Парадокс живого мертвеца

— А ты слышала, что Аканэ-кун и Ямабуки-кун неожиданно стали парой?! Оба мальчики! — шептались какие-то девочки в коридоре. Шульц, маявшись бездельем, слушала. — Странно! Аканэ-кун был с младшей школы влюблен в Аой-тян! Не может такого быть! — отвисла челюсть у безликой собеседницы – видно только спины, обтянутые платьями, школьной формой учреждения. — Точно-точно! Сейчас все повалом идут делать друг другу предложения встречаться под Древом Признаний, удивительно! Представляешь, — тон снизился до шепота, — говорят, оно действительно работает и навеки скрепляет пары узами любви! — Да ну? — Правда тебе говорю. Мы обязаны туда сходить!.. «Сарафанное радио на связи», — чем-то одобрительно хмыкнула Шульц, уже исчезая за парадными дверями школы. Не долго довелось ждать ответного удара врага – через три дня после собрания последних остатков разума лишилась одна из Тайн академии Камомэ. Новости, не касавшиеся действий Цукасы, девушка пропускала мимо ушей, пусть пропустить некоторые события сложно, как, например, появление младшего братца того белобрысого рослого парня, угрожавшего на днях «разобраться» с Аделиной. К слову, выяснилось, что они оба – потомственные экзорцисты, изгоняющие призраков, что нельзя наречь благой вестью. «Лестница Мисаки», она же Вторая Тайна Яко, зайцы-мокке, добрые существа загробного мира, следом сверхъестественное дерево кодама, пострадали от злодеяний маленького паршивца. О том, что именно кодама стало местным дебоширом, пока известно одной Аде. Стянутые в тугой серый купол облака предзнаменовали дождь или непрекращаемый снегопад. Прислонившись к оштукатуренной стене, Ада нашла силы закурить. Вдали силуэт Ханако был размером с игрушечного солдатика. Рядом с ним маячила фигука в белом платьице, по содроганию туловища, негромко смеявшаяся. Стопроцентное зрение имелось желание смачно проклясть, однако Второй... не пошевельнуться. Она стоит и наблюдает, блеклая тень с красным светлячком огня на конце сигареты, за тем, как черный силуэт приобнимает белый, как белый отстраняется, а черный шутливо хлопает рукой по девичьему плечу. «Выбор только за ним», — вопреки здравому смыслу, её накрыло безразличие. Спокойствие человека в бронированном убежище – забавное спокойствие, но шутить не хотелось. В двери архива постучали, вскоре приоткрыли их. В библиотеку, пропитанную витавшей в воздухе пылью, смело шагнул неизвестный. Пока смотритель отсутствовал, девушка благородно согласилась стеречь покой помещения, а потому жестом пальцев лениво приказала монстру под диваном приготовиться. С начала их знакомства он отказывался напрочь и вылазить, и выполнять обязанности сторожевого пса: оборачиваться копией нарушителя, изо всех сил внушая ему, что всерьез задумал зверски убивать. — Кто дал тебе права распоряжаться архивом Шестнадцати Часов, человечишка? — услышав шелест крыльев сотен бабочек, из которых состояло чудовище, Яко спрыгнула на пол с подъема. Огоньки над лисьей головой угрожающе блеснули, стоило покинуть тень. — Ладно. Это не важно. Тебе сказали прийти на собрание, прямо сейчас. — Не помню, чтобы подчинялась твоему начальству, — зевнула «Безымянная». — К твоему сведению, Семь Тайн не имеют начальства, — фыркнула Яко, лягнув распушенным хвостом, кончик которого словно макнули в оранжевую краску. Восхитительная расцветка, не играй бы Шульц, обязательно бы отвесила комплимент. — Вот и у меня его нет, — пожала плечами девушка. — Ему надо – пусть он и приходит, не посылая вместо себя занятого коллегу. — Ты-ы! — лязгнула клыками лисица, суживая глазища. — Как ты смеешь отказываться?! Аделина улеглась поудобнее и махнула рукой: — Если больше нечего сказать, можешь идти. Гораздо сильнее Аде, прибывшей по обмену, хотелось увидеть академию изнутри, насмотреться на ухоженность и дисциплинированность для правильного воспитания нового поколения. Здешнее образование внушала уважение множественными кружками от рисования до садоводства. Обеспеченным комфортными условиями детям гораздо проще учиться, чем тем несчастным, в классе которых меньше десяти градусов и круглосуточно разносятся беспрерывные визги маразматичной преподавательницы. Гул коридоров запустила отворившаяся дверь: высокие, острые силуэты часовщиков переступили порог в сопровождении местной Второй Тайны. Чёрные плащи и совоподобные маски придавали хранителям загадочности, как и их неслышные шаги. Лисица, важно взмахнув хвостом, села позади. Она была свидетелем самого невероятного зрелища – того, как старейший из школьных Тайн выступил вперёд, и, поставив посох, обратился к Безымянной: — Мы официально приветствуем вас в нашем в мире. Обдумав ваши слова, мы пришли к выводу, что наше отношение было излишне предвзятым. «Переобувание века, — оценила Аделина, неохотно повернув голову. — Я ожидала, что это случится, но не думала, что так быстро». — Вот как. Что дальше? — Для понимания ситуации, нам следует оповестить вас, — он вытянул руку и раскрыл ладонь, демонстрируя выпавшие карманные часы на цепочке. — Хранители отвечают за прошлое, будущее и настоящее. Только мы способны поворачивать время вспять или вперёд. — Так? — подвела девушка. — Однако существуют способности, о которых никому неизвестно... — Когда школе грозит настоящая опасность, нас посещают видения, — договорил другой, по голосу – подросток. — Недавно оно посетило управляющего будущим. — В таком случае, почему вас всего двое? — Третий хранитель не смог присоединиться, — сухо ответил парень. Старейшина продолжил: — Предначертанная судьба нашего учебного заведения под угрозой. Вы были правы. Будущее на перепутье меж двумя сценариями. К сожалению, дословно нам известно лишь то, что либо вы поможете нам, либо Тайны будут уничтожены. «Интересно девки пляшут. Управляющая внезапно решила помочь мне? Очень интересно, учитывая, что мы виделись на одном собрании... — Ада припомнила мелкую девчонку, скрытую мраком балкона. — Возможно, она понимала, что ненужными деталями приблизит худший сценарий». — Это вряд ли единственная причина, по которой вы сюда пришли сразу после гонца, — сев, заметила Шульц. — Что ещё? — Мерзкая девка, — сморщилась Яко, тихо процедив под нос ругань. — Вы правы, — спокойно согласился старик-часовщик. — По округе бродит бесчисленное множество душ, мутировавших в монстров. Их невозможно изгнать. Как видите, на этой встрече присутствуют лишь я, Вторая и вы. Это связано с тем, что Тайны сосредоточенно стараются всячески защищать свои территории. «Ого. Маленький ублюдок все-таки решился на это? — холодком повеяло по ладоням, сведения, полученные от «соратницы» паршивца, подтвердились. — Неожиданно... Получается, Ханако прямо сейчас по уши в проблемах. Если не вмешаюсь, ему придется тяжело». — Надо же. А я-то подумала, что вы решили по-тихому прибежать ко мне за советом, чтобы не забирать свои слова прилюдно, — со смешком качнула «Безымянная» головой. — Но я верю в то, что вы не настолько бессовестные, чтобы пренебрегать человеком, готовым положить все силы на чужое благополучие. — Чего вы хотите? — перешёл сразу к делу старик. Девушка улыбнулась. — Взамен я хочу три услуги. — Что, простите? — будто бы не поверил второй, особо не вступавший в разговор. — Тебя лично посетили хранители часов, а ты требуешь вознаграждения?! — Замолчи, дурной мальчишка, — надменно бросил ему старик и, задумчиво покрутив локон бороды, вернулся к диалогу: — я понял. В таком случае, позднее вы хотите заключить договоренность публично? — Схватываете на лету, — девушка задумалась, как быстро привлечь главный авторитет. — Вы в курсе, где м-... Седьмой или его помощница? — Нет, и именно поэтому его здесь нет, — неохотно заявила Яко, такая забавная и такая бесполезная. Впрочем, не важно... — Хакудзедай, найди Седьмого и передай сообщение: «Хранители Часов и я заключили контракт. В обмен на помощь Я получу три услуги. Пока что это секрет», — махнула рукой Шульц, и белая сфера исчезла в стене. — А ты полети-ка, осмотрись вокруг и отыщи Цучигомори. Спасибо. Потянувшись, Аделина вскочила на ноги и деловито заговорила: — Экзорцисты не вмешивались? — Мы не поддерживаем отношения. Эти существа нечто иное: не призрак, не монстр... Если ничего не предпринять, нечисть начнет убивать живых. — С чего вы взяли? — Мы знаем, что оно подпитывается человеческими эмоциями. «Скверна» из комикса, который читала когда-то Лена? — закуривая, прищурилась Ада. — Каким образом маленький ублюдок Цукаса почерпнул идей из нашей японской культуры?» — Любым образом наладьте связь на расстоянии между Семью Тайнами, — четким голосом распорядилась Шульц, затушив окурок, — вы должны четко понимать, на каком участке ситуация требует вмешательства. Эти твари откуда-то берутся, поэтому кто-то мобильный прочешет школу. Если я правильно помню, то помимо меня изгонять способен ваш лидер? — Верно, но... — Если твари питаются эмоциями, обеспечьте в определенном месте скопление людей. Например, в классе или актовом зале. Будем вычищать поэтапно. Остальные распоряжения поступят позднее. Надеюсь, вам не стоит объяснять, кого и как задействовать, чтобы собрать учеников или временно повысить коммуникабельность коллектива? — Но мы действительно не имеем понятия, как повысить ту самую коммуникабельность... Аделина глубоко вздохнула. — Слушайте очень внимательно. «Это должно немного облегчить малому жизнь», — провев получасовое информирование, девушка первой покинула архив. Лезвие меча, рассекавшего со свистом воздух, раздавался едва не усладою для ушей. Эмоции людей, каким-то образом наделенные ментальными оболочками, осложнили и облегчили положение дел одновременно. Удача слала реверанс: проклятие самого Господа восхитительно сыграло на руку. «Если у ублюдка есть информаторы изнутри, — а они есть, — ему донесли: некая девушка из другого мира заявила о себе, как о всесильной, но помогать напрочь отказывалась. Он успел сделать пару ходов, но, не увидев моего желания вмешиваться, окончательно убедился – я останусь в зрителях». Подозрительное, жуткое существо мелькало за листьями свежевскопанных ростков картошки. Воевать среди грядок казалось нелепым, но не в случае войны с этим. Чёрный сгусток напоминал вещество, не впитывающееся в землю, с резким, преимущественно состоящем из эффекта неожиданности, поведением хищника. Источавшая зловещим, тёмным светом, тварь выкатила из тягучего нутра человеческий глаз. Резкий поворот – глазное яблоко выразительно взглянуло прямо в глаза Аделины, абсолютно безжизненно, подобо искусственному муляжу из кабинета биологии, фальшиво, без проблеска мысли, но затапливая в том море фальши оппонента. Любого бы пробила дрожь, стоило осознать: эти карие зрачки живые и по-настоящему смотрят. Шаг навстречу, непоколебимое равнодушие. Тягучее дрожание существа перед процедурой перестройки организма. Из лужеобразного, затаившегося состояния мерзость переходила в агрессивное. Ада сжала рукоять клинка вспотевшей ледяной ладонью. Неприметно с виду, монстр затвердел до структуры плотного материала, скорее-всего, успев предварительно накопить мощь из-за обострения плохого самочувствия у учащихся. Если не мешать запущенному процессу, то ученики и учителя массово потеряют рассудок... Изо всех сил тварь пружинисто отскочила от земли, напрыгивая прямиком на Шульц. Девушка уворачивалась, и непредсказуемым поступком для скверны добила её с одного удара, проявив чудеса маневренности в крутом обороте. Скользкий звук разрубленного мяса резанул уши. Тот час раскрошились на осколки развеянные по ветру остатки чудовища. Глазное яблоко покатилось, в итоге последний раз зрительно встретившись с Адой. Продолжая смотреть неизменно бездумно, оно наконец растворилось. Оставалось оно «живым», видело ли Шульц до конца либо притворялось – кто бы знал. Сражения тяготили с учетом физических факторов: наделенная неплохими характеристиками, темноволосая не владела знаниями боевых искусств, выносливостью организма и профессиональными навыками фехтования, кроме преимуществ, выдаваемых автоматически всем Тайнам. А, как известно, нет толку от молотка, если не умеешь им пользоваться – только съездишь себе по пальцу. — Никто, кроме экзорциста, не уничтожил бы потусторонних существ, — голос позади почти произвел впечатление. Ада повернулась, тот час пожалев, ибо пересеклась с высоким голубоглазым блондином. Тем грозившимся расправой блондином... Чёрт возьми! — Парень, я не намерена сражаться. Мы в одной лодке. — Откуда тебе известно о моих истинных целях? — хмыкнул тот. Заострившиеся черты, особенно глаза, такие же, как у Второй перед убийством: ледяные, безжалостные. Они не порадовали. Экзорцист действительно опасен. Опыта борьбы у Шульц мало, а у этого за плечом многолетний стаж, наследственное оружие, прошедшее сквозь огонь и воду, и вишенкой на торте – острый ум. Победитель налицо. — Всё как на ладони. Изгнав меня, ты лишишься выгодного союзника, а уродец, распустивший этих тварей, останется безнаказанным. Сколько твоей работы пропадет даром. Давай поболтаем за чашечкой кофе после того, как я упеку его в карцер? — убивать Минамото-старшего, потомка рода Минамото, занимавшегося с далеких времен истреблением нечисти, было невыгодно (для мира Ханако) и неэтично (по отношению к Ханако: потом проблем не оберешься). — На каких основаниях мне тебе верить, заблудшей душе убийцы? Прости, это моя работа, — серьёзно ответил старшеклассник, потянувшись за мечом в чехле, преспокойно путешествовавшем вместе с владельцем за спиной. Прикрывая некий восторг от любопытной особы неприязнью, Вторая с пониманием кивнула. Железобетонное выражение человека, у которого всё схвачено, приклеилось банным листом, однако ладони, ноги и кончик носа степенно обрастали льдом ужаса. От лязгнувшего лезвия под рубашкой пробежались мурашки, неуёмный страх подкрадывался к сердцу. — Ни на каких. На свой страх и риск. Я по уши влюблена, — пожала плечами Аделина, — ты же знаешь, на что способен влюбленный человек, верно, Теру-кун? — Не заговаривай мне зубы, — нет, это верный знак продолжать. Красивый, сверкающий клинок взмыл в воздух, вставший в стойку Минамото Теру занес меч. Осознавая, что её загробная жизнь зависит от одной решающей фразы, а Теру привык действовать быстро, без запинок, Вторая произнесла: — Я спасу Аой. Меч остановился. Надолго ли – вопрос зависел целиком от ораторских навыков Аделины. — От чего? Не говорить же, что Шульц прочла совершенно все сборники, тесно касавшиеся окружения малого, в Архиве Шестнадцати Часов? Черным по белому сказано, что Аой застрянет в потустороннем мире из-за действий Ханако ради Ясиро. — Девочка застрянет в потустороннем мире из-за действий Седьмой Тайны, желавшей спасти Ясиро на почве безмерной любви. Я сделаю так, что Седьмая Тайна не захочет спасать Ясиро и твоя Аой-чан доживет до старости. Как итог – оба в плюсе. — Значит, Седьмая Тайна действительно опасна, — «нужно было ещё раньше обратить на неё внимание». Теру наскоро оценивал ситуацию, а Вторая потребовала у проклятия поменьше барахлить. Мысли его доходили до разума Шульц туго, но доходили, что как нельзя вселяло надежду. Но выдыхать было рано. — Я не хочу, чтобы Седьмой творил херню, создавая мне повод для беспокойства. Если он захочет помочь Ясиро, я помогу ему найти иные варианты. Поэтому он не опасен. — Какими ресурсами ты обладаешь, чтобы заверять меня в том, что Седьмой не опасен, а ты вдруг изменишь его судьбу? — Вторая объяснила принцип вторжения «инородного тела» в устоявшийся мир. — Вряд ли это сойдет вам с рук. Тебя отыщет Система Контроля, поведет под трибунал и вернет всё на круги своя. «Какая, к чёрту, Система Контроля? — тысяча вопросов вскружили над Второй стервятниками, намеревавшись заклевать до потери сознания. Неужто организована Система, отвечавшая за проникновение инородных в чужую Вселенную? Она обеспечивала спокойное течение событий в каждом измерении, регулировав вопросы нелегальных путешествий за пределами родного мира? Звучало по меньшей мере нелогично: как они работали, если измерений миллиарды? Почему ни Ханако, ни Аду никто не нашел спустя столько времени? Каким методом некая Система узнает о незапланированном взломе? Ставит сигнализацию? Рассылает повсюду своих людей? У неё есть таможня, билетная касса или пункт приема заявок на туристический курс «с приветом по планетам»? — Чушь». И почему Теру Минамото был осведомлен? — Ты работаешь на них? — ладно, о Системе Шульц подумает позже: лезвие, зависшее около шеи, деликатно напоминало о возможной расправе. — Нет, — Теру искренне улыбнулся, но глаза его не смеялись. — Я должен передать тебя в руки правосудию... — «А если дам Системе знать, что в курсе большего, поступок выйдет боком». — Заключим сделку, — с профессиональной деловитостью предложила Вторая. — Если я не выполню условие сделки – ты убьешь меня. Если ты – я тебя. — Ты уже мертва, — с нажимом поправил старшеклассник. Тактика сработала как часы: убрав холодное оружие, Минамото перешел к классическим переговорам двух вражеских армий перед подписанием мирного договора. Насколько забавно осознавать непостоянность жизни. Ещё вчера ты разговаривал с ним, сидев на мягком диване в уютной кофейне, а сегодня – смотришь, как его закапывают в гробу, словно абсолютно чужого, изменившегося внешне до неузнаваемости. Ещё вчера ты стряхивал с плеча, как осевший сор, утренние кошмары, а сегодня ты по-настоящему перерезаешь горло человеку, которого никогда не считал достойным шанса на завтра. Ещё вчера всё было стабильно, а на следующий день у тебя больше нет уверенности в том, доживешь ли ты до рассвета или сгниешь в ближайшей канаве. Убьют тебя обозленные граждане или полиция, как сопротивлявшегося психически больного, обречет холод или собственные ноги, спрыгнувшие с табурета. Только на стыке между канувшей жизнью и загробной, Шульц столкнулась с нестабильностью так остро, как не сталкивалась никогда. Увлекательный опыт, на первый взгляд, сгладившийся временем и десятилетиями повседневной работы Тайной. Однако Аделина Шульц зажигала новую сигарету, углублявшись в воспоминания. Почему она всегда помнила убийства, но не помнила Ярослава? Ей подарили шанс узнать, что сподвигло её на жестокость, из-за чего её разъедала жгучая ненависть, настолько жгучая, что в мгновение спалившая всё дотла. Дотла, казалось, сгорело понимание себя, разом разрушив понимание работы окружающего мира. Одна выгоревшая отстраненность. Ангелина Стоянова отдалилась не только от него, но и от истины. От личности, которой она являлась, от правды, которая где-то очень далеко пытавшейся достучаться до обезумевшего сознания. «Неужели я все-таки чувствую вину?» — видя, как резвятся в тесной компании школьники на пути к заднему двору, обронила та. А не притворяется ли она кем-то другим ещё с момента собственной кончины? Лавандовая рубашка трепыхалась от порыва ветра, тучи навевали мысль о дожде. Свежий запах азона вдыхался вместе с запахом прибитой к асфальту пыли. Ханако натянуто улыбался, если пересекался взглядом с Второй. Он сократил встречи до минимума с того разговора, и Вторая уже вдруг не чувствовала себя по-обыкновенному убежденной в своей правоте, чтобы донимать допросом с пристрастием. «На самом деле я всегда была такой, — сцедив зубы, хмыкнула она. — Я поступила неправильно, решив замарать руки. Но не собираюсь считать, что они не заслуживали наказания. Они убили – и я убила их. Прилетел бумеранг. Мне – тоже. Потому что я тоже убита. Возмездие настигло всех». За углом доносились сдавленные всхлипы. Вторая не заметила, как пришла к невзрачному закутку школьного двора, огражденного забором. В целом, неудивительно, что угол пустовал – в старый туалет на улице никто ходить не любил, учеников разрешали отпускать в помещение. К несчастью, урна находилась именно там. А раскидываться окурками, тем более, наводить беспорядок в новой пачке, нельзя. Педантичность дернула Шульц пройти сквозь высокую металлическую ограду. — Как же так?.. Я не могу в это поверить... — всхлипывал комок, непрерывно вздрагивавший у деревянной двери пошарпанного вида, со сползшей тусклой краской, видимо, входа в уборную. — Это всё из-за моих ног. Если бы мои ноги не были похожими на редьки, всё было иначе! Притвориться, что Аделина не узнала Ясиро Нэнэ, потенциальную возлюбленную потенциального бывшего, было бы мерзко. По правде, никакого женского соперничества либо другой идиотии, присущей неуверенной в себе дуре из российских телесериалов, Шульц не испытывала. В конце концов, она женщина, давно выросшая из детских глупостей, вроде этих, просто хорошо сохранилась. Сигарета полетела в надетый на корзинку пакет. Ада двумя неслышными шагами подобралась к Ясиро и вполне миролюбиво присела на корточки. С внутренним вздохом Вторая вытащила запасной платок из кармана штанов. — Как я поняла, у тебя неприятности, — Шульц констатировала негромко, дабы не травмировать ребёнка, полагавшего, что рядом никого нет. Ясиро всё равно подпрыгнула, резко подняла голову. Белая повязка сползла, лямки рабочего комбинезона неряшливо поспадали, на лице – огромные синяки, разбухший, как помидор, нос и красные, заплаканные глаза. С щечек милой доселе Нэнэ градом катились слёзы, рот беззащитно сжался в тоненькую неровную ниточку. Обрывисто дыша, девочка растерянно вытаращилась. Прежде чем она открыла рот, Аделина по-взрослому обратилась: — Лучшая беседа – беседа с незнакомцем. Я не знаю тебя, ты – меня. Можешь спокойно рассказать, что у тебя на душе. У меня нет плохих намерений. — Я Вас помню... Это же Вы сказали на встрече Тайн, что у Ханако ненадежный план..! — то ли с вопросом, то ли с восклицанием узнала Ясиро темноволосую. — Да, — не стала отрицать Шульц, ухватила платок поудобнее и, как маленькой, утерла легкими штрихами слёзы под распахнутыми глазами. — Рассказывай. Тебе же некому этим делиться, раз ты рыдаешь, забившись в углу. — Ну... нет, всё... всё хорошо... я, я уже в норме... — она стыдливо завытиралась кистями рук, похожая на котёнка. Но, остановившись на мгновение, вперившись опустелым взором в подтянутые к телу ноги, снова забилась в истерике. — Я вижу, — легко согласилась Аделина, положив руку на плечо. — Для начала расскажи, почему ты плачешь.. —Я... я... — икая и сбивчиво дыша, шептала Ясиро. — подружилась с кое-каким мальчиком... — Так? — Всегда он не был моим типом... он скорее напоминал волчонка, чем прекрасного принца... Раньше он всегда на что-то намекал, сбивал меня с толку своими странными поступками... часто двусмысленно шутил и приставал ко мне... Я к этому почти привыкла, не придавая особого значения!.. А потом он просто исчез. — Она смолкла. Радужки, казалось, затуманились от страшных переживаний, которые чем-то ударили Аделину по больному. Болезненным ощущением отсутствия того, кто всегда был рядом. — Дни шли и шли, наступали каникулы, я переходила во второй класс старшей школы... А Ха-... того мальчика словно никогда и не существовало. Что с ним? Где он? Он не мог не сдержать одно важное обещание! Меня пугало, что его нигде не было. Я много раз невзначай обходила школу... В глубине души надеялась, что отыщу его. Мне всё чаще становилось одиноко, а наши общие воспоминания почему-то всё больше навевали тоску... Я потихоньку стала понимать, что со мной что-то не так. И время всё тянулось... пока он неожиданно не появился. Я подумала, что нужно разобраться, почему мне даже снился этот мальчик... И через время я вскоре осознала, что мне... мне.. мне он нравится! — побагровев, выпалила девочка. — Он совсем мне не подходит! Но если я смотрю на него, то не получается отвернуться. В нём есть что-то такое... загадочное. И иногда он становится... очень красивым. Всё будто бы вернулось в привычное русло... Только в последние дни его поведение особенно удивляло... был, как обычно, веселым, но краем глаза я замечала, что он о чем-то глубоко задумался. И вдруг, сегодня предложил встретиться под деревом Исполнения Желаний! — под кодамой, по новому слуху, встречались влюбленные, и скрепленные под ним узы любви якобы остаются навсегда. — И? — голосом помягче подвела Вторая, предчувствуя, что услышит. — Я решила... признаться первой, — всхлипнула громко Нэнэ, так жалостливо, что любой парень из мира Шульц бы растаял. — Он ответил, что уже... влюблен... в другую..! — И причем здесь твои ноги? — Ну... он посмеивался, как и все, что они как редьки... он прав. Ноги как редьки, ужасные, отвратительные ноги... Если бы я была такой же красивой, как Вы или Аой-чан, всё было бы иначе... — девочка больше не плакала, но оставалась несчастной. — Спасибо большое, что выслушали и простите за беспокойство. Я в порядке. Дети в Японии, поговаривали, часто подвергались психологическому насилию, гноблению среди сверстников и унижениям со стороны общества. Этот, похоже, не стал исключением лишь потому, что отличался определенными параметрами, причем отличался ими не по своему желанию. Раздача советов не занимала Вторую. Часто, на тот период, преподавательницу принуждала к действию ситуация, как, скажем, неожиданные слёзы ребенка посередине урока или доверчивые глазки, открыто и честно взиравшие с просьбой о помощи. Отказать в ней было бы бессердечно. Бывало, когда молчание выглядело бы в край неприлично, считалось обязательным что-нибудь процитировать, скажем, какую-то переиначенную фразу. Редко, когда по-настоящему хотелось сказать что-то, основываясь на ощущениях, взятых у себя. Успокаивать школьницу, получившую первый жизненный опыт и по-подростковому полагавшую, что на этом жизнь сходилась клином, в распорядок Аделины нарочно бы никогда не вошло. Однако взялся – помогай. «А если присмотреться... Жить ей и правда осталось очень и очень недолго», — критически оценила Шульц. От силы пару месяцев. Надо же. Этот маленький комочек скоро умрет. Темноволосая закурила, думая длительный отрезок времени, с чего начать. — В этом мире есть много прекрасного. Новые места. Необычные люди. Другие народы. Увлечения, от которых мировоззрение кардинально меняется. Есть очень много неопознанного, неизученного, захватывающего. Закапываясь в своём горе, мы можем забыть, что кроме него перед нами открыта целая планета. Она, как ни странно, продолжает вращаться, а часы – тикать. Да, жизнь – не сладкая сказка. Мы теряем так же неожиданно, как и обретаем. Разве это плохо? — Шульц запрокинула голову и выдохнула дымом, горчившим на языке. Дешевка, а не сигареты. — Нет. Люди, окружающие тебя – уходящее и приходящее. Этот круговорот нужен, чтобы отыскать в нём людей из «своего» круга. Ошибаться, просчитываться, расставаться, делать что-то неправильно – нормально. В следующий раз сделай иначе, усвой урок, и пойми, что было неверным. Заодно – игнорируй мудаков, у которых в приоритете внешность. Их будет попадаться сотнями, кто-то будет казаться хорошим, но, послушай: вряд ли умным. Потому что, девчушка, смотреть надо в душу, а не в ноги. Заруби это себе на носу и динамь недорослей, считающих иначе. Не показывай, что тебя ранят оскорбления. Многим в удовольствие издеваться. Раз ответить тем же не выйдет – обламай обидчикам кайф. Их куриных мозгов не хватает, чтобы смекнуть, что ты не виновата в том, что такой родилась. Напротив, им на руку, чтобы никто об этом не задумывался. Не зацикливайся на «редьконожке» – будь выше мыслящих поверхностно и мыслящих желчью. Научись относиться к жизни проще, если взросление – в твоих интересах. Поверь, станет легче. Ясиро внимательно слушала, уткнувшись носом в коленки. Столько проблем из-за небольшого отклонения в виде лодыжек, не сужавшихся, как надо, к ступне, похожих на опухшие ноги больного? «Столько было проблем из-за факта, что я – «отход неблагополучной семьи», — фыркнула Аделина. Друг за другом выстраивались моменты, когда-то утерянные в забвении, одни хуже других: мать с дикими криками тягала за волосы, отец по пьяни валялся на полу в собственном соку, классрук в средних классах прилюдно прозвала забитую Стоянову «нищенкой», одноклассники кидали под ноги по две копейки со смешками «у тебя, наверно, и столько нет? собирай!», а сосед по парте регулярно вешал лапшу на уши учителям о поведении Ангелины – и все верили, ведь у него был блестящий образ красивого, примерного парня. Преследовало который день небывалое огорчение – в воображении состоявшегося лидера Семи школьных Тайн всплывали отнюдь не радужные периоды первой жизни, о которой Аделина столь искренне грезила прознать. Надеявшись вспомнить о чем-то героическом, Шульц вспоминает об убийствах в умопомешательстве. Надеявшись вспомнить о своих достижениях, Шульц вспоминает о наконец законченном рабочем дне. Надеявшись вспомнить о теплых чувствах, Шульц вспоминает злость, обиду и разочарование, захлестывавшие до головокружения, до жажды крови и низменных зрелищ. Надеявшись почерпнуть сил, мудрости для новых решений, Шульц сталкивается со слабостью Ангелины Стояновой, разломившейся пополам и с треском провалившей проверку на выдержку. «Речь, озвученная Ясиро, как типичная речь главной героини из идиотского романа, — подумала без смеха темноволосая, разглядывая серое небо. — Однако... Сколько лет у меня ушло, чтобы до неё дорасти?» «Уловить» смысл строк, написанных кем-то в книге, и «ощутить», выяснилось, совсем разные вещи. Недостаточно прочитать, словить аналогию, чтобы понять изречение, предоставленное в каком-то романе. Чтобы по-настоящему понять, его нужно прочувствовать на себе. — Спасибо за Вашу мудрость, — Ясиро, встав, вежливо поклонилась. Она успела закопаться глубоко в себе и не сразу опомнилась. — Я никогда не думала об этом в таком ключе... — Жизнь – одна. Дорожи каждым днём. Однажды она неожиданно оборвется. Темноволосая воспарила, опустилась с грациозностью пера на утоптанную землю. «Я строга и придирчива к своему поведению, — размышляла по дороге к парадному входу Вторая. Сложно смириться — Может, зря. Сегодня, наверно, всему нашлось объяснение». Ангелина Стоянова была заблудившимся ребёнком, слабым, практически беспомощным. Поздно чувствовать вину. Нет резона себя презирать. Но, возможно, стоит простить.