~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
— Что значит «сбежал»?! — прорычал Намджун, резко подрываясь с кресла и с оглушительным стуком ударяя своими тяжелыми ладонями по черной столешнице. — Вы упускаете этого засранца второй раз за день! И это даже не тюрьма. Это больница! Громоподобный голос Ким Намджуна сотрясал белоснежные стены его рабочего кабинета. Казалось, даже стекла дрожали, не говоря уже о внутренностях его подчиненных, которые стояли сейчас, склонив головы в извиняющемся жесте, надеясь на пощаду. Они знали: в вопросах Чон Чонгука босс безжалостен и непреклонен. И понимали. Каждый, окажись он на месте Кима, ни на мгновение не оставил бы попыток уничтожить того, кто разрушил его жизнь. Камня на камне не оставив. Сжег дотла и пепел развеял по ветру над бескрайним океаном. И Намджун смирился бы, если бы речь шла просто о бизнесе и деньгах, пусть и больших, неизмеримо огромных деньгах. Но Чонгук отнял у Кима того, кто приносил в его жизнь свет, рядом с кем сердце финансового гения, дремавшее долгие годы, подавляемое жаждой власти и богатства, ожило и забилось чаще, словно очнулось от летаргического сна, в одно мгновение наполняясь горячей кровью вместо холодного расчета. Сердце Намджуна сжалось при одной лишь мимолетной мысли о Джи. Прошло три года, но легче не стало. С каждым днем ненависть лишь еще больше прорастала в душе Кима, заполняя ее, проникая в каждую клеточку, оплетая внутренности и захватывая в когтистый плен, не оставляя надежды на освобождение. Джун мог простить Чонгуку что угодно, но только не смерть возлюбленного, чье теплое тело он сжимал по ночам в объятиях, согреваясь, нежась в его ласке и любви. — Я не хочу ничего слышать, — прорычал Намджун, резко обрывая робкую попытку одного из стоявших перед ним мужчин объяснить произошедшее. — Достаньте мне его из-под земли! Приказ был окончательным, и по тону Кима было понятно: иного результата, кроме информации о местонахождении Чон Чонгука, он не примет и уничтожит любого, кто встанет на его пути. Сметет ураганом ярости, сожжет в беспощадном огне злости. Оставшись наедине с разгоревшимся вновь пламенем, Намджун плеснул в стакан виски и одним глотком осушил его. Но огонь от алкоголя оказался не настолько сильным, чтобы заглушить боль от потери любимого человека, которая никак не хотела утихать. Время лечит? Чушь! Полная чушь и ложь, призванная притупить бдительность. Ни черта оно не лечит. Раны не заживают, они гниют, причиняя не резкую, но тягучую боль, которая сжигает изнутри медленно, по миллиметру пожирая тело и душу. Откинувшись в кресле, Намджун запустил пальцы в темные волосы с серыми прядями. Вечное напоминание о том дне, когда он узнал о смерти любимого. В одно мгновение его душа иссохла и теперь была похожа на растрескавшуюся землю пустыни, а волосы посеребрил иней потери. Мужчина прикрыл глаза, вызывая образ Джихуна. Три года память теряла кусочки их любви, словно рассыпался сложенный когда-то пазл. И любимое лицо уже расплывалось под тяжестью пролетевших дней, месяцев, лет. Контуры стирались, черты расплывались. И лишь глаза, пронзительные, темно-карие с золотистыми ниточками, бегущими от зрачков. Их можно было заметить лишь иногда, когда Джи смеялся, искренне радовался, был счастлив. За год таких мгновений — не омраченного, легкого словно шелк счастья — было много, но слишком мало для вечности без Джи.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Тэхен сосредоточенно уставился на дорогу, мелькавшую ярко-белой разметкой и уплывавшую под колеса серебристой «ауди» Юнги, которую получил взамен «Гелендвагена». Ощутив укол совести при воспоминании о своей машине, Тэ закусил губу. Он любил «гелик». Любил, потому что тот был надежным. В хромированном ярко-розовом салоне с густой тонировкой на стеклах, даже лобовом, Тэ чувствовал себя в безопасности. Никто не смел проникнуть внутрь, ни один объектив камеры надоедливых папарацци, пристально следящих за каждым его шагом. А желающих сунуть нос в его нижнее белье было много. И это даже несмотря на то, что Тэхен не пытался скрываться. Он прекрасно понимал, что публичные люди дорого платят за свою популярность и славу. Платят полным отсутствием личной жизни. Фанатам необходимо проникать даже в самые потайные уголки, копаться в мельчайших деталях жизни своих идолов. Но именно благодаря фанатам и их неуемному любопытству селебрити имеют то, что имеют. Они купаются в ярких лучах славы, греются в окружающем их свете, наслаждаются всеми преимуществами такой известности и мирятся с ее недостатками, находя компромисс. Тэхен поступал так же. Он приоткрывал завесу, показывая поклонникам кусочек своей приватной жизни, тщательно вел странички в инстаграм и твиттер, регулярно публиковал фотографии и отвечал на вопросы и комментарии подписчиков. Подбрасывал пищу для сплетен, иногда говорил о чем-то открыто, но чаще — загадками, наводящими вопросами и обрывками фраз. Информация эта выдавалась строго дозированно. Основную же часть личной жизни Тэхен старательно прятал за высоким забором, вечно зашторенными окнами своего особняка и в надежном салоне «Гелендвагена», единственного на всю страну такого розового и блестящего, который стоял сейчас в какой-то грязной подворотне, одинокий и покинутый. Сзади раздался чуть слышный стон. Тэ чуть подался вперед, стараясь в зеркало заднего вида разглядеть Чонгука, но обзор был слишком ограничен. Тогда парень обернулся. Пассажир лежал на спине, согнув ноги в коленях, прикрытый курткой. Голова была повернута к Тэхену, а на лице застыла гримаса боли. Прошло уже почти пять часов, действие обезболивающего таяло, возвращая болезненные ощущения в израненном теле. Тэ заставил себя отвернуться и вновь смотреть на дорогу, чувствуя, что опасный, хищный образ снова утягивает его в бездну, но боковым зрением заметил шевеление. Ёнтан, свернувшийся клубочком на пассажирском сиденье, поднял сонную мордочку на хозяина и зевнул. Губы парня непроизвольно расплылись в улыбке. Он протянул руку и зарылся пальцами в теплую шерсть. Ёнтан — единственное живое существо, которое знает все про Тэхена. Про того, кто сжимается в комок лежа по ночам в своей огромной холодной постели, притягивая худые коленки к груди и с головой укутываясь в одеяло. Про того, кто завтракает не потому что голодный, а потому что так надо. Надо, чтобы продолжать жить, передвигаться, выполнять роль, предназначенную для него. Про того, кто возвращается в свой роскошный особняк, чтобы забраться с ногами в старое потертое кресло, укутаться в клетчатый плед, все еще хранивший теперь уже едва ощутимый аромат духов, и долго-долго вызывать в памяти образ, такой теплый и родной, уютный и светлый. Именно такой Тэхен запомнил маму. Когда она брала его совсем маленького на руки, прижимала к груди и тихонько напевала. А он перебирал ее длинные тонкие пальцы с аккуратными ноготками овальной формы, наслаждаясь теплом и нежностью маминых рук. Повизгивание Ёнтана вырвало Тэ из навалившихся воспоминаний. Парень вытер предательски скатившиеся по щекам слезы рукавом кардигана и неторопливо свернул на обочину. Взяв собаку, Тэ вышел из машины, тут же поежившись от вцепившегося в кожу холода. И одежда не препятствовала этому. Она вообще не была предназначена для хождения по улице поздней осенью. Тэхен поехал в больницу забрать лекарство для одного из операторов, точнее для его жены, сразу после записи очередного эпизода шоу, когда его похитили. Маршрут предполагал перемещения вне автомобиля исключительно по подземным парковкам, а потому парень даже не стал тратить время на переодевание. По мере движения на северо-восток к горам температура стремилась к нулю, и Тэхену было вовсе не комфортно в шелковом кардигане, надетом поверх тонкой трикотажной майки. — Ёнтан, давай быстрей, — взмолился парень, обхватив себя руками в отчаянной попытке согреться и переминаясь с ноги на ногу, которые, казалось, сейчас примерзнут к остывшей земле. Но пес никуда не спешил. Он неторопливо ходил, принюхиваясь к незнакомой местности и выискивая наиболее удачное место для решения проблем насущных. И ему было все равно, что хозяина уже бьет мелкая дрожь, а ресницы покрываются инеем. Тэхен поджал посиневшие губы, пытаясь расслабиться — за годы работы в модельном бизнесе слишком часто приходилось сниматься в экстремальных условиях, и он знал, как бороться с охватывающим тело пронизывающим холодом. Но сейчас почему-то это не работало. — Наконец-то, — выдохнул Тэ, подхватив на руки облегчившегося пса и с наслаждением грея о горячее тельце заледеневшие до покалывания пальцы. Снова забравшись в теплый салон «ауди», Тэхен посадил питомца обратно на пассажирское сиденье и сверился с навигатором. Ехать оставалось чуть больше двадцати километров по извилистой дороге в горах. Хорошо, что уже было довольно светло, иначе Тэ, привыкший ездить на прочно стоявшем на земле внедорожнике 4×4 еще и по ровным городским улицам, а не по скользким, прихваченным первыми заморозками горным серпантинам, точно не справился бы с управлением, и они все вместе рухнули бы в ближайшее ущелье. Тяжело вздохнув, словно собираясь с силами, Тэхен оживил двигатель, и машина плавно выехала на проезжую часть, постепенно набирая скорость.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Бросив «Гелендваген» в первой же подворотне при въезде в город, Юнги вызвал такси и почему-то продиктовал водителю не свой домашний адрес, а название бара, в котором несколько часов назад оставил кое-что важное. Точнее, кое-кого. Впервые за долгие годы так нагло подкативший парень зацепил Юнги настолько, что тому захотелось узнать его поближе. Не просто поиметь и разойтись. Тело Юна жаждало продолжения игры, которую они затеяли накануне и которую так безжалостно прервали. При одном лишь воспоминании о Чимине по телу Юнги пробежала волна дрожи, осевшая покалыванием на кончиках пальцев от желания прикоснуться, ощутить под кожей бархат. Юн помнил победный взгляд стальных глаз, когда парень поднялся и направился к сцене. Но разочарование, разом накрывшее красавчика, когда тот осознал, что Юнги направлялся вовсе не к нему, а к выходу, внесло в затеянную ими игру новую вводную: Юн видел, что парень так просто не оставит попыток соблазнить его, а сам жаждал проверить, насколько хватит ему выдержки, как долго он сможет сдерживаться под напором сексуальности, льющейся от этого нахала, возомнившего себя королем танца. И черт подери, Мин Юнги, если это было не так. Паршивец действительно круто танцевал и явно знал себе цену. Высокомерие, с которым тот держался на сцене, возводило вокруг него непреодолимую преграду, которую он сам приоткрывал тому, кого считал достойным. И то, что им оказался Юнги, невероятно льстило, кружило голову, выносило мозг напрочь. Это было похоже на действие наркотиков, хорошо знакомое Юну еще со времен бурной студенческой молодости. Когда в одно мгновение мир вокруг приобретал совершенно другие очертания, становился сказочно искаженным и окрашивался в яркие кислотные краски, от которых глаза болели, а мозг плавился как от огня свечи, заполняя все тело теплотой и легкостью. И хотелось парить в этом плотном тумане и не выныривать на поверхность. То же самое чувствовал сейчас Юнги, снова и снова прокручивая как на повторе долгий, длиною в нескончаемые несколько минут, флирт с парнем, имени которого еще даже не знал, но уже чувствовал его сладость на своих губах. Расплатившись с водителем, Юн уверенной походкой вошел в бар и тут же наткнулся на того, ради которого вернулся сюда, взглядом вырвав персиковую шевелюру из толпы танцующих. Чимин зажигал на танцполе в компании двух брутальных самцов. Причем намерений своих они не скрывали, зажимая парня между собой и бесстыдно шаря своими ручищами по изящному телу. По телу, которое Юн считал своим. Как минимум пока их с паршивцем игра не завершится победой. Его, Юнги, победой. С каждым мгновением движения Чимина становились все более развязными. Парень явно был глубоко нетрезв. Расфокусированный взгляд блуждал в пространстве, не сосредотачиваясь на чем-то конкретном. Мазнул по лицу Юнги, с нескрываемой злобой наблюдавшего за происходившим, но не задержался ни на секунду. Откинув голову на плечо одного из партнеров по танцу, Чим с нескрываемым удовольствием принимал поцелуи от другого, которыми тот метил свою территорию от остро очерченного подбородка вниз по шее к ключицам, открывшимся в расстегнутом вороте рубашки. А когда чужая ладонь нагло накрыла пах, сжимая, Юн больше не сдерживался, выпустив из клетки давно рвавшихся на свободу демонов. В несколько размашистых шагов он преодолел расстояние до танцпола и уже через пять секунд возвращался к выходу, таща за руку несопротивляющегося Чимина, который даже и понять не успел, что произошло. Так же как и парочка зажимавших его придурков, которые теперь валялись под ногами танцующей толпы, зажимая разбитые носы, из которых сочилась кровь. Едва парни оказались на улице, Юн заметил, что такси, на котором он приехал сюда, стояло на том же месте, а потому направился прямиком к автомобилю характерного желтого цвета с фишкой на крыше. Затолкал уже начавшее слабо сопротивляться тело на заднее сиденье и захлопнул дверь. Сам сел вперед и назвал водителю адрес. Теперь уже высотки в центре города, в которой пару месяцев назад прикупил квартиру. Со стороны заднего сиденья донеслись какая-то возня и недовольное ворчание, но Юнги предпочел не обращать на него никакого внимания. Все равно бесполезно, сейчас он ничего не сможет сделать. Да и до утра это бессмысленно. Вряд ли сквозь алкогольный туман пробьются хоть какие-то воспоминания. Парень предпочитал смотреть прямо перед собой, мысленно считая мелькавшие за окном фонари. Один, два, три… Это всегда успокаивало его, еще с тех пор как он был ребенком. Отвлекался, чтобы не слышать ссор отца и матери, которые, наверное, и не умели нормально общаться между собой без криков и ругани. Сейчас, вспоминая родителей, Юнги вообще не понимал, что держало их вместе столько лет. Может, это какая-то извращенная форма любви, при которой наслаждение и удовлетворение приносят крики, взаимные обвинения, а зачастую и драки? На удивление, Юн, росший в накаленной добела атмосфере, когда в воздухе постоянно присутствовал запах озона, как перед грозой, когда все могло вспыхнуть от малейшей искры, не привык к этому настолько, чтобы считать нормой. Для него до сих пор повышение голоса свидетельствовало о человеческой несдержанности и неспособности проявления эмоций в иной нежели агрессия форме. Именно поэтому он восхищался Чон Хосоком. Как бы зол ни был босс, он никогда не позволял себе повышать голос на подчиненных. Напротив, тон его голоса обретал еще большую мягкость и вкрадчивость. Как пантера затаивается перед прыжком, двигаясь абсолютно бесшумно, дабы не спугнуть свою жертву. И от этого становилось только страшнее. Но сейчас, в данный конкретный момент, в данной конкретной ситуации Юнги сложно было сдерживаться. Ему хотелось наорать там, в баре, на того, кто готов был отдаться первым встречным извращенцам, накачав себя алкоголем до состояния крышесноса. Юнги не знал наверняка. Вполне вероятно, что это вполне в духе красавчика, особенно учитывая, как он несколькими часами ранее подкатывал к самому Юну. Однако парень искренне надеялся, что это не так. Он терпеть не мог шлюх. Готов был справляться со своими трудностями вручную, но ни разу за прошедший год с небольшим, в течение которого рядом не было никого, кто мог бы сойти за более или менее постоянного любовника пусть даже просто ради секса, не повелся на хастлеров, подкатывавших к нему регулярно. У Юнги начали закрадываться сомнения относительно парня, посапывавшего на заднем сиденье. Нет никакой гарантии, что его подкат к Юну не был как раз профессиональным хуком, чтобы заманить клиента в сети. Черт, Юнги эта мысль в голову совершенно не пришла тогда, но настойчиво атаковала мозг сейчас. В тот момент на глаза словно пелена упала, лишая возможности думать. Ему польстило внимание красивого парня, которое было направлено исключительно на него. Он был оглушен манящей, возбуждающей внешностью, движениями, наполненными кошачьей мягкостью и сексом в нефильтрованном виде. И лишь теперь, когда эта пелена спала, Юнги осознал, что незнакомец вполне может оказаться обычной шлюхой. Но почему же тогда Юну нет до этого никакого дела? Почему желание играть не пропало? Почему он настойчиво тащит почти бессознательное тело к себе в квартиру, надрываясь, вынужденно вдыхая противный запах перегара, от которого начинало мутить? Бросив Чимина на диване в просторной гостиной-столовой, Юн даже не глянул на парня, отчаянно борясь с неуемным желанием рассмотреть, опасаясь зависнуть, провалиться снова в его притягательную красоту. Вместо этого заставил себя пойти в душ, бросив перепачканную кровью Чонгука одежду прямо на белоснежном кафельном полу просторной ванной, после чего завалился в кровать, положив поближе телефон на случай, если будет звонить Гук или сопровождавшее его синеволосое недоразумение. Сон навалился слишком быстро, чтобы Юнги успел осознать это.~ • ~ • ~ • ~ • ~ • ~
Серебристая «ауди» плавно подкатила прямо к воротам гаража и замерла. Несколько минут Тэхен сидел, откинувшись на спинку сиденья, пытаясь отдышаться после ожидаемо нелегкой дороги. Прикрыв глаза, восстанавливал дыхание, слегка улыбаясь размеренному посапыванию шпица рядом, и мужчины, лежавшего на заднем сиденье. Однако шевеление и последовавший за ним стон пробудили задремавшую совесть и заставили вылезти из теплого салона. Горы встретили путешественников по-зимнему: морозным воздухом и снежным покрывалом, укрывшим землю. В нем-то и утонули ноги Тэхена по щиколотку, от чего белые мокасины мгновенно промокли, а все тело пробила дрожь, стоило снегу забраться под штанины тонких брюк. Смешно задирая ноги, Тэ пробежал к входной двери и, следуя четким указаниям блондина, выудил из-за висевшего на стене почтового ящика ключ. Открыл, подгоняемый охватившим его холодом, и интуитивно отыскал дверь в гараж. Загнав «ауди» внутрь, заглушил двигатель, посадил Ёнтана в корзину, чтобы пес не мешался под ногами, и, обойдя автомобиль с другой стороны, открыл заднюю дверь. Нависнув над лицом лежавшего с плотно прикрытыми глазами Чонгука, Тэхен чуть коснулся здорового плеча мужчины и негромко проговорил: — Эй, аджосси, приеха… Реакция, последовавшая незамедлительно, заставила его поперхнуться словом, не договорив. Молниеносно взметнувшаяся ладонь тяжело опустилась на тонкую шею, впиваясь в чувствительную кожу и оставляя красные отметины, и притянула голову Тэхена вниз. Его губы оказались так близко, что горячее дыхание, наполненное внезапно затопившим страхом, опаляло щеку Чонгука — голова мужчины была все также чуть повернута вправо, а глаза плотно прикрыты. — Еще раз назовешь меня аджосси, и я сверну тебе шею, — не открывая глаз, прошипел Гук. — Н-не б-буду, — заикаясь, пробормотал Тэхен, вцепившись пальцами в широкое запястье с выпиравшими от напряжения сухожилиями. — Хороший мальчик, — так же резко убрав руку с шеи Тэхена и довольно сильно хлопнув парня по щеке, бросил Чон и не без труда разлепил глаза, тут же поморщившись от резанувшего сонный взгляд ядреного цвета волос. Тэхен отпрянул от машины, часто дыша и пытаясь унять разгулявшееся сердце, норовившее пробить дыру в груди. В ушах шумело от резкого всплеска адреналина, а на шее все еще ощущалась боль от впивавшихся мгновение назад пальцев. Парень наблюдал, как мужчина пытается сесть, но у него с трудом это выходит. Стонет, оперевшись простреленной рукой о сиденье, и тут же падает на спину, когда ослабевшая рука соскальзывает. Пересилив страх, Тэ метнулся к машине. — Я помогу, ад… — он вовремя заткнулся, проглотив окончание ненавистного похитителю слова под воздействием тяжелого взгляда горящих злостью черных углей вместо глаз, впившегося прямо в лицо и обжигавшего кожу. И помог. Насколько хватило сил в худеньком, не знавшем физической нагрузки за исключением легкого фитнеса, теле. В какой-то момент Гуку даже показалось, что он услышал хруст косточек под своей рукой, лежавшей на узких плечах парня. Он попытался отстраниться, чтобы не дай Бог еще не сломать это недоразумение, но тут же пошатнулся и чуть не рухнул на пол. — Держитесь крепче, — скомандовал Тэ, едва удерживая огромный для себя вес мужчины, ухватив того за запястье. Гук облегченно вздохнул, не услышав ожидаемое «аджосси», и сосредоточился на передвижении затекших от долгого лежания ног. В ушах шумело так, что оглушало до пронзительного гула, разносившегося в мозгу. А усиливающаяся боль от ран быстро распространялась по всему телу. Тэхен уже проклинал себя за то, что не исследовал сначала дом на предмет кровати, на которую можно было бы уложить пострадавшего. Теперь приходилось судорожно соображать в каком краю ее искать. Быстро просканировав просторный, практически без дверей первый этаж, парень наткнулся взглядом на деревянную лестницу. Ну правильно, все нормальные люди делают спальни на втором этаже. Только легче от этого не было. Тело мужчины с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее, норовя придавить Тэхена к полу. — Черт, — выдохнул Тэ, останавливаясь перед первой ступенькой и страдальческим взглядом окидывая остальные полтора десятка. — Отойди, — буркнул Гук, снимая руку с плеча парня и цепляясь за поручень. Тэхен тут же обхватил мужчину за узкую талию и поднырнул под больную руку, стараясь не сильно прижиматься к ране на ребрах. Путь был нелегким и небыстрым, но в конце концов его удалось преодолеть, а наградой была расположенная прямо напротив лестницы дверь большой и светлой спальни с огромной кроватью в самом центре и во всю стену окном в пол, плотно прикрытым сейчас шторами. Едва подойдя к кровати, Гук рухнул на нее лицом вниз, позволив себе застонать и выругаться. И снова застонать. И опять выругаться. Но Тэхен этого уже не слышал. Пулей он метнулся в гараж, забирая корзину с собакой и пластиковый короб с медикаментами, уложенный в багажник Юном. Войдя из гаража в дом, он захлопнул ногой дверь, чтобы не запускать еще больший холод в и без того промерзший от осеннего воздуха дом, невесть сколько отапливавшийся в экономрежиме. По ощущениям, тут было не намного теплее, чем на улице. На мгновение Тэ замер, пытаясь успокоить метавшиеся в мозгу мысли и хоть немного упорядочить их. Первым делом он решил все же выпустить уже вовсю возмущавшегося пса. Шпиц весело запрыгал вокруг хозяина, радуясь свободе, но Тэ осадил его неуемную энергию, строго сказав: — Прекрати беситься, Ёнтан. У нас слишком много дел. Пес будто ощутил волнение Тэхена на физическом уровне, потому что вмиг стал серьезен и, навострив маленькие ушки, остановился, оглядываясь по сторонам. — Сначала надо разобраться с этим жутким холодом, — пробормотал Тэхен, соображая, как можно решить поставленную перед собой проблему. Умом природа парня не обделила, а вот находить общий язык с какой бы то ни было техникой Тэхен не умел с малых лет. Они просто не понимали друг друга. Но в данный момент выхода у него не оставалось. Парень двинулся по дому в поисках котла или чего-то наподобие, чтобы можно было хоть немного повысить температуру в доме. Камин выглядел очень привлекательно, но, во-первых, Тэхен банально не умел разводить огонь, а, во-вторых, главной задачей было не заморозить лежавшего на втором этаже многострадального похитителя, которому и так не везло. Не хватало еще, чтобы тот умер от воспаления легких, а при таком положении дел оно ему обеспечено. Ёнтан шаг в шаг следовал за хозяином, с таким же сосредоточенным видом осматривая помещения на первом этаже. Наконец спустя пятнадцать минут парочке удалось отыскать котельную, а интернет оказался весьма кстати. После небольших усилий у Тэхена все же получилось выставить нужную температуру. Вернувшись из подвала в дом, Тэ прошел на кухню, быстро осмотрев холодильник и шкафчики на наличие продуктов. — О, малыш, смотри, — с улыбкой сказал он, доставая банку собачьих консервов. — Кажется, у хозяев тоже есть пес. И неважно, что эта банка была больше самого Ёнтана, а на наклейке красовалась здоровенная овчарка. В полевых условиях и такой корм сойдет. Тем более что шпиц не отличался особой разборчивостью в еде. В этом они с Тэхеном были очень похожи. Достав две небольшие керамические пиалы, Тэ насыпал в одну немного мясного корма, а в другую налил воды. Поставил их на пол возле холодильника и улыбнулся, когда пес с жадностью припал сначала к воде, потом к корму. Воздух в доме постепенно начал прогреваться, и Тэхен уже дрожал не так сильно. Настало время проверить состояние похитителя, оставленного в спальне. Взяв аптечку, парень поднялся наверх, на ходу вслушиваясь в ничем не нарушаемую тишину. На пороге комнаты Тэ замялся, уставившись на мужчину. Тот оставался в той же позе, в какой покинул его Тэхен, только голова была повернута к двери, демонстрируя землисто-серое лицо с темными кругами вокруг глаз. Из-под тела по белому атласному покрывалу расползалось алое пятно. Тэхен нахмурился, подходя к кровати и совершенно не представляя, что делать. Для начала требовалось снять куртку и посмотреть, что с раной. Только как это сделать, Тэ не знал. — Эй, как вас там, — негромко проговорил парень, чуть тряся мужчину за здоровое плечо. — У вас опять кровь идет, — страдальческим тоном сообщил он. — Надо посмотреть, что там. Слова «аджосси» Тэ избегал намеренно, но с трудом. Его так и подмывало вновь разозлить Чонгука, чтобы тот поднялся, но он все еще чувствовал привкус страха на губах, когда похититель грозил ему скорой расправой. И практически бессознательное состояние не вселяло уверенности в беспомощности израненного тела. — Эй, — снова позвал Тэхен чуть громче. — Я сам не справлюсь. — И добавил, собрав всю свою волю в маленький кулачок: — Аджосси. Бросив слово на выдохе, парень почти отскочил от кровати, опасаясь гнева. Но в ответ донеслось лишь негромкое ворчание: — Погоди пару дней, немного отойду и тогда… — Чонгук не договорил, у него просто не хватило воздуха в легких, а сил на новый вдох практически не осталось. — Ну вот и славно, — выдохнул Тэхен, с облегчением подходя к кровати и склоняясь над телом. — А пока что помогите мне снять с вас одежду и проверить раны. Единственное, на что хватило Гука — сползти с кровати на колени и не без труда усесться на полу, оперевшись спиной об эту самую кровать, позволив сначала Тэхену стянуть с себя куртку и черную футболку, найденную в охотничьем домике взамен порванной. Вся правая сторона от шеи и до бедра словно онемела, не поддаваясь управлению, но при этом пульсирующая боль нарастала с каждой минутой. В руку словно одновременно всаживали тысячу игл, разрывающих кожу и мясо. Ощущения обострились, когда Тэхен начал отрывать пластырь. Чонгук стиснул зубы, потому что боль стала в разы сильнее, как будто вместе с пластырем синеволосое чудовище сдирало с него кожу. Зажмурившись так, что перед глазами замелькали разноцветные круги, Гук едва сдерживался, чтобы не заорать, а потому не видел искаженное чувством вины лицо Тэхена. Парень понимал, что причиняет мужчине боль, но не мог пересилить чувство отвращения и разом сдернуть проклятую повязку, прилипшую, казалось бы, навечно. Гук зарычал сквозь стиснутые зубы, когда частички запекшейся крови отошли вслед за марлевой повязкой и рана по новой начала сочиться густой темно-красной жидкостью. Не в силах больше терпеть эту адскую пытку, Гук сжал пальцы Тэхена, державшие край пластыря, и резко дернул. Парень вскрикнул, причем не понял сам отчего: то ли от боли в словно попавших в тиски пальцах, то ли от страданий, причиненных Чонгуку. Скривился при виде раны, блестевшей от крови. — Что там? — прошипел Гук, поворачиваясь и приподнимая руку. Ему и самому не понравилось то, что он там увидел, а ведь за три года, проведенных в тюрьме, ему приходилось наблюдать и не такое. Так что говорить об этой принцессе с голубыми волосами, с трудом сдерживавшей подкатывавшую к горлу тошноту. Тэхен вгрызался зубками в тыльную сторону ладони, жмурясь, чтобы не видеть «красоту» на плече Гука. И мужчине даже стало жалко парня. Лишь сейчас он впервые смог более или менее внимательно рассмотреть его. На вид лет восемнадцати, не больше. Ребенок еще по сути. А учитывая, кем этот ребенок работал, и вовсе было удивительно, как еще он не грохнулся в обморок. Однако Гук понимал, что сам себе раны обработать не сможет. Тем более левой рукой. Поэтому просто необходимо как-то привести мальчишку в чувство. Чонгуку совершенно не хотелось сдохнуть от потери крови, которая медленно, но верно стекала по коже, оставляя теплые следы и на плече, и от ребер до пояса черных штанов. — Слышишь, мелкий, — позвал он. — Глянь, может, найдется тут какой-нибудь алкоголь. Глубокий грудной голос проник в сознание Тэхена, пробившись сквозь толщу навалившихся на парня эмоций и переживаний. Он поднял на мужчину полные сожаления глазенки, отблескивающие золотом от скопившихся слез, и сглотнул. — Только никакого там вина с газиками, — стараясь не морщиться от усилившейся пульсации в раненом плече, проговорил Чонгук, и, к счастью, эти слова вызвали едва заметную улыбку на красиво очерченных губах Тэ. Выбегая из комнаты, парень споткнулся о порожек и едва не упал, на что Гук закатил глаза и тяжело вздохнул. Сейчас бы закурить. Вот что помогло бы хоть немного прийти в себя. И плевать, что со дня ареста не сделал ни единой затяжки. А еще говорят, что тюрьма портит!