Новые правила

      Фейну тошно смотреть, как рекруты берут в руки Чашу, но если их выбор - сдохнуть или возможно сдохнуть - пусть уж лучше выберут второе.       На Башню Бдения нападают ещё до появления Фейна; и когда Страж-Командор вступает в свои новые владения, то встречает разруху.       Он и не надеялся встретить что-то другое. Магия еще не очень хорошо слушается, но он старается изо всех сил - сжигает и замораживает порождений Тьмы, пытается спасти уцелевших… даже беглого мага по имени Андерс, которого находит в компании парочки монстров и парочки трупов храмовников, что конвоировали беднягу обратно в Круг.       Башня цела, но Серые Стражи из Орлея не выжили. Это означает, что необходимы рекруты, и всех, кого иначе встретила бы смерть, Фейн отдаёт Смерти - медленной и мучительной, как та, на которую он обречен сам.       Он не видит в служении Стражей ничего героического или возвышенного.       Церковь - всего лишь костыль, ошейник, палка; красивые цепи на силе, что неподконтрольна слабым умам.       Посвящение… плохой выбор в плохой ситуации.       Он передаёт Чашу из рук в руки Огрену, гному, который и без того спивается.       Он передаёт Чашу Натаниэлю Хоу, сыну предателя, лишённому чести, титулов и имущества парню, в чьей земле теперь хозяин.       Он передаёт Чашу Андерсу, магу из Круга, бежавшему семь раз.       Он передаёт Чашу Веланне, эльфийке, ненавидящей людей.       И ещё Сигрун, неприкасаемой дварфке из Легиона Мёртвых, которая уже отметила собственные похороны.       Ему нужны все рекруты.       Он ненавидит себя за то, что делает с их жизнями и душами; ненавидит яд, который заставляет их пить; он передаёт Чашу Мхаири, единственной, что действительно жаждет участи Стража, и она умирает.       Вина - липкое, душное и дрянное чувство. Вина забивает лёгкие и мешает дышать; Фейн снова движется на силе необходимости. Магия возвращается в полном объеме; хромать он тоже перестаёт, благо Андерс немного понимает в целительстве.       Крепость требуется укрепить; земли - сплотить, и проредить изменников среди вельмож.       Заговоры, приёмы, процедуры феодального суда. Фейн рад бы спихнуть это всё на своего сенешаля, но эльф-маг не может себе этого позволить. Он, Фейн Сурана, теперь Страж-Командор; он в ответе за людей, солдат, землю, торговые пути, Орден и весь эрлинг.       Его дни посвящены долгу.       Вечера есть, чем занять. Помочь Натаниэлю разобрать архив. Поупражняться в чарах. Выслушать все отчёты и не уснуть.       Хуже всего - ночи.       Ночи невыносимы.       Кошмары никуда не делись со смертью Уртемиэля. Маленький перерыв, пока Зевран был рядом, пригодился, чтобы глотнуть воздуха, но теперь всё вернулось. Образы во снах сперва стали мутнее… а теперь снова набирают силу. Фейн ворочается, пьёт снотворные вытяжки из корней и трав, с утра едва может встать; или не пьёт, пытается переключиться, но не может, потому что если не думает о счетах за поставки или кошмарах, то голову забивают вещи похуже.       Он так и не знает, кем была его мать.       Он так и не знает, почему Уртемиэль сошёл с ума, что такое скверна, не… не безумен ли сам Создатель, ха.       Он так и не знает, на что именно обрекает рекрутов. Орлессианские стражи ничего не прояснили.       Он так и не знает, где сейчас Зевран, что с ним, когда он вернется, каковы точно его планы… Зевран, его антиванское солнце, как бы глупо это ни звучало. Но в промозглом Ферелдене залётный Ворон и правда - птица яркая. Так же, как и в Фейновой одинокой жизни. Тело до сих пор не понимает, почему больше не может рассчитывать и на каплю счастья; всё остальное просто потихоньку вновь покрывается инеем.       Он так и не знает, что случилось с Морриган и её ребёнком. Как-то он берет в руки кольцо - и слышит эхо её сожалений; а ещё - Зов…       Зов преследует его, хотя архидемон мёртв, и дитя совершенно точно не является его прямым продолжением.       Ночи воистину холодны.       В одну из них Фейн приходит к Натаниэлю и просит провести по замку, а когда тот отказывается, сославшись на поздний час, то приказывает ему подчиниться. Это первый раз, когда Фейн использует власть так лично, и ему безумно стыдно, но ночь проходит с пользой; они бродят по стенам, Фейн задаёт вопросы о фортификационном деле, об осадах, о том, как вообще укрепляют крепости… из рассказов Хоу он узнает много нового о Башне, и потом, утром, отсылает зевающего беднягу спать.       Приказывать… оказывается иногда проще.       Быстрее.       И чем больше Фейн Сурана пользуется этим оружием, тем мрачнее становится.       Его слушаются. Не все делают это сразу. Кто-то только рад подчиняться Герою Ферелдена, из уважения или страха, а кто-то… считает, что эльф-маг не может приказывать никому. Фейн не гнушается демонстрировать силу - её-то накопилось в избытке, да только всю, что есть, уже показывать не стоит.       Он становится жёстче. Или просто наконец промерзает до кости, и ветер уже не беспокоит. Фейн принимает решения и отдает приказы.       Оборонять это; оставить без защиты то; повесить дезертира; сделать поблажку здесь - и перерезать глотки там. Кровь на его руках обманчиво дозволена.       Вина - чувство, что забивает лёгкие и не даёт дышать.