Когда буря эмоций успокоилась, а слёзы счастья выплакались, трое расположились кто где, решив анализировать сложившуюся ситуацию в школе.
— Я рассказал Аде всё, что происходило в её отсутствие, — уточнил Ханако, закидывая на колено стопу. Ему не верилось. Он следил янтарными глазами за худой рукой, рукой истинного гитариста с красивыми пальцами и острыми кончиками, за тонкостью движений, с которой девушка разливала из термоса чай по фарфоровым чашкам. Тех стройных фарфоровых чашек Седьмой никогда не видел, могло ли оказаться, что они пылились для особого случая?
— Давайте постараемся воссоздать картину происходившего за кулисами, — разложив доказательства на столе, предложила Аделина Шульц. Со шлепком она бросила последнюю папку, и, с профессиональной внушительностью сев в кожаное кресло, зашуршала бумагой. — Третий Неизвестный – организатор, а Цукаса – сообщник, действующий из собственной выгоды. Это объясняет то, почему Цукаса не отреагировал на роспуск слуха среди коллектива о появлении в нашем мире помощницы Ханако, а для него бы это многое значило. Действуй он по собственному желанию, он бы давно предпринял какие-то ответные шаги, но их не последовало. Это настораживало. Лена, есть, что сказать?
Кучма, поерзав на стуле для удобства, с готовностью ответила:
— Я думаю, что Третий Неизвестный специально повесил собак на Цукасу, чтобы отвлечь нас от себя. Может, он ошивался где-то поблизости и очень боялся, что мы его найдем. А может, тянул время, чтобы тщательнее подготовиться к твоему убийству, будучи в тени. Ещё мы знаем из записки Маргариты, царствие небесное, что Лера была в сговоре с ними.
— Вряд ли через неё меня планировали убить. Ставка была на чём-то другом.
— Лера была приближенной к тебе и имела доступ к твоему кабинету, а ещё была медиумом, — напомнил Ханако.
— Думаешь, хотели найти мой ёрисиро и ослабить меня? — задумалась Ада, вытащила из выдвижного ящика зажигалку и прикурила заготовленной сигаретой. — Тогда зачем было приказывать ей перешить мою легенду под киллерство?
— Понятия не имею, — сокрушенно покачал головой Ханако.
— Я тоже не знаю. Сойдемся на мнении, что их не устроила глупость Леры и ребята убрали её извращенным методом, чтоб не проболталась, а заодно заставили нас запариться. Но они сделали рисковую ставку на то, что после встречи с Цукасой Лина забудет Ханако и свой дневник. А откуда им знать, что Ханако дорог Аде и она ведет записную книгу?
— Очень просто, — непринужденно выпустила струю белого дыма Шульц. — Через крысу. Третий подкупил Перевертыша, как вариант, пообещав превратить его в человека силой Цукасы.
— Ну да, Цукаса – злой дух исполнения желаний мертвых... Сходится! А как думаете, зачем было Цукасе намечать «свидание» в кабинете, в котором у Лины стопроцентное преимущество?
— Я просмотрела документацию, валявшуюся на видном месте, этой ночью. Не нашла отчёта малого об учётниках полугодичной давности. И не хватало чего-то ещё. Не могу вспомнить, чего.
— Получается, взяли документы с видного места... А у них был код от архива. Я бы пошла прямо туда и вывезла тележку компромата.
— Я думаю, им не хотелось привлекать много внимания, потому что Вторая что-то заподозрила б, — осторожно Седьмой взял миленькую ложечку и звонко помешал кипяток. Горячая дымка рассеивалась от помешивания чая.
— У них не было на это времени. Перевертыш сообщил, что собрание начато и я буду занята. Цукаса искал нужную бумагу, а потом ему доложили, что мы слишком легко всё поняли. Бумага передана, они быстро посовещались и сказали Перевертышу передать мне о незванном госте. Убили трех зайцев: получили документы, запутали нас, убедили, что зачинщик именно Цукаса. Так что, не факт, что всё спланировано.
— Зачем же им понадобился список состояния людей, сталкивавшихся с Семью Тайнами?.. — загрустила Лена, сделав большой глоток из чашечки.
— А что было в пропавших листах твоего дневника? — неожиданно спросил Ханако. Ада, взяв пухлую записную книгу с лентой-закладкой, деловито пролистала.
— Я описывала в нем день, когда ты впервые был в гостях в моей грани.
Повисла тишина.
— Да как тебе в голову такое могло взбрести?! — завопил парень, подскочив с уютного кресла. — Наверняка они взяли этот лист! Их целью будет заманить тебя в твою грань, понять, какой у тебя ёрисиро и убить! Эта информация – оружие против тебя, и ты просто так о ней написала?!!
— По большей части я писала о твоей милой мордашке после того, как случайно задела её локтем по лбу, — невозмутимо смутила его темноволосая. Лена сдавленно хихикнула.
— Они чересчур много знают... — помрачнел Ханако.
— Интересно, если ты, Лина, видела воспоминания Цукасы, то почему в них нет Третьего Неизвестного? — вмешалась Кучма, наполовину опустошив чашку.
— Сама в непонятках. Может, он ходит в линзах? — задумалась Аделина.
— А что, так души не видно?!
— Не проверяла.
Какое-то время пили чай молча.
— Да, враг у нас странный... — озвучила общую мысль девятиклассница и внезапно вздрогнула. Подозрительно оглянувшись, школьница понизила тон до шепота, заговорщецки придвинувшись ближе: — Нужно ему противостоять. Слушайте, а у нас лишних ушей нет?
— Нет. Перевертыш отдыхает в грани Фредерика.
Ханако вытаращился на Вторую. Лена подавилась.
— ЧТО?
— Но как?!!
— Я позвала его этой ночью, доверив «страшную тайну». Дала пару часов на передачу ложных данных нашему Кукловоду, затем сказала, что нам втроем надо обсудить дело особой важности. И захопнула двери грани, стоило крысе скрыться в темноте. Наш с Фредериком уговор выполнен. Мы в безопасности и опасности одновременно. Скоро во вражеском лагере поднимется паника.
— Ты... ты гений, Лина, — лишилась дара речи Кучма. — Прищучим гадов!
Лена, оставшись наедине с Ханако-куном, предложившим провести школьницу до вестибюля, шла самым счастливым человеком на планете. Ни скандал с математичкой, ни единица по треклятой контрольной не могли убить желание улыбаться.
Она без стеснения широко усмехалась, ненадолго перестав ощущать ноющую боль в ноге и тяжесть множества учебников в рюкзаке.
— Лена, Даня не возвращался?
Улыбка мгновенно слезла с лица, как отклеившийся скотч.
— Нет.
Огорчившийся паренек замолчал, левитировав с отведенным в сторону взглядом. Прошло всего дней шесть, а девушка успела подзабыть, насколько он низок ростом и забавен в мимике. Но от радости, светившейся в глазах в кабинете, не осталось и следа. Быть может, это огонек керосиновой лампы отсвечивал тогда в зрачках? Да нет же, не могло Кучме показаться!
— Так ты что, всё знаешь? — а вот показаться, что Лена рассказывала ему об отношениях с Даниилом, ей стопроцентно не могло!
Вспыхнувшая растерянность на физиономии духа была неопровержимым показанием против него самого.
— С чего ты решила?!
— А почему ты так опешил?! А?! Язык проглотил? — Кучма бесилась недолго, даже не стала растрачиваться на избиение призрака, потому что само словосочетание «избить призрака» звучало как нелепый фразеологизм. Кинув уничтожающий взгляд на скукожившегося Ханако-куна, Лена все-таки пожалела непутевого. — Если хочешь спросить, что буду делать – не спрашивай. Я не знаю. Я не смогу найти его, как ты нашел Аду. Я уже не уверена, что жить с ним смогу, даже если он вернется. Дух и живой человек. Смешно, разве нет?
Бывший помощник Лины облегченно вздохнул, стоило им зайти в раздевалку:
— Рад, что ты это поняла!..
— Но я его по-прежнему люблю, — тихо сказала Кучма, остановившись между абсолютно пустыми рядами деревянных, наверно, ещё советских, вешалок 9-В и 9-Г. Девушка сдернула единственную куртку, одиноко висевшей на крючке среди запустения, и завозилась с застежкой. — Вокруг меня почему-то стали виться новые люди. Одноклассники, ни с того ни с сего, тот же Илья Бережной. Мы стали много общаться. Я обзавелась знакомствами в интернете, обросла приятелями, из которых много парней. Парочка из них умудрилась предложить встречаться...
Лена прервалась на дурацкую молнию и, в конце концов, та пораженно вжихнула вверх. Натянув лямку рюкзака на плечо, нацепив шапку и вооружившись наушниками, школьница серьёзно взглянула на Ханако-куна.
— Но я отказала. Потому что в моём сердце места хватит только на одного. Если его сердце той же породы – мы будем вместе, вне зависимости от того, поддержит нас общество или нет.
На том разговор кончился.
В десяти шагах стоял Бережной Илья.
— А? Привет. Я думала, ты ушел с друзьями. У вас вроде пьянка намечается? — спрыгивая с последней ступени, удивилась Лена, встретившись с местным юмористом. В чем-то ему даже завидовала: он хорош в математике и Алёна с ним в прекрасных отношениях. Лене же не светит ни проходной балл, ни поддержка, ни факультатив.
«Удавиться, что-ли?» — саркастично хмыкнула девушка и одернула себя: влияние Ады на пользу не пошло.
— Ну да. Пойдешь? — Теперь изредка Лена ходит куда-то с ребятами, невзирая на то, что далеко не всегда приходится по вкусу уровень приличия одноклассников. В основном, хитрая Кучма только притворяется, что отхлебывает мерзкий «Гараж» и смеется с второсортного юмора. Заедало тревожное беспокойство: не повторяет ли школьница судьбу красавицы-Леры? Раньше она была уверена, что сбиваются в биокучки, прожигающие существование на дешевый алкоголь и Тикток, только идиоты. Но почему порой Елена тоже становится круглой идиоткой? Пугала резкая измена собственным ценностям. Неужели Лена стала человеком с двойными стандартами, совершающим чудовищную ошибку?
«Я просто скрашивала этими обезьянками своё одиночество... И всё».
— Не знаю, — пожала Кучма плечами. Взгляд её рассеянно фокусировался на унылом, однотонном небе. — Я сегодня, скорее-всего, занята.
— Жалко... Мы бы в "Мафию" сыграли. Ты же любительница детективчиков.
— Думаю, сегодня обойдетесь без меня.
Лена собирается сесть перед окном с чашкой дымящегося чая и смотреть, как фонарный оранжевый свет будет прыгать по дрожащей листве, а люди грязными тенями скользить по дорожке, одинаково размеренно появляясь в поле освещения старого фонаря и исчезая из него. В пальцах она сожмет краешек клетчатой рубашки, запрещая себе плакать даже наедине в маленькой комнате с перегоревшей лампочкой.
Как всегда седьмого числа.
— Отныне я возвращаюсь на пост начальника Семи школьных Тайн. Я благодарю Седьмую за проявленную ответственность, а так же всех членов колллектива, работавших, не спустив рукава. Седьмая, скопившуюся за полгода документацию рассортировать по стопкам в зависимости от специализации во временном порядке: с недавнего до старого за весь пропущенный мной период. Также все сегодняшние отчёты должны лежать у меня на столе до пяти утра... — Аделина закинула ногу на ногу. — Где Глеб и Егор?
За просторным, наскоро сдвинутом из нескольких парт столом, сидело всего четверо. Девушка встретилась с пристальным взглядом Алёны, с напряженным взглядом Ханако, и с посверкивающими, далекими от мира глазами Фредерика.
— Не убивайте. Не надо. Что она плохого сделала?! Чем она вам мешала?
У представшего перед ним першит в горле: он говорит как испуганный ребенок, захлебываясь в словах.
— Давай я поиграю с ним! Давай, давай, давай! Будет весело!
— Заткнись. Итак, какой же резон слушать тебя?
Загнанный в угол дикими хищниками.
Осознание беспомощности перемешивается с раскалывающей грудь болью. Это чувствовалось. Он улыбался, видя, как ничтожный кролик сам попадается в растянутую сеть.
— Я позову на помощь.
— Позовешь? А что сделаешь сейчас, выблядок, с пистолетом у твоего черепа?
Острие, подобное игле, скользит по противной оголенной шее. Холодный металл будит по телу свору мурашек – он ощутил, как жалко пешка вздрогнула.
— Э-эй, не игнорируй меня! Я хочу поиграть с ним, — звонкие заигрывания наверняка кажутся ему настоящим признаком сумасшествия, сквозящая безобидность разбивается о лисье выражение прищуренных глаз. Скоро финал? Нет времени размениваться любезностями с дурачками.
— Вы... не убьете меня.
— Убьем. Никто не догадается, что ты отошел в мир иной. Никто про тебя не вспомнит.
Про убогого никто не вспомнит. Он всегда на фоне остальных выглядел самым ненужным, самым отстающим и даже трусливым. Что он делал, пока они справлялись со всеми трудностями? Скулил где-то, как побитая собака, моля о пощаде. Не верил, что можно изменить то, из-за чего всё началось.
Боялся гнева Господа.
Слабак.
— Ведь ты только и делаешь, что всем мешаешься. Пока твои друзья работают, ты бьешь баклуши, хи-хи, такой бесполезный и жа-алкий..!
Через елейный тон сочится истина. Насколько ядовита для потерянного придурка?
— Я... я... мне не страшна смерть... Я хочу спасти её. Не убивайте её.
—
Страшна. Страшна! Потому что ты слишком эгоистичный, чтобы её не бояться. Я выстрелю тебе в висок, а потом найду твою подружку и буду отстреливать ей по конечности, пока она не умрет от разрыва сердца. Что скажешь?
Вместо того, чтобы радоваться резкой смене событий, он трясся попеременно когда от ужаса, когда от плохоконтролируемой злости. Очевидный факт, читающийся по гнили, копошившейся где-то в глубинах души трусливого жучка.
Сначала – радовался, что случится кое-что прекрасное, что забьется кол на крышке гроба одиночества, который бы полетел с высоты гор в пропасть. Больше бы ему никогда не пришлось ощущать его на своей спине. Как знакома иллюзорная надежда!
Но то, что должно было случиться с ним, никогда с этим дураком не случиться. Согласный обменять на это жизни окружающих, даже свою, идиот делает это ради любимого
себя – обмануть особый взгляд невозможно.
«Счастья» не будет. Теперь он отчаянно, унизительно умоляет о пощаде, о пощаде для любимого себя и желанного питомца, желанной игрушки, которая бы грела его остывшее сердце и топила в любви и заботе.
— Не смей! Не смей, сукин сын, не смей! Я закричу прямо сейчас! Сейчас!
— О-о, как птичка защебетала. Твои конвульсии, считай, предсмертны.
— Эй, ты снова меня не слушаешь!.. Слушай, мальчишка, чего ты желаешь? Тебе хочется спасти её, так?
В этот раз вмешательство младшего не раздражает. Как приятно, когда всё, до мельчайших подробностей, тщательно спланировно заранее.
— ...Да.
— Хи-хи! Тогда плата будет соответствующей. Сделай, что мы просим, и твоё слово станет законом!
«1:0».
Лена ступила на порог строго оформленного кабинета английского языка. В такое время, в какое доводится приходить, все только сюда идут, либо вовсе только просыпаются. Старая привычка, которую подмывало оборвать. Но это удобно. До конца девятого класса девушка пообещала себе, что будет просыпаться в шесть и приходить ровно в семь, если не раньше.
С кабинетом было достаточно неприятных воспоминаний, чтобы каждый раз, проходя мимо парт, вспоминать о картине полугодичной давности: лужи тускнеющей крови растекались по линолеуму, безжизненное тело валялось на полу в сервировке собственных внутренностей; лишь свалянный комок каштановых волос выдавал личность отличницы Маргариты Дубогреевой...
Моргание! Как переключателем сменился черным экраном кадр, смыв и кровь и с пола, и тело, и беспорядок в классе... Оставив легкую растерянность и дрожь.
«Как у меня вообще ума хватило лезть рыться в мертвом теле подруги и трогать её толстую кишку?!» — отпрянула от треклятого места Елена.
— Кстати, а почему дверь открыта?..
В то же мгновение дверь захлопнулась.
На губах застыл крик, не вырывавшийся дальше горла. Замкнутное помещение, окруженное четырьмя стенами, обернулось для школьницы капканом. Финальный аккорд – звук проворачивания ключа снаружи посреди гнетущей тишины. Капкан захлопнулся, заглотив жертву.
— Кто здесь?
«Господи, после такой фразы в триллерах героя всегда... Неужели... — мысли обрывались, спутывались, терялись на полпути, у Лены задрожали руки. — это Цукаса?»
Убийца Маргариты.
«Я –
следующая».
— Приветик!
До желваков сцедив зубы, сдерживая порыв завопить до звона в ушах, девушка замерла, окаменела, как маленькое, взъерошенное животное при виде тигра. Стены визуально резко сдвигались, сужая класс до низкорослой юной фигурки. Она неторопливо скользила по воздуху от порога к трясущейся, но недвижимой Кучме, и каждая деталь класса растворялась за спиной Цукасы, смешиваясь в однотонный каштановый цвет. Окружение стремительно рассыпалось, пожираемое разноцветными точками, связь с реальностью рвалась. Нить жизни натянулась для Елены до самого предела, настолько хрупкого, что малейшее дуновение спровоцирует фатальный щелчок.
Не ощущая языка, Лена вдруг оказалась немой, умея лишь моргать и сжимать крепче рукав черного свитера. Вот так, сжимая рукав и смотря в лицо смерти, школьница почему-то мечтала в последний раз увидеть Даниила. Бежать некуда. Бежать некуда...
Подлетев на расстояние двух шагов, мальчик легко коснулся носками туфель линолеума и плавно опустился на пол.
— Это же тебя зовут Леной? Я столько про тебя слышал!
Огромные янтарные глаза распахнуты в каком-то детском восхищении, наивная радостная улыбка играла на румяном лице. Блеснув клыками, он эмоционально взмахнул руками, встрепнув длинные рукава темного кимоно, надетого на рубашку. Несерьезное поведение должно была расслабить, но Кучма, читавшая манги с архетипами таких же несерьезных отморозков, лишь сильнее сжала челюсть.
— Эй, ау? Всё хорошо? — с долей взволнованности наклонился вбок Цукаса, заныривая, казалось, своими суженными зрачками прямо в душу. — Ты так мило дрожишь! Как испуганный заяц.
— Если ты хочешь убить меня, — медленно, отчаянно заставляя язык не заплетать, произнесла девятиклассница, — то убей сразу.
Мальчишка, вздернув брови, прищурился и расхохотался, разливая по помещению звонкий смех.
— Хи-хи-хи, ты такая забавная! — сладким голосом пропел Цукаса-кун, вроде бы любуясь внимательнее её выдержкой. — Вообще-то я хочу предложить тебе уникальную услугу.
— О чём ты?
«Выйти бы отсюда живой, и я больше никогда, никогда не переступлю порог этой проклятой школы. Я запрусь дома, занырну под одеяло, схвачу Гриню и буду плакать и дрожать до вечера, я больше никогда не встану в шесть и никогда не подумаю о том, что хочу умереть... — моля Господа, кого угодно о спасении, Лена вперила безжизненный взгляд под ноги, чтобы передохнуть от физиономии обходительного убийцы. — Как мне спастись? Что я могу сделать? Как мне его перехитрить? Как вымолить жизнь?»
— Я исполню любое твоё желание, тогда как ты встанешь на мою сторону.
— Откуда тебе знать, чего я хочу? — подняла на него глаза школьница, стойко храня в них колючую настороженность. Парнишка поправил козырек фуражки, совершенно идентичной фуражке Ханако-куна: даже оранжевая эмблема посередине была точной копией.
— Я знаю, чего хочет твой милый возлюбленный! Как там его... Даня, верно? — хитрая ухмылка искусителя расползлась по щекам. — Он хочет быть с тобой, а для этого ему всего-лишь нужно связать ваши души! А ведь это так просто!
— И что? — равнодушно спросила Кучма, на что мальчик недоуменно моргнул. Замешательство мелькнуло и исчезло, дух растянул дьвольскую улыбку шире:
— ...Где-то в глубине души он хочет снова стать живым. Если ты заключишь со мной сделку, я его воскрешу!
«Что? Нет! Да у Дани такого и в мыслях быть не может!»
Или может?
Иначе почему он не возвращается?
«Он ищет способ... снова стать человеком?»
— Ты побледнела! Может, тебе налить водички? — веселился Цукаса. Облетев девушку, остановился сзади. Спина Лены будто закоченела, после пленки гусиной кожи градинами покатился пот, пропитывая водой футболку.
«Господи Иисусе, Боже... Нет, нельзя терять ум. Я должна согласиться».
Это так рискованно...
— Я даже не знаю, что с ним. Даня ушел и до сих пор не вернулся. Он мог погибнуть.
— Он? Раз Даниил перешел порог школы, то да, — подтвердил тот. — Но не волнуйся, Тайны живучее, чем кажутся. По рукам?
— Что я должна сделать?
— Предай Аделину.
Кучма исподлобья взглянула на Цукасу.
— Хорошо.
«1:1».
