Парадокс живого мертвеца

Среда. На редкость противный день — так подумала Аделина, занимаясь рутинной отчетностью. Почти неделя прошла с прошлой проверки, подкравшейся подозрительно быстро. Ханако оказался довольно умелым и схватывал наставления на лету, проблем практически не возникало. Беготня за учетниками, правда, не нравилась – ему доводилось мотаться вместе с мышами по всем корпусам, отмечая в планшетке состояния когда-то или совсем недавно пострадавших. Повезло, что этим так же частично занималась Седьмая Тайна, наблюдая за статистикой учебного процесса и учениками, что радовало всех, кроме неё. Наконец-то, тридцать пятый ребенок, побывавший в объятьях кошмаров Фредерика, заключительно проконтролирован. Шульц открыла книгу и потянулась за свежезаваренным в столовой чаем. Пробраться в кухню, иногда к полтергейстам, – воспользоваться казенным чайником и стерильными стаканчиками, – хлопот не доставляло, разве что следовало посматривать на время. Шастать на переменах очень не хотелось, а просить кого-то заварить ей любимой, можно сказать, безвкусной кипяченой воды, не хотелось даже больше. Зачем? Телефон валялся на стеллаже, затерявшись в темноте кабинета. Конечно, признаков жизни не подавал, как признаков энтузиазма заняться чем-нибудь возвышенным и творческим. Играть на гитаре не было желания. Настроение держалось на стабильной середине, и решив побаловать себя, Аделина притянула детектив поближе, отложив Диккенса на сейф, размещенный под столом. Лампа, старая и железная, по-прежнему ярко горела. Может, и чудо-напиток вытянуть?.. — Почему нет? — мгновенно откупоренная бутылка оказалась в руке. Девушка хмыкнула, и с непривычной блаженностью уже было отхлебнула, как дверь распахнулась и вошел Ханако, сияющий начищенной монетой. — Явился как к себе домой. Не боишься получить нагоняй? — фыркнула темноволосая, но не сильно расстроилась разрушившейся тишине. Парень подскочил и совершенно без стеснения умыкнул чтиво: — О-о, Вторая, ты читаешь детективы? — Полтергейсты отдали документы? — Шульц с безразличной физиономией хлебнула, а Ханако начал вслух читать: — Вона... вона була дуже... схвы-схвы-... схвыльована... — через минуту нервы его сдали и помощник изумленно спросил: — как ты это читаешь?! Немного понаслаждавшись чужими страданиями, Аделина встала, выхватила книжечку в бумажной обложке и треснула по фуражке. — Веселишься? Напакостил? — Уже нельзя побыть в хорошем настроении? — надулся мальчишка, вроде бы обидевшись. Она отнеслась к наглому вторжению по-философски, потому вслух изложила причину недовольства: — Стучись, следующий раз может стать последним. — Ты зануда, — в безысходности покачал головой тот. Ада села в кресло и раскрыла книгу заново. — Полтергейсты подадут документы завтра. — В честь чего такое событие? — нет, читать в шуме, как думать, стоя около сверлящей дрели. Поразмыслив, пришла более занимательная идея. Пока Ханако вертелся за спиной, Шульц прохаживалась у шкафа, выискивая взглядом нужный учебник. — Им пожертвовали пиво, Даня напился и наотрез отказался заниматься ими сегодня, — объяснил дух, — его развезло и от Глеба будет утром нагоняй. — Не сомневаюсь. — Полтергейсты снова обыграли меня в бирюльки, — вздохнул он. — Бедняжка. Мне тебя утешить? — усмехнулась темноволосая книжкам, по которым водила пальцем. — Утешь. Покажи, как надо, раз тебе равных нет. — Покажу, — сосредоточившись, Ада торчала около стеллажа. Ханако подошел, задавая логичный вопрос: что она ищет? Но Шульц быстро закончила и продемонстрировала учебник по украинскому. — Хочешь попытаться? Опираться – дело глупое, тем более, когда любопытно. А ему наверняка интересно всё, раз уж он засел в их обители надолго. — Почему нет? — Тогда садись, — она выдвинула офисный стул на колесиках, освободив место, и положила тетрадь в центр стола. — Будешь стоять? — уточнил помощник, на что начальница фыркнула. — Могу залеветировать, — с ехидством предложила девушка, вооружившись чёрной ручкой, — начнем с основ. Урок протекал неспешно и ритмично, в том темпе, чтобы сохранить интерес вплоть до самого завершения, не утомив томами теории. Первым делом преподаватель Шульц неторопливо рассказала, как правильно читаются буквы, о близости русского и украинского, об очевидных различиях. Они похожи, как можно заметить, но разнятся во многих аспектах. Порадовало, что спустя час результат был ощутимым. — Ця дивчына допомагае батьку з роботою в садку, — делая паузы, озвучил написанное мелким почерком печатными буквами Ханако и восхитился: — у меня вышло! Я понял, Ада, я понял! Видя просиявшую мордаху парня, усердно работавшего головой, девушка криво улыбнулась и легонько, шутливо дернула за ухо: — Кто здесь сомневался в своих способностях? Даже забавно, то, как он радуется незначительному событию... Хотя бы по-настоящему приободрился после неудачной пробы найти путь домой. — А я и не сомневался, — хитро улыбнулся тот, встав, — ты что-то напутала. — Эффект от грани Фредерика полностью прошел? — неожиданно спросила Аделина, поменявшись с ним местами. Ханако вспорхнул на кресло, облюбовал его и расслабился. Закуковала кукушка, успешно починенная пару дней назад Егором. Мальчик проявлял большие способности. Будучи довольно эрудированным, ему удалось через четыре часа заставить деревянную птицу вновь заработать. Ханако, разлегшийся поперек, ответил положительно, но не без ехидства: — Да, а что? Волнуешься? Пропустив мимо ушей колкость, вернее, списав на детское шило, темноволосая откинулась на жалобно треснувшую спинку. — Я познакомилась с восьмиклассницей, которая была у него в заложниках, — начала она, — любопытная особа. Возможно, Елена Кучма объявится в моём кабинете. — Вот как. Вы с ней сошлись характерами? — приподнял затылок с подлокотника помощник. Он лег к ней лицом, потому не понадобилось оборачиваться. — Узнаешь на завтрашнем собрании, почему я так решила. Мы переписываемся неделю. Сегодня она придет. После уроков. Будь лапочкой, не врывайся без стука, — просачивая в последнее язвительность, попросила девушка. — А если я откажусь? — Могут погибнуть дети, — подчеркнув святую простоту, Шульц несвойственно пожала плечами. Парень посерьезнел. — Темнишь, Вторая, темнишь... — Не твоего ума дела, — отрезала начальница и замолчала. Вот чёрт. Ханако сел, кресло, в силу обивки, заскрипело. — Ты не говоришь, потому что ни во что меня не ставишь или потому, что меня чисто теоретически это не касается? Отвязаться от требовательного взгляда янтарных глаз – невыполнимая миссия. Накалявшая тишина подкидывала дровишек в огонь. Стоит ответить? Часы, раздражавшие тиканьем, казалось, в ухо, тянуло выбросить из окна. Если бы оно было. Почтенная Вторая с пробудившимся негодованием отметила, что чувствует вину за резкость, что так же не вызывало радости. Какая разница? Мягкая спинка враз стала жесткой. — Малой, я когда-нибудь врала, что всё скажу и не говорила потом? — ...Нет, — подумав, сказал Ханако, а Шульц перехотелось сидеть. Она прошлась по кабинету, осматриваясь на ходу, а затем остановилась около кресла, с недавних пор придвинутого чуть ближе к рабочему месту. Аделина поразглядывала его, с ровно стриженными волосами и большой белой наклейкой с непонятным красным иероглифом на левой щеке, под пристальным недоумением. — Как видишь. — неожиданно спустив равнодушие, девушка совершенно искренне добавила: — верь мне. В тот момент Ханако, абсолютно не понимая, отчаянно терялся в догадках. Не сомневается ли Вторая в том, чтобы открываться малоизвестному парню, раз не доверилась собственным коллегам? — Я тебе верю, — весело улыбнулся он, махнув рукой на прощанье. И покинул кабинет, бросая напоследок: — Спасибо за урок, сэнсэй! Ада несколько минут молча таращилась, не шевелясь, в одну точку, после чего села, придвинула маленькую записную книжку и что-то записала. Девушка в чёрном свитере торопливо забралась под лестницу, раздумывая, почему именно тут назначена встреча. Может, потому, что тут тихо? Елена подобралась и закатила глаза, сталкиваясь взглядом с потолком, ступеньчатым, из-за того, что это, в целом, ступени и есть, просто с обратной стороны. Ну да, мало кому надо жаться у старой грязной батареи, затянутой наслоившимися друг на друга паутинами, вот и нет никого. Как выглядит Лина? В ответ на вопрос Кучмы она, наверное шутливо, ответила, чтобы та не пугалась. «Ничего, хуже, чем макияж одноклассниц, вряд ли что-то увижу» — утешила себя девушка, улыбнувшись от своих мыслей, поднявших настроение. Внешность – совсем не главное. Как выглядит не важно вовсе, если интересный собеседник и человек. А переписывались они захватывающе: длинно, развернуто, абзацами во весь экран, что непривычно, но ново и желанно. Ещё ни разу ей не доводилось вот так с кем-то говорить, и, как бы не желала Кучма признавать, – на равных. Было страшно соглашаться на встречу. Предварительно девушка отказала Лине раза два, ссылаясь на дела. Что в этом сложного, прийти да поболтать? Нет. Это – целое испытание. В интернете Елена производит впечатление, которое ей бы хотелось производить в реальности, но необходимым мастерством она не обладала, кроме силы слова. Кто знает, может, если бы стало возможным обменять этот дар на обаятельность и способность придумывать ответы, например, на оскорбления, незамедлительно, то восьмиклассница с радостью заключила бы сделку с дьяволом. Подумала бы, конечно, но, скорее-всего, согласилась. Перешагнуть через страх выглядеть идиотом и отторжение своего лица в зеркале стоило немалых усилий и таблетки валерьянки. Отступать поздно, если что, придумает неотложные дела и сбежит. Кучме действительно нежелательно задерживаться: поездку в больницу никто не отменял. Руки Лены при упоминании больницы дрогнули, сжавшись. «Лена», — девушка резко перестала думать и прислушалась к коридору. Показалось, что кто-то её позвал? Голос точно женский... «Это не галлюцинации», — кто-то второй под лестницей, стоявший, как слышалось, напротив, пытался убедить её в адекватности происходящего. Но никого нет, кроме стен школы да пожарного выхода, закрытого с недавнего времени. Губа Кучмы дернулась в слабой улыбке. Почти уверовавшая в ненормальность происходящего, Елена отрешенно задумалась, что сейчас должна чувствовать. С ней заговорила стена. По-хорошему лучше уйти, желательно, сразу к психологу, или достать из рюкзака валерьянку. Но если это – настоящее привидение? И, предположим, ему нужна чья-то помощь? Тогда откуда он знает имя Кучмы? Господи, а если это тётя?! — Вы же не тётя Люда? — робко спросила девушка, до конца не осознавая, с кем завела диалог. Неожиданно стена задрожала, словно от дыма костра, медленно проясняя четкий человеческий контур. Выглядело, как самая что ни на есть галлюцинация на нервной почве. Елена затерла в ужасе глаза, решив, что теряет сознание, но силуэт никуда не девался, существенно выделяясь на общем фоне. Дико припекло заорать, но крик комком застрял в горле, Лена прижалась к батарее, надеясь, что провалится сквозь стену, забыв и про больницу, и про валерьянку. Её обдало ледяным потом, под носом выступила испарина, остолбенение захватило ноги, которые она едва ощущала. — Что Вам нужно? — настороженно продолжила Кучма, но страх, плескавшийся в округлившихся глазах выдавал смертельный испуг. Силуэт обрел резкость и теперь в нём узнавалась молодая девушка с тёмными волосами. Незнакомка в рубашке цвета с затейливым названием, облегала талию, а серые джинсы сидели влитыми, хорошо сочетаясь с черными... м... ботинками..? Как называется такая обувь, Лена знать не знала, но носила похожие. Только не накремленные, а протертые почти до дыр. Елена уставилась на неё не мигая, и почувствовала головокружение. Она вязла в полуприкрытых глазах. Не пугающе безразличных, — иначе бы описание полностью сходилось с описанием серийного маньяка, а на маньяка эта особа похожа лишь частично, — но холодных. — Привет. Испугала? — спросила та, а Кучма проморгалась, смутно догадываясь, кто эта особа. Но... это... как вообще возможно? — Ты – Лина? — неуверенно изумилась восьмиклассница, вцепившись в рюкзак пальцами. По полу тянуло, школьница поздно спохватилась, что впечаталась спиной к батарее и наверняка переняла окрестную пыль. — Будем знакомы. Я – Аделина Шульц. Нет, всё нереально и привидение – иллюзия, а иллюзия – первая ступень к шизофрении... — Ада. Вышеупомянутая откликнулась, повернув голову в сторону парня. Он, пыхтя, писал отчет, обустроившись в кресле, к слову, предлагаемом далеко не каждому. Зная негласную нелюбовь начальницы к переспрашиванию, Ханако сообщил: — Я походил по школе. Девушка смотрела на него, ожидая продолжения. — ...И не увидел замка на двери Пятой Тайны. Его не было и тогда, когда ты вышла со мной из проклятой комнаты? А вот тут Шульц резко помрачнела. Пребывая в непроницаемом спокойствии, отвела глаза к лампе на углу стола, настоящему антиквариату. И разорвала молчание со внезапно раздраженным лицом, процедив: — Вот чёрт. — Кто-то украл его. — Нет. Откуда такая уверенность? Хотя, честно сказать, Ханако уже сам твердо убедился, что Ада знает такие вещи, о которых он не ведает. Иначе лидер японской школы воспринял бы нормально факт, что дамочка, задумчиво взиравшая на тусклый огонек свечи, способна убить не только обычного духа или человека, а и Тайну. Это считалось невозможным! Но, значит, ошибочно... Это пугало. Хорошо, что убивать его не входило в ближайшие планы Второй, вырвавшей Ханако из скверных раздумий: — Я буду играть на гитаре. — Мне уйти? — робко осведомившись, парнишка состроил печальную физиономию с призывом передумать и не выгонять из уютного кабинета. Оформление, не слишком строгое, но не слишком пёстрое, успокаивало, возможно, создавая впечатление, что находиться тут особенно приятно в полумраке. Полноценный свет Ада по неведомой причине включала не всегда, по большей части сидя так. Аделина допустила привычную паузу, после чего благосклонно ответила: — Как хочешь. Подковырнув пальцем подозрительно выделявшуюся доску, она подняла её, затем соседние две и с легкостью вынула гитару из тайника. Парень с любопытством поглядывал и мигом вздохнул, вспомнив об отчете, белом листочке, исписанном скачущими буквами всего наполовину. Шульц, откатившись, устроилась на любимом стуле. Стол разделял Аделину и Ханако. — А что сыграешь? — не сдержался он, вытягивая шею. Она взмахнула рукой, тренькая струнами и усмехаясь. — Одного японского исполнителя, — Ада заиграла. Ханако, отложив отчет, слушал хриплый голос начальницы с улыбкой.