрт, – Тарек разъярённо стучит кулаком по столу. – Бесполезная запись. – Да-а, это так. Можете попробовать сопоставить рост и походку человека, но очень маловероятно получится что-нибудь узнать. На этом мои полномочия закончились, – пожимает плечами Никита. Ему-то что? Оплату за работу получил, своё задание выполнил. – И на том спасибо, – разочарованно говорит Тарек и уходит, размышляя о безысходности ситуации. На улице ночь, а фонари в этой части города меняли лет пять назад, так что большинство из них уже не работают. Тёмная улица в самом криминальном районе – не самое приятное место для вечерней прогулки, поэтому Тарек ускоряется, чтобы быстрее оказаться в центре. Не хватало ещё с какими-нибудь бандитами встретиться по пути домой. Встретиться с бандитами ему не приходится, потому что у него банально нет возможности развернуться и взглянуть в лицо тому, кто только что ударил его чем-то тяжёлым по голове. Тарек чувствует, как сознание покидает его, а чьи-то руки поднимают его и тащат в машину.