***
Теплые синие сумерки на Корусанте обещали вскоре перейти в мягкий темно-серый вечер. Серебристое дневное сияние города-планеты сменялось ночным — мириадами золотых огоньков на черных громадинах зданий. Наджада сидела на обширной террасе Храма джедаев вместе с несколькими сверстниками-падаванами и вспоминала подробности недавней миссии. За исключением нападения наемников, дело вышло скучноватым — сплошные долгие заседания и рутинная слежка за безопасностью. В шестнадцать лет несколько по-иному представляешь себе увлекательное дело служения галактике. Зато настал конец войне. Заговор был успешно раскрыт, все его участники арестованы и сейчас ожидали суда. «Выкрутятся», — с горькой иронией заметил на этот счет мастер Эпрет, но Наджада верила, что нет. Ей вспомнились слова того наемника-мириаланина, Энкса, когда он говорил, что готов понести наказание, если только его понесут все виновные. И это казалось ей вполне справедливым. За минувшие три года многие джедаи позабыли, каково это — жить в мирной галактике. Особенно это сказалось на детях, младших учениках, да и на падаванах тоже. Наджада рассеянно слушала болтовню товарищей и сама задумывалась: а что же они с учителем теперь будут делать? Но одно было ясно: с заключением мира проблемы в галактике не закончились. И, возможно, не закончатся никогда. Беседу прервал какой-то шум. Падаваны вскочили с мест: шум доносился со стороны посадочной площадки, сделанной специально во время войны. Сейчас туда приземлялся небольшой челнок, который каким-то чудом до сих пор не развалился, весь в подпалинах и пятнах ржавчины. Затем люк челнока с грохотом опустился, и оттуда показался тот, кого в Храме уже давно считали погибшим. — Мастер Кеноби… — дружным шепотом вырвалось у всех. Падаваны вихрем сорвались с мест, спеша оповестить старших. Но их опередили. По террасе уже шел в развевающемся на ветру плаще мастер Винду.***
Путь до Корусанта оказался долгим и не вполне радужным. Оби-Ван прокладывал маршрут, минуя самые горячие точки недавней войны: было бы глупо мелькать там своим нынешним судном. Зато оно не спасло его от нападения пиратского корабля: видно, пираты не отличались ни умом, ни разборчивостью, раз прельстились сепаратистским истребителем. Оби-Ван отразил нападение; пираты погибли вместе со своим судном, явно недооценив противника, но успели вывести из строя его гипердвигатель. Пришлось много дней добираться на досветовых до ближайшей республиканской техстанции, где Оби-Ван продал свой истребитель — не стоило возвращаться в Республику на вражеском судне. Пройдоха-торговец подсунул ему откровенную развалюху, уверяя, что ничего лучшего предложить не может. Джедай согласился: выбора не оставалось, и, кроме того, он чувствовал, что до Корусанта челнок дотянет. Челнок и впрямь дотянул, хотя Оби-Вану пришлось применить все свои летные и технические познания, чтобы с ним справиться. Порой у него не оставалось времени на отдых и еду. Но на промедление тоже не оставалось. Сейчас же он стоял в кольце двенадцати кресел, половина которых по-прежнему пустовала. Стоял не как член Совета, ибо считал себя не вправе занять свое место после случившегося с ним, но как обычный рыцарь, который отчитывается перед старшими мастерами. Ноги едва держали его, перед глазами все плыло от усталости. Он не стал тратить время на отдых, спеша скорее доложиться Совету. Поддерживала его, как и прежде, одна лишь Сила. Он рассказал Совету все, что знал, — впрочем, многое им уже было известно. Их интересовала разве что судьба Дуку. — Он скрывал меня в Силе, — говорил Оби-Ван, — и я не пытался пробить его блок, ведь мне не сравниться с ним в мощи. Но потом он отпустил меня, вернул оружие и дал корабль. Но дело не в этом; в нем правда произошла перемена. Сперва он предлагал мне союз и путь темной стороны. Я отказался, — он вздохнул, словно под тяжестью воспоминаний, голова его чуть склонилась, — и ждал, что он убьет меня. Но он этого не сделал. Тьма на самом деле оставила его; возможно, после убийства учителя, Сидиуса, хотя он не сразу осознал это. Но сейчас у него свой путь, и ему должно идти самому. — И где он, вы не знаете, мастер Кеноби, — уточнил Винду. Его темные глаза смотрели прямо в душу Оби-Вану и прозревали правду. — Галактика велика, мастер Винду, — ответил он, возвращая взгляд. — Наверняка у Дуку найдется не одно убежище, где он мог бы окончить свои дни. Окончить так, как подобает джедаю, наедине с Силой и своей совестью. — Дуку больше не джедай и не может снова стать им, — сурово произнес Винду, — Что бы с ним ни произошло, он был и остается военным преступником. И обязан ответить за свои преступления по законам галактики. — Вам виднее, мастер. — Оби-Ван еще ниже опустил голову. — Я знаю лишь, что суд и приговор погубили бы его окончательно и не помогли бы вернуться к свету. — Пальцы скользнули в карман пояса, вынимая кристалл данных. — Граф дал мне вот это, здесь координаты бывших сепаратистских баз и банковские счета. Счета чистые и действующие, я проверял, хотя мало смыслю в этом деле. Пусть судят знающие. Оби-Ван умолк. Он ощущал на себе взгляды мастеров и их мысли в Силе. Большинство сомневалось, Пло Кун со своей кел-дорской прямотой явно осуждал его, примерно то же чувствовал Аген Колар. А Йода глубоко задумался, словно погрузившись в дремоту. Мысли старого гранд-мастера, как всегда, были неуловимы. Винду продолжал сверлить Оби-Вана своим тяжелым взглядом. Когда-то это заставило бы его растеряться, смутиться, дрогнуть. Теперь же — нет. Оби-Ван твердо встретил огонь суровых глаз мастера-коруна, всем своим видом давая понять, что не намерен сдаваться. Всем в этом зале было прекрасно известно, что за всю свою рыцарскую жизнь Оби-Ван Кеноби ни разу не выдал того, чего не желал выдавать. — Вы свободны, мастер Кеноби, — сказал наконец Винду с бесстрастным выражением. Оби-Ван молча поклонился, высокие двери раздвинулись перед ним. Но прежде, чем он вышел, до него долетели тихие слова Йоды: — Поговорить с тобой желаю я, мастер Кеноби. Но отдохнуть тебе сперва нужно. Иди. Потом же жду я тебя. Оби-Ван обернулся и отдал поклон гранд-мастеру. После чего ушел, едва не падая от усталости. Йода был прав: ему очень нужно отдохнуть. Если только он сможет обрести отдых и покой там, где все напоминает ему о погибшем Энакине. Длинные коридоры, которыми он носился, разыскивая неугомонного падавана. Тренировочные залы, где он часами обучал Энакина — и отчаянно скрывал свое смущение оттого, что чувствовал превосходство ученика. Сейчас-то он понимал, что не был ни слабее, ни сильнее, просто сила их проявлялась по-разному. Но какой смысл говорить об этом теперь? За время плена у Дуку и долгой дороги скорбь успела слегка притупиться. Теперь же она вернулась, как полноводная река, что разливается по весне.***
Мягкий полумрак знакомых с ранних лет покоев, что всегда лучились теплом и внутренним светом, принес мало утешения, зато словно взметнул в душе Оби-Вана новую бурю, вызванную всем пережитым недавно. У него не осталось больше сил говорить. Сидя на низкой скамье напротив Йоды, он просто открылся ему в Силе, не оставил никаких тайн, полностью обнажил душу. Пусть старый мастер сам читает и находит нужные ответы. — Чего страшишься ты, не понимаю я, Оби-Ван, — произнес наконец Йода; слова его сопровождал знакомый прищуренный взгляд. — Разве не познал ты мощь Силы? Разве не открылась она тебе? В чем сомневаться можешь ты теперь? — Но, прежде чем свет Силы наполнил меня, я погрузился во тьму. Я позволил себе усомниться в нашем пути. Я осмелился поверить в то, что тьма может принести мир в галактику, хотя и знал, что это не так. Поэтому я считаю это падением, мастер Йода. — Оби-Ван тяжело выдохнул, словно от физической боли, и этот вздох прозвучал сдержанным рыданием. — Я недостоин больше быть джедаем. — Хмм, — протянул Йода после долгого молчания, во время которого Оби-Ван усиленно разглядывал пол. — Обрел ты мир, но удержать его не сумел. Не от всех еще привязанностей освободился ты. — Я не смогу оставаться здесь, учитель! — воскликнул Оби-Ван, подавшись вперед. — Тринадцать лет назад мастер Квай-Гон привел Энакина сюда… а мы его не сберегли… я не сберег… — Сколько раз повторить нужно, чтобы поверил ты? — ворчливо проскрипел Йода, его трость прилетела Оби-Вану точно в колено. — Нет вины твоей в смерти Энакина. Избранным был он или нет, одной Силе ведомо. Что случилось, то случилось. Не ворошит джедай прошлого. Настоящим живет он, что способно будущее изменить. Йода замолчал, поскольку здесь были нужны не слова. Он мягко коснулся в Силе истерзанной души сидящего перед ним человека; душа эта походила сейчас на рану, которая уже начала заживать, но открылась и воспалилась вновь, суля смерть. — Сам не позволяешь ты исцелиться себе, — качнул Йода головой. — Считаешь, что должен нести боль свою, пока не убьет тебя она. Не путь джедая это. Отпусти ее. Не станет это предательством памяти ученика твоего. Его позабыть не призываю тебя я. Забудь боль свою, и вернешь себе мир. Вновь наступило молчание. Оби-Ван по-прежнему не находил нужных слов. И тогда Йода нашел их за него. — Понял я это сразу, как только вернулся ты, — печально промолвил он. — Понял, что не удержат тебя больше стены Храма. — Мастер Йода! — Оби-Ван вскочил с места и упал на колени. — Я не осмелился бы сам сказать это. Но раз вы прочли мои намерения, то попрошу вновь: отпустите меня. Вы правы, я поддался скорби и слабости. Я не оставлю путь джедая, это моя жизнь, и я не знаю иной. Но пусть меня отныне ведет сама Сила, как вела она тех мастеров, что погибли на Квейте, спасая мне жизнь. — Трудно мне это будет. — Уши Йоды печально обвисли. — Знал ты, наверное, что преемника своего в тебе видел я? — Старый мастер усмехнулся, завидев изумление в глазах собеседника. — Удивляешься чему ты? Всегда любил тебя я. Знаю теперь, почему. Через тебя вернулся он. — Вы имеете в виду… — Оби-Ван осекся и закончил шепотом: — Дуку? — Да. — Зеленые глаза лучились светом. — Смутно ощущал я его, но чувствовал сомнения в нем. Ты помог ему сомнения эти преодолеть. Ты помог вернуться к свету ему. Знаю, что искренен он, что бы ни говорил он сам себе. Таков он всегда был, таким останется. Но, — Йода моргнул, глаза его подозрительно заблестели, — как джедай, пусть уйдет он. Пусть Сила судит его, а не суды человеческие. — Значит, вы одобряете? — несмело произнес Оби-Ван, поднимаясь. — Что не скажешь ты ничего, тоже знал я с самого начала. — На сей раз Йода лукаво подмигнул, и Оби-Ван ощутил, как тьма на душе рассеивается. — Правильно сделал ты. Похожи вы с ним, но проще ты, а он сложнее. Но нет для Силы ни сложного, ни простого. — Я буду возвращаться, как смогу, мастер Йода, — сказал Оби-Ван, — если вы позволите. И еще… — Он снял с пояса световой меч. — Думаю, он мне больше не понадобится. — А вот это зря ты. — Йода отпихнул протянутую рукоять тростью. — Помнишь, говорил я тебе, что ты оружие, которое не подняли в бою? Без оружия победил ты Дуку и к свету вернул. Но не всех врагов, что встретятся тебе, сможешь ты победить так. — Йода вновь умолк, оценивающе оглядывая своего давнего ученика, который с первых же дней подавал немалые надежды. — Придешь ты к этому, да. Но не сразу. А пока крепче держи меч свой, мастер-джедай, выстоявший там, где другие пали. Оби-Ван ощутил, что на глаза наворачиваются слезы и боль в душе исчезает, сменяясь другой. Да, за минувшие три года войны он не так часто бывал в Храме. Но до того… Храм был ему домом, единственным, который он знал. Но ветер Силы увлекал его прочь, и эту последнюю привязанность тоже следовало преодолеть. Теперь Храм ничем не удерживал его. Кроме одного… — Мне горько расставаться с вами, мастер Йода, — произнес он. — Именно вам я обязан всем, что имею и что из себя представляю. Обещаю вам, я вернусь. — Если будет на то Силы воля, забыл добавить ты, — проворчал Йода, но глаза его по-прежнему поблескивали. — Если собираешься быть ветром Силы ты, джедаем-странником, помни об этом. Не всегда ведет нас Сила туда, куда желаем мы. — Но оказывается потом, — подхватил Оби-Ван с улыбкой, — что именно там мы и должны быть. — Жаль мне, что уходишь, — повторил Йода. — Но путь твой таков. И знай: всегда рад будет Йода старый видеть тебя, когда вернешься ты. — Непременно, учитель, — вновь улыбнулся Оби-Ван, чувствуя, как по лицу катятся все-таки упрямые слезы. — Да пребудет с вами Сила. — И с тобой, мастер Кеноби. Всегда. Оби-Ван вышел, словно несомый волной Силы. Недавнее ощущение удивительного мира в душе вернулось, несмотря на горечь расставания и неизвестность впереди. «Наверное, это и есть счастье», — подумал он, шагая к своей комнате, в которой ему недолго осталось обитать. Сборы не займут много времени. Йода глядел ему вслед, а потом мысли его унеслись по необъятным просторам Силы к другому, далекому человеку, которого он любил не меньше, а, возможно, и больше. Ему самому не удалось вернуть того человека к свету, когда он пал. Зато это удалось Оби-Вану. Ради одного этого стоило переступить порог Храма.***
Оби-Вану и впрямь было почти нечего брать. Он взял лишь новый плащ да небольшой рюкзак с самым необходимым. Синий кристалл Сири в кармане на груди, последняя дерзкая улыбка Энакина в памяти. Все. Больше его ничто не держит в этих стенах, подаривших ему немало радостей и печалей. — Мастер Кеноби! — послышалось вдруг сзади. Оби-Ван обернулся: перед ним стояла девушка-падаван с темной косичкой. Он даже вспомнил ее имя — Наджада Кенн. Она была целительницей, и весьма искусной: во время войны ему однажды довелось оценить ее дар после очередного ранения. — Да, падаван? — Я должна сказать вам… — сбивчиво начала Наджада, явно волнуясь. — Мне кажется, это важно. Все же мастер Скайуокер был вашим учеником… — При чем здесь он? — невольно перебил ее Оби-Ван. — Я, конечно, не хочу верить слухам и сплетням, но… — Девушка покраснела, опустила взгляд. — Болтали, что у него любовная связь с сенатором Амидалой от Набу. Я сама видела ее во время конференции на Мурдже. Сенатор Амидала ждет двойню… и ее дети невероятно могущественны в Силе, я почувствовала. И она очень боится, что кто-то узнает… что джедаи узнают о ее беременности. Она просила меня не говорить никому, я и не говорила. Но вы должны знать. Что, если… — Не надо, — прервал Оби-Ван, ощущая, как кровь быстрее побежала по венам, а в голове зашумело. — Если сенатор Амидала просила вас никому не говорить, не говорите. Правда или нет, пусть это остается ее тайной. — Он ободряюще улыбнулся Наджаде, когда сумел совладать с собственным душевным порывом. — А вы должны понимать, и как джедай, и как целительница, что есть тайны, которые не следует раскрывать. — Но ее дети… — Это ее дети, и ее право выбирать, отдавать их в Орден или нет. Лучше забудьте об этом, падаван Кенн. Да пребудет с вами Сила. Ответа Наджады Оби-Ван уже не услышал, пока шагал к тому выходу из Храма, откуда было удобнее всего поймать воздушное такси. У него появилось еще одно дело, последнее, прежде чем покинуть Корусант. Еще во время своего долгого полета Оби-Ван думал о том, стоит или нет рассказывать Падме правду о смерти Энакина. По официальной версии тот был убит Гривусом, но Падме, по его мнению, должна была знать, как все случилось на самом деле. Но теперь он ехал к ней не только для того, чтобы поведать правду. Оби-Ван давно знал о связи Энакина с Амидалой. Неудивительно, что эта связь принесла, хм, плоды. И если это так, если ощущения Наджады верны — а с чего ей, целительнице, ошибаться? — то дети Падме должны обладать мощнейшей чувствительностью к Силе. Скорее всего, это правда, иначе отчего бы Падме стала столь тщательно это скрывать? Он должен знать. Ради памяти Энакина.***
Падме собирала вещи — вернее, следила за работой служанок, изредка давая указания. Здоровье ее после возвращения с переговоров совсем никуда не годилось: царапина на лбу зажила, но пережитое потрясение дурно сказалось на ее беременности. Дроид-медик настоятельно рекомендовал отдых и покой, а отыскать его сейчас на Корусанте… проще найти водоем на Татуине. Поэтому Падме возвращалась на родину. Но ни о чем не жалела. Скорбь по погибшему мужу не ушла, но начала потихоньку притупляться. Жизнь влекла Падме вперед, упрямо и настойчиво, и не было смысла насильно хоронить себя заживо, как было когда-то в обычае у дикарей с планеты Абровва. Дети под сердцем тоже лучились жизнью, порой не давая Падме спать по ночам. Медики сказали ей, что, поскольку у нее двойня, ей следует быть готовой уже в следующем месяце. И Падме решила подготовиться заранее. Она уже простилась с недавними соратниками по политической арене, с Мон Мотмой, с Бейлом Органой и прочими. Все они от души пожелали ей счастья, а канцлер Республики пообещала непременно выкроить время и навестить ее — уже после рождения малышей. «Возвращайся, когда сможешь, мы будем ждать тебя», — сказала она. Но Падме знала, что на сей раз уже не вернется. Отныне она принадлежит только им, детям Энакина. Если даже она вновь не усидит на месте, ее дела не выйдут за пределы Набу. Эти размышления прервал встревоженный С-3РО, за ним несся R2 и бешено свистел. — Госпожа Падме! Госпожа Падме! Вы не поверите, кто к вам пришел! — восклицал С-3РО, всплескивая манипуляторами. — Это мастер Кеноби. Он, оказывается, жив и здоров! — Что? — Падме вскочила, позабыв обо всем на свете. Ядовитая мысль о несправедливости обожгла, но тут же растворилась во вполне искреннем порыве радости. — Зови его скорее! Оби-Ван вошел — привычно опрятный и вежливый, хотя словно постаревший лет на десять. Падме мысленно ужаснулась: кто знает, что с ним произошло. Может, он был в плену и претерпел немало испытаний, как уже случалось раньше. Но, так или иначе, он — последний человек, который видел Энакина живым. Их роднило общее горе, и Падме поддалась ему. Она порывисто бросилась вперед и обняла джедая. Ее лицо уткнулось в грубую ткань на его плече, и вскоре та промокла от слез. Оби-Ван ответил на объятие, спокойно, без неуместного стеснения, как обнял бы сестру или друга, попавшего в беду. Подняв голову, Падме увидела, что в глубине его глаз тоже блестят слезы. — Оби-Ван… — прошептала она, отстраняясь от него. — Это ужасно… — Да, Падме, — печально кивнул он, словно уронил голову на грудь. — Я очень хорошо понимаю вас. Порой мне самому горестно оттого, что погиб он, а не я. — Вы не знаете всего. — Больше Падме не могла скрывать — во всяком случае, не от Оби-Вана, будь он хоть трижды членом Совета джедаев. — Мы… — Я знаю, Падме, — ответил он, и лицо его слегка озарилось внутренним светом. — Я давно знаю. Но вы были счастливы, и я молчал ради вашего счастья. Теперь же… — Он огляделся, видимо, отметив суету, раскрытые чемоданы и служанок с ворохами платьев в руках. — Вижу, вы уезжаете. — Да, возвращаюсь на Набу. Канцлер отпустила меня, и с королевой я тоже договорилась. Но что же произошло с вами? Ведь все считали, что вы погибли… вместе с… — Падме не договорила. — Нет, я выжил в том бою, — медленно проговорил Оби-Ван. — Дуку взял меня в плен и сперва пытался переманить на свою сторону, но постепенно наши отношения изменились. Дуку осознал свои заблуждения. — Не может быть, — выдохнула Падме. Это казалось каким-то сном или бредовым видением. — Но как же Гривус и Совет сепаратистов? — Совет расстреляли, когда они летели на новую базу, но сам я того не видел. А Гривуса убил граф Дуку… — Так поделом ему! — в порыве воскликнула Падме. — Выходит, граф отомстил за смерть Палпатина и Энакина. При этих словах Оби-Ван переменился в лице, хотя обычно умел превосходно владеть собой. В его глазах отражалась некая борьба, словно он сомневался, говорить ему что-то или нет. По-видимому, он все же решил сказать, но слова его ошеломили Падме еще сильнее. — Все… гораздо сложнее, Падме, — произнес он, опуская взгляд. — Я открою вам тайну, которую вы имеете право знать, но разглашать ее не следует. Именно Палпатин был Дартом Сидиусом, вторым ситхом, которого мы искали. Он намеревался сделать так, чтобы Энакин убил Дуку, а потом обратить его на темную сторону, взять в ученики. Граф… предупредил намерения Сидиуса и убил его. — Голос Оби-Вана упал до шепота. — А потом и Энакина. — Значит… — Падме не находила слов от потрясения, руки ее задрожали, пол едва не ушел из-под ног. — Значит, не Гривус? — Нет, и вы должны знать правду, Падме. — Казалось, Оби-Ван заметил ее состояние и подал руку, чтобы подвести к креслу. Она отстранила его. — Дуку убил Энакина, защищаясь. Впрочем, сам я этого тоже не видел, поскольку был без сознания. Я знаю это лишь с его слов. — И где же он сейчас? — Падме ощущала, как запылали щеки, как вспыхнули глаза. Пускай Энакина не вернуть, но его убийца заслуживает справедливой кары. — Вы задержали его? Он ждет суда? — Нет. — Оби-Ван вновь опустил голову. — Он улетел на отдаленную планету, и никто не знает, где именно его искать. — И вы позволили ему улететь? — Ответа не было, и в душе Падме поднялась небывалая буря ярости. Повинуясь ей, рука ее взлетела и отвесила Оби-Вану пощечину. — Вы отпустили его, убийцу Энакина, вашего ученика, вашего друга, как вы всегда говорили? Оби-Ван лишь низко поклонился. Багровое пятно на его щеке казалось клеймом стыда. Но, слегка помедлив, он ответил: — Есть вещи, которые выше нашего понимания. Я сам долго не мог простить его. Но простил, когда увидел, что он переменился и вернулся к свету. — И это вернет тех, кто погиб по его вине? — почти выкрикнула Падме. — Понимаю. Прощайте, Падме. — Оби-Ван снова поклонился и зашагал к выходу. На миг Падме ощутила укор совести. Но тут он развернулся и прибавил: — И еще… Ваши дети, Падме… ваши с Энакином дети… Вы можете быть спокойны насчет них. Никто не станет отнимать их у вас. — Я и не отдам, даже если попытаются, — сурово ответила Падме. — Хватит с меня джедаев. Они — мои. А в пути джедая нет ничего хорошего. Этот путь отнял у меня мужа, и я ни за что не пожелаю такой судьбы своим детям. — Ваше право. Прощайте… и простите меня. — Еще один, последний поклон, и Оби-Ван удалился, оставив позади себя почти ощутимый след сожаления и сочувствия. Падме едва не бросилась вслед за ним. Теперь она поняла, что ею двигал лишь эмоциональный порыв. Разве можно расставаться навсегда вот так, после долгих лет дружбы? Но, выждав пять секунд, она почувствовала, что догонять уже поздно. Прощание и сожаление Оби-Вана стало воистину последней ее встречей с Орденом джедаев. Другой не будет. Никто не заберет у нее детей. Кто может о них знать? Сам Оби-Ван, да еще та девушка, Наджада Кенн. Можно ли верить им? Отчего-то Падме казалось сейчас, что можно. Но если они предадут, и джедаи явятся к ней на порог, она будет сражаться до конца. — Все готово, госпожа, — прервала ее мысли одна из служанок, Моте, пряча комлинк. — Капитан Тайфо говорит, что можно подниматься на борт. — Идемте, — кивнула Падме.***
«Если это была моя очередная ошибка, то пусть она будет последней». Так думал Оби-Ван, пока шел по переполненному космопорту, отыскивая нужный рейс. Правда, он сам еще не знал, какой ему нужен, но верил, что Сила подскажет. Он вспоминал Падме Амидалу такой, какой впервые увидел ее: юной, но не по годам решительной и отважной королевой. Такой она осталась до сих пор и, наверное, останется до конца своих дней. Теперь ему было вдвойне жаль и ее, и погибшего Энакина. И еще сильнее жаль, что из-за него она окончательно разочаровалась в джедаях. «Быть может, это справедливо», — думал Оби-Ван. — «Мы привыкли судить со своей точки зрения, но их гораздо больше. Вот чему мне должно научиться — смотреть глазами каждого, думать мыслями каждого. Открываться Силе, а не тонуть в своих домыслах. Помнится, слепой мастер-странник Зао называл себя листом, несомым Силой. Да поможет она мне стать таким — сперва листом, а потом и ветром». Он прикрыл глаза и ощутил явственный зов.