***
Эхо их шагов доносилось издалека, заполняя просторные коридоры: дробно лязгающие о дюрастальной пол ноги дроидов-конвоиров и твердая, размеренная человеческая поступь. Два дроида В-1, вооруженные бластерами, остановились у входа в графскую каюту, пропуская Кеноби внутрь. Тот вошел все тем же спокойным шагом, обвел каюту взглядом: в его глазах не читалось ни любопытства, ни интереса. Дуку сделал ему небрежный знак приблизиться. Кеноби сухо кивнул и подошел. Сейчас он выглядел намного лучше — целительный транс пошел на пользу. Ментальная броня по-прежнему не уступала прочностью дефлекторным щитам крейсера, на лице — привычная маска сдержанно-вежливого равнодушия. — Присаживайся, Оби-Ван. — Дуку указал на кресло напротив себя. — Мне будет приятно разделить с тобой трапезу и заодно побеседовать. Уверен, что и тебе тоже. — Не думаю, что беседы с тобой будут способствовать хорошему пищеварению, — отозвался Кеноби, но сел. От Дуку не укрылось то, как он невольно сглотнул при виде накрытого стола — не слишком роскошного по графским меркам. Улыбка растаяла на губах, не успев родиться: «Когда же ты в последний раз нормально ел? Наверное, тогда же, когда в последний раз нормально спал». — В таком случае, — подхватил Дуку, сделав знак механическому лакею разливать вино, — сперва утолим голод телесный, а потом перейдем к иным материям. Он приподнял бокал и слегка кивнул своему визави. Кеноби повторил жест, отдавая дань учтивости. Правда, слегка помедлил, прежде чем пригубить, но потом отбросил глупые колебания. Дуку спрятал усмешку в усах: любопытно, как надолго его хватит? Но тут же позабыл об этом; он понял, что на самом деле проголодался. Букет великолепного сереннского купажа, поставленного еще его дедом, одновременно бодрил и расслаблял, искрясь отблесками солнечного света и густым ароматом фруктового сада. Нет, такие вещи начинаешь по-настоящему ценить только в старости. Лакей наполнил тарелки и застыл близ стола молчаливым серебристым изваянием, а оба сотрапезника принялись за еду, воздавая должное отменно приготовленным яствам. Оба они отличались умеренностью за столом, в силу ли воспитания или природной склонности. Дуку нравилось то, что Кеноби умеет с достоинством держаться за трапезой; для любого дипломата это качество неоценимо. Никто из них не отвлекался на пустые разговоры — напрасная трата времени и воздуха. Для настоящей беседы время найдется. Когда трапеза окончилась, лакей вновь разлил вино по бокалам и поспешил убрать со стола. Бутылка темного стекла, которую дроид оставил, казалась разделенной пополам: мягкий гагатовый блеск до середины, а потом — резкая граница густой непроницаемой тьмы там, где еще оставалось вино. Дуку поймал себя на том, что разглядывает эту границу, и отвел глаза. — Ты можешь не верить мне, Оби-Ван, — произнес он после долгого, гнетущего молчания, — но тебе должно быть привычно судить не по словам, а по делам. Нет, я не попрекаю тебя своей милостью, — при этих словах Кеноби усмехнулся, — а лишь взываю к твоему здравому смыслу. — Я понимаю, — медленно ответил джедай, — как понимаю и цену твоей так называемой милости. Ты прав, моя жизнь и, хм, здоровье в твоих руках. Ты мог бы поступить со мной по-другому. — Поверь, Гривус очень просил меня об этом. И весьма огорчился, когда я ему отказал. — Но благодарить тебя, — продолжил Кеноби, — я не стану по одной лишь причине: ты ничего не делаешь напрасно. Не знаю, зачем и для чего, но я нужен тебе. И, возможно, стоит определиться сразу: я не стану играть по твоим правилам, Дуку. И не позволю тебе играть мною. — Все мы в определенном смысле фигурки в игре — своей ли, чужой ли, это каждый решает сам. Именно это я хочу предложить тебе — перестать быть пешкой в чужой игре и начать устанавливать свои правила. Дуку ожидал прямого отказа, возмущенного или спокойного, краткого ответа или пространной отповеди. Но не ожидал маленького вопроса, которым Кеноби обезоружил его: — Для чего? Ответ оказался бы слишком длинным… или его не было бы вовсе. Дуку невольно вспомнил схожую беседу с Йодой на Вджуне, вспомнил свою пламенную речь о могуществе темной стороны и ответ старого мастера: «Не нужно все это мне». В коротком «Для чего?» Кеноби заключался тот же ответ. Дуку ощутил, как в груди шевельнулась горячая, красноватая волна гнева, но сумел задушить ее. Гневаться на низших — не путь аристократа. И он ответил — так же кратко, вложив всю свою силу убеждения: — Для власти. Вот теперь Кеноби вполне оправдал его ожидания. — Я понимаю, для тебя власть перевешивает все. Преданный тобой Орден. Разоренную войной галактику. Миллионы погибших. Убитых тобой и твоими приспешниками джедаев. Убитого тобой сегодня Энакина… — Голос дрогнул и сорвался. — Да, — отрезал Дуку, и это слово походило на Силовой бросок и удар спиной о стену. — Ты говоришь сейчас, ведомый эмоциями и привязанностями. Я не призываю тебя отказаться от них — я призываю взглянуть выше, взглянуть шире. Поверь, Оби-Ван, только потеряв все, ты обретаешь себя. — Я знаю, — ответил Кеноби; его щеки слегка покраснели, словно он устыдился своей вспышки. — Я научился этому сегодня, во многом благодаря тебе. Но это не повод позволять своей боли овладеть сознанием и волей. — Разумеется, — подхватил Дуку, — это удел слабых, а ты не таков. Но у тебя другая крайность: ты позволяешь своей боли и чувству вины мучить тебя. Ты считаешь, что это правильно, что ты заслужил эти мучения, и ты терпишь их, не знаю, зачем. Погибших не вернуть. Прими это, переступи через свои воспоминания и стань выше их. В том, что Скайуокер оказался слабее меня в бою, твоей вины нет. — Ты не понимаешь… — Казалось, Кеноби произнес следующие слова против воли. Но ему очень хотелось их произнести. — Он — Избранный… — Мы с тобой уже говорили об этом несколько часов назад. — Дуку улыбнулся: отчего же люди позволяют брать над собой верх таинственным, но пустым в сущности своей пророчествам и видениям? — Всему виной приверженность Квай-Гона к тому, чего он сам не понимал, но делал вид, что понимает. Нет, не перебивай, сперва выслушай. Сам я всегда относился к пророчествам, как и к любым таинственным знаниям, с предубеждением. И, кроме того, я знал, что бывает, когда проявляешь недолжный интерес к тому, что выше твоего понимания — или же напротив, не стоит его. Думаю, ты слышал о той старой истории с ситхским голокроном в хранилище Храма. — О ней слышали все в Храме, — сдержанно признал Кеноби. — Именно она, — продолжил Дуку, — помогла мне усвоить один важный урок: любопытство заглянуть в будущее и познать неведомое бывает опасно. И еще один: не стоит доверять древним пророчествам и тайнам вести тебя; гораздо лучше самому быть господином своей судьбы, чем ждать, когда сбудется какое-нибудь туманное видение. Зачем ждать избавления свыше, когда ты сам в силах принять верное решение и воплотить его в жизнь? — Верное — для себя? — жестковато уточнил Кеноби. — Разумеется. — Дуку довольно кивнул. — Именно это я подразумевал, когда говорил о власти. О власти принимать единственно верное решение — сперва за себя, потом и за других. Это нелегко, но со временем ты учишься. — Это путь темной стороны, — произнес Кеноби, прищурившись. — Да, — вновь кивнул Дуку. — Это путь сильных и мудрых. То, что ты зовешь темной стороной, на самом деле исконная сущность всех живых существ. Всем им свойственно думать о себе, а не о других, ставить свои интересы выше чужих, извлекать выгоду из тех, кто полезен, а бесполезных попросту уничтожать. — Как Сидиус планировал уничтожить тебя, когда ты стал ему бесполезен. Так? — Кеноби смотрел на Дуку в упор поверх сцепленных в замок рук. И взгляд его вместе со словами поразил графа подобно световому мечу. Ситхи часто забывали об обратной стороне своего учения. Гордое расхаживание по чужим головам рано или поздно заканчивалось хождением по твоей же собственной. И виноват в этом мог быть только ты сам, ибо это означает твою слабость. А слабым нет места в галактике сильных, они недостойны жить и властвовать. — Если ты сам силен и убежден в том, что полезен, — медленно произнес Дуку, — никому не справиться с тобой. И тебе не нужны Избранные, чтобы установить свой порядок. Того же Сидиуса привлекала в Скайуокере отнюдь не его избранность, а всего лишь удивительная одаренность в Силе. Поэтому оставь свои пустые тревоги. Галактика и Сила ничего не потеряли со смертью Скайуокера. Дуку замолчал и пристально посмотрел на Кеноби, улавливая легчайшие движения Силы, малейшие внешние проявления эмоций. Он заметил, как напряглась шея джедая, как резче обозначились морщинки у глаз. Злится, но сдерживает себя. Пока сдерживает. Что ж, пора наносить новый удар в эту брешь. — Ты достаточно умен, Оби-Ван, чтобы понять: не стоит позволять чужим заблуждениям владеть тобой. Пусть Квай-Гон думал что угодно об Избранном; зачем тебе разделять его ошибочные убеждения? Он насильно вырвал у тебя клятву обучать Скайуокера, потому что знал, как и чем надавить на тебя. Ему не было дела до твоих чувств и желаний, да и не только до твоих. — Вот это неправда. — Глаза Кеноби возмущенно сверкнули: добрый знак. — Как бы Квай-Гон ни относился ко мне, его всегда заботили чувства других. — В той мере, в какой они были выгодны ему для его целей, — кивнул Дуку. — И это правильно. Пусть мой бывший падаван не был особо близок мне душевно, но он сумел усвоить главное. — Ты порицаешь Квай-Гона за его приверженность пророчествам — и при этом говоришь, что он усвоил главное. Я не думаю, что он правда был таким, как ты говоришь, — расчетливым циником, умеющим использовать других в своих целях. — О, ты плохо его знал. — Дуку не сдержал улыбку. — Или же до сих пор смотришь на него наивными глазами преданного юного падавана. Я не зря говорил тебе на Джеонозисе, что очень нуждаюсь в его помощи. И я несомненно получил бы ее, будь он жив. Что до его пристрастия к пророчествам, то это не самый ужасный недостаток, какой может быть у человека. — Если так, — лицо Кеноби словно окаменело, он опустил руки и медленно выдохнул, — я благодарен тому ситху-забраку за то, что он убил Квай-Гона. Лучше смерть, чем темная сторона. И если то, что ты рассказал мне про Дарта Сидиуса и его планы, правда, то я счастлив за Энакина. — Значит, вот твой ответ — лучше смерть? — Дуку вдруг вспомнил о стоящем перед ним бокале с вином и отпил немного. — Но твои слова уже дышат темной стороной. Смерть есть сила разрушительная, противная учению джедаев, которые, как известно, предпочитают жизнь. Дуку сделал еще глоток, прикрыл глаза на пару секунд, наслаждаясь ароматом изысканного букета. Поглядел на собеседника: тот не нашелся с ответом и сидел молча, но глаз не отводил. — Ты был хорошим учеником Квай-Гону, — продолжил Дуку, надеясь закрепить победу, — но не научился у него главному… вернее, научился, но до сих пор не решаешься прибегать к этому. Ты всегда все делал правильно и боишься любого отклонения в сторону. А он не боялся и умел выбрать верное и нестандартное решение; порой они оказывались неожиданностью даже для меня. И пусть у нас с ним не было эмоциональной близости, как у вас, зато мы разделяли близость интеллектуальную и духовную. Дуку умолк, ожидая ответа, но его не последовало. Прирожденный фехтовальщик, знаток не только обычных, но и словесных поединков, граф знал, что молчание — не обязательно согласие и отнюдь не всегда признание поражения. Нет, Кеноби не сдавался, не обдумывал ответ — он искал его. Искал там, где привык находить разрешения сложнейших вопросов мироздания. — Я чувствую твое смятение в Силе, — вновь заговорил Дуку, хотя не ощущал ничего подобного в Кеноби. — Ты надеешься отыскать в ней поддержку, но напрасно. Сила не дает ничего — кроме того, что мы сами возьмем или же вырвем у нее. И ты мог бы обучиться этому и начать прямо сейчас. Поверь, многие желали ступить на этот путь под моим руководством, но ты — первый, кому я сам предлагаю это. Ты согласен? Кеноби молчал долго. Очень долго, но Дуку не торопил его. Такое решение не принять в порыве чувств. Что бы ни утверждал кодекс ситхов, путь темной стороны — это путь разума, а не эмоций. — Согласен стать твоим учеником? — медленно проговорил Кеноби, и с первых же его слов Дуку все понял. — По-моему, я ничем не давал тебе понять, что согласен. Если я поддался скорби и сомнениям, это не означает, что я перестал быть джедаем. И, надеюсь, я не перестану им быть. — Жаль. — Дуку сам не понимал, что же он чувствует. Разочарование из-за отказа Кеноби — и при этом внутреннее удовлетворение, словно ответ джедая чем-то порадовал его. — Мне правда жаль. У тебя великолепный потенциал, Оби-Ван, но нет понимания. И я не знаю, как заставить тебя понять единственную правду. — Никак. — Кеноби слегка улыбнулся. — Как ученик и союзник, я не представляю для тебя никакой ценности. И я по-прежнему не понимаю, для чего тебе оставлять меня в живых. Дуку медленно допил вино из бокала, чувствуя, что терпение потихоньку начинает сдавать. Уж не этого ли он добивается? — Я уже говорил, что не убью тебя и не позволю никому убить. И я неплохо тебя знаю, чтобы быть уверенным в том, что ты не наложишь на себя руки. Но давай начнем с начала. Что именно не устраивает тебя в том пути, который я тебе предлагаю? — Многое. — В глазах Кеноби засверкал интерес, он заметно оживился и, казалось, получал от беседы не меньшее удовольствие. — Для начала — то, что не устраивает тебя же самого, Дуку. Путь ситхов — предательство. И тебе оно — в глубине души — так же противно, как и мне, хотя ты не раз предавал своих сподвижников. — На эти слова Дуку усмехнулся и изобразил удивление, но Кеноби продолжил: — Сущность вашего правила двух, если я верно понимаю, — соперничество. И когда соперник, будь то учитель или ученик, становится опасным или бесполезным, его устраняют. А мне бы не хотелось, чтобы мною потом пожертвовали, когда сочли нужным. — Но разве в Храме не то же самое? — Теперь Дуку ощущал то самое смятение. Каким-то образом Кеноби сумел нащупать его уязвимое место. Уязвимую точку, как сказал бы Мейс Винду. — Разве вас, джедаев, не бросают на верную смерть ваши мастера? Не вынуждают жертвовать собой, когда вы, быть может, этого не желаете? — Джедаи жертвуют собой, отвергая свои желания и принимая волю Силы. Для нас предпочтительнее отдать свою жизнь, нежели чужую. Да, порой приходится делать и это, жертвовать жизнью своего товарища — вернее, принимать их добровольную жертву. Ситхская жертва всегда противна воле. — Пусть так. — Дуку не нашел, чем возразить на это. — Но неужели возможность обрести неслыханное могущество не стоит этого? Или, скажем, возможность закончить войну? Мы с тобой могли бы… — Что касается войны, — жестковато перебил Кеноби, — думаю, ты легко мог бы закончить ее в одиночку. Гривус, Совет сепаратистов и армии дроидов подчиняются тебе. Но ты не желаешь этого… — Отнюдь. — Дуку ощущал себя дуэлянтом, которого противник теснит назад и загоняет в угол. Неприятное ощущение — и непривычное. — И об этом я тоже говорил тебе. Нет, не перебивай — и поверь, это не пустые слова. Мне в самом деле было бы нетрудно прекратить войну. Вопрос в ином: что потом? — Странный вопрос. А ради чего вы воевали? Ради чего ты и Сидиус вообще затеяли эту войну? — Все очень просто: ради того, чтобы уничтожить Орден джедаев, не больше и не меньше. Не знаю, как именно он планировал закончить войну, но отчасти эта затея сработала. Многие погибли, некоторые ушли из Ордена, кто-то пал. И когда джедаев не стало бы, никто не помешал бы Сидиусу захватить всю галактику и править единолично. — Дуку невольно вздохнул. — Как видишь, я в эти планы не вписывался. — И после этого ты предлагаешь мне то же самое, — с едва уловимой насмешкой произнес Кеноби. — Чтобы я помог тебе навести порядок, а потом ты бы устранил меня, как ненужную вещь. Круг замкнулся. Все вернулось к началу. Продолжать спор было бессмысленно, и Дуку это понимал. Наверное, он понимал это с самого начала, но позволял себе надеяться… если это слово применимо к пути ситхов. — Значит, ты отказываешься? — Не вопрос, а, скорее, уточнение. — Отказываюсь. Можешь поступать со мной, как знаешь. «Поступать, как знаешь…» Один миг… Одно стремительное движение, один взмах клинка — и Кеноби упадет на пол мертвым. Отсеченная голова откатится в сторону, тело содрогнется в последних судорогах. И все. Никаких больше споров, никаких сомнений, никакой напрасной траты времени. Ничего, кроме холодного и справедливого осознания своей правоты. Эта картина так живо нарисовалась в голове Дуку, что ему почудилось, будто это произошло наяву. Он стряхнул наваждение: казалось, чья-то воля навязывала ему это решение, вынуждала оборвать жизнь человека, который… Который, во имя всех ситхов, нужен ему! Только бы понять, зачем. — Я готов дать тебе немного времени на размышление, — проговорил Дуку и заметил, что голос его звучит устало, словно после тяжелой битвы. — Скоро мы прибудем на место, и тогда я охотно услышал бы от тебя, что ты готов принять разумное решение. Поверь, Оби-Ван, тебе не осталось ничего другого. Одно слово — и твое положение переменится. — И ты даже прекратишь скрывать меня в Силе? — Кеноби вздернул бровь. — О, я бы охотно попросил тебя делать это самому, — Дуку вернул усмешку, — но, боюсь, ты не согласишься. И напрасно: официально ты мертв, а если в Храме узнают, что ты жив, тебя сочтут предателем. Кроме того, если ты полагаешь, что открыться в Силе было бы вернейшим способом пустить по нашему следу джедаев и республиканские силы, то ты ошибаешься. Возможно, это случится скорее, чем мы оба думаем, — как только генерал Гривус вздумает проявить своеволие и прыгнуть через мою голову. — Своеволие? Разве Гривус не подчиняется тебе? — Подчиняется формально. Но ты ошибаешься, утверждая, что я контролирую его. Гривус повинуется мне до тех пор, пока мои повеления ему по душе. И вряд ли ему бы понравилось мое — наше — стремление закончить войну. — Дуку с понимающей улыбкой кивнул собеседнику. — Возможно, — ответил Кеноби, проглотив это «наше». — Но ты в любом случае зря стараешься, давая мне время на размышление. Вряд ли что-то изменится. Я не перейду на темную сторону. И ты не вернешься к свету. — И все-таки я дам тебе время. Поверь, осознать ошибочность своих убеждений и изменить им — это не предательство, а прозрение. Ты привык следовать велениям Силы, но как знать — вдруг то, что ты принимаешь за ее веления, это всего лишь твои собственные желания? — Много лет назад, — медленно проговорил Кеноби, — я должен был собрать свой первый световой меч на Илуме. Я пришел за советом к одному мастеру-джедаю, учителю моего учителя. И он сказал мне такие слова: «Следуй за Силой и за своим сердцем, и ты выстоишь». Дуку едва не отшатнулся. Он давно позабыл об этом незначительном эпизоде из своего давнего джедайского прошлого. Мало ли какой совет мог он дать когда-то юному падавану, одному из многих других? Его путь разошелся с Орденом много лет назад, возможно, еще до того, как он покинул Храм навсегда. И сейчас, пока эхо слов Кеноби звучало в его голове, он осознал, в чем сила этого человека. Оружием ему может послужить что угодно. «Отчего ты так тверд в своем заблуждении, Оби-Ван? Или же ты знаешь что-то, чего не знаю я?» Проклятая сентиментальность вновь берет свое, с тенью раздражения отметил Дуку. Нет, на сегодня довольно философских бесед. Он вынул комлинк и набрал код, вызывая дроидов-конвоиров. Лязг их металлических ног в коридоре едва не вырвал у него вздох облегчения. — У тебя есть несколько часов, возможно — дней, — сказал он своему пленнику на прощание. — Думай и решай. И прекрати изъедать себя виной, ты ни в чем не виноват. Напоминаю, я не допущу твоей смерти, поэтому мне важно твое здоровье, в том числе и душевное. — Благодарю за заботу, — ответил Кеноби, не скрывая иронии. Но отдал на прощание суховато-вежливый поклон и спокойно удалился в сопровождении дроидов. Дуку долго сидел, задумавшись, и уверял себя, что размышляет над планом дальнейших действий. Но он лгал себе, как нередко лгал в прошлом другим. Мысли его вновь и вновь возвращались к сказанным Кеноби словам. «Я не перейду на темную сторону. И ты не вернешься к свету». Сперва его больше задевала первая фраза. Потом — вторая. «Раз ступишь на темную тропу, навсегда она твою судьбу определит», — так, помнится, любил говорить Йода со свойственной ему категоричностью. Но совсем недавно он сказал совершенно другое. «Когда упадешь ты, подхвачу тебя я». «Я не пал», — сказал Дуку в ответ, словно дискутируя с незримым оппонентом. — «Я познал правду: о себе, о Силе и о галактике». И вновь это была ложь. Его привел в себя голос дроида, сообщившего, что они прибыли на Утапау.***
— Значит, они беседовали? Долго? — Да, сэр, больше стандартного часа. — О чем? — Не знаю, сэр. Вы приказали следить, а не подслушивать. — Верно. — Генерал Гривус отвернулся, взметнув длинный плащ. Тупые В-1, никакой инициативы! Надо было сразу приказать подслушать или даже записать разговор. Тогда он бы сейчас не гадал попусту, что за беседы ведет повелитель Тиранус с джедаем Кеноби. Которому самое место в застенке, а еще лучше — в вакууме космоса. Гривус отпустил дроида и задумался. «Незримая длань» была уже недалеко от Утапау. Разумеется, граф Дуку отправится к этим трусливым идиотам, которые зовутся советом сепаратистов. Разговор с ними затянется надолго, и тогда… Тогда он сумеет найти минутку, чтобы покончить еще с одним проклятым джедаем. И пусть граф гневается, сколько угодно. И вообще: некоторые вопросы лучше решать напрямую с повелителем Сидиусом.