Новые правила

      Иногда всё едва ли не трагикомично.       Зев говорит, что жил рядом с кварталом кожевников в Антиве, и потому запах кожи ему напоминает о доме. Кажется, и правда искренне скучает по этому городу-пороку, который Фейн теперь ненавидит. Антива, Антива… звучит, как женское имя.       Зеву нравится кожа - ну хорошо…       Когда Фейн натыкается на пару ботинок, имеющих внешний вид, запах и ценник антиванского импорта, то не раздумывая приобретает их.       Глаза у Зева становятся почти круглыми.       Да, да. Ещё один подарок.       - Пахнут-то как… тухлым мясом, хе. О, узнаю…       - Чего ты ждёшь? Примерь, - Фейн чуть поджимает губы, но Зевран не видит.       Любуется проклятыми ботинками, и Фейну хочется то ли обнять его, то ли отобрать их и заорать - вырвет всем этим Воронам их отравленные перья, сожжёт всё гнездо и пепел выморозит, - только бы Зев забыл всё это.       - Ну, если ты теперь отыщешь мне парочку проституток, тарелку ухи и продажного политика, я почувствую себя совсем как дома...       Он смеётся, а Фейну не смешно. Ботинки сидят, как влитые, так что Зев теперь с ними не расстанется.       Тем приятнее их с него снять ночью - и трахнуть, даже не дав до конца раздеться или отойти вымыться. Пусть чувствует клятый запах повсюду, вообразит себя, где угодно, но даже там, в фантомной Антиве, рядом будет его Страж.       Мальчишка всё ещё рассматривает старые перчатки долийской выделки где-то в укромном уголке и потом прячет. Фейну хочется убить того, кто когда-то их отнял - да, сделать это лично. Никто другой не стал бы, наверное, вступаться за Зеврана из Антивы, Зеврана-из-борделя. Как и для Фейна из Круга, если задуматься.       Такие, как мы, не получаются от счастливой жизни в довольстве, правда? Вороны, говорит Зев в Убежище, приносили жертвы, чтобы стать могущественнее; от этих слов - мурашки по спине; ритуалы крови опасны, даст Создатель, Зев ничем не навредил себе... сколько ещё мрака там, позади?.. А сколько - предстоит?.. Сияющая Антива ничем не лучше аграрного Ферелдена.       ...Узнавая все эти хрупкие или страшные мелочи, маленькие зацепки чужой истории, Фейн начинает бояться сам себя. Докатился. Ревнует к городу. Не хочет думать, что Ворон может улететь туда, откуда появился, или быть однажды пристреленным через открытое окно… но думает и боится потери. Прошлое хищно. Прошлое зачастую пожирает настоящее.              Когда боишься чего-то так сильно, оно и стучится в дверь.       Тальесен нападает довольно открыто - так же, как сам Зевран когда-то. Денеримские улочки отлично приспособлены для внезапных засад.       Тальесен - тот, кто убил Ринналу. Третий в их с Зевом маленькой “пернатой” партии.       Тот, кто… всегда подчищал за напарником огрехи. Что поделать, если теперь весь напарник - сплошной огрех.       - Вороны передают тебе привет, - сообщает он и Фейну, и Зеврану. Видимо, гостинец один на двоих.       - Ты вызвался добровольно?       - О да, - улыбается этот чернобородый нахал. - Когда узнал, что великий Зевран сделался бродягой, решил посмотреть на это своими глазами.       - Ну, смотри… - фыркает Зев.       - Знаешь, ты можешь вернуться со мной, - произносит этот человек. - Мы что-нибудь придумаем, и тебя не накажут. Все ошибаются.       Глупый человек.       Мёртвый человек.       На кончиках пальцев у Фейна затепливаются недобрые, длинные сполохи.       - Я отвечаю “нет”. А тебе стоило оставаться в Антиве, - звучат где-то рядом слова Зеврана, но они не важны.       Очень, очень быстро, так быстро, как только можно направить энергию, Тальесен оказывается и правда мёртвым. Фейн опускает руку - даже не посох... По виску у него бежит капля пота; удар стоил огромного количества маны.       Да, он убил. Сделал что-то такое лично, как и хотел. Выморозил глупому ассасину кровь и плоть до костей - и потом расколол получившуюся статую на кусочки, телекинезом швырнув в него ближайший крупный булыжник.       Магов стоит держать взаперти, правда?       Фейн никого и никогда не убивал вот так - среди бела дня, не в стычке, смотря в глаза.       Так окончательно, жутко и быстро.       Никогда не давал гневу вырваться наружу столь осознанно, как оружию.       Зевран молчит какое-то время. Пинает носком сапога осколок мяса, оказавшийся близко. Хоть бы раз надел другую обувь… ладно, так быстрее сносит этот кошмар. Кожевенные мастерские воняют кислым. Дом... дом не выбирают. Или как раз наоборот?       - Ого, - голос у Зева хрипловат. - Не думал, что ты и так можешь.       - Могу.       - Знаешь… Вороны решат, что я погиб вместе с ним… И пока я как-то о себе не подам вестей, не станут искать…       - Значит, у тебя есть выбор теперь.       Зев улыбается - нервно. Частит слова. Оглядывается на тающие осколки.       - Да. Могу уйти, если в голову взбредет… туда, где Вороны меня вовек не отыщут… Впрочем, я мог бы и остаться… Ведь я же поклялся помогать тебе. Да и интересно, чем всё закончится… Спасать мир - достойная работёнка, а?       - Если ты хочешь уйти, то ты свободен, - тихо говорит Фейн.       - Ох, уж лучше останусь, хотя не ручаюсь за последствия. Хм… вот, думаю, самое время подарить тебе это.       Фейн тяжело опирается на посох. В руке у Зева какое-то украшение. Сережка, что ли? Что за...       - Это с моего первого задания. Торговец, ривейнский принц. Когда я убил его, на нём из украшений была только эта серьга. Гм, и ничего кроме… она показалась мне красивой, и я взял её на память. А теперь хочу, чтобы она… хочу отдать тебе. Не пойми меня превратно. Ты убил Тальесена. Я теперь свободен… ну, хоть пока что. Носи её или продай… это самое малое, чем я тебя могу отблагодарить.       Он даже слегка запинается в конце.       Фейн молчит и рассматривает… украшение. Принц, значит. Обязательно упоминать, что и тут замешана постель.       Зевран знает: лёд в серых глазах может стать очень опасным и острым льдом.       Он только что сам это… наблюдал.       - Лучше оставь себе.       - Ох. Она дорога мне, но и то, что ты сделал… тоже. Возьми, прошу тебя.       - Нет.       - Знаешь, с тобой трудно иметь дело. - Зевран начинает терять терпение. - Мы подбираем по пути всё хоть мало-мальски ценное, гребём, я бы сказал, всё, что видим, и почему-то именно эта вещица вызывает у тебя проблемы.        - Зачем мне побрякушка, не имеющая значения? Откупиться ты хочешь, что ли? Ты прав, мы гребём всё, что видим. Украшений я не ношу, а денег мне хватает.       - Нет у неё никакого… а, ладно, хорошо. Говоришь, она тебе не нужна? Не получишь. Закончили.       Фейн пожимает плечами.       Хотел бы он ляпнуть что-нибудь сам, только его это достало. Всё это. Моровые твари повсюду, куда не плюнь. Глупые люди, которых нужно уламывать, ободрять, решать их проблемы, словно Мор будет ждать… Чурбаны. Все. Храмовники особо - маги, контролирующие магов, хотя есть противники похуже!       Глупая погода - то жарко, то холодно.       Глупые политики.       Глупое собственное тело… В последнее время Фейн пьет столько лириумных зелий, что расхохочется в лицо любому храмовнику, что заикнется о своей зависимости. Зелья травят медленно, но верно. Без них мана уже не восстанавливается - колдовать приходится на износ.       Теперь ещё и Зев никак не может определиться, чего хочет. Вот оно, свершилось - ещё одна клетка отперта, и тут же облезла позолота с дутого счастья…       Как он там ругается? “Бракса”? Полная бракса, ха.       Фейн уже многое перенял от него. И многое способен оценить. Зевран действительно умеет лишать жизни; в бою - с рассчитанной сноровкой, в тишине - достойно. Смерть его не привлекает; возможность дать жизни завершиться правильным образом - да. Они сражаются бок о бок, получают и наносят раны… Фейн выучил несколько заклятий исцеления, чтобы дать антиванцу возможность не думать о случайностях и действовать в гуще схватки. Случайный удар теперь вряд ли убьет его.       Они не обсуждали эту тактику.       Ничего они не обсуждали, кроме отрывков и обрывков, а притёрлись - знатно, и Фейн больше не может так. Громких слов не нужно; но нужно хоть что-то. Серёжка твоего первого настоящего мертвеца? Спасибо, Зевран, спасибо, оставь себе, я польщён.       Принёс бы лучше лириумной пыли, если хотел порадовать - зелья кончаются, а битвы - нет.       Фейн просто молча уходит по делам, не следя, идёт Зевран за ним или топчется на месте.       Стражники разорались. А. Осколки нашли - хотя теперь это скорее ошмётки.                     В лагере Фейн, решив насущные проблемы, садится у дерева подальше от всех, прислонившись спиной к стволу. Смотрит в небо, считает звёзды. Лечь спать? Стать в дозор? Бодрствуешь - болит тело. Засыпаешь - видишь всякую дрянь…       Лучше, наверное, вдохнуть лириума. И не спать.       Зевран долго ходит вокруг, нарочно шумя, потом садится рядом.       - Знаешь, я тебе не благодарен, - сообщает он.       Фейн молчит.       - Ты освободил меня от страха перед Воронами. Я должен бы быть благодарен. Не важно, почему ты это сделал, я твой должник. И я… говорю спасибо, но… свобода такая странная штука. Иди куда хочешь, да? У Воронов друзей не бывает… но я вижу тебя, и не могу удержаться - хочу тебя так назвать.       Пахнет резедой. Где-то стрекочет кузнечик. Мабари опять роет яму… и воняет.       Создатель, как эта псина воняет. Никому не приходило в голову зачаровать ошейник на устранение запаха?..       - Думал, я могу считать тебя больше, чем другом, - произносит Фейн.       - Тогда позволь мне сказать. Мы… останавливаем Мор. Не могу сказать, чтобы я когда-либо занимался чем-то столь достойным. Слушай… Я… Я пойду с тобой до самого конца. Я так решил. Должен же кто-то прикрывать тебе спину.       - Спасибо. Помирать не собираюсь.       - Ну… ты не читал историй в детстве? Герои всегда пытаются умереть. Если у них нет закадычного дружка. Тогда помирает он… всегда знал, что “дружба” такая себе затея.       - Дружба значит. Зев… заткнись уже. Пойдём ко мне, - просит Фейн, устало опуская веки.       - Я не… нет. То есть, не хочу обидеть, но… нет.       - Вот как. Раньше проблем у тебя не было.       - Слушай, я…       - Ты что, и правда спал со мной всё это время просто потому, что боялся вылететь из отряда?.. - В голосе Фейна проступают всё более напряженные нотки. Не злые. На злость у него нет сил, даже под лириумом. - Нахрена ты тогда спрашивал о Морриган, а - знал же, что не о ней спрашиваешь, не-обманщик? Если сегодня ты решил снять маску и всё закончить, пожалуйста, встань и уйди. Прямо сейчас. Можешь оставаться в лагере, можешь помочь, я оценю это, только сейчас - заткнись и уйди.       - Я не знаю, как… я не знаю, что говорить…       - Что изменилось, Зев? Я относился к тебе плохо?.. Хоть раз я поступил с тобой дурно?.. Или на самом деле ты просто терпел меня?.. Всё, что я знаю, я взял от тебя!..       Кузнечики и правда орут, словно заводные.       Орут и орут…       - Хорошо. Если… это так нужно. Профессиональный убийца… должен отучиться чувствовать. Это опасно. В хороший период срываешь удовольствие, где получится. А рассчитывать на что-то больше - опрометчиво. Я думал, у нас с тобой именно так… приятное разнообразие, а оказалось...       - Ты видел меня, Зев. Ты сам показал мне, что иначе бывает. Будешь лгать?       - Я вырос среди тех, кто продавал иллюзию любви. Потом меня научили сохранять сердце холодным, чтобы лучше было убивать. Всё, что я усвоил в жизни, говорит, что я сейчас просто чудовищно… ошибаюсь. Но… после всего, что я тут устроил, ты зовёшь меня к себе, и я… смущён? Растерян? Ты хоть что-то понимаешь?       Фейн издаёт длинный и совершенно безэмоциональный смешок.       - Я не умнее тебя во всём этом, если ещё не дошло. У кого ты спрашиваешь? Маг Круга - просто эксперт в подобном.       Ветер, кажется, их пугает.       Кузнечиков. Затыкаются. Потом опять начинают. Интересно… им бывает холодно?       - У меня… всё ещё есть та серьга. Ты… может, ты всё-таки возьмешь её? Как знак симпатии. Пожалуйста.       Фейн позволяет пройти целой секунде.       Потом поворачивается. Гладит антиванца по лицу, по губам, по шее кончиками пальцев. На них танцуют недобрые, ледяные сполохи - и пропадают, чувствительно обжегши морозом.       - Да.