Парадокс живого мертвеца

— Не думал, что когда-нибудь схожу на свидание. Ханако расслабленно валялся в траве. Казалось, что рассвело совсем недавно: зазвенели птичьи песни по округе, налились красками распустившиеся цветы, рассаженные по клумбам. Роса не мешала вдыхать утреннюю прохладу парню, разлегшемуся на сырой земле, не мочила одежду и волосы. Радовали быть призраком такие мелочи. — Я видела разные свидания. Это, в целом, прошло приятно, — Шульц, притаившись рядышком, смотрела на небо, постепенно прояснявшееся. Слева – легкая полоса ночи на горизонте, справа – отголосок дневного света. — А что, был ещё кто-то, кто тебя приглашал? — встрепенулся Ханако. — Естественно, — сказала Аделина, невольно представив кадры прошлого, удивительно детальные. Память почти вернулась... Осознание до сих пор не укладывалось в голове. — Немало раз. На ревностное бурчание Вторая ответила смешком. Времяпрепровождение с малым возвращало двадцатипятилетнюю преподавательницу, нахлебавшуюся от жизни дерьма, в тринадцатилетний возраст: период относительного спокойствия, знакомства с литературой и самоосознания. Не то, чтобы счастливого детства, но родители в тот год пили меньше, чем на следующий. Возможно, назвать «относительно спокойным» тринадцатилетие было лукавством. Настигало столкновение с жестокой реальностью: перестройкой после развала СССР, алкашами с верхнего этажа, одноклассниками, будто ходячими шаблонами хулиганья из третьесортных книжоночек, короткими, как несчастливый сон, «отношениями». Ах, нет, «отношения» случились в 15. — О, это что там, Ясиро идет? — приподнялся на локтях Ханако. Из далека стремительно приближалась женская фигура в школьном платьице. Ада начала вставать. — Мне пора. — Что? Я хотел познакомить тебя с моей клиенткой! — Успеешь, — и украдкой чмокнула в щеку. Он забавно вздрогнул с непривычки. — Увидимся. — А-ага... «Мой парень занятный, — заметила та, уверенная, что «парень», прикладывая ладонь к горящему огнем месту от мимолетного поцелуя, провожал её недоуменным, сбитым с толку взглядом. Очаровательная реакция. — Получаю садистское удовольствие от милой мордашки малого». Вслух она в этом не созналась. Решить дела, как бы ни было удивительно, удалось быстро. Подкупленные ещё месяц назад члены вражеской для Семи Тайн компании тайно доложили о ближайших планах своего лидера. В который раз Вторая убеждалась в полезности проклятия, прекратившего разрушать личность. Круг того, что возможно увидеть, сузился, однако почти не во вред: надо ли знать Шульц, как проводил человек каждый божий день своей жизни? Прекрасно, осведомленность позволила договориться с чужими союзниками. Они осторожно передавали информацию о шаге Цукасы ещё до того, как Цукаса поднял ногу. Им дорогого стоила стабильность: из-за непредсказуемого и детского характера братца Ханако сложно понять, что у него на уме. Прошло совсем немного времени, но, как недавно вычитала из романа темноволосая, «труба зовёт»: малому понадобилось присутствие Шульц. Её вел хакудзедай: белая сфера Ханако торопливо летела вперед, забавно покачиваясь, подобно поплавку в воде. Выглянуло солнце, из окон простирался голубой небосвод, дощатый пол будто обрел яркость; новыми красками заиграли ухоженные стены школьного учреждения. Идти по чуть ли не по светившемуся коридору стало в разы приятнее. — Эй, Безымянная, — окликнули откуда-то сзади. Аделина не имела привычки оборачиваться, потому ограничилась сбавлением темпа. — Нам нужно поговорить. — Чего тебе, Остроухий? Как всегда неотразимый, Цучигомори на ходу закуривал кисеру, придерживая трубку рукой в черной перчатке. Он придерживался среднего шага, не выражавшего ни спешки, ни нежелания идти – безразлично, впрочем, сегодня – не абсолютно. — Есть разговор, — серьёзно бросил смотритель Архива, устремляя пристальный взгляд, повернув голову полубоком. — Я во внимании, — оценив мысленно степень изысканности лица, чьи контуры выразительно залиты солнечным светом, Вторая остановилась. — Недавно я услышал то, что слышать был не должен, — сказав, мужчина прикрыл веки, — ты встречаешься с Седьмым? Дело пахло керосином. Если кто-то прознал бы о близости якобы Безымянной и главного Тайн, можно было бы решительно спалить планы ко всем чертям. — И? — сделав глубокий вдох, равнодушно подвела девушка. «Интересно» ,— подобралась Шульц. — У вас... — неожиданный хлопок оборвал смотрителя на полуслове: хакудзедай резво разделил их. Не прошло доли секунды, как по щелчку чьих-то пальцев возник Ханако, нарочито бодр и легок на помине. Не ожидав появления бывшего помощника, темноволосая как можно невозмутимее отступила. Заявившийся слишком внезапно, лидер полностью отвернулся, заслонив Шульц от Цучигомори, едва не выронившего драгоценную кисеру, фирменную, по виду – дорогую. Нотки досады скрыто промелькнули в мимике мужчины: он едва слышно цокнул языком, сужая глаза. — Цучигомори, — властным, елейным голосом пропел парень в фуражке, чья прямая спина весьма внушительно, на вкус Аделины, сочеталась со сцепленными за ней ладонями. — Мы так не договаривались. «Похоже, в керосин бросили горящую спичку», — ровно подумала та, рассуждая. По спине мурашками прокатилось предостерегавшее ощущение. — Разве так не правильнее и не честнее, благородный Седьмой? — осведомился мужчина. — Нет. Мы же условились. — О чем? — коснувшись плеча подушками пальцев, приблизилась Аделина с насмешкой. — Поделитесь, мне тоже интересно. Плечо вздрогнуло. — О том, что Цучигомори-сэнсей не станет расспрашивать о наших отношениях, — обернулся парнишка, лучисто улыбаясь. Врал как дышал. Повестись простительно кому угодно – стервец прирожденный артист; но не Второй, в распоряжении которой устройство его личности, как на блюдце с золотой каёмкой. Заподозрить ложь легче легкого, зная человека не просто снаружи, а досконально изнутри. — Неужели? — холодно сощурилась та, собиравшись припереть к стенке и, к сожалению, потерпев поражение: хитрый мальчишка немедля приступил к контратаке. — Я пришел оповестить вас о том, что опоздания не допустимы, а идете вы ой как не быстро. Ну скорее, пока у Ясиро не кончилось свободное время! — умело переводя тему, лидер Тайн академии Камомэ всячески заподгонял, подпихивал и подпинывал. Из-за принадлежности Ясиро Нэнэ к медиумам, вдобавок, вступления в помощники к важному духу, волей-неволей внутренние конфликты коснутся её, именно поэтому школьница примет участие в неофициальном собрании нескольких человек, в коем Ханако изложит корень проблемы и предложит способ «выкорчевывания» этого корня. Аделина сидела молча, раскрепощенно закинув ногу на ногу. Положив для большего комфорта локоть на подлокотник пыльного диванчика, стоявшего в Архиве, девушка мрачно выступала в роли отрешенного наблюдателя. Особо не вслушиваясь в растолковывания маленькой дурнушке-помощнице, кто же такие Семь Тайн, она ломала голову, о чем совсем недавно шла речь. Проклятие пошаливало, напрочь отказавшись показывать мысли окружающих. Довольно наивно было полагаться на везение и способность без убедительного запасного плана. В дедуктивных методах темноволосая не больно сильна, единственное, что получалось: расставлять сети с готовым ассортиментом прочных нитей. Прясть же нити самостоятельно оказалось сложно. Неужели Шульц разучилась напрягать мозг самостоятельно, как ученик, привыкший подсматривать при решении уравнений в образец? Вполне вероятно, как бы горько не давалось признание. — ...Как я уже сказал, мы команда семи друзей, которая защищает эту школу, — склонился Ханако, слегка приложив к губам кулак с вытянутым указательным пальцем, якобы намекая, что переходит к засекреченной сути собрания. — Но среди школьных Тайн затаился предатель. Гробовая тишина позабавила Аделину, ей хотелось прыснуть со смеху: очевидно, чьих мерзких ручонок дело. К превеликому прискорбию эго Второй, порыв высокомерия пришлось задавить здравой мыслью: успеть отличиться всегда дозволено. — Этот предатель каким-то образом связал свою сущность с человеческим телом, и так он распостраняет слухи ради собственных интересов, — продолжил Седьмой. Сколько бы не рассказывала Аделина о нахлынувшей скуке от ситуации, проблема для академии по-правде перерастет в трагедию, если никто не пошевелится. Не то чтобы главная двести девяносто четвертого учебного учреждения преследовала идею предотвратить мигрень «семи друзей», однако воспользоваться ею – как нельзя разумное решение. Облегчать им жизнь за небрежное «спасибо», чтобы после ещё и приумножить самооценку необожаемых коллег сильнее, а себя, к тому же, оставить в дураках – отвратительный сценарий для благородных. Шульц истратила благородие и более не считала нужным о нём вспоминать, когда тема заходила о собственной выгоде. «Если подумать, эта глупость мне ни к чему, — попыталась поразмыслить девушка, — и как бы подло я не решила поступить, смысл заключается в помощи малому. Не избрав путь благородства, в момент истины, я, когда недоумки беспомощно затрепыхаются, смогу значительнее повлиять на исход форс-мажора, ведь меня уже будут уважать и бояться». Всё правильно, это – необходимый залог успеха. — ...В результате чего, школьные Тайны становятся дикими. Вторая так же стала жертвой, — Вторая отвлеклась, подняла глаза, но вспомнила, что говорят не о ней: у роскошного книжного стеллажа, около Цучигомори, сидела лисица Яко. Бела, как свежевыпавший снег, и пушистая, походила на игрушку, либо на произведение искусства из-за волшебной утонченности форм, что обоснованно: давным давно она была статуей божества Инари у ворот чужой академии. В больших ушах звенели умильные серьги-колокольчики, ассоциируемые у Шульц с рождественскими; невероятно распушенный хвост, на вид, больше самой Яко, чуток шевелился самым концом; вокруг гордой статуры сверкало пару-тройку огоньков, магически, завораживающе, чудно. — ...Чем сильнее призрак, привязанный к человеческому телу, тем эффективнее слухи, которые он распространяет, — прислонившись к стеллажу с дымившейся кисеру, объяснял смотритель архива. До Шульц долетало в полуха. — Одно дело, когда он меняет слухи рядовых духов без номера... Но если он смог изменить слух одной из Тайн... «Почему у меня, кроме чужого мундира, нет никаких примочек? — без зависти подумала Аделина, впившись взглядом в атрибуты всеобщего устрашения. — Никаких резвящихся вокруг огней, спецэффектов, размашистого кабинета и старомодного костюма? Хотя бы меча от пяток до подбородка?» Настроение медленно переходило в колею искрометия цинизма. — Этот человек напрямую связанный с кем-то из нас! — вскрикнула Яко. От трагичности изумленных голосов присутствующих, губы у Ады перестали подчиняться командам, наползла полуулыбка. «Я будто смотрю бразильский сериал с непосредственным участием», — недолго было времени веселиться: по примерным накидкам, скоро они единогласно придут к решению. — Ты имеешь в виду, что он такой же, как я?! — направила на себя палец взволнованно Ясиро. Детское личико взирало с врожденной непорочностью, какой-то стереотипно женственной слабостью, беспомощностью пятилетней девочки. Так считала Вторая 294-ой школы, ровно рассматривая миниатюрную старшеклассницу: яркие, невнятного оттенка красные глаза, большие, застывшие в неком стеснении и робости. Челка, буквально в пару сантиметров, не прикрывавшая лоб, выглядела необычно наряду с аксессуарами на голове, смахивавшими на черные рожки. Кремовые с бирюзовыми концами, длинные и вившиеся волосы ниже поясницы прекрасно подходили образу миленькой Нэнэ. «Ей точно не десять? Лет пятнадцать, не старше». — ...Значит, нам надо просто поймать его? Но кто всё это сделает?.. — Мы не знаем. Поэтому и решили встретиться сегодня. Но у меня есть идея! — улыбался уверенно Ханако, встав торжественно перед ними, как на сцене. Посреди бесконечных стеллажей, уставленных множеством книг, буквально терявшихся в темноте из-за собственной высоты, фигура малого особо загадочна. Сделав разворот, он раскинул легкомысленно руки и весело поднял ногу, заявляя: — ...На какое-то время мы должны избавиться от всех Семи Тайн! Изумленная тишина повторилась, подчёркивая всеобщее недоумение. Аделина саркастично захлопала и все разом вздрогнули от неожиданности. Всеобщее недоумение переросло во внимание, заострившееся на неприметной личности Шульц, доселе незамеченной. Стойко выдержав напор всех пар глаз, словно бы полукругом окруживших без шанса на побег, темноволосая иронично процитировала: — Да. План надёжный, как швейцарские часы. — У тебя есть вариант получше? — прищурился с едкой хитринкой малой. — Есть, — храня напряжённый зрительный контакт, произнесла спокойно Аделина. — Како-ой? — подвёл нетерпеливо он. — Не идти на поводу оппонента, полагая, что он распоследний идиот. Вы считаете, что, собираясь выступить против всех Семи Тайн, он не сможет банально вдуматься, что риск быть размазанным по стенке крайне высок? Вынула тонкими пальцами сигарету из коробка, и, воспользовавшись зажигалкой, затянулась. — Раз никто за всю историю не строил заговор против Тайн, то следовательно, противник имеет достойную на то силу. Мала вероятность того, что в нём просто бушуют амбиции. Нужно иметь ум, чтобы, будучи связанным с Тайной, ни единожды не попасться. Ослабив всех, ты найдешь предателя, — согласилась она, легко кивнув, но в следующую секунду мрачно закончила: — только на тот момент он успеет трижды победно станцевать, развеивая ваш прах по ветру. «Сколько важности», — внутренне скривилась от своих же слов Ада. — То есть, ты хочешь сказать, что враг обнаружится в последнюю очередь, когда станет поздно? — Он продолжит менять слух вне зависимости от вашего хода. — Как же нам его остановить?! — взволнованно прижала ладошку ко рту миниатюрная девочка. — Мы же не знаем, кто этот предатель? — Так как альтернативы нет, мы последуем изначальному плану, — сиял ясным солнышком Ханако как ни в чем не бывало. — На альтернативу у вас ума не хватает, — надменно констатировала «Безымянная». «Жаль, нельзя не придуриваться. Иначе расслаблюсь и потеряю контроль над ситуацией», — следя за тем, как постепенно участники приобретают о ней крайне негативное мнение, Вторая безразлично выдохнула неприятным, въедливым дымом. — Почему вы такая грубая? — осведомилась невинно школьница, поджав губы и нахмурив брови. — Помогите нам, если знаете вариант лучше! — Нахалка. Зачем ты пригласил её, благородный Седьмой? Она бесполезна и только и делает, что беспочвенно критикует. Из её уст не вышло ни одной дельной мысли, — презрительно ощерилась Яко, лисья морда потемнела, а хвост раздраженно дернулся. — Она знает очень многое, — таинственно улыбнулся Ханако, — но рассказывать почему-то не хочет. Верно, Безымянная? «Верно, малой», — чуть не проронила Шульц, но вовремя сцепила зубы. — Тяжело в вашем мире располагать информацией. — Располагать-то ей располагаешь, только в нужный момент почему-то даешь заднюю, — Цучигомори скосил глаза на Аду, отвев ладонь, державшую кисеру, от подбородка. — Всё-то ты знаешь, но бессмысленно молчишь. Такими темпами твои услуги перестанут быть актуальными. — Предатель – не Тайна, — жестко ответила Аделина, сверкнув глазами, отблескивавшими холодной сталью – за беспристрастностью полыхнуло раздражение. — Ищите, сколько угодно. И резко поднялась. Ханако пошатнулся, улыбка, подобно маске, застыла на губах, однако под ухом пробежалась капля пота, и сам он застыл, лишь на мгновение, лишь на миг, но в том миге они смотрели с неприкрытым непониманием, как смотрели бы незнакомцы, в надежде отыскать в лицах друг друга столь тщательно скрываемую правду. Обвев снисходительным взглядом присутствовавших, Аделина Шульц затушила сигарету о ребро ладони и, вскочив на подъем к двери, небрежно кинула: — Бывайте. — Нам нужно поговорить. Шульц приподняла веки. Из-под ресниц с серьёзностью, чернившей воздух, нависла над полудремавшей Второй подростковая фигура. Козырек фуражки закрывал складку меж бровями, но по странному выражению не трудно понять – она была. — О чём? — не стала увиливать темноволосая, ощущая уничтожавшее давление, оказываемое насыщенным янтарем, переливавшемся в радужках. Что одолевало его – злость? Притупленное Подарком Бога, шестое чувство молчало. Впервые Аделине стало по-настоящему страшно, до самых глубоких недр души – она не понимала, о чем думал собеседник. «Я успела забыть, каково быть просто человеком, слепым, не имеющим шанса залезть в чей-то мозг, — будто в чужой шкуре, совсем беспомощная, девушка ожидала продолжения. — Не иметь понятия, что на уме у человека – хуже, чем казалось». — От чего такого ты хочешь спасти меня, даже будучи полностью уверенной, что мне это не понравится? — копни он на сантиметр глубже – точно докопался бы до причины. — О чем вы договорились с Остроухим? — не осталась в долгу Аделина. — Я... пока не могу сказать, — янтарь, минуту назад отливавший огненно-злым оттенком, поблек, и сам Ханако окрасился бесцветными оттенками человека, обзавевшегося собственными тайнами. Они сидели – оба с секретами, — и потерянно тонули в моменте, затянушемся, как назло, надолго, в котором их будто разделила выросшая каменная стена, внезапно неотвратно разделила их, поделив надвое и мысли, и уверенность, и покой. — Ада... Ты меня любишь? — этот вопрос не был испытанием, но почему он задал его так, словно Вторая должна затрудняться с ответом? — Безмерно. А ты? — ... — Ханако заколебался. Аделина не поверила: вдохнула, как перед оглушительным криком, порываясь вырваться и убежать. За пределы проклятой академии, в коридор, на задний двор, в школьный туалет, куда угодно, лишь бы закрыться локтями от невыносимого окружения и прийти в себя в утробной тишине ночи. «А взглянув под другим углом... Сколько раз в своей жизни я сбегала от действительности, обосновывая трусость правильностью?» — готовясь к неминуемому, к его невыносимому «нет», Ада была схожа с каявшимся перед смертью грешником, осознавшим нечто важное в пору последнего вздоха. Вместо того, чтобы измениться, дать отпор кровопийцам-коллегам и спивавшимся родителям, вместо того, чтобы принять факт – мир всегда был жестоким, особенно к слабым, — она замкнулась в себе, отгородившись от реальности теплой компанией Ярослава, но продолжав при этом терпеть издевки и стоять на месте без решимости прийти в движение. Убить трех парней в неспособности к смирению от произошедшего. Прикрываться возмездием, в действительности же трогаясь рассудком от раковой опухолью заполонившего ум отрицания. Перекрикивать здравые смыслы жаждой убийств: Ярослава больше нет, убийством его не вернуть, убийством ничего не исправилось. Только Ангелина Стоянова стерлась с лица Земли, омерзительно слабая, мерзкая для самой себя, для мира, даже для всепрощающего Господа Бога. Крайне эгоистичное мышление, завуалированно утверждавшее: «у меня отобрали то, что мне принадлежало». Якобы принадлежало. Похоже, Аделина навсегда останется Ангелиной, жалким недоразумением, каким бы именем её не называли? — И я. — ...Ты замешкался, — заметила Шульц. — У тебя больше не получается читать мысли? — спросил сникший Ханако. — Почти. — ...В вашем мире существует предначертанная судьба, как у нас, верно? — Не знаю, — выдавила шепотом девушка, не в настроении говорить. Её душили пустые янтарные глаза, взиравшие с ужасной печалью. — Получается, нет, — тихо заключил он, сев на краю постели. Стоило нависшему лицу, бледному и подавленному, исчезнуть, к легким вернулось свойство дышать. — У каждого предрешенный исход. — Да. — Я изменил свой, оборвав свою жизнь. — Я знаю. — Но в загробной я должен был влюбиться в Ясиро. Так написано в книге с новой судьбой. — Намекаешь, что по велению судьбы чувство ко мне уже меркнет, его затмила симпатия к той девчонке? — напрямую спросила темноволосая. — Я себя странно чувствую с ней, — кивнув, он отвернулся. — Теперь эти чувства беспокоят: страшно, что в этот раз я не одержу победу над судьбой. Такое может быть. Я перебрал уйму возможностей, как поменять будущее, но ни к чему не пришел. Мне нравится Ясиро. Камень, грузом обвалившийся на грудную клетку, с хрустом проломил легкие, направив всю тяжесть такого запоздалого просветления, таких отвратных слов и такой жгучей ненависти, на мертвое сердце, почему-то до сих пор способное на эмоции. — Реши для себя, чего хочешь именно ты, а не судьба, — ледяными рукамм оттолкнувшись от жалобно трещавшего диванчика, будто вспорхнув, Шульц потянулась к нему. Ханако обернулся. Она трепетно прижала его, обвив руками опущенные плечи. Ещё три секунды тому назад поселилось тревожное зерно сомнения: а будут ли они совместимы, если вдруг станут самыми обыкновенными людьми? — Я... приму любое твоё решение.