***
Достало. Проблемы, школа, жизнь — как же это все достало! Андрей пинает банку из-под колы, брошенную кем-то посреди двора, и направляется в укромный уголок за школой, чтобы покурить. Однажды он избавился от этой вредной привычки под влиянием Эйнара, который терпеть не может табачный дым, но сегодня сил держаться нет. Слишком много дерьма навалилось в последние дни, и психика Андрея просто этого не выдерживает. Болезнь сестры. Проблемы банды. Ранение Джона. Как пережить все это и не сойти с ума? — Сигареткой не поделишься? — он так погружен в свои мысли, что не замечает, как к нему подкрадываются со спины. «Опять ты» — думает Андрей, хмуро оглядывая Бена. Молча протягивает ему сигарету и отворачивается. Бенджамин Долич — человек-проблема, возомнивший себя крутым дилером, — не тот, кого хочется сейчас видеть. Андрей, по правде говоря, предпочел бы не видеть его больше никогда. Он боится за Джона, который пусть и сердится на Бена из-за проигнорированных звонков, но точно простит его. Вряд ли Долич возьмется за ум и перестанет торговать метадоном, особенно сейчас, когда отец от него отказался, а жить на что-то надо. Наверняка он снова влипнет в неприятности и втянет в них Джона, только на этот раз Андрей помочь ничем не сможет. — Спасибо, что заступился за меня, — говорит Долич. Хайат никак не реагирует и это начинает напрягать. — Эй, с тобой все в порядке? «Скажи да» — твердит разум. — Нет, — вырывается от души. Бен смотрит на Андрея с сочувствием, словно знает, что происходит у его одноклассника в жизни, и это раздражает. Что у них общего? Кроме связи с криминалом и любви к Джону — ничего. Тогда к чему эти взгляды? — Я могу тебе помочь? — спрашивает Долич. — С чего вдруг такой альтруизм? — огрызается Хайат. — Ты помог мне, а я помогу тебе. Все честно. Андрей смеется, поражаясь его наивности. — Ты ничем не сможешь помочь мне, Долич. Все настолько плохо, что даже тот, кто всегда меня выручал, бессилен. — Ты про мистера Стефанссона? Андрея будто молотком по голове ударяют, и он разворачивается к Доличу, глядя на него с напряжением. — С чего ты взял, что это мистер Стефанссон? — на людях они с Эйнаром отыгрывают роли ученика и школьного учителя, никто не знает об их настоящих отношениях. — Ходил к нему узнать про профилактическую работу, которую назначил мне директор, и увидел, как ты из его кабинета выбегаешь, — с невинным видом отвечает Долич. — Прости, если лезу не в свое дело, можем закрыть эту тему… — У меня сестра умирает. Собственная откровенность ошарашивает, и, раз уж начал, Андрей решает договорить. — Я в этот город переехал, чтобы заработать на ее лечение. Работаю на человека, который обещал оплатить его, если буду служить ему верой и правдой, и два месяца все было хорошо, а потом финансирование прекратилось. Не потому, что я плох или денег нет, а потому что эта скотина не хочет платить. И при этом требует столько, будто я ему по гроб жизни должен. Об этом Хайат не рассказывал даже Джону. Не та это история, которой хочется делиться, но усталость и стресс сделали свое дело — он сорвался. Рассказал о сестре человеку, с которым меньше всего хочется откровенничать. — Хуевая ситуация, — говорит Долич. — Неужели ничего нельзя сделать? Сменить работодателя, например? Андрей вспоминает, как Мета предлагал ему предать своих и присоединиться к итальянской мафии, но что тогда, что сейчас это предложение доверия не вызывает. — Не получится, — вздыхает он. — Слишком много нюансов. Хайат ожидает расспросов, но Долич молчит, о чем-то задумавшись. За свои откровения становится неловко, поэтому Андрей спешит извиниться. — Прости. Мне не стоило нагружать тебя своими проблемами. — Все нормально, — говорит Бен, оставаясь таким же задумчивым. — Ты не против, если я пока с тобой за одной партой посижу? Хайат не знает, что, пока он взвешивает все «за» и «против» этого предложения, Долич принимает важное решение. У него есть деньги. Много-много денег, спизженных у отчима-бизнесмена. Бен не обеднеет, если поделится с Андреем, которому деньги сейчас нужнее, половиной суммы, и на следующий день после этого разговора он тайком подкидывает ему в рюкзак увесистую пачку купюр.***
«Школа имени Селин Дион проклята?! Не успели жители города отойти от истории с арестом Антонио Диодато, как на школу имени Селин Дион обрушилась новая напасть! Нелегальные гонки, устроенные неизвестными, привлекли внимание не только полиции и репортеров, но и целой толпы школьников. Неужели школу кто-то проклял? Или проблема в новом директоре Томе Либе, который больше сосредоточен на своей предвыборной кампании, чем на благополучии школы?» Долбануть бы кого-нибудь головой об стенку (например, гребанного Кристовао, который подорвал женский туалет, проделав тем самым в бюджете школы приличную такую дыру), но Том держится. Держится. Держится… Том Либ хочет убивать. Он искренне рад, что в мужском туалете — единственном теперь на всю школу — нет шумных старшеклассниц, от щебетания которых начинает болеть голова. Тому нужно сделать важный звонок, и если его кто-то подслушает — этому человеку не жить. — Через две недели Соклич устраивает пресс-конференцию в торговом центре «Звезда», — говорит он, остановившись у раковины. — Нужна хорошая бомба и смертник, который выполнит все мои требования беспрекословно. — Сделать бомбу — не проблема, а смертника я где возьму? — Мне все равно. Хоть на себя цепляй — главное, чтобы к пресс-конференции и бомба, и смертник были. Том сбрасывает вызов, оставляя Костю Бочарова — своего лучшего (и единственного) подрывника расхлебывать эту проблему. Следующий звонок предназначается Стефанссону — правой руке, сильному бойцу и главному решателю всех проблем. — Что говорит Харальдссон? — не заботясь о приветствии спрашивает Том. — Ничего хорошего, босс, — отвечает Эйнар. — Манескин взяли в плен девицу из итальянской мафии, но она сбежала. — Печально. А сотрудничать с нами они согласились? — Нет. «Проклятье!» — Тому еще больше хочется все вокруг уничтожить. — Почему ты не уговорил их? — рычит он. — Сотрудничество со скандинавами — наш шанс разгромить итальянскую мафию с минимальными потерями! — Я сделал все, что мог. Но такие решения согласовываются с европейским боссом, а для него мои слова не значат ничего. Все как всегда, значит. Охреневшие гады с завышенным самомнением не воспринимают их всерьез, но ничего — Том им еще покажет, из какого теста сделана их банда! «При Хайатах такого не было, — хихикает внутренний голос. — Это их банда была лучшей в штате, а не твоя, Том». — Я перезвоню тебе, — Либ прерывает звонок, кладет телефон в карман и начинает остервенело мыть руки. Он — человек, на лице которого застыла вечная маска. Учитель математики, из одной провинции переехавший в другую. Обычный человек, приятный, интеллигентный мужчина. Но в первую очередь он — босс местной банды. Его план по возвращению банде былого величия выглядел идеально. Переехать в городок, где когда-то начинали свою деятельность Хайаты, пару лет поработать учителем, заработать авторитет в коллективе, отнять у директора его должность, подать заявку на выборы мэра и выиграть их. Продуманный, успешно осуществляемый план ровно до тех пор, пока в городе не появляется итальянская мафия. Эти чертовы итальяшки задалбывают сильнее, чем его главная соперница Ана Соклич. С тех пор, как куча школьников оказалась в эпицентре перестрелки на нелегальных гонках, его рейтинг стремительно падает, и Тому приходится идти на крайние меры. Ему нужны деньги. Огромная сумма, которую он вручит, кому надо, а его за это выведут на первое место. Но доходы у банды не настолько большие, чтобы тратить их на разжиревших чиновников, и Том переходит к плану «Б». Прекратить финансирование лечения тяжело больной сестры Хайата? А почему бы и нет, когда так нужны деньги? Все равно девчонка когда-нибудь сдохнет, да и Андрей не вечен. Оставлять его в живых после достижения своих целей Том не собирается, а кто позаботится о Далии, если не любящий брат? — Ради спасения сестры ты готов на многое, — произносит Том, разглядывая свое отражение в зеркале. — Почему же ты до сих пор не перерыл всю школу в поисках драгоценностей? О том, что драгоценности Хайатов спрятаны в школе имени Селин Дион, знают единицы. Том уверен, что Андрей, как бы яро он это не отрицал, в курсе, куда его дорогие родители заныкали свое наследие. Он мог бы найти его и продать, но почему-то не делает это. Неужели понял, что босс установил за ним слежку и, как только драгоценности окажутся у него в руках, тот просто напросто их отберет? — Ничего, — говорит Том, недобро улыбаясь своему отражению. — Я все равно найду их, а победить в выборах можно и другим способом. Устранив соперников, например. Скоро перемена, и, пока здесь не собралась толпа галдящих школьников, Том уходит. Даже через пять минут после его ухода бледная, как смерть, Саманта не решается выйти из кабинки.***
Смотреть на Джона — больно. Его лицо не должно быть белее снега, в глазах не должна отражаться вселенская усталость, и уж тем более он не должен лежать на больничной койке. — Ты вернулся, — неверяще шепчет Мухарремай, измученно глядя на Долича. Неловко всем: и Бену, увидевшему любимого человека в таком ужасном состоянии, и Джону, не желавшему, чтобы Долич видел его больным, и Андрею, который, плюнув на собственное мнение и желания, притащил сюда Бена. Джон слишком много натерпелся за последние дни, встреча с возлюбленным должна его воодушевить. — Я, пожалуй, выйду, — говорит Хайат. — Посижу в коридоре. Зовите, если что. За Андреем тихо закрывается дверь, и Бен с Джоном остаются наедине. Какое-то время они молча разглядывают друг друга, не решаясь начать разговор. Джон не выдерживает первым и задает вопрос, мучающий его уже долгое время. — Почему ты не отвечал на мои звонки? Бен дает максимально честный ответ. — Думал, что больше никогда тебя не увижу. — Поэтому решил меня игнорировать? — цедит Джон. — Неужели так трудно ответить хотя бы на один звонок? Объяснить, почему ты больше не хочешь со мной общаться? Думаешь, я тебя не понял бы? — Так и есть, — отвечает Долич, чувствуя, как угрызения совести пожирают его изнутри. — Я должен тебе кое-что сказать, но боюсь, что ты меня не поймешь. Джон тяжело вздыхает. — А ты попробуй объясниться и узнаешь, пойму я тебя или нет. — Хорошо, — говорит Бен, присаживаясь на соседнюю койку. — В Канаде я много думал о том, что ждет меня впереди. Кем я стану через год, пять, десять лет? Понятия не имею. Я боюсь будущего, особенно сейчас, когда оно подкрадывается так близко, а я так и не определился со своим жизненным путем. Раньше казалось, что наркоторговля поможет мне разбогатеть, но вместо этого я пошел на дно и, что гораздо хуже, потащил за собой тебя. — Ты никуда меня не тащил, — возражает Джон. — Я сам пошел за тобой, потому что тебя полюбил… — Вот именно — полюбил, — с горечью произносит Бен, — а потом из-за меня тебя едва не посадили. И когда я уезжал в Канаду, как казалось, навсегда, тебе было больно. Когда я не отвечал на звонки — тоже. Я не умею доставлять радость, только приношу окружающим неприятности. — Не говори так, — Мухарремаю очень обидно. Почему Долич так себя недооценивает? Он далеко не идеал, это правда, но для Джона Бен — лучший на свете. — Мне очень жаль, — Долич опускает глаза, — но сейчас я не могу подарить тебе адекватные отношения. Перед отъездом в Канаду я потерял голову и признался тебе, а теперь понимаю, что поторопился. Я очень сильно тебя люблю, но… Мне надо разобраться в себе, понимаешь? Решить свои проблемы, обрести под ногами почву, а потом уже строить отношения, чувствуя себя цельной личностью, способной что-то тебе дать. Между ними воцаряется молчание. Бен ждет ответа Джона, как смертельного приговора, а Джон не знает, что сказать. У него никогда не было проблем с осознанием своего места в жизни, поэтому понять Долича ему сложно. — Просто знай, — говорит Мухарремай, — что я рядом. И не бойся обращаться ко мне за помощью. Понять человека получается не всегда, но иногда его нужно просто принять.***
Эйнар заваривает себе чай, когда в учительскую врывается Саманта. Он никогда не видел эту женщину в таком состоянии. Ее глаза такие огромные и испуганные, будто школу только что захватили террористы; прислонившись к стене, Саманта сползает на пол, и Эйнар тут же бросается к ней. — Что случилось? — спрашивает он. И бледнеет, когда коллега произносит имя «Том». Неужели его суровое мафиозное начальство спалилось? Как такое могло произойти? — Что с ним, Саманта? — Он хочет взорвать Ану Соклич и разгромить итальянскую мафию. Я случайно послушала его разговор, когда была в туалете. Эйнар еле сдерживается, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Молодец, мистер Либ, просто умничка! Как, черт побери, можно было так позорно спалиться? — Ты уверена, что правильно его поняла? Может, это какая-то глупая шутка? — Я уверена, Эйнар! Он при мне кому-то звонил и ругался из-за того, что этот человек не договорился с каким-то скандинавами! «Этим человеком был я, — думает Эйнар. — Хорошо, что ты этого не знаешь». — Наверняка это Том подбросил в кабинет директора наркоту! — осеняет Саманту. — Боже, как я сразу не догадалась! Надо срочно звонить в полицию! — Не смей, — звучит слишком резко, и Саманта поднимает на него удивленный взгляд. Эйнар продолжает более спокойно: — Для полиции твои слова — не доказательства. Тома не арестуют, он быстро поймет, кто его спалил, и навредит тебе. — Но что же мне тогда делать? — растеряно спрашивает Саманта. — Для начала — успокоиться. Том не должен увидеть тебя в таком состоянии, иначе догадается, что к чему. Давай я отвезу тебя к себе домой, ты отдохнешь, а потом мы вместе подумаем, что можно сделать. — Хорошо, — соглашается Саманта, не подозревая, что добровольно шагает в ловушку. Эйнар дает ей время на сборы, а сам набирает смс Тому. «Саманта рассекретила вас. Что с ней делать?» Ответ приходит незамедлительно. «Устранить»***
— Вы опять друг друга расстроили. Андрей качает головой, с укоризной глядя на Бена. Он не знает всех подробностей разговора, но, судя по тому, какими печальными выглядели Долич с Мухарремаем, произошло что-то неприятное. «Если этот идиот еще раз обидит Джона, я за себя не ручаюсь» — хорошо, что Бен не умеет читать мысли, иначе был бы в шоке от того, что творится у его одноклассника в голове. — О чем вы разговаривали? — спрашивает Хайат. — Это допрос? — интересуется Долич, приподнимая бровь. Какое Андрею дело, о чем он говорил со своим парнем? — Можно и так сказать, — отвечает Андрей. — Джон — мой друг, и, как бы сильно он тебя ни любил, если ты его обидишь, я набью тебе морду. Бен смотрит на Андрея очень внимательно, окончательно убеждаясь, что интуиция его не подводит. Хайат тоже влюблен в Джона. Скрывает это, как может, однако Долич не слепой. Он, по идее, должен возненавидеть своего соперинка, но не может. Андрей — сильная личность, которая борется за благополучие сестры, а еще он единственный, кто вступился за Бена, когда Эден наехала на него перед всей школой. И к Джону он его привел, хотя мог бы этого не делать… — Рад, что у моего любимого человека такие хорошие друзья, — улыбается Долич. — Ты обязательно о нем позаботишься, если я не смогу. — На что ты намекаешь? — прищуривается Хайат. — Да ни на что я не намекаю, — вздыхает Бен. — Мне нужно время, чтобы разобраться в себе, и я попросил Джона дать мне его. Когда-нибудь я стану достойным человеком, и мы сможем быть вместе. — А если не станешь? — Андрей задает провокационный вопрос. — Кто в твоем понимании «достойный человек»? Богач с собственной квартирой, машиной и забитым едой холодильником? Им стать не так уж просто, особенно в семнадцать лет. — Дело не в деньгах, квартирах или машинах, — говорит Долич. — Мне нужно понять, кто я, зачем живу и что делать дальше. Сейчас я этого не понимаю, и ты не представляешь, как сильно это тяготит. Чувствую себя в этом мире лишним. Как с такими тараканами в голове я смогу сделать счастливым Джона? Андрей хочет что-то сказать по этому поводу, но передумывает. Центральная больница, в которую положили Джона, находится недалеко от трейлерного парка, и они с Беном доходят до него, разговаривая обо всяких мелочах. Хайат мечтает о горячем чае с печеньем, отключенном телефоне и послеобеденной дреме, но планы нарушает почтальон, с которым они сталкиваются у трейлера.***
Арилена звонит впервые — Эйнар ее игнорирует. Они с Самантой почти доехали до дома, который снимает Стефанссон, и ему сейчас не до нее. Арилена звонит во второй раз, и на этот раз игнорировать ее не получится, потому что у Саманты, случайно заметившей высветившееся на дисплее имя, возникает вопрос: — Почему тебе звонит мисс Ара? — Потому что я ее репетитор. У мисс Ары большие проблемы с историей, поэтому я провожу для нее дополнительные занятия, — выкручивается Эйнар. — Ох, черт! У нас же сейчас должно быть занятие, а я совсем забыл о нем! Посиди в машине две минуты, мне надо переговорить с ней. Припарковавшись, Эйнар отходит подальше от машины, раздраженно набирая номер своей ученицы. Как же невовремя она звонит! — Арилена, я занят, — произносит Эйнар, вкладывая в голос всю свою строгость. — Но у меня есть новости! — Ара чем-то взволнованна, и это напрягает. — Долич с Хайатом собираются в Мексику! Ошарашенный Эйнар едва не роняет телефон. — Это шутка такая? Какого черта они забыли в Мексике? — Нет, не шутка! — восклицает Арилена. — Я лично видела, как почтальон передавал Хайату письмо из Мексики! У него там родственник какой-то живет! Эйнар молчит, пытаясь вспомнить, кто из родственников Андрея может жить в Мексике. Родственники отца давным давно умерли, а все родственники матери живут в этом городе. Кто же прислал это письмо? И стоит ли верить Арилене, которая в последнее время из кожи вон лезет, чтобы привлечь его внимание? — Временно приостанови слежку за Доличем, — просит Ару Стефанссон. — Но… — Никаких «но», Арилена! С этой парочкой я разберусь самостоятельно, прошу тебя, не лезь на рожон! — Хорошо, — Арилену явно расстраивает тот факт, что за Доличем она больше следить не будет. Пока следила — можно было звонить Эйнару в любой момент, но теперь они будут общаться только на уроках. — До свидания, мистер Стефанссон. — До свидания, Арилена, — сбросив вызов, Эйнар поворачивается к своей машине. И с ужасом видит, как какой-то идиот на додже врезается в нее на полной скорости.