Собаки

Они были так измотаны, что проспали весь день, до следующего утра. Просыпаться тоже было одним удовольствием – комната за ночь достаточно нагрелась от их дыхания, и Джон порадовался, что закрыл окно перед тем, как лечь спать. Наверное, для нормального человека было всё же холодновато, но для того, кто провёл последние дни в шалаше на дереве, это тепло казалось невероятной роскошью. Джон улыбнулся, не открывая глаз, и улыбнулся ещё шире, услышав над самым ухом: - Приятно видеть, как ты с утра улыбаешься. Шерлок полусидел на подушках, дочитывая женский роман в мягкой обложке – видимо, единственное, до чего он смог дотянуться, не вставая с кровати. Он выглядел как-то иначе, чем обычно, и Джон не сразу понял, что на лицо Шерлока просто вернулся нормальный человеческий румянец – не яркий лихорадочный, изредка сменяющий страшную бледность, а нормальный, тёплый, живой. Захотелось протянуть руку и погладить Шерлока по щеке, и Джон быстро отвёл взгляд – в последнее время они привыкли читать мысли друг друга, и Джону не хотелось бы, чтобы Шерлок узнал об этой его мысли. - Ты давно проснулся? – спросил Джон. - Нет, - Шерлок захлопнул книгу. – Я не хотел тебя будить. - Я так и понял, - кивнул Джон. – Ну, что, встаём? Ты будешь смеяться, я ужасно хочу приготовить яичницу. - Не думаю, что в это время года мы найдём где-нибудь яйца, - усмехнулся Шерлок. Надевать старую одежду не хотелось, но накидывать что-то чистое на грязное тело тоже казалось им кощунственным. Впрочем, тепло примиряло со всем. Они спустились вниз, и у Джона в груди вновь возникло щемящее ощущение уюта – только на этот раз они чувствовали себя не гостями в этом доме, а хозяевами. Будто они не в первый уже раз спускаются вниз по этой лестнице на кухню, и Джон не в первый раз берёт чайник и спички, накидывает куртку и выходит во двор. За домом Джон с ликованием обнаружил маленький пруд, окружённый ровными серыми камнями. Пруд означал постоянный источник питьевой воды, и Джон зачерпнул воды в чайник, быстро развёл костёр и вскипятил воды. Чайник засвистел, и Джон радостно улыбнулся этому полузабытому звуку. Он вошёл в дом и налил в две кружки чай, а потом с благоговением положил чайный пакетик в одну, а потом в другую кружку. Он знал, что сахар надо экономить, но всё же положил в кружку Шерлока одну ложечку. В буфете нашлись шесть упаковок сухой вермишели, и это стало окончательным завершением их триумфального пира. Шерлок спустился на запах чая – оказывается, он побрился и постарался причесать волосы, завязать их в хвост, протёр лицо каким-то лосьоном. Он выглядел очень странно и непривычно, и Джон невольно задумался, как сейчас смотрится он сам – со светлой бородой, грязный, с торчащими в разные стороны отросшими волосами. - Нет, ты выглядишь хорошо, - спокойно ответил Шерлок, увидев мрачную тень, на секунду пробежавшую по лицу Джона. – Ты всегда выглядишь хорошо, что бы ты ни делал. Это… Чай? - Да. Вот твой, там даже немного сахара... - Сахар, - зачарованно ответил Шерлок, принимая чашку. Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, подняли чашки и чокнулись ими. Потом сели по две стороны столика, покрытого клеенкой в розово-белую клетку, и стали медленно пить чай, смотреть в окно и ждать, когда приготовится разводимая вермишель. Никогда в жизни ещё Джон не чувствовал себя таким счастливым. Зима выдалась не снежная. Снег выпадал только пару раз, и Джон был рад этому – они заделали все щели в доме, и внутри было более или менее тепло. Они привыкли мыться вдвоём – быстро, но тщательно, пока вода ещё тёплая, а потом быстрее вытирались полотенцами и одевались – в доме было тепло, но недостаточно тепло, так что всегда оставался риск простудиться. Они собрали еду по всей деревеньке, особенно обрадовали их запасы в местном магазине – все консервы, все свечи, батарейки для фонариков и прочие такие необходимые мелочи – этого было в достатке на складе, и они на всякий случай перетаскали себе всё в маленький подвал. Однажды ночью Джон проснулся от скрипа двери – и замер, сжимая кухонный нож, но всё ещё не решаясь разбудить Шерлока. Он едва не умер от ужаса, когда увидел, как тёмная маленькая тень вспрыгнула на их одеяло… И только когда раздалось тихое мурлыканье, он понял, что это тот самый рыжий кот с тёмными полосками на спине. Джон протянул руку, чтобы погладить кота. Тот сначала внимательно обнюхал руку, а потом сам потёрся об неё. - Почему ты не спишь? – сонным голосом спросил Шерлок. - К нам пришёл кот, - растерянно ответил Джон, и тут только понял, что всё ещё держит в руке нож. - Кот? – Шерлок вытянул руку, слепо пошарил по одеялу, наткнулся на мурлычащего кота и его сонно и неловко ощупал. – Да, кот. Отлично. Спи, - сказал он то ли коту, то ли Джону, и снова уткнулся в плечо Джона. - Понял? – прошептал коту Джон, откладывая нож на место и тоже устраиваясь на кровати. – Спи. Кот оказался кошкой, изящной и очень милой, и они, подумав, назвали её Молли. Молли редко выходила из дома, оказалась очень общительной и ласковой, и просто обожала спать на коленях у кого-то из них на диване в гостиной. Ещё она любила, когда Шерлок играл на пианино – она садилась рядом с его стулом и заворожено смотрела на то, как он играет. А со временем ощущение тёплой тяжести на одеяле вечером стало таким привычным, что если Молли задерживалась по своим кошачьим делам (кроме всего прочего, она активно ловила пытающихся пробраться к их складу продовольствия мышей), Шерлок или Джон сонно звали её. Она приходила на зов мгновенно, долго мяла лапами одеяло, устраиваясь, а затем коротко вздыхала и засыпала, свернувшись клубочком. За зиму Молли, то ли от мышей, то ли от того, что Джон и Шерлок тайком друг от друга подкармливали её кошачьим кормом, округлилась, шерсть её заблестела, и она стала совсем оформившейся кошкой - приятно посмотреть. Да и дом с ней стал совсем другим. Теперь Шерлоку было сложно представить себе Джона, читающего на диване без рыжего тёплого кота на коленях. Он не понимал, почему они раньше не догадались завести кошку. Без кошки этот дом казался незавершённым. Сейчас, когда у них освободилось больше времени на то, чтобы жить, не думая особенно о завтрашнем дне, Джон боялся, что Шерлок начнёт искрить неиспользованной энергией, и эти искры разгорятся в ссоры, но Шерлок продолжал относиться к нему с бережной нежностью, так для него обычно нехарактерной. Когда Холмсу было скучно, он выходил во двор и начинал что-нибудь мастерить – получалось не всегда, но Шерлок в любом случае приходил домой довольный, с красными от мороза щеками, оставив в саду очередную, как Джон называл их, «штуковину». Джон шутил, что скоро им придётся открывать в саду музей «штуковин» - и Шерлок обещал проводить ежедневную экскурсию для него и Молли. Весна пришла незаметно, будто выросла из последних морозов зимы, и солнце вдруг засияло ярче, потянулись наверх молодые ростки травы, вылезли откуда-то блёклые крокусы. Шерлок к этому времени уже прочитал все книги в деревне, и вечером они с Джоном сидели вдвоём на крыльце, грелись под солнцем и лениво играли в разные игры в слова, которые вычитали из книги в комнате девочки. Иногда Молли прыгала по лужайке перед ними и ловила бабочек. - Надо будет попробовать посеять зерно, - сказал однажды Джон, выглядывая из окна. День был солнечный и приятный, и Шерлок сидел на диване и учился вязать что-то, распустив старый, изъеденный молью свитер, который накануне нашёл в каком-то доме. - Отличная идея! – Шерлок вскочил, отбросив вязание, и кинулся во двор. Джон, улыбнувшись, вышел за ним. «Вот бы это никогда не заканчивалось», - подумал он, глядя, как Шерлок шагами измеряет расстояние, на котором друг от друга должны быть посажены зерновые культуры, а Молли бегает вокруг него, думая, что это какая-то новая игра. Вечером они, вымытые и уставшие, всё ещё ощущая запах земли под своими ногтями, упали в кровать, чувствуя непривычную приятную ломоту в суставах. - Шерлок? - М? Джон долго подбирал слова, но так и не подобрал. Молли, почти беззвучно мурлыкая, мялась на одеяле. Шерлок приподнялся, опираясь на локоть, и – Джон знал – напряжённо смотрел на него. - Что? – второй раз спросил Шерлок. - Не знаю, - сказал Джон. – Хотел что-то сказать. Забыл. Спи, - он постарался сказать последнюю фразу тепло, чтобы Шерлок не почувствовал подвоха. - И всё же, - спросил Шерлок, почти нависая над ним. – Ты знаешь правила: начал – говори. Они оба знали, что он хочет сказать. Просто эти слова нужно было произнести вслух. Но Джон не мог. Он отвернулся к окну и пробормотал скомканное «Спокойной ночи». Шерлок долго молчал, а потом тоже откинулся на подушки.